ЭНЕОЛИТ. МЕДНО-КАМЕННЫЙ ВЕК

Поздний энеолит. Позднеэнеолитические погребения на Карадепе

По разработанной системе периодизации в Средней Азии к позднему энеолиту относятся комплексы времени Намазга III, значительно разнящиеся в свои территориальных проявлениях. Материалы этого периода не были отмечены в ходе работ американской экспедиции на Анау и впервые выделились стратиграфически четко при шурфовке Намазгадепе Б. А. Куфтиным (Куфтин В. Л., 1954). В дальнейшем широкими раскопками выявлено значительное культурное своеобразие западной и восточной групп памятников, специально изучавшихся в 1955— 1963 гг. После 1963 г. позднеэнеолитические наслоения раскапывались в основном в стратиграфических шурфах на Улугдепе и Алтындепе.

Для позднеэнеолитического комплекса в целом характерны: поселения всех трех типов, многокомнатные строения из сырцового кирпича (45X24X10 и 42X22X11 см), коллективные захоронения в специальных гробницах, женские терракотовые статуэтки третьего типа, мужские статуэтки четвертого типа, терракотовые усеченно-конические пряслица, терракотовые навершия шаровидной и биконической форм, медные двулезвийные черешковые ножи, круглые зеркала без ручек и булавки с лапаточко- видной головкой, биконическая чаша как ведущая форма и биконические миски, горшки и кубки как типичные формы, композиции росписи типов 5Б, 8Б, 8А, 10Б, 21А и фигура многоступенчатого креста или его части в виде полукреста или четверти креста как основные элементы росписи. Если перечисленные особенности показательны для керамики позднего энеолита в целом, то в пределах территориальных групп распространена посуда двух разных стилей — на западе карадепинского, а на востоке — геоксюрского, причем каждая со своим собственным устойчивым сочетанием форм, композиций и элементов орнамента, которые будут охарактеризованы при описании этих памятников.

Стратиграфическое положение позднеэнеолитических комплексов определяется достаточно четко как на востоке, так и на западе. В западной группе памятников в шурфе 1 на Намазгадепе соответствующие напластования составляют 2,5 м, подстилаются слоями с материалом Намазга II и перекрываются слоями с материалом Намазга IV. В шурфе 2, судя по имеющимся публикациям, слои с материалом Намазга III мощностью 9 м лежат на материке, занимая наслоения ярусов XIX—XXXVI (КуфтинБ.А., 1956, с. 266; Массон В. М., 1956а, с. 299). Просмотр материалов в фондах музея показал, что керамика из ярусов XXIII-XXVII (2,5 м) действительно принадлежит комплексу Намазга III, а материал более нижних ярусов в собраниях вообще отсутствует. Возникают сомнения, был ли докопан шурф до указанной глубины, тем более что мощность напластований, равная 2,5 м, соответствует толщине слоев Намазга III, отмеченных в шурфе 1.

На Карадепе в шурфе 1 соответствующие наслоения составляют 3,5 м (ярусы I—VII), а на раскопе 2 — 2,5 м (ярусы IX—XIII), причем в ярусе XIII обнаружена посуда типа раннего Намазга III или Кара 1Б по установленной на раскопе 1 стратиграфии, где материалы собственно Намазга III занимали горизонт 1А (Массон В. М., 19606, с. 326-328). Во всех случаях на Карадепе ниже этих горизонтов идут наслоения с материалом типа Намазга II. Наконец, позднеэнеолитические напластования отмечены еще на двух памятниках западной группы — на Акдепе у Ашхабада, где они занимают десятый строительный горизонт (Марушенко А. А., 1956; Дурдыев Д., 1959, с. 8—10), и на Гарадепе у Каушута, где в шурфе пройдено 1,5 м с материалом типа Намазга III, но горизонты с материалами типа Намазга II не достигнуты (Щетенко А. Я., 1968а, с. 24—26). Можно заключить, что в западной группе памятников мощность позднеэнеолитических напластований в точно документированных колонках составляет от 2,5 до 3,5 м и что вполне четко выявляется ранний этап формирования этого археологического комплекса.

