ЭНЕОЛИТ. МЕДНО-КАМЕННЫЙ ВЕК

Земледелие и скотоводство энеолита. Вопросы хозяйства и общественного строя энеолитических племен Кавказа

Несомненно, основными причинами, ускорившими эволюцию энеолитической культуры Закавказья и Дагестана, явились факторы социально-экономического характера. Именно усиленное развитие производящих форм хозяйства — земледелия и скотоводства, сопровождавшееся расширением и активизацией связей местных племен между собой и с населением сопредельных (с юга) районов Передней Азии, привело к сложению и расцвету здесь самобытной раннеземледельческой культуры.

Все закавказские памятники эпохи энеолита представляют собой поселения с мощным культурным слоем, свидетельствующим об их прочно оседлом характере. Относительно ранняя группа этих поселений сконцентрирована на правобережье среднего течения Куры, в межгорных и предгорных долинах, у притоков Куры или поблизости от реки, т. е. в местах, исключительно удобных для развития земледелия и скотоводства. Сравнительно поздние поселения находятся в Мильской, Карабахской и Муган- ской степях и на Араратской равнине и почти все привязаны к древней гидрографической сети.

Обитатели этих поселений также имели благоприятные условия для ведения земледельческо-скотоводческого хозяйства, о чем свидетельствует значительный и разнообразный материал, включая палеоботанический и остеологический, полученный в результате раскопок. Материалы энеолитических поселений Дагестана, расположенных в нагорной полосе, в узких плодородных долинах, в частности Гинчин- ского, не оставляют сомнений в том, что и здесь ведущими отраслями хозяйства были земледелие и скотоводство. Чрезвычайно благоприятная экологическая ситуация и другие вышеприведенные факторы позволяют рассматривать Закавказье и Дагестан как один из древнейших центров возникновения земледелия. Однако отсутствие в настоящее время сколько-нибудь достаточного количества выявленных и исследованных мезолитических и особенно неолитических памятников затрудняет определение времени, места и начальных этапов процесса сложения земледелия на Кавказе, пути распространения его из одной области в другие и т. д.

Хотя на отдельных раннеземледельческих поселениях Центрального Закавказья наряду с остатками культурных растений встречены дикий ячмень (Hord. spontaneum), семена дикой вики (Vica Vil- losa), а также семена диких злаков, напоминающих эгилопс (Нариманов И. Г., 1971, с. 4—5), нельзя говорить о том, что мы сталкиваемся здесь с началом культивации злаков и становления земледелия. Во всех случаях перед нами уже сложившееся земледельческое хозяйство, практикующее посевы определенных видов хлебных злаков и использование в земледельческом процессе и обработке продуктов земледелия набора определенных каменных и обсидиановых орудий.

Каковы были природная среда и климат Южного Кавказа в рассматриваемую эпоху? Установлено, например, что на равнинах Южной Грузии господствовал открытый ландшафт с характерными для него лугово-кустарниковыми растениями (Чубинишвили Т. Я., Челидзе Л. 1978, с. 58; Гогичайшви- ли Л. Я., 1979, с. 65—67). На сухой климат указывают, в частности, находки полыни, растений из семейства губоцветных и некоторых злаков. Такими же природно-климатическими условиями отличались, вероятно, и другие долины Центрального Закавказья (Чубинишвили Т. Я., Челидзе Л. М., 1978, с. 58). На юге Закавказья климат был несколько более засушливым. Таким образом, природная среда Закавказья эпохи энеолита была близка современной (Джавахишвили А. И., 1973, с. 8; Doluchanov Р.М., 1980, р. 56—58). Здесь, в частности в Южной Грузии, природно-климатические условия (количество осадков — около 500 мм в год) допускали возможность выращивания урожаев на неполивных землях (Лисицына Г. Я., Прищепенко Л. Я., 1977, с. 47). Но для более эффективного земледелия при таком климате необходимо было проведение дополнительного искусственного полива земельных участков. В настоящее время благодаря целенаправленным работам, проведенным в Квемо-Картли, представляется возможным ставить вопрос о наличии примитивного искусственного орошения в Закавказье уже в эпоху энеолита.

