Древние новгородские названия ойконимы

Названия от древнеславянских суффиксально-корневых, гипокористических и деапеллятивных имен

В данном разделе анализируется ограниченное количество новгородских географических названий на базе древнеславянских личных имен, которые являются либо усеченно-суффиксальными дериватами от антропонимических композитов, либо прямыми суффиксальными образованиями от корня, либо возникли путем антропонимизации кратких причастий, прилагательных и существительных. Разумеется, приведенные ниже случаи не исчерпывают всей новгородской йотово- посессивной топонимии, базирующейся на таких именах.

Вместе с тем существуют объективные предпосылки к определенной ограниченности рассматриваемого материала. Во-первых, далеко не всегда такого рода названия интерпретируются с достаточной надежностью в плане своего происхождения, во-вторых, йотовая суффиксация действительно не являлась для соответствующих личных имен, особенно деапеллятивных и гипокористических, преимущественным средством их топонимического освоения и закрепления. Для них была характерна не йотовая, а -ов-/-ев-, -ин-суффиксация. Новгородская письменность XI-XV вв. засвидетельствовала лишь единичные примеры прилагательных, образованных при помощи суф. *-j- от древнеславянских антропонимов указанных разрядов (как, впрочем, и от христианских личных имен).

Немногочисленные факты легко перечислить: Твьрьдячь - от др.-слав. гипокористики Твьр- дята из надписи № 212 на штукатурке новгородской Софии 2-й пол. XII - 1-я пол. XIII в. [Медынцева 1978]; Тiхонь - от суффиксально- корневого личн. ТЪсонъ (см. фрагмент из новг. бер. гр. гр. № 926 1-й пол. XIII в.: «на Т[£]хони кони» - 'за Техонова коня'); Хонь - от имени Хонъ неясной этимологии или от христ. Хома / Фома, см. в новг. бер. гр. № 112 конца XII - 1-ой пол. XIII в.: «Хоня жена» (материал дан по [Зализняк 2004, 203, 411-412, 443-444, 842]). Можно предположить, что топономастическая сфера в том, что касается удельного веса йотовых дериватов среди посессивных образований от перечисленных разрядов личных имен, не имеет принципиальных расхождений с показаниями письменных источников относительно нетопонимической лексики.

Многие топонимы с исходом на -ань/-аня1-ани, -онь/-оня/-они, -унь/ -уня/-уни, -ень/-еня/-ени, -инь/-иня/-ини оптимально, на наш взгляд, трактуются как архаические йотово-посессивные производные от др.-слав. антропонимии на -анъ, -онъ/-он 'ь, -унъ, -енъ/-ен 'ь/-Анъ/-Ан 'ь, -инъ. Общий архаический характер этой топонимии подчеркивается и особенностями территориальной дистрибуции: почти все восточнославянские топонимы с финалью -нь сосредоточены в границах русских княжеств XII в., а юго-западная зона восточных славян является центром их распространения в русские области [Рубцова 1980, 139]. В целом в славянских языках данные суффиксы, как показал Ф.Славский [Slawski ZSP I, 120, 128-135], особенно характерны для личных имен и апеллятивов с личным значением.

Показательно, что существенная часть такого рода географических названий находит однозначные корреляции среди хорошо известных антропонимов; ср., к примеру, геогр. Ждани, Жданье - личн. Жданъ, геогр. Чудини - личн. Чудинъ, геогр. Хотень - личн. ХотАнъ, геогр. Ходунь - личн. Ходунъ, геогр. Воинь - личн. Воинъ. Несколько труднее обстоит дело с этимологической интерпретацией топонимии, имеющей исход на -ынь/-ыня/-ыни. Разные славянские языки знают немало лексем абстрактного значения с суф. -ын'и, -ын'ь, как правило, отадъективных, реже отсубстантивных, часто подверженных конкретизации в названия мест [Slawski ZSP I, 139-141].

Следовательно, весомая доля топонимии на -ынь/-ыня/-ыни генетически может быть связана с апеллятивной лексикой. Вместе с тем письменные источники сохранили достаточное количество архаических личных имен, прозвищ и обозначений лиц с суф. -ыня/-ына, характерных главным образом для восточнославянской территории; ср. известные из др.-рус. письменности личн. Благыня, Борыня, Годыня, БАлына, Горбыня, Добрыня / Добрына, Плоскыня / Плоскына, Сухына и др. или такие лексемы, как новг. диал. долыня - 'высокий худощавый человек', простынница - 'добрый, не жадный человек' [НОС 2, 93; 9, 50] (от простыня с близким значением лица) и др. На основе такой антропонимии нередко возникали йотово- посессивные топонимические архаизмы, внешне тождественные или максимально сходные с мотивировавшими их именами: личн. Борыня - геогр. Борыни или Борыня, личн. Годыня - геогр. Годыня.