Расслоение крепостного крестьянства в барщинной вотчине

 

ОТМЕНА КРЕПОСТНОГО ПРАВА

 

 

Расслоение крепостного крестьянства в барщинной вотчине

 

В рассматриваемый нами период, несмотря на существование крепостного права, задерживавшего процесс развития капитализма в деревне, происходила известная дифференциация крестьянства.

 

В большей степени расслоение происходило среди оброчных крестьян из среды которых выходили не только капиталистические предприниматели типа Саввы Морозова и крупные торговцы, но и представители сельской буржуазии — кулаки. Из-за отсутствия в дореформенный период каких- либо статистических материалов, касающихся положения крестьян, единственным источником для изучения процесса расслоения крестьянства являются вотчинные архивы.

 

Историк Г. И. Бибиков2 на основе изучения документов вотчинного архива князей Голицыных приводит в своей статье «Расслоение крепостного крестьянства в барщинной вотчине в конце XVIII и начале XIX в.» интересные данные, характеризующие имущественное неравенство среди барщинных крестьян села Голуни Новосильского уезда Тульской губернии. В 1784 г. из 196 дворов села 84 принадлежали к «крестьянам первой статьи», 76 — к «посредственным» и 36 — к «крестьянам последней статьи», или бедным. На каждый двор первым приходилось в среднем: лошадей — 8,03, коров с телятами— 4,74, ржи (в четвертях)—46,12; на долю вторых: лошадей — 5,58, коров с телятами — 3,10, ржи — 8,96; на долю третьих: лошадей — 2,93, коров с телятами — 1,53, ржи — 2,553. У отдельных крестьян «первой статьи» имелись свои «покупные люди», т. е. крепостные, приобретенные на имя своего помещика.

 

Процесс расслоения крестьянства можно проследить и на основе распределения земли, приобретавшейся крестьянами на имя своего помещика. Так, например, в имении князя Юсупова (в селе Безводном Нижегородской губернии) величина покупных участков колебалась от XU до 12 десятин, в Тверском имении П. И. Сназина-Тормасова — от 1Д до 42 десятин, в Смоленском имении И. Д. Орлова — от г до 43 десятин и, наконец, в Псковском имении князя Юсупова — от 27г До 325 десятин1. Вместе с тем дифференциация крестьян в «великороссийских» губерниях протекала в целом очень медленно. В некоторых имениях она почти не прослеживается По данным Н. А. Богородицкой, анализировавшей подворные описи 931 крестьянского двора Симбелеевской вотчины гр. Орловых-Давыдовых за сорок лет, никаких серьезных изменений в расслоении крестьян не произошло2. Необходимо отметить, что помещики, исходя из своих собственных выгод, всячески стремились задержать процесс расслоения деревни (обедневший крестьянин, лишенный рабочего скота и других средств производства, не мог служить объектом эксплуатации помещика).

 

 

 Так, в Смоленской губернии в имениях Барышниковых был широко распространен институт «дольников» и «приемышей». Дабы предотвратить разорение отдельных групп крестьянства, к обедневшим дворам присоединяли семьи, выведенные из зажиточных дворов с долей хозяйства последних. Бедняцкий двор, таким образом, получал экономическую поддержку и мог не только сводить концы с концами, но и своевременно уплачивать повинности.

 

В свою очередь «приемышами» являлись совершенно разорившиеся крестьяне, принимавшиеся в состав зажиточного двора3, В других случаях помещики поступали иначе. Так, князь Голицын на основе принципа круговой поруки взыскивал оброчные платежи крестьян «последнего состояния», т. е. бедняков, с крестьян «первого состояния» и «второго состояния». Давая указание приказчику Калетеевской вотчины Владимирской губернии и уезда 10 февраля 1826 г., он писал: «Состоящую оброчную недоимку разных годов на крестьян одиноких и последнего состояния... при будущем расположении оброка разложить на всех крестьян по части, какая будет причитаться по состоянию каждого на душу»1.

