Крестьянская война и царь Шуйский. ПОЛИТИКА ПРАВИТЕЛЬСТВА ВАСИЛИЯ ШУЙСКОГО И ОПОЛЧЕНИЙ ПО КРЕСТЬЯНСКОМУ ВОПРОСУ

 

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО В РОССИИ

 

 

ПОЛИТИКА ПРАВИТЕЛЬСТВА ВАСИЛИЯ ШУЙСКОГО И ОПОЛЧЕНИЙ ПО КРЕСТЬЯНСКОМУ ВОПРОСУ

 

Основным документом, определившим политику правительства Василия Шуйского в отношении крестьянства, стало Уложение 9 марта 1607 г. Изданное в самый разгар борьбы против восстания И. И. Болотникова, оно явилось реакцией землевладельцев на антикрепостнические лозунги и действия восставших.

 

В результате Крестьянской войны крепостнический порядок в деревне оказался нарушенным. В районах, охваченных восстанием, крестьянское население, вливаясь в отряды восставших, покидало насиженные места, где его застало новое описание конца XVI в. Современник имел в виду и крестьян, когда сообщал, что при движении И. И. Болотникова на Москву «изыдоша множества народу с ним и не осташася во странах тех, ни в градех, ни в селех, никто же, но токмо женский пол осташа» \ Это свидетельство получает подтверждение в материалах Разрядного приказа, где среди взятых в плен правительственными войсками после разгрома отрядов И. И. Болотникова под Москвою и последующих сражениях упомянуто много крестьян 2. О масштабах крестьянских побегов, их динамике в начале XVII века можно судить на основании «свозных» книг Троице-Сергиева монастыря, исследованных Л. В. Черепппным и А. Г. Манько- вым3. По подсчетам А. Г. Манькова, в 1605—1607 гг.

 

В напряженной обстановке Крестьянской войны оживились надежды крестьян на восстановление права перехода. В ряде мест крестьяне начали осуществлять переходы самовольно. Отзвуки таких переходов находим в районе Нижнего Новгорода. При составлении в 1608 г. оброчных книг были сделаны ссылки на книги «бортных сел» приказчика Федора Кумяндина о том, что у старосты Вельдемановской волости Мити Иванова были взяты «с но- воприблых вытей, которые крестьяне пришли в старые свои дворы безо льготы, в прошлом во 115-м году вышли изо льготы выть и пол-чети выти, за государев за по- сопный хлеб за десять чети с полуосминою ржи за десять чети с полуосминою овса четыре рубли и шесть алтын и четыре деньги» 7.

 

В нижегородской вотчине боярина Ф. И. Шереметева в с. Кадницы по дозорной книге 1612/13 г. значилось 30 пустых крестьянских мест. Писцы отметили, что «те крестьяне разбежались в смутное время, как приходили под Нижний воры» .

 

Нижегородские бортники и крестьяне принимали активное участие в восстании И. И. Болотникова. В Центральном государственном архиве древних актов нами обнаружена челобитная казанского жильца Афанасия Семенова, поданная в первые годы царствования Михаила Федоровича, рисующая положение в нижегородской деревне во время Крестьянской войны.

 

 

По словам челобитчика, «как де был Нижний Новгород в осаде от воров, а у нево де с меньшими братьями был в Нижнем в Кремли городе двор, и о том де их дворе били челом дети боярские нижгородцы Ондрей Мошенской да Максим да Микита Аяцкие, чтоб им дали приезд для осадного времени. И наши де воеводы князь Олександр Репнин да князь Олексей Лвов для осадного времени на приезд отдали им того двора половину, а он де в то время был на нашей службе на низу в плавной с воеводою нашим с Замятнею Сабуровым и после де Замятии был на Саратове три годы. И как де Саратов царю Василью изменил, а цело [вали крест вору], и в те смутные годы служил он наши всякие службы в Казани и в горные походы и луговые ходил, а братья де ево, Иван да Тимофей, в то смутное время в Нижегородском уезде в деревне от воров стали разорены до основанья и скитались в Нижнем меж двор»  .