К сожалению, до сих пор не ясны многие вопросы, связанные с детальной характеристикой и обоснованной интерпретацией рвов, открытых в Арухло I и Имирисгора. Так, в Имирисгора не установлены конфигурация и размеры рва, был ли он связан с рекой и для какой цели предназначался (резервуар для сохранения питьевой воды или оросительный канал?). Более четкая картина наблюдается в Арухло I, у подножия которого раскопаны два рва — «сухой» и «мокрый», а также выявлены контуры третьего рва. «Мокрый» ров, вырытый ранее «сухого», наполнялся водой из р. Машавера. Вода до и после поступления в ров могла определенное время орошать близлежащие участки полей (Чубинишвили Т. Я., Челидзе Л. М.у 1978, с. 59-80). Изучение профиля рва у северного подножия холма Арухло I показало искусственное происхождение этого сооружения, по размерам соответствующего стандартам древних оросительных каналов. Предполагается, что орошение полей здесь производилось одноактно и что этого было достаточно для сохранения урожая (Чубинишвили Т. Я., Челидзе Л. Л/., 1978, с. 60).

Таким образом, можно говорить о наличии в Арухло I простейшего ирригационного сооружения. Возможно, такие же каналы-рвы, использовавшиеся по необходимости для орошения полей, были сооружены и обитателями других поселений, в частности Имирисгора. Напомним, что ров имеется и у поселения Шахтепе в Мильской степи (Иессен А. А., 1965, с. 37). Примитивное орошение в IV тысячелетии до н. э. практиковалось, возможно, и на Араратской равнине в Армении (Торосян Р. М., 1976, с. 128). Следовательно, уже сейчас есть основания предполагать возможность применения искусственного орошения полей в Закавказье в эпоху энеолита. Оно было нерегулярным и осуществлялось, видимо, только в определенные периоды вегетационного цикла (Лисицына Г. Я., Прищепенко Л. Я., 1977, с. 47).

Какие же злаки выращивали в Закавказье в рассматриваемое время? Палеоботанические находки собраны здесь на каждом исследованном поселении. Обильный материал получен в процессе раскопок (карбонизированные зерна злаковых и бобовых и семена) и в резуальтате отмывки сырцовых кирпичей. Исследование палеоэтноботанических остатков квемо-картлийских поселений (Арухло I, Имирисгора и др.) показывает необычайно богатый для столь раннего времени набор культивировавшихся растений, среди которых имеется пять видов пшеницы — мягкая (Tr. aestivum L.), однозернянка (Тг. Мопосо- ccum L.), двузернянка (Tr. Dicoccum Schrank), карликовая (Tr. compactum Host.) и спельта (Tr. spel- ta L.), ячмени — двурядные и многорядные, пленчатые и голозерные, просо (Panicnm millaceum L.), горох (Pisum Sativum L.), чечевица (Lens es- culenta L.) и виноград (Лисицына Г. Я., Прищепенко Л. Я., 1977, с. 47). Комплекс пшениц (мягкой, карликовой и спельты) с многорядными ячменями, а также находки косточек винограда являются показателями достаточно благоприятных условий для их культивации, что позволяет, учитывая аридность рассматриваемой территории, предполагать наличие здесь искусственного орошения (Лисицына Г. Я., Прищепенко Л. Я., 1977, с. 47). Вместе с ними обнаружены остатки сорных и дикорастущих растений (Лисицына Г. Я., Прищепенко Л. Я., 1977, с. 61, 62, 64). Большая коллекция образцов зерен происходит с поселений Шомутепе, Тойретепе, Рустепе- си, Иланлытепе и других в Азербайджане. Наряду с отмеченными видами пшеницы и ячменя здесь встречены твердая пшеница (Tr. durum Dest), пшеница тургидиум, или английская (Тг. turgidium L.), семена ДЕКОЙ вики (Vica Villosa) и различные сорняки (Нариманов Я. Г., 1971, с. 4—5). В Шомутепе, кроме того, обнаружены косточки винограда (Нариманов Я. Г., 1971, с. 5). Несмотря на то что палеоботанические находки с поселений Южного Закавказья и Дагестана не составляют такую значительную коллекцию и результаты их предварительного определения еще не полностью опубликованы, есть основания полагать, что и там в изучаемую эпоху культивировали многие из отмеченных видов пшеницы и ячменя.

