Уложение 9 марта 1607 года и Указ 7 марта 1607 о добровольном холопстве. Борьба с побегами крестьян и холопов

 

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО В РОССИИ

 

 

Уложение 9 марта 1607 года и Указ 7 марта 1607 о добровольном холопстве. Борьба с побегами крестьян и холопов

 

В Уложении 9 марта 1607 г. также последовательно проводится характерный для законодательства 90-х годов XVI в. о крестьянах и холопах принцип обязательной документации крепостнических отношений.

 

Основной' лейтмотив, пронизывающий все Уложение 9 марта 1607 г.,— это борьба с побегами крестьян и холопов, число которых резко возросло накануне й во время Крестьянской войны, и незаконным вывозом и смани- ванием крестьян одними феодалами у других.

 

В целях повышения эффективности борьбы с крестьянскими побегами в Уложении 9 марта 1607 г. появляются новые моменты, неизвестные нам по предшествовавшему законодательству. Так, впервые в законодательстве о беглых устанавливается система санкций за прием чужих крестьян .

 

 С господина, принявшего беглого крестьянина, должен быть взят штраф в пользу государства в размере 10 руб.: «Да с него же на царя государя за то, что принял противно уложения, доправити десять рублей, не принимай чужаго». Этот государственный штраф в той же сумме (10 рублей) фигурирует и в Соборном уложении 1649 г. (см. гл. XI, 10).

 

Кроме государственного штрафа Уложением 9 марта 1607 г. вводится компенсация старому господину за понесенные им убытки в результате бегства его крестьянина, устанавливаемые в размере 3 руб. в год, так называемое «пожилое». Эта компенсация выплачивается помещиком, у которого жил и работал беглый крестьянин. Беглые крестьяне, как это следует из текста, возвращаются своим старым господам вместе с семьями и имуществом. С этим положением мы встречаемся уже в указе 24 ноября 1597 г., а впоследствии оно применяется в Соборном уложении 1649 г. (гл. XI, 10).

 

В Соборное уложение 1649 г. вошло и постановление Уложения 9 марта 1607 г. о выдаче беглой крестьянки, вышедшей в бегах замуж, не только лично, но и с семьей (см. Соборное уложение 1649 г., гл. XI, 15).

 

Возмещение убытков старому господину в виде «пожилого», слова «не принимай чужого», обращенные к тем помещикам, которые стремились укрыть у себя беглых, предписание о возвращении беглых крестьян вместе с семьями и имуществом — все это показывает, что крестьяне в это время уже рассматривались как собственность своих господ.

 

 

В Уложении 9 марта 1607 г. имеются специальные постановления относительно порядка розыска и возвращения беглых крестьян. Сыск беглых вменяется в обязанность представителям государственной администрации на местах: «А в городех наместником, воеводам и судиам, и диаком, и всяким приказным людем наведыватися во всем их в езде [уезде или ведомстве] через старост и сотников и свясченников, нет ли где пришлых вновь. И где ему скажут, и ему оных брати и спрашивати накрепко: чей он, отку(да) и когда бежал, и где сколко жил, и не по (д) говорил ли его кто»  . В последнем случае лицо, подговорившее крестьянина к побегу, должно быть подвергнуто «торговой казни», штрафу в размере 10 руб. и на него возлагается ответственпость за возвращение беглого крестьянина старому господину.

 

Если же представители местной администрации не будут выполнять предписания Уложения 9 марта 1607 г. о сыске беглых крестьян, то они подвергаются государственному штрафу в двойном размере и отстраняются от занимаемой должности.

 

Таким образом, в Уложении 9 марта 1607 г. последовательно проводится мысль о том, что сыск и возвращение беглых и вывезенных крестьян является не частным делом помещиков, а делом правительства как представителя господствующего класса в целом. Государство, оформляя юридически крепостное право, заявляет, что оно будет стоять на страже крепостнического порядка и решительно пресекать все отклонения от него как со стороны крестьян, так и со стороны отдельных феодалов и должностных лиц.

