|
|
Жизнь архаических коллективов
четко делится на две части. С момента инициации мальчик живет не только
трудной и монотонной обыденной жизнью, но и начинает участвовать в том, что
получает все большее п большее значение для него—эта часть его жизни
посвящена делам священным и тайным. «С годами он принимает все возрастающее
участие в них, пока, наконец, чта сторона его жизни не занимает гораздо
большой части его мыслей» [482, 33]. Это замечание об обыденном и сакральном
в жизни аборигена Центральной Австралии можно в той или иной мере
распространить на все народы, сохранившие ряд архаических черт, да и не
только на них. Приобщение к миру сакрального порой может растянуться не на
один год—например, финальная часть инициации у аборигенов племени аранда
отстоит на 13—20 лет от первого ритуала посвящения, завершая, наконец,
длительный переход юноши в класс полностью инициированных мужчин [481, 212—3;
93, 178; ср. 495, 97, 122]. К тому же у громадного большинства народов эти
«ритуалы переходов» (по терминологии А. ван Геннепа [263]) строго
закодированы, нередко сама атмосфера проведения или же строение этих ритуалов
уже таковы, что посвящаемый запоминает свое приобщение к миру сакрального на
всю жизнь. Например, инициируемый переживает сильнейшее психологическое
потрясение— во время церемонии Пундж (племя муринбата) чувство страха так
велико, что у мальчиков часто не срабатывают мышцы сфинктера [488(1), 114,
прим. 2]. Учитывая универсальную символику инициации как нового рождения,
подобные стрессовые состояния можно соотнести с «травмой при рождении» [о ней
см. 449; 251; 252; 353 и др.]. Пример другого рода можно видеть в обычаях
аранда, священные песни которых в метрических целях разбиты и
перегруппированы особым образом, причем такой закодированный текст ревностно
оберегается стариками и инициируемые не имеют права переспрашивать о смысле
того или иного мифического события, а ждут другой возможности увидеть и услышать
непонятое, пока в совершенстве не усвоят священную историю своих предков
[494, 197—8; 495, 4]. Такой метод запоминания можно сравнить со способом
научения ребенка родному языку—ребенок тоже до тех пор «ждет другой
возможности», пока не научится говорить. Таким образом, сакральное
органически входит в жизнь члена общества, особенно если это общество
архаическое.
Для всего же коллектива противопоставление обыденного и
сакрального осуществляется в виде деления жизни общества на периоды
повседневной трудовой жизни и время праздников. Э. Лич считает даже, что этим
созданием интервалов в социальной жизни создается само время[345, 135; ср.
31, 29].
Правда, сами праздники тоже могут быть сакральными или
мирскими, причем последние, в свою очередь, могут быть связаны с сакральной
историей коллектива или иметь чисто развлекательный характер. Например, в
Оэнпелли (Зап. Арнемленд) все известные ныне церемонии ввел мифический герой
Лумалума, перед своей смертью пок'азавший людям пять священных, тайных для
женщин, ритуалов и семь мирских, доступных для всех [189, 139—41]. Однако мы
не будем строго делить здесь праздники на сакральные и мирские, так как в
дальнейшем нас больше будут ин- тересоавть не отдельные праздники, а общая
праздничная жизнь коллектива. К тому же, как будет показано ниже, многие
праздники несвященного характера совершаются параллельно со священными
церемониями или же одна церемония распадается на более или на менее тайные
части, совершаемые раздельно, но одновременно. И наконец, мы попытаемся показать,
что несвященность, нетайность некоторых церемоний являются даже более
архаическими чертами, чем торжественность и строгая секретность других.
Священные церемонии иногда могут занимать (или
занимали в недавнем прошлом) очень значительную часть жизни племени. Так,
согласно Спенсеру и Гилле- ну, у аранда комплекс церемоний Энгвура (Ингкура—
по Т. Штрелову [495]) начинался в середине сентября и продолжался до середины
января следующего года. В течение октября, ноября и почти всего декабря
церемонии беспрерывно следовали одна за другой, ни одного дня не проходило
без какой-нибудь из них, а иногда случалось, что за сутки исполнялись
пять—шесть церемоний [481, 272; 482, 178]. Глава одной из тотемных групп
аранда гордо говорил Т. Штрелову, что если бы даже им дали шесть месяцев на
проведение всего комплекса священных церемоний, они все равно не уложились бы
в этот срок [495, 101]. У других групп аранда в прошлом исполнение каждого
комплекса также требовало больше полугода [495, 81, 108], а иные
церемониальные циклы занимали от четырех до шести месяцев [497, 96; ср. 185,
39; 190, 240; 309, 301— 4; 510, 472]. У варрамунга длительность исполнения
отдельного комплекса церемоний обусловливалась еще и тем, что, в отличие от
своих южных соседей аранда, они обычно исполняли длинные серии церемоний,
воссоздающие полную мифическую историю того или иного предка [482, 354].
Спенсер и Гиллен пишут, что однажды в полдень они видели шесть различных
церемоний племени кайтиш, причем в такой быстрой последовательности, что
зрители едва успевали перемещаться с одной священной площадки на другую,
которые отстояли друг от друга примерно на 20—30 ярдов
[482, 191]. У варрамунга тоже за день иногда исполнялось
до пяти отдельных церемоний [482, 297].
Вообще, как отмечает К. Блекер, число праздничных дней у
различных народов может сравняться и даже превысить число дней повседневной
трудовой жизни [196, 24—5].
Таким образом, та часть племенной жизни, которую мы
условно обозначили как сакральную, оказывается достаточно продолжительной и
насыщенной.
|