Клавдий Гален

О назначении частей человеческого тела

О ЧАСТЯХ ПЛОДА И ТАЗОБЕДРЕННОМ СУСТАВЕ

ГЛАВА I

211.   Итак,  если после многочисленных и замечательных  органов, изобретенных  природой  в  целях сохранения  вида,   о  которых  мы рассказали    в    предшествующей книге,  ты начнешь при анатомировании   изучать мужской   член,  ты убедишься, в этом я Уверен,  что   искусство,   проявленное   при его  создании природой,  конечно, • не  менее   удивительно,   чем  при создании     какого-либо     другого органа.     Прежде     всего,     начну с того, что всем понятно и ясно, что после того как было создано два живых существа,  предназначенных   для   продолжения   рода, было лучше, как было уже раньше доказано,    212.    чтобы    природа по этой причине при расположении    частей    приспособила   одни к принятию,  а другие — к выделению  спермы.   Затем,   она наделила способностями органы, которые должны были быть в состоянии   пользоваться   ими   надлежа-v щим образом. Наконец, все части  органов,   даже  самые  маленькие,  находятся в наилучших условиях  в   отношении   положения,    величины,   строения  и  формы;   одним словом, обладают всеми свойствами, присущими телам; об этом мы говорили уже тысячи раз. Во всех этих   органах    ты   не    сможешь найти    ни     одной    лишней   или недостающей части,  такой,  которая нуждалась бы в перемещении или   изменении   формы,   которой не доставало бы плотности,  если таковая выгодна, пористости, если она полезна, протоков,  если они должны   выделять   влагу,    полостей, если они служат вместилищем; наконец, все они имеют ту степень совершенства, которая соответствует назначению каждого из них. В самом деле, ты не смог бы вообразить себе лучшее место для детородных органов ни в одной другой части всего тела, ни даже в той области, которую они занимают, как бы незначительно ты ни сдвинул их с настоящего положения, более вперед, или назад, 213. вверх или вниз. О том, что они должны быть помещены в той области, которую занимают в действительности, мы достаточно сказали в предшествующей книге. Будь внимателен, когда я буду объяснять, что в этой самой области эти органы нисколько не выиграли бы от малейшего перемещения. Куда бы ты хотел перенести мужской член (ибо с него я и начинаю)? Может быть, ближе к заднепроходному отверстию, чем теперь. Но в этом случае он находился бы в наклонном положении по отношении к отверстию и мешал бы при испражнении, если только тебе не кажется желательнее, чтобы мужской член был всегда вытянут и напряжен; но в этом случае ты только делаешь более длительными неудобства. Ведь, если мужской член не .мешает больше при испражнении, он становится помехой в течение всей дальнейшей ЖИЗНИ И легко может подвергаться повреждениям, как рука, если бы она всегда была натянута. Может быть, было бы лучше, если бы мужской член находился выше, около подчревья или лобковой кости? Но скажи мне, мог бы он там быть постоянно напряженным или постоянно дряблым или поочередно то дряблым, то напряженным. Если бы мужской член был всегда напряжен, то помимо того, что он был бы очень подвержен повреждениям и служил бы помехой во все остальное время, 214. становясь полезным только в момент полового сношения. Если бы мужской член был постоянно дряблым, то был бы в этом случае совершенно бесполезен, не будучи в состоянии выполнять ту функцию, для которой он был создан. Так как он поочередно то сокращен, то напряжен — прежде всего следует удивляться тому, что положение, указанное как необходимое путем рассуждения,— именно то, которое существует; затем следует рассмотреть, каково наилучшее строение, позволяющее мужскому члену быстро переходить из столь противоположных состояний. Ведь если бы мужской член был богат венами, он бы легко наполнялся и опоражнивался; но разве мужской член, наполняясь, испытал бы сильное напряжение? Способность быстро наполнять и опоражнивать сосуд несвойственна крови; она свойственна воздуху, пневме, некоторым другим столь же легко просачивающимся субстанциям, а оболочка вены не выдержала бы при наполнении сильного напряжения, так как для выполнения подобных функций требуется субстанция плотная и волокнистая. 215. Может быть лучше, если бы мужской член был создан богатым артериями? Помимо возражений, уже сделанных по поводу вен, артерии обладают еще известной ритмичностью пульсаций, так что их нельзя заставить, когда они наполнены, пребывать в этом состоянии, а когда они сокращены, снова не расширяться. Может быть, было бы лучше создать мужской член из волокон?   Но трудно сказать, из какого   рода волокон он должен состоять. Те, которые называются собственно нервами и которые выходят из головного и спинного мозга, помимо того, что они не имеют никакой ВИДИМОЙ ПОЛОСТИ И ПО своей природе не могут ни расширяться, ни сокращаться ввиду своей мягкости, не в состоянии подвергаться напряжению. Нервы, называемые Гиппократом syndesmoi — связками, а современными врачами — нервами прикрепления — neura syndetica, ввиду их плотности способны к растяжению, но у них нет полости. Нервные — волокнистые тела, происходящие из мышц и называемые Гиппократом сухожилиями, совершенно непригодны для строения мужского члена не только потому, что у них также нет полостей, как и у вышеназванных нервов, но еще и потому, что они менее плотны, чем связки. 216. А между тем, так как существует всего три вида нервных тел и один из них тот, который начинается в головном и спинном мозге, равно как и другой вид, образующийся из мышц, оба одинаково непригодны по двум причинам,— как более мягкие, чем полагается быть для мужского члена, и как лишенные полостей; третий же вид, образующийся из костей, пригоден по своей плотности, но не пригоден как не имеющий полостей, то как видно, не остается ни одного вида нервов, подходящих для строения мужского члена. Мы также уже доказали, что ни артерии, ни вены не годятся. Совершенно очевидно, что мякоть, железы, кости, хрящи и всякая другая подобная им субстанция также не годятся.