Рассмотрим некоторые другие звенья земледельческого процесса, документированные многочисленными археологическими материалами. Значительную категорию составляют костяные и роговые орудия для обработки почвы. Экспериментально-трасологи- ческий анализ названной группы орудий с поселения Арухло I показал наличие среди них землекопных лопаточек, мотыг, землекопалок, муфт, выполняющих определенные функции (Коробкова Г. Ф., 1979, с. 97-100; Челидзе Л. Л/., 1979, с. 26). Онипредставлены в инвентаре почти всех энеолитических памятников Закавказья, особенно центрально- закавказских. Среди них есть довольно крупные экземпляры, изготовленные из лопаточной кости и достигающие длины 25 см.

По способу крепления рукояти мотыги делятся на две разновидности. Первую составляют мотыги из рога, трубчатых и лопаточных костей со сквозным отверстием, служившим для крепления деревянной рукояти с загнутым концом, вторую — мотыги, рукоять которых вставлялась в отверстие, выдолбленное на обушной части орудия. Рабочая часть мотыги косо срезана и заострена. Чтобы более эффективно разрыхлять почву костяными мотыгами, специально увеличивали их тяжесть, надевая на деревянную рукоять массивную роговую муфту (Нариманов Я. Г., 1971, с. 9) или каменный утяжелитель. По-видимому, для обработки почвы использовались и каменные орудия. Ими, например, могли служить отмеченные выше орудия тесловидной формы со сквозным поперечным отверстием, обнаруженные в Нахичеванском Кюльтепе I.

В связи с рассмотрением вопроса о землеобрабаты- вающих орудиях следует особо отметить одну любопытную находку на поселении Арухло I. Речь идет о довольно крупном (длиной почти 70 см) орудии из оленьего рога (Чубинишвили Т. Я., 1973, с. И; Чубинишвили Т. Я., Челидзе Л. Л/., 1978, с. 57,  I, 5, 6; Челидзе Л. М., 1979, с. 26). Рабочий конец его сильно сработан в результате использования. По мнению отдельных исследователей, это орудие представляет собой соху, которой «с помощью тягловой силы производилось легкое вспахивание более или менее значительных участков земли скорее всего лишь после обработки почвы разнотипными роговыми и костяными мотыгами» (Чубинишвили Т. Я., Челидзе Л. М., 1978, с. 57— 58). В качестве тягловой силы мог служить крупный рогатый скот. Можно ли на основании этого единичного по существу факта утверждать, что рассматриваемую эпоху в Закавказье уже пользовались сохой, а иначе говоря, начали уже переходить от мотыжного земледелия к пашенному? Конечно, нет. Но, учитывая общий уровень развития земледелия (использование искусственного полива посевных участков, широкий ассортимент возделывавшихся злаков, находка орудия типа сохи), такая возможность не исключена.

Жатва пшеницы и ячменя производилась костяными и деревянными серпами, остатки которых в значительном количестве обнаружены на многих рассмотренных памятниках Закавказья и Дагестана. На ряде поселений вкладыши серпов из обсидиана, реже — кремня и других пород камня составляют 30—50% от общего числа найденных там орудий Почти целые экземпляры костяного и нескольких деревянных серпов обнаружены на поселениях, расположенных на территории Западного Азербайджана, особенно в Шомутепе (Нариманов Я. Г., 1971, с. 10—11). Жатвенные орудия раннеземледельческих поселений Закавказья разнотипны. Наряду с серпами изогнутой формы, сделанными из дерева, рога и челюстей крупных животных и снабженными преимущественно обсидиановыми вкладышами, здесь представлены единично и примитивные жатвенные ножи (Коробкова Г. Ф., 1978, с. 38). Как отмечалось, часть серпов, главным образом с поселений Центрального Закавказья, имела крупнозубчатый рабочий край (Нариманов И. Г., 1971,  5—6; Коробкова Г. Ф., 1978,  1, 5, 7). Вкладыши (от трех до пяти) были установлены в пазу так, что на рабочей части орудия выступал один угол каждой пластины.