 

Составители Уложения 9 марта 1607 г., учитывая в какой-то мере соотношение классовых сил в стране, вынуждены были проводить менее жесткий закрепоститель- ный курс, чем они хотели бы.

 

В обстановке бушующей в стране Крестьянской войны правительство не смогло обеспечить бессрочный сыск беглых крестьян, действовавший в течение трех лет после издания закона царя Федора о запрещении выхода крестьян и бобылей. Оно вынуждено было сохранить урочные лета, правда, удлинив их до пятнадцати лет как для вывезенных, так и для беглых крестьян. Определенную роль в установлении пятнадцатилетнего срока сыграли и противоречия между дворянством юга и центра, среди которых не последнее место занимал и вопрос об урочных летах. Пятнадцатилетний срок поэтому может быть рассмотрен также как известный компромисс между дворянством севера и юга, способствовавший объединению их сил в борьбе с восставшими крестьянами и холопами в критический для господствующего класса момент.

 

Чрезвычайно важен вопрос о реализации Уложения 9 марта 1607 г. Исследователи почти не располагают материалами, которые позволили бы пролить свет на то, как нормы Уложения претворялись на практике. Ясно только, что 15-летний срок сыска не привился  и в первые годы правления Михаила Федоровича действовали 5-летние урочные лета. Поэтому несомненный интерес представляет грамота царя Василия Шуйского в Новгород от 28 июля 1610 г. по челобитью новгородской помещицы Бежецкой пятины Степаниды Обольяниновой, содержащая некоторые данные на этот счет. Ей было дано «на прожиток» часть поместья умершего мужа Василья Обольянинова, которое 12 октября 1609 г. и отделил вдове отдельщик Андрей Сукин. Однако Степаниде Обольяниновой пришлось столкнуться с самоуправством своего соседа, помещика Богдана Дубровского. «И тот деи Богдан Дубровский,— писала в своем челобитье вдова,— мимо отделу у ней, Степаниды, в усадище на погосте бобылей отнял и владеет деи он теми бобылями насильством, и в том деи усадище в погосте посадил людей своих. А те деи бобыли у ее мужа, у Василья, посажены были на усадцкой земле. Да тот же деи Богдан Дубровской после отделу вывез из-за нее крестьянина Ортюху Семенова з детьми из деревни Каплина в великий пост, в пятое воскресенье. Да он же деи, Богдан, приказал людем своим и крестьяном — Ивашку Иванову да Ивашку Плотнику, да Ваське Иванову, да Онисимку Самойлову, да Да- выдку Васильеву, да Никульке Обросимову, да Самсонку Васильеву и всем крестьяном, а велел деи на усадище рожь и яровой всякой хлеб пожати насильством на Себя, а ее деи изгонит из усадшца вон и двор деи ее хочет сжечь. А тем деи крестьяном, которые по отделу достались, он Богдан, приказал — слушати ее ни в чем не велел. А сказывает деи тот Богдан, что деи ему то ее поместье дано ему, Богдану, в пожить»  . Степанида Оболь- янинова просила «велети б ей тем поместьем владети по отдельным книгам, а Богдану Дубровскому теми ее крестьяны и бобыли, которые ей по отделу Ондрея Сукина достались, владети и насильства чинити ему не велети».

 