Не должны ли мы прежде всего удивляться премудрости и одновременно предусмотрительности создателя? В самом деле, хотя гораздо легче дать представление о происхождении созданных вещей, чем создать вещь, наши слова все же настолько уступают премудрости того, кто нас создал, что мы даже не в силах истолковать то, что он с такой легкостью сотворил. Затем, 217. после того, как мы засвидетельствовали наше восхищение и наше затруднение на словах объяснить, каково то средство, которое он употребил при построении детородных органов, следует перейти к анатомированию этой части и посмотреть, не нашел ли демиург какое-либо вещество, пригодное для мужского члена. Затем, если мы не найдем ничего такого, что бы не встречалось в какой-либо другой части, нам следует удивляться тому, каким образом при помощи одинаковых органов он получил различные действия. Если мы найдем субстанцию, не имеющуюся ни в одной части, мы опять-таки должны восхвалять и в этом отношении предусмотрительность демиурга и не отбрасывать найденную субстанцию, предварительно не изучив ее при помощи анатомирования. Ты можешь быть руководим в своих изысканиях врачом, занимающимся естествознанием. За отсутствием такого врача исследуй хотя бы сам волокнистое вещество, образовавшееся из костей, называемых лобковыми, вещество одновременно полое и лишенное всякой влажности. Вот то вещество, которое мы старались найти путем рассуждения, не находя его, и которое мы никогда не открыли бы без помощи вскрытия. В самом деле, то что мы не видели ни в одной другой части всего тела, 218. мы не дерзали воображать.

Если мы, действительно, сведущи в природоведении, то мы свободно можем предположить, что подлинное вещество мужского члена, которое одновременно должно быть и твердым и полым, образуется из кости, как и другие связки, но что оно одно среди всех будет полым, как того требует то, чему оно служит. Создатель человека, видно, желал, чтобы все было так устроено. Теперь, когда все так создано, не пытайся и не дерзай допытываться, как связки были созданы. Ведь, в самом деле, если для того чтобы установить их существование, тебе пришлось прибегнуть к помогдп вскрытия, дерзкешь ли ты путем рассуждения искать, как они созданы': Для тебя достаточно узнать, что всякая часть расположена так, как того требует ее назначение. Но если ты пытаешься узнать, каким образом она. создана такой, то этим доказываешь, что ты не сознаешь ни своей слабости, ни могущества создателя. Так как уже доказано, что эта часть мужского члена, называть ли ее нервом, или как тебе угодно, должна по необходимости образоваться из костей ввиду составляющей их субстанции, как мы сказали, и 219. потому, что это было лучше ради их функций, для того чтобы весь член, образовавшийся из твердого тела держался прямо, бег наклона, вернемся теперь к тому, от чего отклонилась наша речь.

ГЛАВА II

Начиная наше собеседование о положении детородных органов, мы доказали, что то, что носит название мужского члена, образовалось из костей. Действительно, если он берет начало от костей, то для него было возможно находиться ближе к заднему проходу, чем это есть в действительности, но это не было бы лучше, как мы сказали в предыдущей главе. Что же касается его положения над лобковой костью, то это совершенно невозможно, так как там нет ни одной: кости. Следовательно, мужской член обязательно должен образоваться из лобковых костей, притом из их верхних частей. Таким образом, он будет по возможности удален от заднего прохода и наилучшим образом расположен для половых сношений. То, что мужской член расположен ни левее, ни правее того, как это есть на самом деле. объясняется следующим образом: мы не раз уже говорили раньше, что. когда какая-либо часть не связана с другой, она ищет срединного положения; если, наоборот, существуют две одинаковые части, то каждая из них одинаково стремится удалиться от середины 220. и, если, в некоторых редких случаях это не соблюдается, то следует искать причину такого различия, что мы доказали по поводу печени; а в случаях соблюдения излишне упоминать об этом.

Поговорив достаточно о мужском члене, о природе и зарождении находящихся в нем полых и пещеристых нервов, мы объясним остальные особенности их строения, опуская те, которые очевидны для всех, как, например, то, что мужской член должен быть один, иметь артерии и вены и быть покрытым кожей. Эти подробности не входят в исследование назначения частей, но касаются проблем естественных. То же относится и к другому вопросу: каким образом в мужском члене происходит произвольное напряжение, а иногда и непроизвольное? Но то, что этот факт имеет место, когда полый нерв наполнен пневмой, относится к области нашей настоящей темы. Каким образом это происходит,— является проблемой естествознания. И только в этих пределах мы должны дополнить наше объяснение.

ГЛАВА III

221. Нам остается прежде всего объяснить то, о чем мы недавно упоминали, а именно необходимость для мужского члена полностью напрягаться во время полового сношения. Не только ввиду его проникновения во влагалище полезно полноь напряжение члена, как, может быть, подумает кто-нибудь, но и для того, чтобы проток расширился и держался бы прямо с целью извержения спермы возможно дальше. Ведь, если бы сперма продвигалась не по прямой линии, вследствие того что проток согнут или опал, она остановилась бы в этом месте. Поэтому лица, страдающие так называемой гипоспадней, не могут оплодотворять, так как пх канал искривлен уздечкой оконечности члена; и не потому, что у них недостаточно оплодотворяющей спермы, а потому, что задержанная кривизной члена, она не может продвинуться вперед. Это объяснение подтверждается случаями выздоровления, так как после того как уздечка перерезана, становится возможным оплодотворение. Этот недостаток был бы общим, если бы природа не позаботилась о том, чтобы канал был одновременно и широким, и вполне прямым во время полового акта. И другое изобретение природы способствует тому же самому, а именно: положение самого фиброзного (нервного) тела п мышц, расположенных с каждой стороны. 222. Ведь проток для спермы находится в нижних частях мужского члена, вытянувшись вдоль средней линии. Над этим каналом находится полый нерв, а с каждой стороны — две мышцы, вследствие чего расширяется проток, растягиваемый в обе стороны как бы руками, тогда как сам мужской член остается неподвижным. Вследствие такого строения ширина протока должна сохраняться; ведь полезно, чтобы при извержении спермы проток поддерживался одновременно очень широким и совершенно прямым, чтобы вся сперма проникла по возможности одной струей быстро в пазухи матки. Так как мочевой пузырь помещается по соседству, не представляло преимущества создавать другой проток для выделения мочи, но следовало воспользоваться протоком спермы. Поэтому вполне разумно, что шейка пузыря заняла всю область промежности, поднимаясь от заднего прохода, на котором он лежит с самого начала, вплоть до выхода в мужской член. У женщин же, у которых наружные половые части не выступают наружу, шейка пузыря не получила такого удлинения, 223. но сам наружный половой орган лежит выше заднепроходного отверстия и к верхнему его концу продходит шейка пузыря, выделяющая мочу, причем нет необходимости, чтобы она была столь же извилиста и удлинена, как у мужчин.

Мясистые выступы, находящиеся у обоих полов на краю наружных половых частей у женщины служат украшением и расположены впереди: матки в виде защищающего их от охлаждения вала; у мужчины же, помимо того, что они способствуют украшению, полное нх отсутствие покажется немыслимым, если мы вспомним предшествующие рассуждения, где показали, как формируется мужское и женское существо. Подобно тому, как глотка находит защиту в язычке, так и матка находит себе защиту в том, что называют малыми срамными губами. Они в то же время прикрывают и защищают от холода отверстие шейки матки, которая открывается во влагалище у женщины. Таковы различные части половых органов, их расположение, величина, форма 224. и все остальные особенности, удивительное устройство которых можно заметить, и не нуждаясь в моей помощи.