Отсюда понятно, почему многие вкладыши серпов, найденные в Шомутепе, Тойретепе и на других поселениях, имеют угловую заполировку, а на остальной части — следы битума. На ряде поселений Закавказья (Аликемектепеси и др.) обнаружены серпы аналогичной формы, но лезвия их состоят из плотно подогнанных друг к другу кремневых, реже — обсидиановых пластин, обработанных изредка пунктирной зубчатой ретушью (Коробкова Г. Ф., 1978, с. 39). Иной конструкции серпы представлены в Нахичеванском Кюльтепе I, Хатунархе и Гинчи. Они также слегка изогнуты, но лезвие их образует всего одна крупная обсидиановая пластина с зазубренным ретушью краем (Коробкова Г. Ф., 1978, с. 39). Итак, для большинства раннеземледельческих поселений Закавказья, а также Дагестана характерны серпы изогнутой формы. Такие же серпы использовались раннеземледельческими племенами Перед- ней Азии и Европы, в том числе носителями три- польской культуры. Проведенные Г. Ф. Коробковой специальные экспериментальные работы показали достаточно высокую производительность древнейших жатвенных орудий Закавказья. В частности, установлено, что серпы с обсидиановым лезвием и орудия, составленные из плотно подогнанных кремневых вкладышей, уступают современным лишь в 1,7 раза. Несколько выше производительность позд- нетрипольского серпа, уступающего современному в 1,5 раза (Коробкова Г. Ф., 1978, с. 48).

К сожалению, мы не можем говорить сейчас более или менее точно о размерах посевных участков каждого раннеземледельческого поселения, о том, сколько пшеницы и ячменя собирали с этих участков, и т. п. Видимо, обработке подвергалась пригодная для посева площадь близ каждого поселения—не менее 20—30 га. Собранный урожай хранился в зернохранилищах, каковыми служили ямы, специальные хозяйственные постройки округлой формы, пристроенные к жилым сооружениям или находившиеся рядом с ними, и, наконец, крупные (высотой до 1 м) глиняные сосуды, вкопанные в полы некоторых помещений.

На всех раннеземледельческих поселениях Закавказья и Дагестана обнаружено большое число разнообразных каменных орудий, использовавшихся для обработки продуктов земледелия: ступки, зернотерки, песты и терочники. Зернотерки округлой и овальной форм сильно сработаны. Нередко они использованы с двух сторон, в результате чего многие из них уплощены. Зернотерок ладьевидной формы с приподнятыми краями здесь почти нет. Надо сказать, что на хассунских и даже халафских поселениях такие зернотерки сравнительно редки. В Месопотамии они широко распространяются лишь в убейдское время, а в Закавказье — в эпоху ранней бронзы.

Имеющиеся данные, таким образом, показывают сравнительно высокий уровень земледельческого хозяйства Закавказья в эпоху энеолита. О том же говорят находки на нескольких поселениях шулавери-шомутепинской группы (Шомутепе, Шулаверисгора и Дангреулигора) косточек культурного винограда.

Наряду с земледелием важное значение в хозяйстве энеолитических племен Закавказья и Дагестана имело скотоводство. Установлено, что к рассматриваемому периоду в Закавказье были доместицирова- ны все основные виды домашних животных. Обитатели раннеземледельческих поселений Южного Кавказа имели в своих стадах быков, коров, овец, коз и свиней. Знали они и собаку. Специальные исследования показывают, что в Закавказье крупный рогатый скот (Bos Taurus primigenius) появился уже в самом начале неолита (Межлумян С. К., 1972, с. 49). Судя по обнаруженным на раннеземледельческих поселениях остеологическим материалам, здесь в рассматриваемую эпоху разводили довольно крупных быков (Межлумян С. К., 1972, с. 48; Цицишвили А. Л., 1966, с. 13).