Достаточно определенно стратиграфическое положение позднеэнеолитических слоев и в восточной группе памятников. Так, на поселении Геоксюр 1 они составляют 2,25 м, занимая первый — третий горизонты в стратиграфическом шурфе (Сарианиди Я. Я., 19606, с. 270-271). В третьем горизонте расписная керамика полностью отсутствует, а ниже идут горизонты с керамикой ялангачского типа. На Чонгдепе позднеэнеолитические слои составляют 2,5 м (ярусы I—V) и подстилаются наслоениями с материалом времени Намазга II (Адыков К. Л., Массон Я. Ж, I960, с. 59—61).

На поселении Ха- пуздепе, находящемся к югу от поселений Геоксюрского оазиса, позднеэнеолитические слои толщиной около 1 м (ярусы XIV—XIII) лежат на материке и перекрыты горизонтами с материалом типа Намазга IV (Сарианиди Я. Я., 1964, с. 62). Около 1,5 м достигает позднеэнеолитический слой на поселении Илгынлыдепе, где он пройден в двух шурфах (Ганялин А. Ф., 1959, с. 20; Бердыев О. Я., 1971, с. 10). На поселении Улугдепе соответствующие материалы отмечены в двух строительных горизонтах—пятом и шестом, причем в последнем встречены единичные фрагменты керамики ялангачского типа (Сарианиди Я. Я., 1971, с. 433—434). Наконец, детальное изучение стратиграфии Алтындепе показало, что там позднеэнеолитические напластования мощностью от 3,5 до 6,0 м занимают промежуточное положение между наслоениями времени среднего энеолита с керамикой ялангачского типа и слоями, содержащими материалы типа Намазга IV (Массон В. Л/., 19776). На Алтыидепе установлена и детальная периодизация, характеризующая развитие позднеэнеолитического комплекса восточной группы памятников (горизонты Алтын 14 — Алтын 9). Многочисленные находки керамики геоксюрского типа на Карадепе и карадепинского типа на Геоксюре, Чонгдепе и Алтындепе позволяют надежно коррелировать стратиграфию зацадной и восточной групп памятников.

В западной группе наиболее полно изучено поселение Карадепе у Артыка, давшее исключительно обильный и разнообразный материал, пока опубликованный частично (Массон В. М., 19606, 1962 г). Именно здесь был выделен ранний этап позднеэнеолитического комплекса, обозначенный как Кара 1Б, Соответствующий ему материал обнаружен на раскопе 1, в разведочных шурфах на раскопах 2 и 4, а также на раскопе 5, где напластования этого типа подстилают вскрывавшиеся строения. На территории двора А в раннее время располагалась мусорная свалка, давшая в изобилии керамику типа Кара 1Б. Эта керамика использовалась также для облицовки стен хранилищ, существовавших на раскопе 5 в пору Кара 1А. На раскопе 1 соответствующий материал представлен погребениями, впущенными в слой Кара 2. Могилы одиночные, иногда обложены и перекрыты сырцовым кирпичом. Захоронения в основном совершались в скорченном положении на правом боку, головой на юг или юго-запад с небольшими отклонениями. В погребениях в основном встречаются один-два глиняных сосуда, бусы, реже — медные булавки с лопаточковидным навершием и пряслица. Бусы располагались на шее и у плеч (ожерелье или обшивка одежды), а также в виде браслета на левом запястье. На одном из участков отмечена концентрация детских погребений.

Основные отличия комплекса Кара 1Б как устойчивого набора археологических типов заключаются в керамике, так как пряслица, медные изделия и бусы здесь по существу такие же, как и в слое Кара 1А. Для керамики комплекса Кара 1Б ведущей формой является полусферическая чаша ( 3,2), типичны также биконические чаши, кубки, миски и горшки ( XIX, 16—32). Сосуды имеют примесь мелкорубленого самана в тесте, тяжеловесны. Часть из них серого цвета, обычно с лощеной поверхностью, иногда украшенной процарапанным орнаментом. Роспись производилась темно-коричне- вой краской по зеленовато-белому и много реже — по красному фону. Среди композиций представлены односторонние (1Б, 10Б, 15Б) и двусторонний бордюры (тип. 14). Из элементов композиции распространены многоступенчатые кресты с помещенными внутрь ромбовидными фигурами с различным заполнением, пирамидки из трех и большего числа треугольников, косые зубчатые линии и косые полосы с внутренней горизонтальной штриховкой, перекрещенной одной-двумя вертикальными полосами. Судя по отдельным фрагментам, имеются изображения козлов и птиц, правда, сравнительно редкие, а изображения пятнистых животных, столь характерные для керамики Кара 1А, отсутствуют.

