Поздний палеолит Русской равнины и Крыма

 

ПАЛЕОЛИТ

 

 

Поздний палеолит СССР. Поздний палеолит Русской равнины и Крыма

 

 

 

Накопление археологических материалов и развитие идей по их исторической интерпретации

 

Исследование памятников позднего палеолита Русской равнины началось в 1870-х годах с раскопок первых четырех палеолитических стоянок, ставших позже широко известными: Гонцовской на Украине, Карачаровской под г. Муромом, Костенковской под г. Воронежом и пещерной стоянки Сюрень I в Крыму. Честь открытия и первоначального исследования русского палеолита принадлежит Ф. И. Каминскому,A.С. Уварову, И. С. Полякову и К. С. Мережковскому, впервые установившим и научно доказавшим за-\ селенность пашей страны ископаемыми людьми.

 

Несколько позже были открыты Кирилловская стоянка в Киеве и Мезинская стоянка на Черниговщине, сыгравшие не менее важную роль в изучении и углублении понимания памятников эпохи палеолита нашей страны. Итоги дореволюционных исследований памятников древпекаменного века в России были подведены А. А. Спицыным в статье «Русский палеолит» (Спщын А. А., 1915) и в труде В. А. Го- родцова «Археология. Каменный период» (Город- цов В. А., 1923). Если А. А. Спицын ставил передо собой задачу свести воедино все сведения о русском палеолите и определить задачи по расширению и углублению неотложных полевых исследований, тоB.А. Городцов при изложении основ первобытной археологии как исторической пауки обращал внимание ыа историческое осмысление немногих в то время фактов.

 

Произведения палеолитического искусства в Мезине он рассматривал в качестве доказательства существования этнографических особенностей верхнепалеолитической культуры, которые, по его мнению, в известной мере сопоставимы с различиями в культуре современных славянских, германских и романских народов Европы.

 

Среди зарубежных исследователей палеолита на бурное развитие археологических исследований в Советском Союзе впервые обратил внимание Л. Савицкий. Он отметил, что после окончания гражданской войны, в 1922—1925 гг. были развернуты исследования палеолита в Костенках, в Борщеве^ в Крыму, в ряде районов Украины и Белоруссии (Sawicki L., 1928). В 1928 г. появилась работа П. П. Ефпменко «Некоторые итоги изучения палеолита СССР», v которой была предложена первая хронологическая схема палеолита СССР, основывающаяся в значительной мере на изучепии палеолита на Дону. Вслед за этим с новой силой развернулись полевые исследования, а также и публикации накопленных материалов в 1930-х, в 1950-х—1970-х годах. В результате усилий исследователей палеолита, составляющих плодотворно работающие небольшие коллективы в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, Вильнюсе, Кишиневе и Львове, было накоплено и введено в науку большое число выдающихся по научному значению памятников, особенно на Дону, Десне и Днестре, где были открыты в значительном числе остатки палеолитических жилищ и поселений со следами достаточно сложно организованной и развитой домашне-хозяйственной деятельности. При этом были собраны большие коллекции каменных и костяных орудий, предметов украшения, произведений первобытного искусства.

 

На Волыно-Подоль- ской возвышенности и на Дону, под Воронежом, были открыты многослойные палеолитические поселения, археологическое и геологическое исследование которых позволило значительно углубить хронологические представления о памятниках и отказаться от первоначального схематического решения вопросов развития позднепалеолитической культуры на основе схемы эпох палеолита Франции. Результаты исследований палеолита на Дону нашли отражение в работах П. И. Борисковского (1953, 1963), А. А. Величко (1963), М. Н. Грищенко (1950. 1976), П. II. Ефименко (1934, 1953, 1958), С. Н. За- мятнина (1935, 1961), Г. И. Лазукова (1957), А. Н. Рогачева (1955, 1957, 1973).