 

Из приведенных документов следует, что в нижегородской деревне сложилась ситуация, во многом сходная с той, которую отметил в своем исследовании И. И. Смирнов для Рязани  . Нижегородские дворцовые и частновладельческие крестьяне перестали исполнять повинности помещикам и платить оброки в государеву казну. Часть помещиков вынуждена была бежать в Нижний Новгород и сесть в осаду «от воров», а их поместья оказались разоренными восставшими «до основания». По-видимому, этими обстоятельствами и воспользовались крестьяне, чтобы вернуться на старые свои места в дворцовую волость.

 

Со стремлением крестьян покидать своих владельцев и осуществлять переходы встречаемся мы и в районах, непосредственно восстанием не затронутых. Большой интерес в этом плане представляет тяжба между дворцовыми крестьянами и Хлыновским Успенским Трифоновым монастырем. 25 мая 1612 г. монастырские власти били челом на дворцовых Полянских крестьян В. Посохина «с товарыщи» в том, что «в прошлом во 119-м году покосили те крестьяня насильством их .монастырские покосы на четыреста на пятьдесят копен, да той же Васька По- сохин с товарищи пахали насильством их монастырскую пашенную землю, и те де их сенные покосы по сыску в монастырь отданы. А ныне де те Полянские дворцовые все крестьяне живут на их монастырской земле, а по указу де велено тем крестьяном дворы свои ставити и пашня пахати за ключем за Дядяком. А ныне ему, ар- химориту Ионе з братьею, призвати крестьян негде, потому что те крестьяня заняли их монастырскую землю своими дворы и огороды, и ему де, архимариту Ионе з братьею, от тех крестьян утесненье великое, которые де они дворы ставили за их монастырскими льготами и за- письми, и те де их дворы обжигают и пустошат» п.

 

В процессе расследования выяснилось, что крестьяне, вступившие в конфликт с монастырем, в прошлом жили за ним, но вышли из-за монастыря в 1607 г. и самовольно перешли в разряд дворцовых крестьян. Тогда в Казань к воеводам и боярам Степану Александровичу Волынскому и Богдану Яковлевичу Вельскому явились поп Пантелей Микитин и крестьяне Иван Козьмин «с товарищи», которые просили поселиться на порозжих монастырских землях по реке Вятке. «И бил челом тот поп и крестьяне,— писали монастырские власти в своем челобитье,— чтобы им на тех местах селитца во крестьяне за нами, и боярин Степан Волынский с товарищи про те места сыскивати и дозирати посылали Саву Аристова. И Сава Аристов тем местом привез дозорные книги, и по дозору и^по сыску боярин Степан Волынский с товарищи тому попу и крестьяном на тех местах за нами во крестьянах садитца велели и грамоту им на те места дали за печатью царства Казанского, а льготы им дали на шесть лет. А вышли те крестьяне из-за монастыря жь с монастырские земли, а записи де на них у архимарита з братью есть»  . Итак, поселившиеся на порозжих монастырских землях крестьяне, несмотря на взятые на них записи, вышли из-за монастыря, перестали выполнять повинности и завладели монастырской землей. Монастырские власти последнее обстоятельство подчеркивали совершенно определенно: «...и ту землю, на которой земле те их дворы стоят, называют государевою землею, а не монастырской». В результате незаконных переходов крестьян и захвата ими монастырской земли возникло новое дворцовое село, не существовавшее прежде. «А преж сего на том месте нашего дворцового села не бывало,— отмечали представители казанской администрации,— были те полянки в пусте».

 

Накануне издания Уложения 9 марта 1607 г. правительство Василия Шуйского не чувствовало себя спокойным даже в далеких от военных действий уездах. Остроту положения в деревне в то время хорошо характеризует наказ новгородских воевод и дьяков от 25 февраля 1607 г. губному старосте Шелонской пятины Федору Вельяминову о мерах предосторожности при производстве расследования и препровождении в Новгород возможных убийц помещика Петра Ильина сына Калитина. Предусматривалась возможность оказания содействия воровским людям со стороны волостных крестьян: «А будет по обыском те люди в своих воровских винах учнут ухорани- вать, и вы б в тех погостах и волостех и во всей Ко- рельской губе им заказали накрепко старостам и целовальникам и волосным крестьяном и всяким людем: где те воровские люди по обыском появитца, и они б их, изымав, привели к вам тот час. А вы б их прислали к нам в Великий Новгород потому ж з губными целовальники или з земскими дьячки и приказали им накрепко, чтоб их дорогою вели бережно и до Нова бы города довести их здраво».

