МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ФИЛОСОФИИ ПРАВА

ИСТОРИЧЕСКОЕ И ЛОГИЧЕСКОЕ

Познание права предполагает в первую очередь определение того, как оно возникло в тех или иных условиях исторической эпохи, какие основные этапы прошло в своем развитии и как изменилось в процессе этого развития, чем стало в момент своего исследования и, наконец, каковы тенденции его движения.

В основном эти проблемы — предмет исторической науки . Однако оставим в стороне этот безусловно важный сюжет, ибо нас в данном случае, в соответствии с функцией философии права, интересует прежде всего иная тема: соотношение исторического и логического, их единство в познании права.

Единство исторического и логического подходов — основополагающий принцип философии права. Эта ее черта достаточно подробно освещена в литературе, хотя по ряду моментов специалистами высказываются различные точки зрения. Что же касается вопроса о применении принципа единства исторического и логического к тем или иным отраслям обществоведения, то он еще не получил должной разработки. Четкое представление о единстве исторического и логического при исследовании объектов различных наук, о взаимосвязи с другими научными методами позволит решить многие принципиальные вопросы каждой отрасли обществоведения, ее структуры, эмпирических основ и теоретических оснований, критериев объективности, системности, истинности и т. д.

Вне исторического контекста, связывающего явления и процессы современности с теми явлениями и процессами, которые им предшествовали, равно как и с теми, которые возникнут на их основе в более или менее отдаленной перспективе, невозможно познать саму эту современность. И это вполне естественно, поскольку в обществе всегда имеются остатки прошлого, основы настоящего и зачатки будущего. Любое современное явление или процесс имеет свои корни в прошлом, которое через отражение в настоящем устремлено в будущее. Поэтому научное исследование правовых явлений и процессов не может ограничить себя их состоянием лишь на данный момент «наличного» существования, поскольку будет утрачена причинно-следственная связь в историческом развитии права. Единство исторического и логического является воплощением всеобщности принципов развития и материального единства мира, перехода количественных изменений в качественные, единства и борьбы противоположностей, отрицания отрицания и т. д. как неотъемлемых моментов объективного исторического движения. Сущность последнего может быть понята при условии, если будет вскрыта логика процесса. Конкретно-историческое содержание явления отражается в логической форме. Вместе с тем понимание логики исторического развития позволяет осмыслить природу и характер исторической конкретности, в частности правовых явлений и процессов.

Основываясь на принципе историзма, логическое исследование права раскрывает историческую повторяемость его явлений и процессов, их общие принципы движения и развития безотносительно к тем конкретным формам, в которых они выражаются. Исторический же анализ направлен на выявление специфических черт и особенностей происходящих в праве изменений, наблюдаемых не только потому, что логическое отвлекается от своеобразия конкретных правовых явлений и процессов, без чего невозможно познание их сущности, но и потому, что они, как правило, развертываются отнюдь не в той последовательности, которая «предполагается» предшествующей логикой развития права. Если логическое выражает массовидные и масштабные правовые явления и процессы, обнаруживает общие тенденции их эволюции, то историческое может ограничить свою задачу изучением локальных правовых образований, существующих лишь на определенной стадии развития того или иного конкретного общества.

В основе логического лежит историческое; историческое же пронизывает логическое, не только взаимодействует с ним, но и проникает в него. Даже самая абстрактная логическая форма права является также и исторической, поскольку эта форма, являясь результатом сопоставления, анализа и обобщения определенного исторического опыта, претерпевает под воздействием исторического развития определенные изменения. Логическая теория правового развития является не чем иным, как итогом «преобразования» в мышлении особенностей движения правовых явлений и процессов. Именно в силу своей синтезированности, интегри- рованности правовая логика способна проникнуть в существо этих особенностей, выявить их внутренние связи, основы взаимодействия и взаимопроникновения. Тем самым логический аспект философии права играет методологическую роль в изучении истории права, в познании ее многообразия применительно к конкретным периодам.

Отсюда вытекает необходимость соблюдения единства логического и исторического в исследовании любого правового объекта. Между тем в научной литературе сложилась тенденция, когда его анализ осуществляется либо только в историческом аспекте, либо в логическом. В принципе допуская возможность подобного «разделения труда», не следует забывать, что логика мышления исторична в той же мере, в какой логична история.