К настоящему времени изучены остеологические коллекции многих раннеземледельческих памятников Закавказья и Дагестана, но, к сожалению, результаты исследований еще не полностью введены в научный оборот. Приведем некоторые опубликованные данные.

 Так, кости мелкого рогатого скота в Шомутепе составляют 57 %, крупного — 25, свиней — 5,5, собак —около 3%. Таково же примерно соотношение костей домашних животных в Тойретепе (соответственно 52,5; 25,5; 14,3 и 0,5%), Гаргалар- тепеси (49,3; 23,4; 15,8 и 9,8%) и Бабадервиш (49, 36,5 и 5%). Остальная небольшая часть (до 9,5% максимально) костей принадлежит диким животным (Нариманов И. Г., 1977, с. 57). Близки показатели определения видового состава животных из квемо-картлийских поселений и поселений Техут, Хатунарх и Цахкунк в Армении (Межлумян С. К., 1972, с. 166, прил. 2). Исключение составляет, видимо, поселение Шулаверисгора, где крупного рогатого скота было несколько больше (Цицишвили А. Л 1966, с. 12-13; Джавахишвили А. 1973, с. 36).

Приведенные данные показывают, что в стадах отмеченных поселений преобладал мелкий рогатый скот, а на втором месте был крупный рогатый скот. Повсеместно, как видим, разводили свиней и содержали собак. Роль охоты была невелика. Охотились, судя по костным находкам, на оленя, безоарового козла, косулю, лисицу, медведя, кабана, джейрана, дикого барана, мелких грызунов, бобра (Межлумян С. if., 1972, с. 166, прил. 2; Бендукидзе О. Г., 1979а, с. 40-44,  I; Бендукидзе О. Г., 19796, с. 61—63,  I). На некоторых поселениях обнаружено небольшое количество костей рыб и птиц. В числе последних — фазан, кавказский тетерев, дрофа, стрепет и др. (Бендукидзе О. Г., 1979а,  I; Бендукидзе О. Г., 19796,  I). В Южном Закавказье, судя по материалам Аликемектепеси (данные по другим памятникам отсутствуют), соотношение в стаде мелкого и крупного рогатого скота было совсем иным. Здесь преобладал крупный рогатый скот. В Аликемектепеси кости быков составляют 43%, мелкого рогатого скота —36,2, лошадей — 7,5, свиней —6,1, собак —2,6, диких животных — менее 5% (Нариманрв И. Г., 1977, с. 58).

Исключительно важен в данном случае факт присутствия в Аликемектепеси костей лошади, да еще в таком значительном количестве. На раннеземледельческих поселениях Закавказья костей лошади нет, за исключением поселения Арухло I, где найдены четыре кости от двух особей, и стоянки Цопи, где обнаружен зуб. Последние принадлежат, как предполагают, диким лошадям {Бендукидзе О. Г., 1979а,  I; Бендукидзе О. Г., 19796, с. 63-64). В Аликемектепеси лошадь была уже, вероятно, одомашнена. Более того, здесь представлены, видимо, две породы лошади {Нариманов И. Г., 1977, с. 58). Таким обраозм, поселение Аликемектепеси дает древнейшее свидетельство наличия лошади во всем кавказско-переднеазиатском регионе. Становится очевидным, что не позднее IV тысячелетия до н. э. на Южном Кавказе была уже доместициро- вана лошадь и что Юго-Восточное Закавказье (Му- ганская равнина) является одним из древнейших очагов разведения этого животного. Как известно, проблема доместикации лошади привлекает сейчас большое внимание палеозоологов и многих других исследователей древнейшей истории Евразии. В этой связи, конечно, соответствующие данные по Аликемектепеси представляют значительный интерес.

Остеологические материалы Гинчинского поселения свидетельствуют, что там разводили преимущественно овец и коз и значительно меньше — крупный рогатый скот и свиней. Соотношение крупного и мелкого рогатого скота составляет в Гинчи 1:9. Несмотря на развитое скотоводство, охотничий промысел играл еще большую роль в хозяйстве обитателей поселения, причем главными объектами охоты были олени и дикие козы {Гаджиев М. Г., 1975, с. 55-56).