В наиболее значительных масштабах на Карадепе изучен слой развитого Намазга III или Кара 1А.

В это время, как и в среднем энеолите, Карадепе было поселением второй группы, т. е. сравнительно крупным центром, занимавшим около 15 га. В плане оно представляло собой сдвоенные овалы, причем в пору позднего энеолита в равной мере были обжиты западная и восточная его части. В восточной части холма был заложен раскоп 2, но, несмотря на значительную его площадь (400 кв.м), расчищены лишь маловыразительные остатки строений. Из пяти вскрытых небольших помещений в двух имеются вкопанные в пол сосуды, лишенные дна и использовавшиеся как отопительные очаги, что позволяет считать данные помещения жилыми. В восточной части поселения строения верхнего слоя расчищены на площади около 5500 кв. м. Здесь выявлена достаточно выразительная картина застройки раннеземледельческого поселка ( XX). Правда, остался неясным вопрос о характере оформления внешнего края поселения. Заложенный на юго-восточном склоне холма с целью решения данного вопроса раскоп 5 не дал в этом отношении каких-либо конкретных результатов: судя по всему, край позднеэнеолитического поселения разрушен оплывом тепе. Зато весьма выразительной оказалась планировка вскрытых здесь жилых строений. Они принадлежали многокомнатному жилому дому, в состав которого входили как исходный планировочный элемент большая жилая комната с отопительным очагом и примыкающие к ней два-три небольших хозяйственных отсека. Стенки и пол последних были иногда облицованы фрагментами керамики (Массон В. М., 1962 г, с. 165—166). Расчищенные части двух разных массивов разделяло незастроенное пространство шириной около 5м — очевидно, улица.

Такой исходный планировочный элемент далее неизменно прослеживается в застройке Карадепе, образуя в сочетании со строениями других типов многокомнатные дома-массивы (раскопы 3—4). Интересно отметить, что остатки этих строений, составляя единый строительный горизонт, имеют разные высотные отметки, явно понижающиеся к краям Карадепе, т. е. постройки как бы «обтекают» холм, образованный более ранними руинами. Довольно сложно определение границ многокомнатных домов-массивов, обычно возводившихся впритык друг к другу. В ряде случаев наличие улочек или сплошных стен позволяет с достаточной уверенностью отделить один комплекс от другого. Важным моментом является и внутренняя планировочная взаимосвязь отдельных помещений. К сожалению, не во всех случаях удается с достоверностью установить дверные проемы, которые нередко имели пороги высотой до 40—50 см.

Всего на участке раскопа 3—4 можно выделить ряд многокомнатных домов-массивов. Первый включал примерно 20 помещении (помещения III, 1—17) и с западной стороны был огражден узкой улочкой. С других сторон его границы не могут быть четко прослежены, поскольку выходят на оплывший край холма. Здесь выделяются жилые комнаты с примыкающими к ним узкими подсобными строениями (помещения III, 1, 2 и III, 6, 3), представляющие собой типичный исходный планировочный элемент карадепинских домов. Отопительный очаг в полу помещения III, 1 был сделан из верхней части кухонного сосуда. Возможно, третья жилая комната находилась к югу от помещения III, 1, а к ней примыкало узкое хозяйственное помещение III, 5. Наконец, четвертой жилой комнатой этого дома было помещение III, 13 с отопительным очагом в виде овальной ямы в полу. К ней примыкал ряд небольших подсобных строений. Возможно, некоторые из них использовались не только обитателями данной комнаты, но и всем коллективом, проживавшим в многокомнатном массиве. Вероятно, к северу от помещения III, 13 находилась пятая жилая комната, чьим хранилищем было помещение III, 15.