Именно поэтому любое исследование права в своей основе должно исходить из единства исторического и логического. С одной стороны, логичность свойственна историческому познанию права, равно как и историчность присуща его логическому познанию. С другой стороны, очевидно их различие в рамках единства.

В итоге единство выступает как одно из выражений соотношения между познанием права в логическом аспекте и познанием его истории. Без понимания сущности права невозможно научное освещение этого института; логическое определяет принцип подхода к историческому, поскольку позволяет установить, например, время возникновения права, отграничить нормы права от обычаев, религиозных правил и морали первобытнообщинного строя. Но вместе с тем без знания истории права исключается глубокое осмысление его сущности, ибо лишь на основе исторических обобщений обеспечивается возможность понимания проблем возникновения и развития права.

Задача философии права заключается не в том, чтобы воспроизвести весь многообразный процесс исторического развития права, чередования конкретно-исторических правовых памятников и фактов, смены одних правовых систем другими и показать этот процесс в последовательной конкретно- хронологической форме, что составляет задачу истории права. В отличие от нее философия права призвана раскрывать объективно-существенное в его происхождении и необходимости в освобожденном от случайностей виде. В системе разрабатываемых ею абстрактных категорий многообразие конкретных перипетий исторического развития вовсе не исчезает бесследно, а присутствует в снятом виде.

Таким образом, как без исторического воспроизведения правового развития исключается возможность логического осознания его закономерностей, так и без логического осмысления объективного хода исторического развития права невозможно вскрыть внутренние причины и механизмы его закономерного движения. Разумеется, историческое исследование, воспроизводящее фактическое развертывание правовой жизни, является первичным по отношению к ее логическому исследованию; оно всякий раз выступает в качестве обязательной предпосылки логического, поскольку необходимо знать историю того правового объекта, который мы намерены исследовать. При этом, конечно же, историческое исследование права оказывает помощь в построении его логической теории лишь в том случае, если само историческое исследование осуществляется в соответствии с объективной логикой исторического правового развития.

Такая теория создается на основе общей мировоззренческой позиции исследователя (имеющей глубокую логическую сущность) в виде конденсированной логической схемы или модели правовой системы (гипотетического представления об историческом развитии права в его целостности), в соответствии с которой и осуществляется историко-правовое исследование. Данная схема необходима как исходная точка в логическом движении историко-правового исследования. По мере расширения и углубления наших знаний она уточняется, дополняется и тем самым исправляется. Исправленное же представление о сущности и закономерностях правовой системы вновь выступает в качестве логической основы историко-правового исследования. Следовательно, логическое исследование права отнюдь не априорно «чистая» конструкция1, а воспроизведения того же исторического в логическом прослеживании его внутренних связей, т. е. обнаружения сущности и закономерностей развития правовой системы того или иного общества. Обогащенное представление о сущности и закономерностях развития правовой системы выступает в качестве логической основы ее исторического познания, поскольку ориентирует историко-правовое исследование на обнаружение и фиксацию тех еще не развитых, зародившихся тенденций, которым в силу их внутренних потенций принадлежит будущее, на вычленение из многообразия связей и зависимостей правовых явлений и процессов тех из них, которые являются главными, основополагающими и определяющими.

Но, увы, в этом преимуществе логического метода заложен и его недостаток по сравнению с историческим методом, поскольку, выделяя лишь то, что характеризует сущность и закономерности правового развития, он не в состоянии схватить все богатство этого процесса, что чревато значительным его обеднением. Применение любой логической модели к исторической реальности права, к живой, развивающейся правовой действительности всегда таит в себе определенный риск, связанный со стремлением «втиснуть» в заранее подготовленную схему (модель) эту действительность и тем самым ограничить ее богатство, упростить и в конечном итоге — исказить познаваемый объект.

Именно поэтому применение логической схемы, особенно к правовой реальности, равно как и сама схема должны быть творческими, гибкими, что дает возможность ее исправления, уточнения и расширения, т. е. формирования такой модели, которая бы в максимальной мере соответствовала изучаемому правовому явлению или процессу.