Таким образом, приведенные данные со всей очевидностью свидетельствуют о том, что основу хозяйства населения Закавказья и Дагестана рассматриваемой эпохи составляли земледелие и скотоводство. По-видимому, важнейшее значение имели они и в экономике племен Кавказского Причерноморья и Центрального Предкавказья этого периода. Надо признать, что мы до сих пор не располагаем материалами, позволяющими более конкретно изучить основы хозяйства данных регионов Кавказа. В частности, мы не знаем пока, какие злаки там выращивали и каков был состав стада обитателей энеолитических поселений.

Представляется, что общий уровень развития земледелия и скотоводства в Закавказье и Дагестане был сравнительно выше, чем в остальных областях Кавказа. Мы наблюдаем здесь уже вполне сложившееся земледельческо-скотоводче- ское хозяйство примерно того же уровня развития, как, например, в Месопотамии VI—V тысячелетий до н. э. Земледелие было мотыжным, хотя, судя по находке крупного землеобрабатывающего орудия в Арухло I, не исключено, что обитатели некоторых поселений уже тогда начали переходить к вспашке посевных участков орудиями, используемыми с помощью тягловой силы. Что касается скотоводства, то применительно к Центральному Закавказью и Дагестану, где ведущую роль играло овцеводство, можно предполагать, что оно, видимо, уже в этот период постепенно становится полукочевым. Другими словами, отгонная или так называемая яйлажная форма скотоводства, которая получает на Кавказе и, в частности, в Закавказье и Дагестане широкое развитие в последующие эпохи, начинает складываться в рассматриваемый период. В Юго-Восточном Закавказье, судя по остеологическим материалам Аликемектепеси, в скотоводческом хозяйстве важнейшее значение имело разведение крупного рогатого скота, что не исключено и для Мильской степи того времени. Отметим, что и в эпоху ранней бронзы в Закавказье в целом больше разводили овец и коз, и лишь в отдельных районах в составе стада преобладал крупный рогатый скот {Мунчаев Р. Д/"., 1975, с. 383).

Наряду с земледелием и скотоводством, являвшимися ведущими отраслями экономики и определявшими характер культуры, особенности быта, общий уровень социального развития и идеологических представлений населения Закавказья и Дагестана в эпоху энеолита, немаловажную роль в хозяйстве играли различные производства, прежде всего изготовление производственного инвентаря и гончарство. Вероятно, можно говорить о существовании в этот период домашних ремесел, производственной специализации членов общины каждого поселения. Большое место занимало производство орудий, связанных с земледельческим процессом, с обработкой шкур животных и выделкой кож, а также орудий по обработке дерева, кости и рога {Коробкова Г. Ф., Эсакиа К. Л/., 1979, с. 60 и др.). Для изготовления многих орудий использовали обсидиан, кремень и другие породы камня. Как известно, наибольший процент изделий на закавказских поселениях составляют орудия из обсидиана, причем месторождения его довольно часто находятся далеко от поселений, иногда на расстоянии до 300 км. Отсутствие или крайняя малочисленность отбросов производства обсидиановых орудий на отдельных поселениях может служить доказательством, что туда доставлялись преимущественно готовые изделия. Несомненно, «обсидиановые пути» были хорошо налажены, а торговля обсидианом и изделиями из него носила регулярный характер и имела важное значение в жизни населения Закавказья изучаемого периода {Аразова Р. Б., 1974, и др.). Вполне вероятно, что доставкой обсидиана с месторождений на поселения занимались специальные торговцы. Возможно также, что на отдельных поселениях орудия из обсидиана изготовлялись не только для своих производственных нужд, но и для обмена и сбыта их соседям и в более отдаленные поселки. Среди обсидиановых изделий, как отмечалось, преобладали ножевидные пластины, служившие лезвиями жатвенных орудий. Такие орудия, как зернотерки, ступки, песты, тероч- ники, топоры, изготовляли на каждом поселении из твердых пород камня, представленного на Кавказе в значительном количестве и разнообразии повсеместно.

