Горный Крым

Мангупский дворец

Второй замок, упомянутый М. Броневским, — очевидно, остатки дворца с башней вблизи от оврага Гамам-дере.

Дворец был открыт P. X. Лепером в 1912 г.; тогда же была найдена и надпись с датой сооружения здания (1425). Исследованиями дворца в 1938 г. занимался А. Л. Якобсон24, а в 1968 г. — Е. Г. Суров. Результаты раскопок позволяют представить его как большое (35 на 40 м) двухэтажное здание, ориентированное с севера на юг; к северной стене примыкала трехэтажная башня-донжон; в ее южную (обращенную внутрь двора) стену некогда была вделана плита с изображением двуглавого орла и надписью: «Была построена эта башня вместе с дворцом в благословенной крепости, которая видна ныне, во дни Алексея, владыки города Феодоро и Поморья». При раскопках дворца было найдено множество обломков керамики, как местной, так и привозной: персидской, турецкой, египетской. Особый интерес представляют обломки поливных чаш с монограммой Исаака — князя, правившего Мангупом с 1471 по 1475 г.

Дворец справедливо отнесен ученым к числу уникальных архитектурных памятников Крыма. И последующие исследования это только подтвердили.

В итоге разведок 1968 г. (экспедиция Уральского Гос. ун-та совместно с Бахчисарайским историко-археологическим музеем под руководством Е. Г. Сурова) был сделан убедительный вывод о симметричности восточной и западной частей дворца25.

Наконец, дворец имел несколько колоннад. Это, прежде всего, два двойных ряда колонн, которые шли вдоль восточного и западного помещений дворца с севера на юг, обрамляя внутренний двор; вход также был оформлен колоннами, подпиравшими арки.

Итак, контуры дворца мангупских князей восстановлены. В настоящее время исследуется его юго-восточный угол, скрытый холмом, поросшим растительностью. Предположительно он идентичен юго-западному углу здания. План дворца и найденные при раскопках детали дают материал для реконструкции его архитектурных объемов и интересный материал для размышлений. Он поражает соответствием древней традиционной схеме малоазийского дворца — «бет-хилани».

Можно сказать, что здесь она явлена в простой и ясной форме, без второстепенных деталей. Симметричное здание прямоугольной, почти квадратной формы (40 на 35 метров), было обращено фасадом на юг. Два боковых, прямоугольных в плане помещения соединяла изящная колоннада со стрельчатыми арками, опиравшимися на восьмигранные колонны (их фрагменты были найдены при раскопках). Параллельно колоннаде шла узкая сквозная галерея с двумя малыми глухими камерами на концах, отделявшая внутреннее пространство дворца.

Относительно его внутреннего устройства нет устоявшегося мнения. Прежде всего, возникает вопрос — моясно ли считать все пространство первого этажа парадным залом, «разделенным на три части двумя двойными аркадами на 24 столбах»? В этом случае оно, пожалуй, напоминало бы трехнефную базилику. Это выглядит несколько кощунственно, учитывая, что совсем рядом высился главный храм города — трехнефная базилика свв. Константина и Елены.

Дворец малоазийского типа «бет-хилани» предполагает другую планировку: внутренний двор, окруженный по трем сторонам крытыми аркадами или жилыми помещениями.

Восьмигранные колонны были обычными для того времени, в чем убеждают многочисленные архитектурные памятники Крыма XIV-XV вв. (Солхата, Бахчисарая, предгорного Крыма и т. д.). Именно восьмигранные колонны были найдены при раскопках дворца Алексея. В помещении F были найдены фрагменты их капителей — пальметки или, скорее, лилиевидные листочки с глазком, типичные для сельджукского искусства XIII—XIV вв., хорошо известные в постройках Крыма (мечеть Узбека в Солхате, постройки в монастыре Сурб-Хач). Для архитектурного убранства XV в. капители с орнаментом лилие- видного типа не характерны. Это еще один признак того, что колоннада с такими капителями относится к XIV в.

Толщина стен говорит о том, что здание было двухэтажным. При этом фланкирующие аркаду входа боковые помещения, вероятно, были выше — стены их толще. Стены верхнего этажа покрывала штукатурка с фресковой росписью. Оконные проемы были отделаны мраморными наличниками.

Среди найденных архитектурных фрагментов особое внимание привлекает один, опубликованный А. Л. Якобсоном под названием «верхняя часть наличника двойного окна». Эта деталь описана как «трехлопастное завершение по всей вероятности двойного окна в верхней части стены».

Аналогии подобным наличникам мы находим в верхних ярусах старейших венецианских дворцов, где они считаются деталью восточного происхождения. А если к указанному фрагменту сверху приложить такой же фрагмент, то получится четырехлопастное декоративное окно: ряд таких окон над портиком типа стрельчатой аркады образует излюбленное украшение венецианских дворцов. Найдены и фрагменты, составлявшие верхнюю часть стрельчатых арок.