Иначе говоря, логическое должно всегда корректироваться и обогащаться реальным материалом истории права. Если логическое в познании правовых явлений и процессов позволяет выявить их сущность в статическом состоянии (в данном случае мы отвлекаемся от их функциональности, обусловливающей их динамичность), определить общую схему их движения и развития в соответствии со всеобщими закономерностями социального бытия, то историческое привносит в это знание специфически неповторимое, характеризующее специфику этого движения и этого развития. Логическая схема (модель) права мертва до той поры, пока в нее не вдохнули живительную струю воздуха реальности правового развития. Но, с другой стороны, без логической схемы идеального образа права это развитие предстает как хаотическое нагромождение правовых норм, фактов, событий, ситуаций, не связанных между собой и не зависящих друг от друга, и выступает в виде простой суммы их состояний. В результате историзм в правовом исследовании оборачивается элементарным эволюционизмом, в котором причинно-следственные зависимости исторического развития права утрачиваются, отдельные его эпизоды обособляются, историческая преемственность между ними исчезает.

Лишь единство логического и исторического в познании права избавляет как от омертвения логического, так и от хаоса исторического.

Логическая схема права не только направляет процесс его исторического исследования по определенному руслу. Включая в себя также возможности и тенденции исторического развития права, она вместе с тем оказывается и моделью правового состояния общества в будущем, основные черты и особенности которого «заданы» его настоящим и прошлым.

Именно с этим идеальным будущим «сверяются» исторические правовые явления, факты, события, процессы. И сколь бы парадоксальной на первый взгляд ни казалась включенность будущего в историко-правовое исследование, оно всегда присутствует в исследовании, нередко играя роль своеобразного ориентира. Конечно же, предметом историко-правового исследования вовсе не является будущее состояние правовой системы. Речь идет о другом, а именно о логическом приеме исто- рико-правового познания, когда тотальное представление о будущей правовой системе как о цели проецируется через анализ настоящего на осмысление прошлого. Подобный логический прием историко-правового познания позволяет вскрыть тенденции развития права. Он необходим для того, чтобы не «потеряться» в зигзагах, изломах и поворотах истории, но, сумев сохранить общую перспективу, вычленить, так сказать, красную нить развития права.

Общая гипотетическая модель предполагаемого процесса развития права, основываясь первоначально на интуиции и догадках исследователя, впоследствии подтверждается или опровергается заключениями и выводами, добытыми в результате анализа исторических фактов правового развития. В том случае, если эти факты противоречат выдвинутой модели, она изменяется, уточняется или вовсе заменяется иной, более адекватной накопленному фактологическому материалу. Обогащение исследования историко-правовыми данными позволяет выдвинуть серию дополнительных моделей (так сказать, моделей вторичного порядка), которые, в свою очередь, подтверждаются новыми историко-правовыми данными или отрицаются ими. В последнем случае выдвинутые модели вновь уступают место иным идеальным схемам; затем на базе «первичной» гипотетической модели обобщающего характера осуществляется систематизация дополнительных моделей вторичного порядка. Обогащенная необходимым и достаточным историко-правовым материалом, идеальная конструкция, включающая обобщающую схему и дополняющие ее модели вторичного порядка, трансформируется в ходе различного рода логических процедур в своего рода аналог реального исторического развития права. Сам же этот логической аналог или, точнее, идеальный образ такого развития выступает началом для более углубленного познания правовой системы общества и соответственно формирования новых моделей.

Итак, логическое знание характеризуется тем, что составляющие его понятия и выводы разрабатываются не за счет описания историко-правовых фактов, констатации происходящего или систематизации совершающихся событий. Логическое знание не просто отражает историко-правовую действительность и ее явления. Будучи относительно устойчивой инвариантной основой различных состояний и свойств правовых явлений, логическое знание фиксирует внимание на их существенных сторонах и моментах. В силу этого оно приобретает способность вскрывать объективные закономерности развития права, обнаруживать его тенденции и предсказывать перспективы изменений и преобразований данного института. Именно благодаря этим возможностям логическое знание оказывается одной из составляющих прогресса в праве.

Подытоживая сказанное, подчеркнем, что, в отличие от логического, в историческом моменты комментирования, описательности, систематизации играют значительно более важную роль. Для историка последние суть основной продукт утоления исследовательской жажды. Но отсюда не следует, что логическое вовсе игнорирует реальный исторический материал. Отталкиваясь от него, оно имеет дело главным образом с идеальными конструкциями и схемами. Соответственно в логическом познавательный интерес удовлетворяется за счет абстрактных категорий и понятий, обобщающих выводов и заключений.