 

Более того, стремясь обеспечить платежеспособность всех крестьян, Голицын отдает распоряжение выдавать дочерей зажиточных крестьян замуж за сыновей бедняков. В одном из его писем приказчику есть указание местному священнику склонять «...добрыми его советами противящихся первостатейных крестьян к выдаче дочерей своих за несостоятельных и одиноких крестьян в замужество»2. При этом он указывал, что в случае если крестьяне будут противиться, то он вынужден будет «...принять меры другие, и девок, которые избегают замужества, прикажу отправить для выдачи в другие вотчины или перевести их для работы в Новосильскую вотчину, село Голунь на суконную фабрику»3. Если в так называемых великороссийских губерниях расслоение крестьянства помимо других причин, в известной мере задерживалось из-за наличия общинного землепользования с уравнительным распределением земли по ревизским душам, то на Украине, в Белоруссии и Литве, наоборот, форма землепользования была другой. В этих районах не только отсутствовала община и существовала подворно- участковая форма землепользования, но и само наделение крестьян землей производилось в зависимости от наличия рабочего скота, т. е. от степени материального благополучия крестьянства. Так, на Украине крестьяне подразделялись на пять разрядов: тягловых, полутягловых, пеших, огородников (халупников) и бобылей (кутников).

 

К тягловым относились крестьяне, владевшие не менее чем одной парой рабочего скота (в свою очередь обеспеченность землей этого разряда была также различной, так как хозяйства, владевшие несколькими парами рабочего скота, получали соответственно этому больший земельный надел). Полутягловые хозяйства владели одной лошадью или волом. Пешие, не имевшие рабочего скота, наделялись меньшим количеством земли. Огородники, или халупники, полевых наделов не получали и владели лишь усадьбой. Бобыли, или кутники, не имели никакой собственности и являлись в полном смысле батраками, работавшими как у помещиков, так и у тягловых крестьян. Наибольшими по численности из указанных разрядов были пешие, процент которых по отношению ко всему крестьянству составлял более 50.

 

Аналогичное положение существовало в Белоруссии и Литве.

 

Подобное неравномерное наделение землей, казалось бы, создавало условия для более быстрой дифференциации крестьянства. Однако и здесь процесс расслоения протекал медленно.

 

Жестокая эксплуатация крестьян обусловливала нищенский уровень их жизни. Крестьянское хозяйство приходило в упадок, урожаи были крайне мизерны, вследствие чего массовые голодовки и нищета считались нормальными явлениями. Например, положение крестьян в Белоруссии в начале 50-х годов было настолько тяжелым, что Николай I на рапорте виленского генерал-губернатора Игнатьева наложил следующую резолюцию: «В комитет министров, с тем, чтобы все гг. министры прочли и убедились, в каком страшном положении сии губернии находятся, и что одними законными мерами край сей не только никогда не подымется, но окончательно пропадет...»1. Подобное утверждение Николая I с достаточной убедительностью свидетельствует о бедственном положении белорусского крестьянства.

 

Несмотря на то что юридически обеспечение крестьян продовольствием в голодные годы возлагалось на помещиков, последние обычно уклонялись от этого либо вместо муки снабжали крестьян лебедой, желудями и другими суррогатами. Один помещик Саратовской губернии, по свидетельству автора «Записок сельского священника», в неурожайный 1848 г. выдавал своим крестьянам «...по 30 фунтов лебеды и по 10 ржаной муки на человека в месяц... Возьмешь, бывало, такой хлеб на руку, а он разваливается на все стороны. Я давал его на пробу своим свиньям и они только понюхают, и ни одна не дотрагивалась. Весною, зато, открылась между этими несчастными крестьянами страшная цинготная болезнь и народу померло множество»2.

 

К содержанию книги: П. Зайончковский: "Отмена крепостного права в России"

 

Смотрите также:

 

Крепостное право  Открепление крестьянина  Крепостное право от бога  монастырское крепостное право   Закон о беглых