ГЛАВА IV

Все то, что природа искусно устроила, формируя живое существо, находящееся еще во чреве, заимствуя для него у матери пищу и дыхание, располагая вместилища для его выделений, трудно достаточно ясно ИЗЛОЖИТЬ. Но если ты будешь внимательно наблюдать во время вскрытия, то все это очень скоро заставит тебя восторгаться. Ведь плод целиком со всех сторон покрыт тонкой оболочкой, называемой амнионом (водная оболочка), которая содержит в себе то, что можно принять за испарину плода. Сверх этой оболочки помещена другая оболочка, более тонкая, называемая аллантои-сом (мочевой мешок), который врастает в мочевой пузырь плода и позволяет скопляться в нем, вплоть до рождения, тому, что можно назвать мочой плода. Эта оболочка покрыта кругом ворсинчатой оболочкой зародыша (chorion), которая изнутри выстилает всю матку, для того чтобы она не была в непосредственном соприкосновении со своим содержимым; через этого посредника плод соединяется с маткой.

У каждого отверстия сосудов, проникающих в матку, по которым в нее изливается менструальная кровь, 225. во время беременности зарождаются сосуды: артериальный —• у отверстия артерии и венозный — у отверстия вены, так что вновь образовавшиеся сосуды равны числом отверстиям, открывающимся в матку. Они соединены друг с другом тонкой, но плотной оболочкой, приросшей снаружи ко всем сосудам и прикрепленной к внутренним частям матки. Эта оболочка вдвойне выстилает все части матки, расположенные между отверстиями сосудов; она тянется и продвигается вместе со всеми вышеупомянутыми сосудами, покрывая своими двумя частями половину каждого из них, так что эта двойная оболочка является для сосудов убежищем, защитой и связью, соединяющей сосуды между собой и с маткой. Каждый из сосудов при выходе из матки невелик по размерам, подобен углубленным в землю разветвлениям корней дерева. Мало-помалу продвигаясь, сосуды приближаются друг к другу, и соединяются по два, и из двух сосудов образуется только один; затем вновь происходит соединение двух подобных сосудов. 226. Это постепенное соединение не прекращается до тех пор, пока все маленькие веточки не сольются в два больших сосуда, которые, подобно двум стволам, проникают в плод в области пупка. Ведь там имеется всего четыре сосуда — две артерии и две .вены, причем не происходит соединения между сосудами различных видов, но всегда вены соединяются с венами и артерии — с артериями.

Итак, ты можешь рассматривать это как основное творение природы, если бы я даже не отметил этого. В самом деле, то, что на протяжении столь длинного пути среди многих перемешанных между собой сосудов никогда нельзя найти вену, сливающуюся с артерией, и артерию, сливающуюся с веной, и что всегда каждый вид сосудов распознает родственный себе сосуд и соединяется только с ним, разве это не есть доказательство удивительного искусства, а не слепого случая. Кроме того, то, что у всех животных, которым свойственно скакать, как, например, олени и козы, сосуды, вновь образовавшиеся, соединены с матками не только при помощи тонких оболочек, но и клейкими телами, наподобие смазки, разве это опять-таки не доказательство удивительной предусмотрительности? 227. Более того, если ни вена, ни артерия не прикрепляются к плоду в каком-либо ином месте, а прикрепляются только около пупка, занимающего центр всего живого существа, то и это указывает на незаурядное искусство. А то, что ни вены не минуют печени, чтобы прикрепиться к какому-либо иному органу, ни артерии не направляются куда-либо, а направляются только к большой артерии, берущей свое начало в самом сердце, разве это тоже не удивительно? И то, что расстояние отделяет сосуды,— тоже не случайно, и они внедряются не в первые попавшиеся места упомянутых органов, — вены направляются к вогнутым частям печени, а артерии — к части большой артерии, соседней с поясницей; разве все это не доказательства большого искусства, которое нельзя недооценивать. Можно видеть, как вены тотчас же, после того как они прошли через пупок, соединяются вместе, образуя только одну, затем как эта единственная вена, одетая плотными оболочками и соединенная с соседними телами, одна продолжает своп путь до полости; ведь она должна была сперва дойти 228. до начала вен в плоде, а затем оттуда уже распределиться повсюду. Что касается артерий, они должны были прикрепиться к началу артерий, а именно к левому желудочку сердца, но так как он находится очень далеко от пупочной области, то было небезопасно вести артерии вверх по столь длинному пути как бы в подвешенном состоянии. Что же лучшего можно было сделать, как не провести их по самому кратчайшему пути к артериям, вышедшим из сердца? Ведь большая артерия выходит из сердца и прилегает к середине позвоночника, всю длину которого она занимает. Именно в ней должны были окончиться и соединиться артерии, идущие из матки в плод, и они действительно, оканчиваются и соединяются в ней; и здесь, очевидно, природа не сделала ничего напрасно. Почему она не направила их к большой артерии по самому короткому пути? Ведь, самый короткий путь является и самым надежным, и наиоолее привычным для природы, как было доказано в предшествующих книгах. 229. Нужно ли еще и здесь удивляться предусмотрительности природы? Ведь если другой nyib не представляет большей выгоды, она выбирает кратчайший. Если оказывается, что длинный путь обеспечивает большую безопасность, чем короткий, природа, не задумываясь, избирает более длинный. По этой причине в данном случае она предпочла сокращенному, но опасному пути путь, более длинный, но очень надежный. В самом деле, она с полным основанием остереглась направить артерии, будь то одну пли две, по прямой лпнпи от пупка к позвоночнику, так как не имела возможности ни на одном участке их пути опереть их на какой-нибудь орган, не говоря уже о том. что эта область была уже занята кишками и почками. Так как поблизости находился мочевой пузырь, особенно у плода (так как у него дно мочевого пузыря соприкасается с пупочной областью), артериям было удобно подняться по этой области и вдоль всего мочевого пузыря, как по подставке, добраться до большой артерии. Но артерии идут не просто, так как, поднимаясь по выпуклой поверхности, они не могли бы оставаться неподвижными, 230. если бы не удерживались никакой связкой. Поэтому-то природа прикрепила обе плотными связками, каждую к той части мочевого пузыря, которой она касается. Таким образом, артерии вполне безопасно добираются до большой артерии как бы будучи, как я полагаю, частью самого мочевого пузыря. Такова предусмотрительность, проявленная прп устройстве  артерий.