Поскольку в данном случае речь шла о незаконном вывозе крестьян и нарушении принципа записи в правительственные документы, утверждать который было призвано Уложение 9 марта 1607 г., то решение руководства Поместного приказа, принимавшего, очевидно, непосредственное участие в создании Уложения, было сформулировано совершенно определенно. Новгородским воеводам и дьякам предписывалось по получении грамоты укрепить вдову во владении отделенной ей частью поместья умершего мужа и выдать ей ввозную грамоту «против отдельных книг» Андрея Сукина. «А Богдану Дубровскому ее, Степанидиным, поместьем усадищем Горою с деревнями и пустошами и крестьяны и бобыли владеть насильством мимо отдельных книг не велели. А которых он людей своих в том ее усадище велел посадить и бобылей ее поймал за себя мимо отдельных книг, и вы б с того ее усадища его, Богдановых, людей велели зыслати, и теми ее крестьяны и бобыли,— которые ей по отделу достались, ему владети и ржи и ярового жати его, Богдановым, крестьяном и людем у нее не велели. А того крестьянина, что он, Богдан, велел вывести из-за нее за себя из деревни Каплина, Ортюху Семенова з детьми, после отделу насильством без нашего указу, и вы б того крестьянина Ортюху Семенова з детьми ему, Богдану, велели ей, вдове Степаниде, отдати и велели бы естя тому ее крестьянину, Ортюхе з детьми, жити по отдельным книгам за нею, за Степанидою, в деревне Каплине, и велели бы есмя ее и крестьян ее от Богдана Дубровского и от ее людей и крестьян беречи, чтоб ей и ее крестьяном от того Богдана и от его людей продаж и насильства никото- рова не было»  .

 

Уложение 9 марта 1607 г. призвано было охранять владельческие права феодалов. В решении по делу вдовы Степаниды Обольяниновой был точно соблюден принцип обязательной регистрации крепостнических отношений в государственных документах (в данном случае отдельных книгах). Насильственно захваченные бобыли и вывезенный крестьянин возвращались назад, туда, где они были записаны в отдельные книги («и велели бы есмя тому ее крестьянину, Ортюхе з детьми, жити по отдельным книгам за нею, за Степанидою/в деревне Каплине»). Осуществляя эти меры, приказная администрация Василия Шуйского придерживалась традиции 90-х годов XVI и первых лет XVII в., закрепленной Уложением 9 марта 1607 г. Вывезенный крестьянин, как это и требовало Уложение 9 марта 1607 г., возвращался своей старой госпоже с семьей.

 

Не исключено, что в Поместном приказе в связи с подготовкой и изданием Уложения 9 марта 1607 г. был окончательно выработан формуляр относительно сыска вышедших и вывезенных крестьян, с которым мы встречаемся в жалованной грамоте Лжедмитрия II Власу Устинову от 7 марта 1608 г. Здесь сказано:' «И по сей нашей жалованой грамоте крестьянам и захребетникам иноземца литвина Власа во всем слушети, пашню на него пахати, и доходы всякия платити. Да крестьянам из-за Власа за бояр наших, и за воевод, и за князей, и за дворян, и за детей боярских, и за патриарха, и за митрополитов, и за владык не выходити никому, [и] из-за Власа крестьян не вывозити. А которые крестьяне из-за Власа учнут выходити или хто-нибудь учнет вывазити, и бояром нашим, и воеводам, и всяким нашим приказным людем тех крестьян сыскивати, и сыскав, велети жити за Власом ио-прежнему»  .

 

Приказные Лжедмитрия 2, вербовавшиеся из московских перебежчиков, воспользовались, вероятно, уже готовым формуляром. Нам уже приходилось указывать на близость второй части этого формуляра о сыске и возвращении беглецов с формуляром жалованных грамот Бориса Годунова конца 90-х годов XVI — начала XVII в.  Теперь хотелось бы обратить внимание на черты, сближающие его с предписаниями Уложенил 9 марта 1607 г. (решительное запрещение выхода и вывоза крестьян, большая роль, которая отводится представителям государственной администрации в борьбе с крестьянскими побегами). В дальнейшем этот формуляр применялся в жалованной грамоте Иль-Мурзе Юсупову Лжедмитрия II и в жалованных грамотах капитану Маржерету Сигизмун- да III, выданных в 1610 г.