Гончарное дело также занимало важное место в жизни и хозяйстве раннеземледельческих общин. Изготовлением глиняной посуды занимались на каждом поселении. Открытие гончарных печей на некоторых из них убедительно документирует важнейшее звено керамического производства — обжиг сосудов. В Шомутепе, в частности, выявлены остатки печей простой конструкции в виде корытообразных углублений в грунте с сильно прокаленными стенками. Сравнительно сложнее по конструкции гончарные печи на поселении Аликемектепеси. Здесь на разных уровнях открыты остатки около десяти обжигательных печей. Все они двухъярусные, вытянуто-овальной в плане формы. Нижняя камера служила топкой, а в верхней производился обжиг сосудов. Камеры были разделены массивной глиняной рамой с продухами, через которые горячий воздух поступал из топки в обжигательную камеру. Двухъярусные печи зафиксированы на хассун- ских и халафских поселениях Месопотамии, но там они округлой в плане формы, а в ряде случаев, судя по остаткам горнов на поселении V тысячелетия до н. э. Ярымтепе И, и более сложной конструкции.

Следует отметить, что в результате связей с сопредельными областями в Южное Закавказье, видимо, спорадически попадало довольно ограниченное количество расписной керамики, а из Закавказья (или через Закавказье) редкие образцы ее попали даже на Северо-Восточный Кавказ —в Горный Дагестан. В подражание им на месте делались попытки расписывать отдельные образцы собственной гончарной продукции. Особенно активно это практиковалось, как мы знаем, на поселении Аликемектепеси. Однако традиция расписывать сосуды в Закавказье так и не сложилась, и поэтому чуждая местной культуре расписная керамика не получила здесь сколько-нибудь широкого распространения.

Рассматриваемая эпоха — это время, когда на Кавказе начинает развиваться металлообработка. Находок металла здесь пока довольно мало. Собственно, в шулавери-шомутепинской группе поселений металлических изделий не обнаружено, за одним исключением. Металл представлен в сравнительно поздних комплексах (Нахичеванский Кюльтепе I, Техутское поселение и др.) Южного Закавказья. Это набор весьма архаичных типов изделий — бус, шильев, ножей, изготовленных из металла, выплавленного из местных медно-мышьяковистых руд. Мы не имеем сейчас возможности восстановить даже в общих чертах весь металлургический процесс —от добычи руды и выплавки ее до изготовления готовых изделий. Мы не знаем, возникла ли металлообработка в Закавказье самостоятельно или в результате влияний с юга. Нет доказательств и тому, что обнаруженные, например, в Нахичеванском Кюльтепе I и Техуте медные предметы изготовлены именно здесь, а не доставлены из других мест. Независимо от этого имеющиеся данные свидетельствуют о начале постепенного внедрения металла в быт местного населения, хотя он и не играл еще какой-либо заметной роли в хозяйстве изучаемой эпохи.

У нас мало данных и о развитии текстильного производства племен Кавказа в эпоху энеолита. На центральнозакавказских поселениях не известпы такие частые на раннеземледельческих памятниках других областей находки, как пряслица. В памятниках Южного Закавказья они найдены, но в небольшом количестве. То, что ткачество здесь развивалось и являлось одной из отраслей домашнего ремесла, бесспорно. Так, мы знаем, что при изготовлении некоторых сосудов использовалась текстильная основа. В Имирисгора, Шомутепе, Тойретепе и на других поселениях днища отдельных сосудов имеют четкие отпечатки плетенки спиралевидной формы. Не исключено, что это отпечатки грубоплетеных нитей. Вероятно, ткани изготовляли из шерсти и растительного волокна.

Характеристику социального развития энеолитических племен Кавказа приходится давать весьма в общей форме, так как у нас нет надежных данных, позволяющих изучить эту проблему более детально. Полностью не только не раскопано ни одно из раннеземледельческих поселений Закавказья, но даже не вскрыт целиком хотя бы один строительный горизонт какого-либо из этих поселений. На Южном Кавказе и в Дагестане до сих пор совершенно не исследованы могильники, не считая погребений, вскрытых на площади нескольких поселений.