Но почему вена прикрепляется к вогнутым, а не к выпуклым частям печени? Потому что в этом месте расположен желчный проток, и было лучше, чтобы кровь была очищена, прежде чем распределиться по всему живому существу. Почему начиная- с пупка образуется одна вена, тогда как артерии в продолжение долгого времени остаются в числе двух? Разве не потому, что для вен, соединяясь, было безопаснее образовать один большой сосуд. Ведь то, что более объемисто, менее подвержено всяким повреждениям; кроме того, этот сосуд должен был прикрепиться к одной только части печени. Что касается артерий, которые в полной безопасности должны были продвигаться по мочевому пузырю, не входя немедленно в левый желудочек сердца, то им не было необходимости образовать один единственный ствол. Ясно, что если бы природа заставила их 231, подниматься в подвешенном положения к сердцу, подобно венам к печешь она тотчас бы соединила эти артерии в одну.

ГЛАВА  V

Итак, существуют, как мы сказали, четыре сосуда в пупочной области: две артерии и две вены, между которыми находится мочевой проток: так обычно называют анатомы проток, который со дна мочевого пузыря выносит мочу в оболочку аллантоиса, о которой мы говорили раньше. Эта оболочка называется  так по своему сходству с колбасами.

Из числа четырех сосудов, окружающих мочевой проток, вены находятся в верхней части, так как было лучше, чтобы они тотчас же сверху поднимались к печени. Артерии же находятся в нижней части, так как было лучше, чтобы они спускались, поддерживаемые сторонами мочевого пузыря. Итак, природа тотчас же расположила в благоприятном месте и ту и другую пару сосудов; и по этим сосудам, как по стволам, зародыш тянет из матки кровь и пневму. Между всеми этими сосудами и маленькими сосудами, которые прикрепляются к самой матке, находится 232. своего рода сплетение корней. Это сплетение, образующееся из множества сосудов, которые нелегко сосчитать и которые соединены тонкой оболочкой, называется ворсинчатой оболочкой. О том, что эта оболочка двойная и почему, мы сказали выше. Все сосуды ворсинчатой оболочки продвигаются между этими двумя листками, которые одновременно и связывают их,, и защищают.

Из остальных оболочек та, которая называется оболочкой аллантоис-ной, и врастает через мочеиспускательный канал в мочевой пузырь и, как было   сказано,   предназначается  для  приема   мочи.

Гораздо лучше было, чтобы моча выходила из плода не через мужской член, а через пупок, как это и есть в действительности. В самом деле, так как весь плод целиком окружен оболочкой, называемой водной оболочкой, получающей другой род влаги, то было нехорошо, чтобы последняя смешивалась с мочой; ведь ясно, что жидкость, содержащаяся в аллан-тоисе, помимо того что она более жидкая и более желтая, чем жидкость водной оболочки, очевидно, еще и более едкая, так как она поражает и раздражает орган обоняния тех, кто рассекает оболочку. 233. Жидкость, находящаяся в водной оболочке в виде пота, увлажняющего плод, ни в коем случае не может повредить его кожу. Моча удалена и отделена от плода; она не касается ни кожи, ни вен ворсистой оболочки, чтобы не повредить своей едкостью соседние части. Влага, содержащаяся в водной оболочке, приносит немалую пользу. В самом деле, плод, плавая, так сказать, в этой жидкости, теряет в весе и всплывает, так что становится менее тяжелым для связок, соединяющих его с маткой. Это обстоятельство' побудило Гиппократа сказать: «Когда беременные женщины без видимой причины выкидывают в конце второго или третьего месяца, то это значит, что железки полны слизи; не будучи более в состоянии выдерживать тяжесть плода, они разрываются»; он называет «cotyledones» отверстия сосудов, проникающих в матку, как это было доказано в других книгах,, и говорит, что эти отверстия не могут держать и поддерживать зародыш, если они наполнены слизью, и что, уступая тяжести, они разрываются. Это постоянно 234. случалось бы со всеми беременными женщинами, если бы плод, плавая в жидкости водной оболочки, не становился легче и если бы следствием этого не явилось бы меньшее растяжение сосудов г которые соединяются с сосудами матки. Те, кто думает, что плод становится  легче для самой матери, потому что он   плавает в водяной жидкости, просто смешны, так как не понимают, что она носит и самую жидкость.

Другая, свойственная этим жидкостям полезная функция проявляется еще и во время рождения живого существа. Окруженный обильной жидкостью, плод легче проходит через шейку матки вследствие того, что и оболочки в это время по необходимости разрываются. Ведь эта жидкость служит не только для того, чтобы сделать плод скользким, но она помогает предельному расширению шейки матки; увлажненная указанными жидкостями, она становится более мягкой и легче расширяется.

Веское доказательство в пользу того, что мы сказали, дают нам повивальные бабки. Если воды проходят внезапно и преждевременно, то они, вынужденные подражать природе, вливают 162 известные жидкости для увлажнения шейки матки. 235. Ведь творчество природы идет весьма многообразными путями: как уже часто доказывалось, она использует в целях создания лучшего то, что первоначально было создано ввиду необходимости. Таким образом, и эти жидкости, которые в силу необходимости были созданы для зародыша, природа употребила, чтобы освободить от всяких неудобств этот подвешенный зародыш и облегчить его выход   во   время   родов.

Более того, эти оболочки так тонки и подобны паутине, что если при рассечении касаешься их неосторожно, они легко рвутся. Почему же онп не рвутся, когда беременная самка бегает и прыгает? Это также зависит от весьма остроумного приспособления природы, которая понимает, что наилучшей защитой от повреждений для тонких тел служит наслоение этих тел. Таким образом, тела, состоящие из шерсти или других волос или волокон, сплетенных и переплетенных, приобретают благодаря этому скоплению значительную крепость,, тогда как от природы каждая часть, взятая отдельно, конечно, очень слаба. Если бы оболочки были не только собраны вместе, 236. наподобие предметов, сплетенных и сотканных нами, но, кроме того, обладали бы точным сцеплением, их сила значительно возросла бы. Поэтому не удивительно, что все четыре оболочки, наложенные друг на друга, черпают силу из своей внутренней тесной связи. Но еще удивительнее то, что они не только лежат друг на друге, но в нескольких местах сращены и, кроме того, в некоторых местах взаимно связаны тонкими нитями волокон, так как природа пожелала соединить их возможно лучше для того, чтобы они все вместе приобрели ту крепость, которой не хватало каждой из них, взятой в отдельности. Почему, может быть, спросят, природа, заботясь о крепости всех оболочек, с самого начала не создала крепкой каждую из них? Потому, что если бы она сделала пх плотными и жесткими,— ведь не возможно дать им крепость другим способом, то очень тяжелое и в то же время очень объемистое бремя было бы возложено на матку беременной женщины, бремя не только тяжелое для нее одной, но и могущее сузить без всякой необходимости место, предназначенное для плода. 237.