 

Памятники Волыно-Подольской возвышенности и юго-востока страны освещаются в работах И. К. Ивановой (1959, 1973), А. П. Черныша (1959, 1973). Н. А. Кетрару (1973); верхний палеолит Крыма освещен в работах Г. А. Бонч-Осмоловского (1934), Е. А. Векиловой (1957); исследованию палеолита в обширном бассейне Днепра посвящены работы П. И. Борисковского (1953), П. И. Борисковского и Н. Д. Праслова (1964), М, В. Воеводского (1950. 1952), М. Д. Гвоздовер * (1953), И. Ф. Левицкого (1949), И. Г. Пидопличко (1969), К. М. Поликарпо- вича (1968), С. В. Смирнова (1973), И. Г. Шовко- пляса (1965).

 

Монография Р. К. Римантене (1971) по палеолиту Прибалтики и северо-запада Русской равнины освещает первоначальное заселение этого района Русской равнины в позднеледниковое время. Что касается огромных пространств северо-востока — от верховьев рек бассейна Днепра, всего бассейна Волги до Уральских гор, то в силу недостаточной изученности и неудовлетворительной публикации открытых здесь отдельных выдающихся памятников имеются значительные трудности для освещения вопросов заселенности этих районов страны и для суждения о культурной принадлежности пкмят- ников. Знанием памятников северо-востока Русской равнины мы обязаны О. Н. Бадеру (1960, 1965, 1978). С. Н. Бибикову (1959), В. Н. Сукачеву, В. Н. Громову и О. Н. Бадеру (1966), С. Н. Замятнину (1929), Б. И. Гуслицеру и В. И. Канивцу (1962), В. Л. Яхи- мович (1961).

 

Накопление огромного материала, совершенствование методики его обработки, необходимость осмысления развития человеческого общества на древнейпшх этапах его истории в единстве с развитием; окружающей природпой среды — все это приводит к выпуску ряда коллективных монографий. Из пих следует упомянуть «Каменный век на территории СССР» (1970) «Природа и развитие первобытного общества на территории европейской части СССР» и «Лесс-пергляциал-палеолит на территории Средней и Восточной Европы» (1969).

 

К осознанию необходимости глубокого исторического и социального анализа археологических фактов исследователи палеолита Русской равнины пришли эмпирически, стремясь объяснить памятники палеолитического искусства. В 1920-х годах при раскопках в Костенках и в Гагарино П. П. Ефименко и С. Н. Замятпину посчастливилось найти небольшие скульптурные изображения женщин, вырезанные из бивня мамонта, вместе с хорошо сохранившимися остатками жилых сооружений древнекаменного века. Так было в Костенках в 1923 г., когда в процессе совместных раскопок П. П. Ефименко и С. Н. Замят- нина в хорошо сохранившемся культурном слое была пайдепа L первая статуэтка женщины, сенсационно восприпятая в пауке о палеолите. Это подготовило С. Н. Замятнина к правильной оценке его открытия группы женских скульптур и остатков жилища на Гагарипской стоянке под Липецком в 1927 г. «Среди других результатов исследований в Гагарине,— писал оп,— следует отметить открытие остатков сооружения из камней, по-видимому, основания шалаша или чума, впервые позволяющие составить некоторое суждение о характере жилища палеолитического человека...» (ЗамятнинС. Я., 1929).

 

Эти факты требовали совершенствования методики исследования памятников, обеспечивающей пе только сбор коллекции, но и наблюдение и документацию следов деятельности по сооружению жилищ, остатков домашне-хозяйственной деятельности, условий залегания не только женских статуэток на поселениях, но и всех других культурных остатков в их взаимосвязи. Поэтому уже в работе 1931 г. П. П. Ефименко была предложена детально разработанная программа углубления исследований палеолита с осуждением формализма и «биологического подхода» к древнейшей истории старого палеоэтно- логического направления.