Второй многокомнатный массив, согласно публикациям, состоял из помещений III, 18—23 (Хлопин Я. Я., 1956, с. 44; Массон В. М., 19606, с. 350), однако при завершении раскопок выяснилось, что к нему относятся также помещения III, 61 и III, 62 и двор ГШ, выходивший на центральную площадь всего поселения. Из этого двора проход вел в просторное помещение III, 62, судя цо размерам и планировке жилое, с хозяйственными отсеками и небольшой пристройкой перед входом (помещение III, 61). Второй жилой комнатой является помещение III, 23 с обогревательным очагом и тремя подсобными помещениями (III, 20—22). Дом имел небольшой внутренний двор AIII. Третьей жилой комнатой с хозяйственным отсеком были скорее всего помещения III, 19 и III, 18. В свете раскопок 1963 г. к тому же дому-массиву следует относить помещения III, 28—34 и примыкавшие к ним помещения III, 56, III, 58, III, 72, ориентированные на обширный хозяйственный двор ГШ. В трех помещениях (III, 28—30) имелись очаги, что позволяет считать их жилыми, хотя помещение III, 30 скорее всего осуществляло эту функцию в комплексе с соседним помещением III, 31. Судя по размерам и характеру отделки, к числу жилых относится и помещение III, 34. Ранее уже высказывалось предположение, что помещение III, 33, аккуратно оштукатуренное, с выступом-пилястром у одной из стен, с выделенным позднее узким обходным коридором (помещение III, 32), также было жилым (Массон Я. Л/., 19606, с. 351). В рассматриваемом многокомнатном доме, таким образом, было всего восемь жилых комнат. К числу хозяйственных строений того же дома относятся помещение III, 56, небольшая каморка III, 72 и строение III, 58. Последнее — прямоугольная комната, перегороженная параллельными стенками на узкие отсеки,— в целом представляет собой уже упоминавшееся в предшествующей главе сооружение, определяемое как фундамент зернохранилища. Своеобразие рассматриваемого дома заключается в сравнительной редкости четкого повторения исходной планировочной единицы в виде сопряженных жилой комнаты и хозяйственного отсека или отсеков. Возможно, их функцию выполняли внутренний двор AIII и группировавшиеся возле него строения, но в таком случае следует допускать их общее использование всеми обитателями дома. Всего рассматриваемый дом включал 18 помещений.

К третьему многокомнатному дому можно отнести 12 помещений: III, 24-27 и III, 48-55. Однако следует учитывать, что дом раскопан не полностью, а его южная часть уничтожена поздней мусорной свалкой. В этом доме исходный планировочный элемент просматривается достаточно четко. Таковы прежде всего большая жилая комната III, 25 с обогревательным очагом и соединенное с ней проходом узкое хозяйственное помещение III, 24. Вторым таким же элементом являются жилые помещения III, 48 и III, 50, а третьим и четвертым — помещение III, 53 и сохранившееся частично помещение III, 49, выходившее на хозяйственный двор Б1П. В северной части двора расчищены параллельные отрезки стен — основание зернохранилища. Самое крупное помещение дома —III, 26 —имело перегородку, выделявшую небольшой коридорчик, поскольку оно само было проходным. Примечательно, что средняя часть южной стены этого помещения прокалилась от длительного воздействия огня. В его заполнении было много обгорелых балок. Здесь же обнаружена превосходно выполненная терракотовая «головка воина». Было бы соблазнительно видеть в этой комнате домашнее святилище, подобное поздне- энеолитическим святилищам Геоксюра и связанное с сильным и длительным воздействием огня, но здесь нет ничего похожего на овальный или прямоугольный очаг-алтарь, характерный для домовых святилищ Геоксюра и Чонгдепе. Судя по расположению подсобных помещений, шестая жилая комната этого дома могла находиться к востоку от помещения