Какое же средство,— ведь об этом мне остается еще сказать,— придумала природа для того, чтобы, несмотря на то что шейка мочевого пузыря имела уже мочеиспускательный канал, все же ни одно живое существо и зародышевом состоянии не выделяет мочу через этот канал, но она вся целиком поднимается в пупочную область и зародышевый канал. Так как следовало, чтобы мочевой пузырь во время внутриутробной жизни пзгел с двух сторон выводные каналы, то кажется, что моча должна была выходить столько же через мочевой пузырь, сколько и через шейку матки. То, что сказано врачами по этому вопросу, является в достаточной мере абсурдным, хотя на первый взгляд и кажется очень убедительным. В самом деле, считая эти два положения доказанными, а именно, что у человека выделение мочи произвольно и что плод еще не пользуется такими произвольными действиями, они заключают отсюда,—• и 238. это совершенно справедливо,— что выделение происходит через пупочную область, так как не существует такой мышцы у пупка, которая способствовала бы произвольному действию живого существа, как мышца шейки мочевого пузыря. Но от этих врачей скрыто главнейшее, а поэтому они ошибаются, прежде всего не зная, что эта мышца не может сжимать шейку пузыря и, во-вторых, что плод уже способен к произвольным движениям. Они также не знают, что живое существо, вполне сформировавшееся, при мочеиспускании напрягает и расслабляет мышцу, находящуюся около мочевого канала, как оно это делает для мышц заднепроходного отверстия при пспражнении. Мочеиспускание происходит благодаря естественному давлению мочевого пузыря на содержащуюся в нем жидкость при содействии мышц надчревной области, если мы хотим сразу и в большом количестве выделить мочу. Мы достаточно исследовали эти вопросы в работах «О естественных способностях», «О движении мышц» и в «Руководстве к анатомированию». Что же касается доказательства того, что находящееся в матке, 239. во всяком случае, если все части этого плода уже сформированы, представляет собой уже живое существо, то этот вопрос рассмотрен в наших трудах «О доказательствах» и «О догматах Гиппократа и Платона». Но даже если бы содержимое матки не было еще живым существом, то и в этом случае объяснение было бы недостаточным, так как мышца, запирающая  отверстие мочевого   пузыря, будет   бездействовать.

Так как мочевой пузырь сжимает содержащуюся в нем жидкость, было бы естественно, чтобы жидкость выливалась через оба канала, а не только через тот, который поднимается вверх в пупочную область. Такова трудность вопроса с точки зрения логического мышления, но само творение свидетельствует об изобретательном искусстве природы во всех ее делах, и ты должен сначала наблюдать его, вскрывая зародыши, п только тогда путем рассуждения доискиваться действительной причины указанного мной факта. Отдели часть брюшины, лежащую на мочевом пузыре, и сделай следующее: подними пупок и отодвинь жидкость, заключенную в мочевом пузыре; охватывая его своей рукой, ты увидишь, как жидкость польется в аллантоис по пупочному каналу. Если затем ты нажмешь аллантоис, ты наполнишь 240. мочевой пузырь; затем снова нажми мочевой пузырь — и ты наполнишь аллантоис. Происходящее здесь покажет тебе, что так как пупочный проток прямой и большой, то моча прежде всего устремляется в этот канал. Ведь ширина мочевого протока значительно превосходит ширину шейки мочевого пузыря. Что же касается прямолинейности направления, было бы несправедливо сравнивать эти два канала: ведь шейка мочевого пузыря в достаточной мере изогнута, а мочевой проток совершенно прямой. Так как пупок приподнят и как бы подвешен к матке сосудами ворсистой оболочки, то ни одна мышца не окружает снаружи мочевой проток, чтобы задерживать непроизвольное излияние излишков, как это делает у только что родившихся живых существ мышца шейки мочевого пузыря. Ведь у плода ни один момент не является несвоевременным для выделения подобных излишков, а не так, как у вполне сформировавшихся существ. У этих последних с полным основанием существует мышца, ничего не пропускающая без участия воли; эта мышца у зародышей была бы лишней и бесполезной. А ведь природа ничего без пользы не делает.

ГЛАВА  VI

241. Но так как относительно всего этого сказано достаточно, то перейдем к другим особенностям строения, отличающим плод от уже родившегося живого существа, и объясним проявляющееся в них искусство. Будет не менее достойна удивления и величина печени у плода с того самого момента, как только мы сможем ясно видеть сформированными все части плода; при этом особенно вплоть до рождения. В самом деле, печень в первое время обладает значительно большей величиной по сравнению с другими органами, и это превосходство заметно сохраняется до самых родов. Вслед за печенью мозг и сердце — относительно больше остальных частей. Это происходит оттого, что печень есть начало вен, сердце — артерий, а мозг — нервов. Итак, если строители поступают разумно, закладывая сперва основания дома, храма или подводную часть-судна, затем спокойно возводят на этом основании свои строения, так и природа при создании живого существа, 242. образуя каждый вид сосудов от свойственного ему начала, достигшего уже основательной прочности, спокойно и безопасно распространяет его по всему телу. Так как польза, извлекаемая плодом из вены, наиболее важная, ввиду того что он продолжительное время существует наподобие растений, природа тотчас же с первого момента его зарождения создала очень крепким начало вен. Для мозга, сердца и органов, которым они дают начало, пользование венами необходимо, так как лишенные крови, они не могли бы ни образовываться, ни увеличиваться. Что касается печени и вен, то эти органы почти не нуждались в артериях и совсем не нуждались в нервах до своего полного развития. Вот по этой-то причине природа с самого начала создала большой и крепкой венозную систему. Затем она начала развивать каждую из остальных. Но почему у плода легкое красное, а не беловатое, как у законченных в развитии живых существ. Это потому, что оно питается, как и другие органы, сосудами, имеющими только одну тонкую оболочку; ведь во время беременности кровь попадает в эти сосуды из полой вены. Когда живые существа рождаются, отверстие сосудов срастается 243. и туда проникает много пневмы, очень мало крови, и притом кровь совершенно жидкая. Кроме того, легкое находится в постоянном движении во время дыхания живого существа. Кровь же, волнуемая пневмой, вследствие двойного движения, которое она получает от артерии и которое передает ей все легкое, становится еще более жидкой, более легкой, чем она была раньше, и как бы пенистой. Вследствие этого природа легочной ткани меняется и из красной, тяжелой, плотной, какой она была, легочная ткань становится белой, легкой и пористой: превращение очень полезное, кажется, я об этом уже говорил, для легкого, которое во время дыхательных движений следует за грудной клеткой; ведь легкое трудно было бы привести в движение вследствие его тяжести, если бы ткань легкого была подобна ткани других внутренних органов. И здесь опять-таки справедливо удивляться природе, которая в то время, когда легкое должно было только развиваться, доставляла ему чистую кровь, а когда это легкое получило способность двигаться, дает ему ткань легкую, как перо, чтобы грудная клетка легко расширяла легкое. Вот почему 244. еще у зародыша полая вена внедрилась в венозную артерию. Так что поскольку этот сосуд служил веной внутреннему органу, было необходимо, как мне кажется, чтобы другой — исполнял функцию артерии; вот почему природа открыла этот последний в большую артерию — аорту. Но, так как в этом месте существовал промежуток между сосудами, природа создала здесь третий маленький сосуд, который их соединяет. Что касается двух других сосудов [полой и легочной вены. — В. Т.], то, ввиду того что и они соприкасаются, природа снабдила их как бы общим им обоим отверстием и поместила на этом отверстии оболочку в качестве крышки, которая легко поднимается в сторону легочного сосуда, чтобы открыть путь для потока крови, идущего из полой вены, и не допускать возвращения его в эту вену.