 

Осуществить провозглашенный Уложением 9 марта 1607 г. принцип безусловного запрещения крестьянского выхода на практике оказалось не так-то просто, вокруг него развернулась ожесточенная борьба. Даже в среде приказной администрации Василия Шуйского уже вскоре после издания Уложения 9 марта 1607 г. обнаружились колебания. Так, при переписывании в феврале 1608 г. жалованной грамоты Казанскому Зилантову монастырю от 1574 г. в нее были вставлены слова, вселявшие надежду на возможность разрешения выхода в будущем: «...которому крестьянину случиться пойти за монастырь из-за кого-нибуди в выход в незаповедные лета» . Нет известий и о том, чтобы казанской администрацией во времена царствования Василия Шуйского были предприняты какие-либо попытки вернуть крестьян Хлыновского монастыря, вышедших пз-за него в 1607 г. Более того, не смотря на наличие на них в монастыре записей, они не были возвращены монастырю и при Михаиле Федоровиче. Решение по этому вопросу, вынесенное в 1615 г., половинчато: монастырская земля, захваченная крестьянами, передается Хлыновскому монастырю, но сами крестьяне остаются дворцовыми .

 

Хотя Казань в восстании И. И. Болотникова и не принимала участия, но события Крестьянской войны разыгрывались вблизи от нее, так что правительству В. И. Шуйского приходилось с этим считаться. Отсюда, возможно, и отмеченные отклонения от провозглашенного Уложением 9 марта 1607 г. закрепостительного курса.

 

С еще большими трудностями правительство В. И. Шуйского сталкивалось в -районах, непосредственно охваченных Крестьянской войной. Если переходы крестьян в Нижегородском уезде В. Шуйскому было санкционировать тем легче, что они совершались в дворцовые села, то его политика по сбору оброчных денег диктовалась суровой необходимостью. Судя по данным оброчных книг 1608 г. по Нижегородскому уезду, государевы оброки здесь предполагалось собирать лишь с 1608 г. несмотря на то, что ряд мест вышел изо льготы в 1605—1607 гг. и с них оброки не брались  , так как бортники и дворцовые крестьяне выступали на стороне И. И. Болотникова и осаждали Нижний Новгород. Очевидно, считалось за лучшее не вспоминать о недоимках за прошлые годы, чтобы не возбудить нового недовольства у тех, кто еще совсем недавно с оружием в руках выступал против царя Василия. По этому пути пошло и правительство Михаила Федоровича в Калуге, где посадские люди не платили в Москву годовых оброчных денег с 1606 по 1613 г. Правительство Михаила Федоровича, помня недавнюю практику Василия Шуйского, отказалось от получения оброчных денег за прошлые годы, рекомендовав собрать налоги только за 1613 г.

 

Попытки правительства В. Шуйского предпринять шаги в направлении охраны феодальной собственности наталкивались на упорное сопротивление. Примером этому может служить конфликт между властями Пурдышского монастыря и крестьянами с. Девичий Рукав Темников- ского уезда. Во время восстания И. И. Болотникова крестьяне захватили у монастыря землю, «выжгли »и «высекли» монастырские грани. Присланный по распоряжению царя Василия Шуйского в сентябре 1607 г. в монастырь Семен Яковлевич Беклемишев вместе со старо- жильцами произвел отвод и межевание монастырских земель. Он распорядился восстановить уничтоженные знаки феодальной собственности, запретив крестьянам в дальнейшем вторгаться в монастырские владения: «И Семен Яковлевич велел на тех же дубах выше старых зже- ных граней набить новые грани и велел игумену Андрия- ну з братьею тою пашнею владеть по старым отдельным выписям Василия Языкова, да Матвея Молчанова, да Вол- тасара Елизарова. А девиченским крестьянам в той монастырской пашне, что они пахали в игумновых гранях отказал и впредь в ней вступатца не велел»  . Однако, как это видно из грамоты от 11 августа 1611 г., крестьяне не подчинились распоряжению представителя администрации Василия Шуйского и еще четыре года продолжали пахать монастырскую землю на себя: «...Тем- никовского уезду села Девичья Рукава крестьяне деревни Полянской староста Федосейко да Иванко Максимов с то- варыщи хлеб насильством поймали и межю воловую старую перепахали и грани, столбы, повыметали, а которые были грани набиты на стоячем дереве и те грани де- ревье повыжгли»  .