Для логического в рамках исторического проводится колоссальная работа по комментированию, описанию и систематизации фактов правовой действительности. Благодаря этому логические конструкции и схемы предстают не тощими и мертвыми, но понятиями, оплодотворенными силой реальной жизни, иначе говоря, имеющими под собой объективные основания.

Логическое в развитии права есть в то же время и историческое в том смысле, что оно выводится из опыта правовой истории и обобщает этот опыт. Но, поскольку речь идет об обобщении, логическое охватывает исторический опыт права, отвлекаясь от специфического, индивидуального, случайного. Изучение особенного и единичного в правовой системе может быть отнесено к сфере исторического. И тем не менее при всем различии логического и исторического точнее было бы говорить о едином логико-историческом подходе, который предполагает изучение предыстории, истории, зрелого состояния и перспектив развития права. Именно в этом заключается диалектический и историко-материалистический принцип познания права. Уместно в этой связи напомнить слова К. Маркса о гегелевском понимании соотношения реальной политической жизни и логики, глубоко раскрывающие существо вопроса: «Гегель дает своей логике политическое тело, но он не дает логики политического тела».

Заметим кстати, что в юридической литературе при исследовании «правового тела» нередко апеллируют к собственно юридической логике, вместо того чтобы попытаться выявить и пояснить объективную логику правовой действительности. Логика «правового тела» есть, как подчеркивалось выше, отражение реальной жизни права, продукт рационального познания его объективных закономерностей. В результате такого познания последовательно раскрываются этапы, тенденции, формы перехода правовой системы общества из одного качественного состояния в другое. Тем самым открывается путь для воздействия (в том числе и правовыми средствами) на ускорение желательных процессов или, наоборот, на торможение, обуздание нежелательных.

Логическое познание имеет дело преимущественно с объектами, достигшими зрелости, «классической формы», когда закономерность развития обнаруживается в максимальной мере. Именно поэтому логическое осмысление того или иного правового объекта позволяет через познание его зрелого состояния увидеть процесс системообразования данного объекта, включая его зарождение, становление и упрочение. Вместе с тем логическое представление о правовом объекте в его зрелом состоянии, содержащем его историю, в «свернутом», снятом виде, отвлекается от всего богатства и неповторимости фактов исторической действительности. Тем самым логическое представление оказывается неполным. Подобная неполнота восполняется историческим познанием правового объекта в результате прослеживания поэтапности, последовательности его развития. При этом историко-правовые нормы, факты и события выступают здесь не только в качестве исходного материала и основы исследования, но и в качестве самого объекта историко-правового познания.

Как уже отмечалось, историко-правовое исследование вовсе не сводится к простой регистрации норм, фактов и событий, имевших место в развитии правовой системы. В ходе воспроизведения ее истории отбираются лишь те из них, которые имеют существенное значение для характеристики этой системы и выявления присущих ей закономерностей.

Однако неправильно было бы абсолютизировать вывод, согласно которому логический подход оправдан лишь при познании правовых объектов, переживающих зрелое состояние, а исторический акцентирует внимание на этапах становления и формирования данных объектов. При такой постановке вопроса оказалось бы, что логическое исследование возможно лишь по достижении объектом развитого состояния. Речь идет не о моменте, начиная с которого логическое заменяет историческое, а о том, что анализ объекта в развитой форме позволяет более отчетливо прояснить вопрос о предшествующих формах, из которых в конечном итоге сформировалась зрелая форма данного объекта. В принципе и тот и другой подходы продуктивно применяются при познании как зрелого правового объекта, так и только еще становящегося, формирующегося. Их противопоставление является неоправданным. В не меньшей мере неоправданно противопоставление историко-ло- гического исследования системно-функциональному, поскольку именно в процессе функционирования правовой системы осуществляется ее изменение, совершенствование, развитие и преобразование.

Задача в ее полном объеме состоит в том, чтобы органически объединить исследование генетических связей и зависимостей компонентов правовой системы и ее исторического развития с исследованием функционирования элементов этой системы, а также с познанием ее организации и действия в качестве целостного образования, включая его социальное предназначение, эффективность действия, совершенствование и преобразование. Поэтому единство исторического и логического исключает разрыв между историей права и социологической теорией права, их противопоставление друг другу. Историческое исследование всегда социологично, равно как социологическое — исторично.