Все эти творения природы без сомнения прекрасны, но выше всякого удивления наступающее вслед затем заращение этого отверстия. В самом деле, или тотчас после рождения, или за один или два дня до рождения животного, у некоторых даже четыре, пять дней и более, 245. можно наблюдать,   как  оболочка  начинает  срастаться  с  отверстием,  хотя  она еще и не вполне срослась. Когда плод созрел и достиг надлежащего развития, ты увидишь, что вся эта часть теперь очень плотная, но ты не поверишь, что было время, когда она была прорвана. Но, если видно, что у зародышей ИЛИ новорожденных оболочка держится только своим основанием, тогда как вся часть оболочки кажется болтающейся в полости сосудов, то совершенно невозможно допустить, что она когда-либо могла быть сращена с окружностью отверстия. Что касается тел жилистых и тонких, то, если даже попытаться срастить их тотчас после разъединения, это не удалось бы, хотя бы они уже давно достигли своего полного развития. И все же эта оболочка со временем полностью срастается, несмотря на то что она жилистая и тонкая и постоянно тревожится движением. Точно так же сосуд, соединяющий большую артерию с легочной веной, в то время как все остальные части живого существа развиваются, 246. не только не развивается, но с каждым днем становится все тоньше, так что со временем он атрофируется и полностью засыхает.

То, что природа искусно устроила все эти части, на" это указывает назначение каждой из них. Что же касается той силы, при помощи которой она творит свои дела, то это выше нашего понимания, если только с самого начала не поверить в ее могущество, не раз получив тому очевидные доказательства. Но здесь я заканчиваю свои размышления по этому вопросу, так как уже много раз касался его, когда речь шла об органах легкого.

ГЛАВА VII

Я собираюсь говорить о другом творении природы, столь же удивительном, и всем известном еще до того, как обратились к анатомированию. В самом деле, относительно маточного зева всем известно, что во время беременности он сжимается и плотно закрывается, а во время родов значительно раскрывается. А роды наступают тогда, когда плод достаточно созрел, чтобы 247. принимать пищу через рот. Так вот, во всякое другое время было бы невозможно ввести, хотя бы шарик зонда в шейку матки, тогда как во время родов через нее проходит все живое существо. Итак, подобно тому, как мы в отношении оболочки, о которой говорилось несколько выше, ясно видим, что она составляет одно целое с сосудами, никакая человеческая мудрость не смогла бы объяснить, каким образом это происходит; точно так же по отношению к матке все знают, что ее зев достаточно широко раскрывается, чтобы дать легкий выход плоду. Но как это происходит, неизвестно, и нам не остается ничего другого, как только удивляться. Для выполнения этого и всего остального, относящегося к рождению живого существа, природа находит дополнительные мудрые средства. В самом деле, она позаботилась о том, чтобы плод подошел к шейке матки в должном положении, чтобы он вышел без повреждения, не поранив ни одного члена, направив сперва головку плода в шейку матки и таким образом открывая дорогу другим частям. Если бы плод при выходе оказался в косом или поперечном положении или вытянутым в длину, что случается в редких случаях, но не в обычном, 248. когда в шейку матки входит головка или нога или рука показывается раньше головки, тогда выход других частей затрудняется. Итак, если бы на три или четыре неблагоприятных случая плод только один раз не мог бы выйти, получилось бы, что на четыреста плодов сто встретили бы препятствие при выходе. Но это едва ли встречается один раз на тысячи случаев. Этот факт должен напомнить нам те блага, которыми наградил нас мастер, сотворивший нас, и ясно доказывает не только его мудрость, но и могущество. Каков, в самом деле, тот Фидий или Поликлет достаточно искусный художник, чтобы допустить только одну ошибку среди многих тысяч дел, трудно выполнимых? Но разве природа заслуживает наши похвалы только за одно это? Или, может быть, мы еще не сказали о самом удивительном из всех этих чудес, а именно, что эта же самая природа научает рождающееся существо функциям всех его частей. Она не только создала рот, пищевод и желудок в качестве органов питания, 249. но она сделала едва родившееся существо способным тотчас же пользоваться ими, своим собственным обучением вложив ему известную инстинктивную способность, которая толкает всякое живое существо к пище, которая ему свойственна. Б дальнейшем мы объясним то, что в этом отношении касается других животных. Для человека природа в качестве пищи приготовила молоко, и она приводит к совпадению в определенный срок две вещи: пищу в грудях матери и самопроизвольное движение, заставляющее грудного ребенка пользоваться этим молоком, так как, если ввести грудной сосок в рот новорожденного, он тотчас же сжимает его губами, тотчас же высасывает сок, раскрывая челюсти, затем толкает его в глотку, загибая язык, как если бы он уже давно научился этим движениям. Пищевод отсылает его затем в желудок, как если бы он тоже был обучен. Желудок, использовав пищу, в свою очередь отсылает излишек в кишки. А кишки последовательно передают его друг другу вплоть до последней. Вскоре у ребенка появляются зубы, чтобы 250. он не был постоянно в тягость своей матери. Одновременно с зубами появляется и жевательная функция, произвольная, как и все остальные функции. Все остальные функции проявляются последовательно, но объяснение их должно находиться в другом месте. Теперь мы завершили наш труд, за исключением некоторых пунктов, к которым и следует перейти.