 

При расследовании, производимом посадским целовальником Истомой Симоновым и площадным подьячим Богданом Ордабьевым в 1611 г. по распоряжению темни- ковского воеводы князя Андрея Васильевича Хилкова, было установлено, что наряду с гранями предшествующих отдельщиков были нарушены и грани С. Я. Беклемишева: «...и на том сухом дубу грань старая Семена Беклемишева и новую грань набили на том же дубу, от Че- каевской дороги до того же сухого дуба до половины грани межа воловая старая, что перепахали крестьяне Девичья Рукава...» Таким образом, крестьяне не выполнили предписания администрации В. Шуйского, направленные на восстановление земельных границ.

 

Приведенные известия по Калуге, Рязани и Среднему Поволжью говорят о том, что Василий Шуйский, взяв Тулу, не имел достаточных сил, чтобы восстановить крепостнический порядок в южных уездах страны, охваченных Крестьянской войной.

 

В отличие от законодательства о крестьянах, где закрепостительные тенденции выступают открыто и определенно, в виде возврата к законодательству 90-х годов XVI в. уже в Соборном уложении 9 марта 1607 г. законодательство о холопах В. Шуйского отмечено печатью колебаний и отклонений от закрепостительного курса . Оно имело целью применительно к тем или иным перипетиям борьбы способствовать отрыву от восставших отдельных групп холопов, а также мешать холопам, еще не принявшим участия в активной борьбе, примкнуть к восстанию. Отсюда уступки холопам, проявившиеся в указе От 7 марта 1607 г. о «добровольном холопстве». Этим указом запрещалось вопреки указу от 1 февраля 1597 г. принудительно холопигь лиц, не пожелавших дать на себя кабалы. Попытка правительства после взятия Тулы и разгрома восстания И. И. Болотникова организовать сыск и возвращение беглых хрлопов (указ от 25 февраля 1608 г.) и возникшие в связи с этим злоупотребления со стороны господ породили новый; взрыв холопьего недовольства. По-видимому, как реакция на реализацию этого указа и явилось то загадочное челобитье холопов, «чтоб не быть рабами», сведения о котором содержатся у В. Н. Татищева  . Правительственным ответом на это выступление холопов стал указ от 9 марта 1608 г., в котором подтверждался принцип добровольной службы, провозглашенный еще в указе от 7 марта 1607 г., и важные дополнения и разъяснения к указу от 25 февраля 1608 г., сделанные 19 марта 1608 г. об аннулировании старинного холопства, не рформленного крепостями  .

 

Конечный итог развития законодательства царя В. Шуйского о холопах, тот же что и законодательства о крестьянах,— возвращение к закрепостител/ьным нормам 90-х годов, оформившим в России в основных чертах крепостное право. Если в отношении крестьянства была провозглашена верность принципам указа 1592/93 г., то в отношении холопов восстанавливались постановления указа от 1 февраля 1597 г. Это восстановление было начато указом от 21 мая 1609 г. и окончательно произведено указом от 12 сентября 1609 г., когда наметился некоторый спад Крестьянской войны.

 

Восстанавливая законодательные нормы 90-х годов XVI в. и стремясь укрепить крепостнический порядок, нарушенный Крестьянской войной, господствующий класс не имел, однако, достаточных сил затянуть петлю крепостной неволи так крепко, как ему хотелось бы. Закрепо- стительные законы о крестьянах и холопах правительством В. Шуйского были приняты, но реализация их на практике встретила непреодолимые трудности.

 

К содержанию книги: В.И. Корецкий: "Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России"

 

Смотрите также:

 

Крепостное право  Открепление крестьянина  Крепостное право от бога  монастырское крепостное право   Закон о беглых