Четвертый дом-массив, вскрытый на раскопе 3, насчитывает 21 помещение (помещения III, 35—47, III, 59-60, 64-66, III, 68-70). От второго дома он был отделен своего рода междудомным пространством, заполненным рыхлым завалом с большим количеством битой керамики. Исходные планировочные единицы здесь выделяются достаточно четко. Такова прежде всего жилая комната (помещение III, 47) с небольшим отсеком перед входом, отопительным очагом и тремя подсобными помещениями (III, 46, III, 64, III, 65). Судя по размерам, второй жилой комнатой было помещение III, 68, частично разрушенное стратиграфическим шурфом 1952 г. Несколько подсобных строений тяготеют к третьему жилому помещению III, 41, также имевшему отопительный очаг. Четвертой жилой комнатой было помещение III, 42 с отопительным очагом, соединенное проходом с комнатой III, 43. Скорее всего пятой планировочной единицей являются помещения III, 37 и III, 38 (жилая комната, раскопанная частично). Рассматриваемый дом имел свой хозяйственный двор Bill, где располагались основание зернохранилища и еще одно подсобное сооружение, получившее в ходе фиксации разных сезонов тройной номер (III, 35— 36; III, 70).

Такова общая характеристика основных комплексов, вскрытых на раскопе 3. В целом они образуют весьма сложный планировочный лабиринт, разобраться ^ котором до конца не всегда удается. Однако анализ позволяет выделить как исходный планировочный элемент каждого отдельного дома-массива жилую комнату и тяготеющие к ней подсобные строения, причем в каждом доме можно насчитать от четырех до восьми таких исходных планировочных единиц. Общим для всех домов является также наличие хозяйственного двора и оснований зернохранилищ.

Весь рассмотренный участок своим северным фасом выходил на обширную центральную площадь карадепинского поселка. Здесь имеется ряд строений, планировка которых не вполне ясна из-за разрушений, причиненных мусорной свалкой и шурфом 1952 г. С запада площадь ограничивал многокомнатный дом-маасив, вскрытый частично (помещения IV, 36—38, IV, 41). Северный край дома четко обозначен прямой улицей, выходившей на площадь и имевшей первоначально ширину 2 м. За ней располагались строения, расчищенные на раскопе 4, где отмечены два стратиграфических горизонта. Стены верхнего из них почти не сохранились, поскольку пол находился на глубине 15—20 см от современной поверхности. Тем не менее сделанные в этом слое находки очень ценны. Здесь обнаружены мраморная статуэтка быка и значительное число целых и фрагментированных сосудов, выточенных из белого и розового мраморовидного известняка. Поэтому было высказано предположение, что этот слой содержал остатки какого-то здания особого назначения (Массон В. М., 19606, с. 347). Второй горизонт дал уже вполне четкую планировочную систему сооружений, синхронных вскрытым на раскопе 3 постройкам. В первой публикации результатов работ 1956—1957 гг. все строения рассматривались как части двух многокомнатных домов-массивов. Однако обращало на себя внимание то обстоятельство, что н$ подквадратном участке, определенном как «двор», находился массивный прямоугольный очаг типа отсутствовавшего на раскопе 3. Широкими раскопочными работами в Геоксюрском оазисе было установлено, что аналогичные очаги характерны для культовых построек, обычно представлявших собой крупный подквадратный дом. В. И. Сарианиди вполне обоснованно сопоставил с ними очаг раскопа 4 на Карадепе (Сарианиди В. Я., 1962а, с. 48). Наконец, в специальной статье И. Н. Хлопин прямо высказал мнение, что в основном комплексе построек, вскрытых на Карадепе, мы имеем особый культовый центр (Хлопин И. Я., 1971).

Судя по различным осям плана, основной комплекс насчитывал несколько этапов застройки. При этом исходным ядром были «дворы» AIV и BIV с внутренними очагами, из которых очаг в помещении AIV сохранился хуже, и примыкавшие к ним строения. По геоксюрским аналогиям эти «дворы» можно трактовать как святилища. Позднее возле них был возведен комплекс строений (помещения IV, 4, IV, 30-31 и IV, 35), оформлявших выход на улицу, и появился обширный хозяйственный двор BIV, в котором находилось основание зернохранилища. Вероятно, к комплексу, объединявшему святилища, следует относить и семь небольших комнаток, вытянутых вдоль утолщенной стены (помещения IV, 14, IV, 16—20, IV, 27). Связанные между собой проходами и имеющие общий вход, они скорее всего представляли собой хранилища стандартной величины. Отсутствие связывавших «длинный дом» со святилищами проходов естественно, поскольку это строения разного функционального назначения. Основная же группа строений на раскопе 4 при такой трактовке предстает как большой комплекс из двух святилищ, обширного хозяйственного двора и серии хранилищ, не считая прочих подсобных строений. Таким образом, перед нами—остатки весьма сложного сооружения — своего рода протохрамового комплекса, объединявшего идеологическую и хозяйственную функции. Показательно и отсутствие в нем бытовых обогревательных очагов, характерных для жилых комнат.