ГЛАВА VIII

Чтобы довершить наш труд, нам остается еще сказать о мышцах, двигающих бедренный сустав, о которых я не сказал ни слова, и посвятить одну книгу органам, общим всему телу,— артериям, нервам и венам. Следующая книга, которая будет шестнадцатой, обсудит это. А сейчас мы поговорим о мышцах, двигающих бедренный сустав. В тринадцатой книге мы сказали, почему это сочленение должно было иметь менее разнообразные, но более уверенные движения, чем   плечевое   сочленение. Что касается костей, какова их природа и как они удачно расположены для тех функций, ввиду которых они были созданы, было сказано в третьей книге 251. (глава IX). В самом деле, существующее сходство заставило нас рассматривать их вместе. Об особенностях же одного только бедренного сочленения, которое не может быть объединено ни с каким другим в общем изложении, мы скажем в этой книге.

Природа создала у животных ноги в качестве органов хождения; она дала четыре ноги лошади, собаке, ослу, быку и всем остальным животным. Из всех живых существ, ходящих по земле, одни только созданные для ходьбы люди имеют две. Ноги обезьяны совершенно такие же, как ногп человеческого младенца, когда он начинает делать попытки, чтобы ими пользоваться. Ведь он ходит на четвереньках, как четвероногие, и, кроме того, пользуется передними конечностями, как ногами. Но когда человек становится взрослым, он больше не пользуется передними конечностями вместо ног, тогда как обезьяна все время продолжает пользоваться ими для двойного употребления, потому что она была создана одновременно и чтобы быстро лазать, как пресмыкающиеся, и чтобы бегать неуверенным шагом, как маленький ребенок, так как она не могла быть одинаково хорошо устроена для двух функций. Вследствие этого пальцы ее ног далеко отстоят друг от друга, 252. и некоторые мышцы, двигающие коленный сустав, спускаются довольно далеко на голень. Опять-таки ее бедренное сочленение очень похоже на человеческое, но оно, однако, не совсем точно пригнано, как сочленение плеча. Кроме того, мясистые мышцы, образующие ягодицы, у обезьяны смешны, как и все остальное, так как мы показали, что это животное — смешная копия человека. У человека они прекрасно устроены, как в смысле благопристойности нужных частей, так и чтобы защитить заднепроходное отверстие от всяких ушибов и неудобств при сидячем положении. У обезьяны одни только ягодицы более укорочены, все остальное расположено приблизительно так же, как у человека. На основании этого суди о том, о чем мы будем говорить в дальнейшем по поводу мышц, двигающих бедренное сочленение. Предшествующие нам анатомы также хотели описать эти мышцы на основании таких же мышц у обезьян. Но подобно тому как они многое не заметили во всем теле, здесь также упустили целые мышцы. 253. Мы сами написали специальный очерк «Об анатомировании мышц». Мы точно так же описали в «Руководстве к анатомированию», каково число и какова форма мышп этой области и в то же время указали на те причины, которые ввели в заблуждение наших предшественников относительно того, что касается мышц.

Л Так как бедренное сочленение должно было сгибаться при поднятии ноги, разгибаться при опускании и так как его главное действие состоит в этом движении,— ведь оно менее полезно при приближении одной ноги к другой, при отклонении наружу и еще менее, когда она делает какое-либо круговое движение,— всякий тотчас же признает искусство природы, видя различие в величине мышц и в их числе; ведь она сделала раз-гибательные и сгибательные мышцы этого члена самыми крупными и самыми многочисленными; вслед за ними по величине и числу стоят мышцы, выполняющие боковые движения; последнее место занимают мышцы, вращающие член. Вот каким образом разумно осуществлено это первое подразделение мышц на три группы, разделение, связанное с пользой движения. 254. Разделим еще на две части каждое из трех предшествующих подразделений и объясним, каким превосходством обладают мышцы самой полезной части. В самом деле, мышцы сгибательные меньше и менее многочисленны, чем разгибательные; приводящие — меньше отводящих, мышцы, вращающие бедро, все почти одинаковы. Таковы главные пункты нашего рассуждения. Мы дадим сейчас тому доказательства. Функция ног, ради которой были созданы мышцы, заключается в ходьбе, беге и стоянии. Во время ходьбы и бега ноги принимают противоположное по отношению друг к другу положение; при стоянии же их положение одинаковое. Ведь при стоянии обе ноги опираются на землю, которую они в одинаковой степени давят; во время ходьбы или бега одна нога опирается, другая — .выносится вперед, и та, которая .стоит на земле, устает больше; ведь та, которая перемещается, двигает только сама себя; та же, которая опирается, не только пребывает сама вытянутой в неподвижном положении, но. кроме того, поддерживает все тело, выдерживая тяжесть вдвое 255. большую той, которую недавно выдерживали две, когда они стояли. Во время перемещения бедра сгибающие мышцы работают больше. При стоянии разгибающие мышцы пребывают сильно вытянутыми, потому что как бы мало они ни согнулись, все тело живого существа подверглось бы опасности упасть. Итак, нога согнута в паху, когда мы ее поднимаем, и если ты хочешь удержать бедро в этом положении, необходимо, чтобы сгибаюнше мышцы были вытянуты. Нога вытянута, когда мы опускаем ее на землю: она достигает наибольшего вытяжения и напряжения, когда мы хорошо стоим. Поэтому природа вполне разумно поручила эту функцию сильным, многочисленным и крупным мышцам: во-первых, той, которая покрывает все сочленение с задней стороны и соответствует плечевой мышце. Затем, второй мышце, которая отходит от всех наружных частей подвздошной кости и прикрепляется к верхушке большого вертела, переходя даже немного на передние части; далее следующей, третьей, начинающейся у внешней и меньшей части 256. подвздошной кости и прикрепляющейся к самой внутренней части большого вертела и обвивающей переднюю часть, и, наконец, четвертой, которая начинается на широкой кости и прикрепляется ко всем задним частям вплоть до верхушки большого вертела.