Проблема единства рассматриваемых подходов привлекает особенно пристальное внимание представителей истории права. И это вполне естественно, поскольку выяснение назначения данной области знания требует четкого решения вопросов о том, сводится ли ее функция лишь к описанию исторического развития права или она включает в себя также разработку логических обобщающих конструкций и выявление объективных закономерностей этого развития; каков уровень разрабатываемых понятий; где проходит линия предметного различения истории права и философии права. На эти и подобные им вопросы традиционно отвечают следующим образом: первая изучает историческое развитие правовых явлений и процессов во всей их конкретности и хронологической последовательности, а вторая объясняет их сущность и закономерности развития. Однако историю права как науку неправомерно представлять хранилищем для сырого правового материала, необоснованно отводить ей лишь «вспомогательную» роль по отношению к философии права. Отвергая «чистую теорию права», с не меньшим основанием должно отвергать и «чисто эмпирическое правовое летописание», что вынуждает более внимательно и корректно решать вопрос о критериях их разграничения.

Разграничение данных отраслей знания важно потому, что определение их предметов предваряет изучение происходящих с ними изменений, является необходимым условием такого изучения. Но задачу разграничения нельзя возводить в абсолют. Сказанное тем более верно, если учесть, что в настоящее время набирают темпы интегративные процессы. Они делают грани между отраслями наук менее четкими, ибо происходит взаимопроникновение их предметов, что безусловно способствует прогрессу познания и ориентирует исследователей на анализ связей между философией права и историей права.

Иногда эти критерии усматривают в двух уровнях познания права. «Низший» относится к «ведению» истории права, а «высший» — философии права. Против такого решения проблемы в принципе нет возражений, поскольку разграничение предметов иных наук проводится также по «уровневому» критерию. При этом, однако, следует иметь в виду относительность как самого критерия, так и проведенного на его основе предметного разграничения. На самом деле «низший» уровень (особенное и отдельное) невозможно постичь без «высшего» (общего), равно как и последний является результатом синтезирования множества «низших», т. е. особенных и даже отдельных, историко-правовых явлений. Ошибочно трактовать соотношение исторического и логического в том смысле, что первое является особенным (и отдельным), а второе — общим. И историческое, и логическое может быть как общим, так и особенным и даже от- дельным . Претензии на ограничение уровня, который «доступен» истории права, бесплодны, поскольку неизменно опровергаются познавательными возможностями самой этой науки . Известно, что заслугой именно истории права является открытие и формулирование многих закономерностей развития данного института, вошедших в «золотой фонд» теории права и философии права.

В органической связи, а в определенных случаях даже в слиянии истории права и философии права не только нет ничего недопустимого, но, напротив, такие процессы следует поощрять, ибо они обогащают эти науки. Подобное суждение

тигает полной зрелости, своей классической формы» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 497), А. Я. Гуревич пишет: «Вот против этого "освобождения" от "мешающих случайностей", "исправления" действительного хода истории и сведения ее процесса к "классическим формам" не может не восставать мысль "практикующего" историка». Но напрасно этот историк «восстает» против приведенных рассуждений Энгельса. Какое же «восставший» историк видит различие между логическим и историческим методами?

Этот вопрос не получил ответа у автора. Вместо этого его дальнейшие рассуждения как раз и подтверждают правильность приведенной цитаты. Он пишет: «Разумеется, он (т. е. «восставший» историк. — Д. К.) не остается рабом хаоса эмпирических фактов и руководствуется неким общим представлением об историческом процессе». Но позволительно спросить: каким же образом достигается историком это «некое общее представление», если не благодаря логическому методу, «освобожденному» от «мешающих случайностей»? Каким образом, если не благодаря логическому методу, историк «не остается рабом хаоса эмпирических фактов»? Автор далее убежден «в том, что историку необходима теория, но теория, не отрывающаяся от исторической почвы (нетрудно заметить, что здесь воспроизведено то, что сказано Энгельсом. — Д. К.); то в чем он нуждается, — не всеобъемлющая система, а комплекс теоретических посылок, поднимающихся над эмпирией, но ни в коем случае не порывающее с ней». Этот «комплекс теоретических посылок» автор именует «теорией среднего уровня». То, что эта теория необходима не только историку, но и любому исследователю социального объекта, не может вызвать сомнения. Но почему, наряду с «теорией среднего уровня», историку не дозволяется воспользоваться и «теорией высшего уровня», остается непонятным. Во всяком исследовании необходимо использовать высший, средний и низший уровни познания, и при этом, как правильно отмечает и сам автор, «каждая историческая форма человеческого общежития представляет самостоятельный интерес» (Гуревич А. Я. Теория формаций и реальность истории//Вопросы философии. 1990. № П. С. 42).