Почти все известные раннеземледельческие памятники Закавказья и Дагестана представляют собой небольшие поселки площадью, как правило, 1— 2 га. Они часто расположены группами, включающими несколько (четыре-пять) холмов-поселений, одно из которых было, возможно, основным. Так, в арухлинской группе основным поселением, вокруг которого группировались остальные, считается Арухло I — наиболее крупное в группе (Джавахишвили А. #., 1973, с. 81). Не исключено, что от него «отпочковались» другие поселения. Такие группы поселений составляли, видимо, небольшое родо-пле- менное объединение. Почти на всех раннеземледельческих поселениях Закавказья мы наблюдаем по существу единый тип жилого сооружения — однокомнатный, круглый в плане дом обычно небольших размеров. В нем проживала одна маленькая семья, составлявшая основу социальной структуры каждого поселка и всего общества энеолитической эпохи Закавказья и, возможно, Кавказа в целом. Трудно определить точно общее число семей, обитавших на каждом поселении. Учитывая плотную застройку большинства из них, можно предполагать, что на поселениях было в среднем не менее 30—40 домов. Возможно, в каждом доме проживало до четырех человек. Таким образом, весьма ориентировочно общее население поселка достигало 120—150 человек.

Судя по хозяйственно-бытовым комплексам, в общинах ранних земледельцев Закавказья не было социальной дифференциации. На поселениях не отмечены какие-либо жилые сооружения, которые резко отличались бы от остальных и могли принадлежать богатым семьям. Специфика построек 8 и 9—10 в Имирисгора, возможно, вызвана особым их назначением как производственных или культовых сооружений.

К сожалению, крайне ограниченны данные и для характеристики идеологических представлений энеолитических племен Кавказа. Применительно к Закавказью и Дагестану, где исследовано наибольшее число памятников, мы имеем, не считая Аликемектепеси и Нахичеванского Кюльтепе I, несколько единичных погребений на площади поселений, весьма небольшую коллекцию антропоморфных фигурок и разрозненные факты, проливающие свет на религиозные воззрения земледельцев и скотоводов края. Помимо Аликемектепеси и Нахичеванского Кюльтепе I, погребения открыты в Бабадервише и Гинчи. В большинстве случаев они безынвентарны, совершены под полами домов и между постройками, принадлежали детям.

Как известно, обычай погребения сородичей на площади поселения был широко распространен во всем ареале раннеземледельческих тшемен. Неудивительно, что этот обычай практиковался в рассматриваемую эпоху и на Кавказе, особенно в Закавказье. Он был связан с культом предков и всей системой идеологических представлений ранних земледельцев Старого Света. Данный обычай, как полагают, отражает культ, связанный с идеей обратимости, возрождения, в конечном счете вполне созвучный идее плодородия, увеличения семьи, рода, его благополучия (.Бибиков С. Я., 1953, с. 197—198). Тот же культ характеризуют антропоморфные, в частности женские, глиняные статуэтки. В кавказских комплексах они довольно редки. На раннеземледельческих памятниках других областей, в том числе в Средней Азии и трипольских комплексах, они представлены значительными сериями.

Напомним, что на поселениях Центрального Закавказья, внутри построек и вне их, зафиксированы глиняные сосуды, в которых, как считается, поддерживался постоянный огонь. Следовательно, можно говорить о распространении культа огня среди племен отдельных областей Кавказа в эпоху энеолита. В этой же связи отметим «ритуальные» очаги, открытые в Храмис Дидигора. В них находились различные жертвенные приношения — бараньи кости, орудия, округло-овальные «лепешки» из сырой глины, глиняные антропоморфные фигурки (Глоп- ги Л. Я., Джавахишвили А. Я., Кигурадзе Т. Б., 1975). Вероятно, вокруг таких очагов происходили разнообразные культовые церемонии.

Несомненно, мир идеологических представлений раннеземледельческих племен Кавказа был сложен и разнообразен. Результаты дальнейших исследований, надо надеяться, позволят глубже проникнуть в него и изучить должным образом.