К северу от этого комплекса вскрыта часть строений многокомнатного дома— пятого в восточной части карадепинского поселения. Здесь крупные комнаты, IV, 21—23 скорее всего были жилыми; некоторые из них снабжены обогревательными очагами. Рядом с помещением IV, 23 располагался узкий хозяйственный отсек. Не исключено, что участок, обозначенный как помещение IV, 26, в действительности был двориком или междудомным пространством. Остатки шестого многокомнатцого дома-мас-- сива, относящегося к слою Кара 1А, но очень плохо сохранившегося, выявлены в восточной части Карадепе на западном участке раскопа 1. Здесь четко выделяется исходный планировочный элемент — большая жилая комната с отопительным очагом в виде верхней части кухонного котла в полу и примыкающее к ней узкое длинное помещение.

Позднеэнеолитические погребения на Карадепе обнаружены в ряде мест и в различном стратиграфическом положении. По этим признакам они объединяются в три достаточно четкие группы: обособленный могильник на раскопе 1; погребения на территории поселка, расположенные в одном стратиграфическом горизонте с описанными строениями; погребения, залегавшие ниже уровня полов раскапывавшихся построек. Могильник на раскопе 1 относится ко времени Кара 1Б. Он частично охарактеризован выше. Строения того же времени здесь отсутствуют, а могилы впущены в слой Кара 2. Лишь в юго-западной части раскопа 1 зафиксировано несколько построек времени Кара 1А, частично перекрывавших некоторые могилы. Таким образом, в пору Кара 1Б на территории раскопа 1 находились оплывшие руины построек среднего энеолита (Кара 2). Судя по высотным отметкам, это была самая высокая часть Карадепе и именно она была выбраца для обособленного кладбища. В расположении захоронений прослеживается тенденция к размещению рядами, тянущимися с северо-запада на юго-восток, соответственно осям большинства строений.

Вместе с тем подобный обособленный могильник времени Кара 1А пока не обнаружен. Отдельные захоронения, расчищенные выше полов описанных строений, скорее всего были совершены уже в период запустения домов. Исключение составляют лишь коллективные гробницы. Возможно, к их числу принадлежат небольшие, отдельно стоящие под- квадратные в плане строения, обнаруженные во дворе на раскопе 5. В одном из них найдены три целых сосуда и два человеческих зуба. Более определенно можно охарактеризовать гробницу, вскрытую на раскопе 4 к северу от культового комплекса. Это прямоугольная камера размерами 2,6X2,2 м, возведенная из сырцового кирпича. Камера оказалась разрушенной, ее расположение близко от дневной поверхности ухудшило сохранность костного материала. Все кости находились в перемещенном состоянии, но, судя по черепам, здесь было захоронено 23 взрослые особи. В южной части камеры имелось свободное пространство, возможно, специально освобожденное для заключительного погребения, которое почему-либо не было совершено. В гробнице обнаружено 17 глиняных сосудов (3 серых и 14 расписных) и 3 каменных, каменные бусины и медная булавка с лопаточковидным навершием. У внешней грани восточной стены найдена терракотовая статуэтка, изображающая сидящую женщину с ползущей по бедру змеей. Показательно, что в гробницы эпохи бронзы, открытые у восточной стены Алтындепе, также помещались женские статуэтки, возможно, с ритуальными целями. Погребения третьей группы, располагавшиеся ниже полов вскрытых домой, как правило, совершены в скорченном полоя^ении на левом боку, головой на юг. Погребальный инвентарь их представлен одиночными глиняными сосудами и бусами.