Право в Древней Руси 10-12 веков

Киевщина, Киевское княжество

Киев — общая дедина Ярославлих внуков, и владеет им «кому Бог даст». Знаменательно, что представление это так настойчиво выдвигается как раз в эпоху упадка связанного с Киевом старейшинства во всей земле русской, когда оно раздробилось, уступая место старейшинству в том или ином княжеском «племени» или в произвольно возникшей группе князей-союзников.

Различные мотивы влияли на такую поддержку традиционного взгляда на Киев и землю Киевскую. Но общий их корень в борьбе против стремления старших Мономашичей, потомков Мстислава, к обращению Киева в свое отчинное владение, в противовес которому как суздальские князья, так и Ольговичи настаивают на общем, родовом значении Киева и его «Русской» земли во всем ли племени Мономаха или во всем роде Ярославлем.

Возвращаюсь к этому явлению по его связи с черниговской политикой, чтобы дополнить уже сказанное несколькими замечаниями о тех чертах в поздних судьбах Киевщины, которые аналогичны особенностям княжого быта в земле Черниговской. Поучительны тут и черты сходства и черты различия.

Подобно Черниговщине, и Киевская земля не распалась на ряд отдельных вотчин-княжений. И в ней наблюдаем образование мелких княжений, неустойчивых и переменных, путем не раздела, а надела 280. Но суть отношений была иная. «В Киевщине, — приведу слова М. С. Грушевского, — волости разным князьям раздавались довольно часто, особенно начиная с середины XII в., но эта практика имела тут свои отличия.

Мотивы наделения были весьма разнородны. То это были волости для близких родственников, братьев или сыновей киевского князя, который хотел иметь их поближе, либо для помощи, либо для обеспечения им наследования киевского стола.

Иногда это были волости для разных младших родственников, которые вовсе не имели волости в другой земле или утратили ее, и киевский князь как патриарх династии считал долгом позаботиться о них.

То волости эти должны были удовлетворить или вознаградить тех, кто помог киевскому князю добыть стол, или имел на него какие-либо права или претензии, так что дело доходило до полюбовного дележа Киевщиной». Кроме того, «при частых сменах князей на киевском столе и при частых изменениях относительно второстепенных князей в Киевщине постоянно менялись и волости киевские: выкраивалась волость для какого-нибудь князя — возникало маленькое княжество; уходил он через некоторое время — это княжество теряло свою отдельность; являлся новый князь, которого надо было наделить, — для него выкраивали волость где-нибудь в другом месте. Каких-либо определенных волостей, которые постоянно играли бы роль особых княжений, можно сказать — не было».

Не было тут ни отчинных разделов, которые разбили бы землю на отдельные княжества, ни общего, нераздельного владения, которое покоилось бы на единстве владельческой группы. Первое обусловило внешнюю нераздельность Киевщины, второе — дробило ее внутри, разлагая ее внутреннюю силу и значение киевского князя не только в ряду других князей, но и в самой земле киевской