 

«Наши знания памятников палеолитической культуры,—пледа он,—продолжают страдать неполнотой и односторонностью... ясно, что опо имеет корпи в слишком узко и формально определившихся интересах самого исследования... мы не знаем о такой важной стороне проблемы палеолита, как характер поселений, вид палеолитических жилищ и т. д. Теперь, когда в итоге работы ряда лет основные вехи смены палеолитических культур для многих областей СССР намечены уже достаточно прочно и вопросы взаимной расстановки основных наших памятников более или менее ясны, пора перейти к разрешению иных задач, связанных с более глубоким проникновением в факты» (Ефименко Я. Я., 1931, с. 9). Так в нашей науке была выдвинута проблема палеолитических жилищ и поселений, широко развернутое изучение которых в большой мере обеспечило превращение палеолитоведепия в раздел исторической науки. Ра-* зумеется, были трудности в обсуждении встававших новых вопросов, порождавшие в ряде случаев ошибочные суждения и выводы, осознанию которых способствовало начавшееся в связи с этим изучение марксистско-ленинской теории и, в частности, теории первобытнообщинного строя.

 

 

Наряду с изучением остатков жилищ, разного рода хозяйственных сооружений, погребений, коллекций каменных и костяных орудий важным разделом первобытной археологии является псследованпе предметов украшений тела и одежды и настоящих произведений искусства в виде головок и фигурок животных и людей. Они широко представлены в позднем палеолите Русской равнины. Памятники искусства как исторические источники рассматривались в ряде монографий (Ефименко Я. Я., 1958; Шовко- пляс Я. Г., 1965; Поликарпович М. #., 1968 и др.). Имеются и большие сводные труды по вопросам первобытного искусства, в которых обсуждаются не только исторические вопросы, но специальные искусствоведческие проблемы (Гущин А. С., 1937; Абрамова 3. А1962, 1966; Окладников А. Я., 1967; Столяр А. Д., 1972; Формовое А. А., 1969).

 

Обостренное внимание к остаткам палеолитических жилищ и поселений с детальным исследованием культурного слоя с целью выявления конструктивных деталей сопровождалось настойчивыми поисками новых путей изучения производственной деятельности. В связи с этим тогда же, в 1930-х годах, начались исследования микроскопических следов изнашивания на каменных орудиях с целью изучения их функционального назначения. С. А. Семенов стал тогда доказывать возможности использования следов от употребления на каменных орудиях для определения их функций. «В частности,— писал он,— П. П. Ефименко в 1934 г. отобрал несколько кремневых орудий из Костенок I со следами изнашивания их работы в виде заполировки па отдельных участках. Этот материал был использовал для наших первых исследований» (Семенов С. Л., 1957, с. 7). Исследование массового материала и применение целеустремленных экспериментальных наблюдений позволило разработать метод функционального анализа каменных орудий, вскоре получивший всеобщее признание среди специалистов всего мира. Углубляя и расширяя исследования в этом направлении на основе трасологических и экспериментальных данных, привлекая антропологические и этнографические данные, С. А. Семенов развил важные положения о кинематике ручного труда, что обеспечило раскрытие многих сторон домашне-хозяйственной деятельности. Все это позволило сформулировать основные технические тенденции или общие закономерности в развитии первобытных каменных орудий: уменьшение фактора трения, дифференциация трудовых функций, выражающаяся в специализации орудий, увеличение силовой нагрузки на орудие, увеличение скороста движения орудий, в трудовом процессе и др.

 

В своих исследованиях С. А. Семенов стремился раскрыть значение и роль труда, в частности, каменных орудий как средств труда в антропогенезе и в дальнейшем историческом развитии людей.

 

Так был открыт еще один путь к постижению социального бытия людей древнекаменного века. Тщательные лабораторные исследования экспериментальными п историко-техническими методами коллекций каменных орудий, дополненные столь же тщательными полевыми наблюдениями за системой пх залегания на местах поселений, позволили сложиться истории первобытной техники как одному из важнейших разделов первобытной археологии.