Из приведенного высказывания Энгельса у нас вызывает серьезные сомнения иное утверждение, а именно: в историческом процессе «каждый момент может рассматриваться в той точке его развития, где процесс достигает полной зрелости, своей классической формы». Не означает ли это, что до достижения определенного момента исторического процесса логический метод не может быть применен? Мы же полагаем, что логический метод применяется с самого начала исторического исследования и вплоть до завершающей его стадии.

История права не в состоянии ограничиваться изучением закономерностей лишь «низшего» уровня, — логика исследования обязывает ее вклиниваться в сферу всемирно-исторических закономерностей общественного развития. И это понятно. Ведь познание специфических, конкретно-исторических закономерностей права невозможно без исследования общих, всемирно-исторических его закономерностей, поскольку в первых, сообразно месту и времени, воплощаются вторые. Здесь допустимо следующее возражение: сказанное отнюдь не исключает того факта, что общие закономерности формируются философией права и используются историей права при познании конкретно-исторических закономерностей. В принципе такое возражение оправданно, но лишь с учетом того, что нередко возникает познавательная ситуация, когда конкретно-исторические закономерности обнаруживаются в рамках истории права, а направляющие их общие закономерности остаются еще не выявленными философией права. При такой ситуации историк права едва ли остановит свое исследование «до лучших времен»; он не станет ожидать соответствующих открытий философом права, а будет двигаться дальше, возвышаясь в своем познании до уровня открытия общесоциологических, всемирно-исторических закономерностей правовых явлений и процессов. Но и представителям философии права для обнаружения этих закономерностей зачастую приходится решать задачу по прояснению вопроса о конкретно-исторических закономерностях, коль скоро ее не решили специалисты в области истории права.

Если логика общих закономерностей правового развития продолжается, развертывается, детализируется в специфических конкретно-исторических закономерностях, то последние не могут не входить в предмет философии права, поскольку в них и через них раскрывается история возникновения, становления и развития объекта до степени зрелого состояния. В результате оказывается, что не только история предмета философии права, но и его сущность становятся более понятными при изучении специфических, конкретно-исторических закономерностей развития правовых явлений и процессов. С другой стороны, если в специфических, конкретно-исторических закономерностях продолжаются, развертываются, детализируются общие закономерности правового развития, то последние должны имманентно входить в состав предмета истории права, поскольку обнаруживают логику его системы. В результате и предмет истории права возможно лучше понять при изучении общих закономерностей правового развития.

Таким образом, исключается жесткое «объектное» различение предметов истории права и философии права, поскольку обе эти науки исследуют как специфические, конкретно-исторические, так и общесоциологические, всемирно-исторические закономерности развития правовых явлений и процессов. Отсюда, однако, вовсе не следует, что тем самым вообще исключается дифференциация предметов этих наук. Предметное отграничение одной науки от другой, осуществляемое в основном по объекту познания, не является единственным. Здесь используются и иные критерии (особенно в смежных науках). В качестве таковых служат, в частности, функциональное назначение, уровни, аспекты, задачи или цели познания соответствующих объектов. Поскольку, как было отмечено выше, объекты интересующих нас наук не только перекрещиваются, взаимопроникают, а во многих случаях и совпадают, постольку их отграничение проводится путем привлечения названных дополнительных критериев.

Итак, предметное различение данных наук может быть выражено в общей форме следующим образом: если философия права, изучая общесоциологические, конкретно-исторические закономерности права, преследует цель сформировать тенденции их логического развертывания в целом, безотносительно к специфике их проявления в условиях определенного места и времени, то история права, изучая те же закономерности, имеет своей целью отобразить в хронологической последовательности те правовые явления, факты, события и процессы, в которых данные закономерности воплощаются как во всемирной правовой истории, так и применительно к отдельным ее этапам и странам.