Первая из всех указанных мышц вызывает сильное напряжение без уклонения в какую-либо сторону, своими двумя концами оттягивая бедро вверх. Если при поднимании бедра вверх ты потянешь только один из двух концов, то вместо того, чтобы вызвать прямолинейное натяжение, ты получишь боковое. Вторая мышца тянет кверху и одновременно внутрь головку бедра. Каждая из двух остальных немного приподнимает бедро: одна поворачивает эту кость кнаружи, другая же отводит ее внутрь несколько больше, чем она ее приподнимает, но значительно меньше, чем мышцы, о которых я буду говорить после всего.

Теперь же я хочу поговорить прежде всего о мышцах-разгибателях, затем о сгибателях и, наконец, о мышцах, производящих боковые движения. Но так как движения большинства мышц смешанные, и природа 257. всегда старается, я часто это уже отмечал, создать для живых существ наибольшее количество функций при помощи наименьшего числа органов, я напомню, говоря о разгибателях бедра, о тех, которые выполняют еще другое движение. Из четырех вышеназванных мышц первая, соответствующая, как я уже говорил, плечевой мышце, которая тянет бедро двумя прикреплениями, делает его совершенно^ прямым, когда действуют оба одновременно; если же действует одно из них, она слегка отклоняет его в сторону. Точно так же мышца, обозначенная нами как вторая, разгибает и в то же время тянет немного внутрь головку бедра. Так же третья и четвертая, как я говорил, разгибают очень незначительно и скорее обусловливают вращательное движение.  Кроме этих мышц, существует еще пятая, самая крупная из всех мышц тела, которая прикрепляется внутренними и задними частями ко всей длине бедренной кости, спускаясь почти до самого колена. Задние волокна этой мышцы, отходящие от седалищной кости, делают более устойчивым 258. бедро, вытягивая сочленение. Это же действие не менее энергично выполняется нижней группой волокон, отходящих от лобковой кости, причем к этому присоединяется легкий поворот внутрь. Волокна, лежащие выше этих, возвращают бедро внутрь, так же, как самые верхние, из волокон одновременно и возвращают и приподнимают бедро. Мышцы-сгибатели сочленения, антагонисты пяти указанным мышцам, уступают им и по числу, и по величине. Из них мышца, идущая сверху — прямая; имея двойное начало, она заканчивается одним сухожилием, которое прикрепляется к верхней части малого вертела. Другая сопровождающая ее мышца прикрепляется к тому же вертелу, но несколько ниже. Третья, отходящая от передней поверхности лобковой кости и кажущаяся частью более крупной мышцы, лежит наискось и имеет такое же действие; четвертая тянет коленный сустав при посредстве апоневроза, который проходит над коленной чашкой. Она сгибает бедро случайно, тогда как это — главная функция трех остальных; мышца, идущая сверху, несколько отклоняет бедро внутрь, а те, которые отходят 259. от передних частей лобковой кости, сильно поворачивают его внутрь и тянут кверху. Четвертая, та, которая, как мы говорили, сгибает бедро только случайно, потому что она первоначально не была создана ради бедренного сочленения, все же вызывает значительный подъем и сгибание, хотя намного меньше, чем мышца, упомянутая первой. Эта мышца, в самом деле, начинаясь у поясницы и у внутренних частей подвздошной кости, спускается к малому вертелу. А та, которая разгибает коленный сустав, ради которого она была создана, начинается у правой ости подвздошной кости и вследствие этого тянет на себя; она предназначена не только для того, чтобы поднимать большую берцовую кость, но и для того, чтобы сгибать бедро, потому что если бы она начиналась ниже пахового сочленения, она приводила бы в движение только большую берцовую кость. Но ведь природа поступила очень предусмотрительно, поместив мышцу над суставом, находящимся у паха [бедренным. — В. Т.] для того, чтобы она по пути могла выполнить другое, необходимое для живого существа движение.

Мышцы, поворачивающие бедро 260. во внутрь, таковы: две вышеназванные мышцы, отходящие от передних частей лобковой кости, которые могут не только поворачивать бедро внутрь, но и умеренно сгибать его; затем третья, которая, хотя и не обладает длиной предыдущих мышц, все же достаточно длинна. В самом деле, начинаясь у передних частей лобковой кости, она тянется вдоль всего бедра до колена, где кончается на внутренней головке. Внутренняя часть самой крупной мышцы имеет то же самое действие. Бедро отводится кнаружи другой частью мышцы, упомянутой первой из всех, отходящей от широкой кости, которая дает ему, как мы сказали, легкое вращательное движение. Из остальных двух мышц, приводящих в движение бедро, одна начинается от внутренних, другая — от наружных частей лобковой кости. Обе, обвиваясь вокруг кости, называемой седалищной, сходятся в одной точке и при помощи крепких сухожилий прикрепляются в одной ямке на задних частях бедра, главным образом там, где начинает возвышаться большой вертел. Из всех названных мышц только те, которые тянут на себя, заставляют поворачиваться и вращаться бедро. В самом деле, как я уже объяснил это при моем первом перечислении, те из мышц, разгибающих бедро, которые, между прочим, заставляют поворачиваться его вокруг самого себя, сообщают ему в этом направлении лишь легкое движение, потому что природа создала их в первую очередь, чтобы разгибать седалищное сочленение. 261.

Итак, мы рассмотрели все мышцы, приводящие в движение бедро, число и величина которых находятся в полном согласии с назначением управляемых ими движений. Из того, что мы сказали выше, с ясностью вытекает назначение точек зарождения и прикрепления, а также промежуточного расположения каждой мышцы.

В самом деле, когда их тянет вверх к их исходной точке, совершенно неизбежно, что их конец, увлекаемый натяжением, вместе с собой приподнимает и бедро; и также необходимо, чтобы мышца, поднимающая ногу, спускалась из верхних частей. Среди мышц, сообщающих ей -боковые движения, те, которые поворачивают ее внутрь, должны иметь начало внутри, а те, которые поворачивают ее кнаружи, — наружное начало. Но так как при некоторых движениях было необходимо, чтобы бедро вращалось вокруг себя, 262. то природа сгибает, закручивает всю массу мышц этого рода или одни только сухожилия, долженствующие выполнять эти движения. Прямые мышцы осуществляют простое движение, они тянут члены по прямой линии к тем точкам, к которым подходят их головки. Мышцы, поворачивающиеся целиком или своими сухожилиями, осуществляют скорее вращательное движение, чем прямое. Необходимо, таким образом, чтобы обе мышцы, упоминаемые после всех, которые прикрепляются к большому вертелу и направляются наискось, а не по прямой линии, к той части, которую они приводят в движение, управляли движением, аналогичным их положению.