Другой деталью восточного происхождения считаются мер- лоны, завершающие кровлю венецианских дворцов. В мангуп- ском дворце они венчали, по крайней мере, башню, и можно предположить, что они завершали стену фасада. Таким образом, уцелевшие архитектурные фрагменты в сравнении с богатым материалом аналогичных деталей в постройках того времени могут служить основой для реконструкции мангупского дворца хотя бы в обобщенных формах.

Вероятно, на месте дворца и ранее стояло какое-то монументальное здание — дворец местного правителя. Об этом говорит неоднородность культурного слоя на его территории, где наряду с раннесредневековой керамикой встречается поздне- средневековая, а из найденных монет одна — императора Аркадия (395-408), а другая — Джудидов (XIII-XIV вв.). Сам дворец, судя по датировке найденной керамики и архитектурных деталей, был построен (или возобновлен) еще в XIV в. Но в конце этого или в самом начале XV в. он был разрушен пожаром, следы которого обнаружены при раскопках. В 1425 г. князь Алексей восстановил и обновил дворец.

При раскопках выявлены два строительных периода, причем в ходе второго первоначальный замысел подвергся искажению, что особенно отразилось на галереях входа.

Первоначально открытая, сквозная колоннада была превращена с обеих сторон в сплошную стену путем заполнения бутом пространства между колоннами (в стену включены три основания восьмигранных колонн с фасками, расположенных на равном (примерно 2 метра) расстоянии друг от друга. Так, вместо сквозной галереи входа образовалось помещение, по всей вероятности кладовая, где хранились припасы: здесь обнаружены остатки больших пифосов и амфор, множество осколков посуды. Среди фрагментов сосудов — чаша с монограммой Исаака, князя, правившего с 1471-75 гг.

Башня с северной стороны дворца состояла из подполья и трех этажей; верх украшали зубцы — мерлоны, обнаруженные среди обломков и камней внутри обрушившейся башни.

Оригинальная архитектура этого единственного памятника дворцового строительства позднесредневекового Крыма до сих пор не привлекала должного внимания — возможно из-за слабой сохранности руин. Так, кладка восточной стены, не имевшей специального ложа, была расхищена до основания.

Храм Св. Георгия. Мартин Броневский упоминает еще одну уцелевшую в его время небольшую церковь св. Георгия. Ее раскопками занимался P. X. Лепер, обнаруживший фрагменты рельефного изображения св. Георгия на коне.

Известна популярность этого образа в Крыму и на Руси: именно он был избран гербом Москвы. Поэтому прежде остановимся на причудливых и малоизвестных исторических обстоятельствах появления этого образа в виде скульптурного изображения в Москве.

Не приходится удивляться тому, что в XIV-XV вв. не только товары, но и мастера и вкусы шли не с Запада, а из Византии, Венеции и Генуи — через крымские города. Западные соседи чинили всевозможные препятствия подобным контактам. Напротив, Крымский торговый путь, гости-сурожане много способствовали формированию культуры Московского государства.

Образ св. Георгия, как и многие христианские святыни, пришел из Византии, и путь его лежал через Северное Причерноморье, города Крыма.

Со времен Дмитрия Донского его начали рассматривать как покровителя Москвы — соборного центра национальных сил. Великий князь Московский Иван III, сразу после воцарения приказал купцу Ермолину, потомственному гостю-сурожанину, изготовить и установить на главной — Фроловской (Спасской) — башне Кремля белокаменную резную икону св. Георгия. Это было сделано в 1464 г.

За пятивековое существование каменная икона претерпела множество пожаров и разрушений, но всякий раз заботливо поновлялась и ремонтировалась. После революции она была демонтирована. Тем не менее, недавнее исследование сохранившихся фрагментов дало поразительные результаты. После удаления с фрагментов многослойных следов обновлений, открылась сложная резьба, выполненная специальными инструментами, которые в Москве тогда не применялись. Все эти приемы мог знать лишь специально приглашенный мастер. Им мог быть итальянский мастер, но также православный грек-феодорит, не менее искусный в мастерстве. Ведь в Московии уже с начала XV столетия появились представители княжеской семьи Феодоро, отметившие, в частности, свое пребывание на московской земле активным храмосозиданием.

Последнее предположение имеет свое право на существование, поскольку мраморная скульптурная икона св. Георгия украшала одну из церквей на Мангупе.

С большой похвалой отозвался о ней знакомый нам турецкий путешественник: «На одной стороне дороги стоит храм неверных. Над его входом на четырехугольной мраморной доске находится резное изображение всадника на коне с копьем. Под ногами коня — убитый дракон. Это — удивительное волшебство».

При раскопках церкви св. Георгия P. X. Лепер обнаружил фрагменты этой плиты и имел возможность убедиться в мастерстве исполнения. Но скульптуре св. Георгия с Мангупа так же не повезло, как и московской. Плита не попала в музей. Не исключено, что она по-прежнему лежит под земляным холмиком у входа в храм.