Из этой формулы видно не только объектное различие в целях (логическое и историческое отражение правового развития) этих наук. При этом логическое изучение правового развития вовсе не исключает, а, наоборот, предполагает исторический подход к этому развитию, равно как и историческое изучение правового развития вовсе не исключает, а, наоборот, предполагает логический подход к этому развитию.

Важно в этой связи подчеркнуть, что философизация исторического познания права вполне может достигнуть такого уровня, который не только приблизит ее к логическому познанию, но и в состоянии слиться с ним. От этого только выиграет как философия права, так и история права. Но если философизация истории — явление прогрессивное, то нередко наблюдаемая искусственная «логизация» теории (теория по природе своей логична) не только бесплодна, но и вредна. Критикуя, в частности, идеализацию предмета исследования в гегелевской «Философии права», К. Маркс справедливо отмечал: «В центре интереса стоит здесь не философия права, а логика. Работа философии заключается здесь не в том, чтобы мышление воплощалось в политических определениях, а в том, чтобы наличные политические определения улетучивались, превращались в абстрактные мысли. Философское значение имеет здесь не логика самого дела, а дело самой логики» .

До сих пор соотношение исторического и логического анализировалось с точки зрения подхода к объекту исследования, а также в связи с предметным различением смежных наук. Теперь же обратимся к рассмотрению этого соотношения со стороны их методов (т. е. исторического метода и логического метода).

Предметное различение философии права и истории права вовсе не основание для разрыва и противопоставления логического и исторического методов познания социальной и, в частности, правовой реальности.

Нет сомнения в том, что на различных этапах исследовательского процесса можно (и нужно) пользоваться только логическим или только историческим методом. Отсюда, кстати, вытекает относительная самостоятельность каждого из них. Подчеркнем: именно относительная, а не абсолютная самостоятельность. Нет исторического метода без опоры на логический, равно как и логический метод невозможен без исторического. Игнорирование исторического метода влечет за собой схематизм логического, равно как и пренебрежение логическим методом оборачивается эмпиризмом исторического.

Конкретное взаимодействие логического и исторического методов зависит от характера и целей исследовательского процесса: в философском исследовании на первый план выдвигается логический метод, в то время как исторический метод играет вспомогательную роль; в историческом же исследовании первостепенная роль принадлежит историческому методу, а логический метод его сопровождает, исполняя роль направляющего ориентира.

Как уже отмечалось, нет ничего необычного в том, что историческое исследование порой достигает такого уровня логического обобщения, что переходит в ранг философского исследования. Точно так же нередко философское исследование, не утрачивая логической сущности, будучи насыщено богатым историческим материалом, фактически выступает как историческое исследование. Но в обоих случаях вовсе не утрачивается относительная самостоятельность ни методов, используемых в этих науках, ни предметов этих наук. Однако происходящая интеграция наук охватывает не только их предметы. Наряду с этим происходит взаимопроникновение методов.

Применение логического метода в исследованиях правовых систем нельзя себе представлять в виде умозрительного философствования, поскольку логика не ограничивается сферой абстракций. Она нуждается в постоянном соприкосновении с действительностью. С другой стороны, применение исторического метода в исследованиях процесса возникновения и развития различных типов и форм права, находящихся на определенной ступени истории, в условиях соответствующего места и времени, невозможно без предварительного, хотя бы элементарного представления о его сущности. Лишь основываясь на этом представлении, исторический метод способен раскрыть свои потенции при исследовании конкретной истории права. По мере обогащения знаний о конкретно- историческом развитии права элементарное первичное представление становится все более сложным, наполненным все более многочисленными связями и отношениями, характеризующими их сущность. Отсюда следует, что единство логического и исторического методов следует понимать не в виде простого их сложения или суммы, а как их связь, взаимодействие и взаимопроникновение. И в историческом, и в логическом исследованиях используется как тот, так и другой метод, происходит постоянное «оборачивание» в методе (Umschlag in der Methode).

В заключение вновь подчеркнем, что прошлое неизменно. Настоящее бессильно перед прошлым. Будущее лишь тогда прогнозируемо, если основано на опыте прошлого и настоящего. Познание прошлого, настоящего и будущего права будет тем успешнее, если опирается на единство исторического и логического методов.