 

В постижении исторической реальности бытия людей древнекаменного века, а вместе с тем и в понимании древнейших вещей как исторических источников важный вклад был сделан С. Н. Замятниным. Ему удалось значительно конкретизировать проблему роли и значения природной среды в развитии человечества и его культуры. При обсуждении проблемы возникновения местных различий в культуре палеолитического периода он интуитивно обратил внимание на социальную сущность этого явления. Под местными различиями во всемирно распространенной п в целом однородной п сходной культуре охот- ников-собпрателей он понимал лишь те, которые «обусловлены общественным бытием первобытных человеческих групп, а не разницей в их природном окружении» (Замятнин С. //., 1951, с. 95).

 

По его мнению, различия в культуре эпохи палеолита, которые могут быть отнесены за счет прямого воздействия природной среды, по своему историческому значению мало существенны. Сходства и различия в культуре верхнего палеолита во многих отношениях зависели от среды обитания, но определялись они, в конечном счете, господством первобытнородового строя, характерной чертой которого являлась обособленность общественно-социальных единиц, отсутствие сколько- нибудь развитых и тесных связей между ними в силу господства натуральных форм хозяйственной деятельности и редкости населения.

 

С. Н. Замятнин отмечал, что при относительно высоком уровне верхнепалеолитической культуры эти обстоятельства приводили к появлению специфических местных форм орудий и оружия, свойственных только какой- нибудь ограниченной области, или даже ее части, определяли своеобразие в устройстве деталей жилищ, особенности одежды, украшений, самобытность произведений искусства. Констатируя этот факт, С. Н. Замятнин не ставил напрашивающийся сам собой вопрос о существовании или возникновении археологических культур, ограничиваясь лишь признанием наличия больших культурных зон, определяющихся своеобразием и, особенностями среды обитания: европейской приледниковой, сибирской и средиземноморской.

 

Важный шаг вперед был сделан п М. В. Воеводским, тоже отрицавшим определяющую роль природной среды в развитии первобытной культуры. Отвергая вывод П. П. Ефимепко, у которого стадии развития культуры находились в прямой связи со сменой природной среды, о в предложил свое оригинальное решение вопроса о локальных культурах в верхнем палеолите Восточной Европы. Отстаивая неразрывную связь эпппалеолитической (мезолитической) техники и культуры с верхнепалеолптической, М. В. Воеводский в статье, опубликованной в 1950 г., заявил, что «единой для всей Восточной Европы свидерской стадии не существует» (Воеводский М. В., 1950, с. 97).

 

Так развивались идеи, приведшие впоследствии к установлению существования археологических культур в эпоху верхнего палеолита, хотя долгое время господствующими оставались ошибочные взгляды П. П. Ефименко о решающем влиянии природной среды на развитие палеолитической культуры (Рова- чев А. //., 1969). Борьба за понимание исторического содержания категории «археологическая культура» продолжается и в настоящее время. При этом наряду с поисками путей к формализации описания и анализа каменных орудий и построения типологии с учетом их функционального назначения нащупы- ваются возможности углубления исследований теории первобытнообщинного строя на основе накопленного археологического материала.

 

 

К содержанию книги: Древнекаменный век - палеолит. Археология СССР

 

 Смотрите также:

 

Поздний верхний палеолит Приднепровья и русской равнины

Вопросы периодизации позднего палеолита Подесенья специально не рассматривались, несмотря на значительный объем имеющихся данных.

 

Поздний палеолит. Хозяйственная деятельность...  Палеолит. Выделяются ранняя, средняя и поздняя стадии...  Поздний древнекаменный век (верхний палеолит).

 

Верхнепалеолитический комплекс  Археология. Палеолит. Проблемы раннего палеолита в восточной...

Палеолит. Выделяются ранняя, средняя и поздняя стадии... Поздний верхний палеолит Приднепровья и русской равнины.