 

Сталкиваясь с враждебным отношением к действиям правительственной администрации в деревне, правительство Василия Шуйского делало ставку на раскол сельского населения. Те, кто будет способствовать поимке «воровских людей», должны быть вознаграждены из средств их укрывателей: «А будет тех воровских людей учнут ухо- ранивати государевых царевых и великого князя Василия Ивановича всеа Русии дворцовых сел и монастырских вотчин и детей боярских приказщики и крестьяне и всякие люди, а мимо их волосные люди и тутошные жильцы тех воровских людей у них вымут и приведут к нам в Великий Новгород, а на тех людех, у ково воровских людей вымут, по государеву цареву и великого князя Василия Ивановича всеа Русии указу возьмут денги и отдадут тем людем, хто тех воровских людей, изымав, приведет к нам в Великий Новгород. А тем людем, у ково тех воровских людей вымут от государя царя и великого князя Василья Ивановича всеа Русии быти кажненьщ...» 

 

Перед нами скорее всего не результат правотворчества местной новгородской администрации, а применение ею к конкретным обстоятельствам какого-то общего постановления правительства Василия Шуйского. Это постановление представляло собой совокупность мероприятий, направленных на усиление борьбы с «воровскими людьми», среди которых могли быть как местные «воровские люди» — убийцы помещиков, так и лазутчики, восставших. О том, что засылка последних довольно широко практиковалась болотниковцами, свидетельствуют соответствующие записи в расходной книге Разрядного приказа. 5 мая 1607 г. были выданы деньги «на корм» «колодникам тульскому посадцкому человеку Тишке Юрьеву да Максимку Верховскому, присланы из Серпухова с воровскими грамотами»  . 6 июля 1607 г. деньги выдавались «на корм» «лазутчику вору Петрушке Кузьмину, который пойман в Чюжской волости». Кинешемский губной староста Семен Ратков получил вознаграждение (х<рубль денег, да за тафту 2 рубля»): «А приезжал он к государю к Москве от товарищев своих, а от губных старост от Олексея Столыпина, да от Дмитрия Нелидова, да от приказщика от Олая от Нелюбова с отпискою, что поймали они в Чюжской волости воровского человека Петрушку Кузьмина»  .

 

Поимка Петрушки Кузьмина в Ки- нешемском уезде летом 1607 г. показывает, как далеко проникали лазутчики восставших даже тогда, когда военные действия переместились в район Тулы. Тем большая опасность такого рода была осенью 1606 и зимой 1607 г., когда борьба велась с переменным успехом. Военные операции, по мысли правительства Василия Шуйского, должны были быть дополнены мобилизацией всех средств подавления народного недовольства и пресечения каких-либо выступлений в тылу у правительственных войск. Наказ от 25 февраля 1607 г. отражает явное стремление правительства активизировать деятельность низших звеньев местной администрации (губных старост, целовальников, земских дьячков), противопоставить одни слои сельского населения другим. Предусматривались и различные виды наказаний от денежного штрафа до более суровых, а также денежные вознаграждения тем, кто будет способствовать обнаружению и поимке «воровских людей». Особая ответственность за их укрывательство возлагалась на приказчиков и, очевидно, волостных старост. В уездах должна была действовать налаженная система сыска.

 

Нетрудно видеть, что с этими чертами, отмеченными в наказе от 25 февраля 1607 г., мы встречаемся и в Уложении 9 марта 1607 г. Для пресечения крестьянских побегов были применены меры, уже проверенные на практике борьбы с «воровскими людьми»  .

В такой напряженной обстановке в деревне, даже в уездах, находившихся под контролем правительства В. Шуйского, и подготовлялось Уложение 9 марта 1607 г.

 

Социальным требованиям восставших, имевшим антикрепостническую направленность, составители Уложения стремились противопоставить свою крепостническую программу.

Уложение 9 марта 1607 г. преследовало две тесно связанные между собой цели: оно было призвано, во- первых, укрепить сложившуюся в основных чертах в России к концу XVI в. в общегосударственном масштабе систему крепостного права, нарушенную в результате классовой борьбы крестьянетва, и, во-вторых, ослабить борьбу за рабочие руки между феодалами, чтобы сплотить все слои господствующего класса на подавление восстания Болотникова.

 

Первая цель достигалась как путем идеологического обоснования закрепостительной политики, так и посредством подтверждения и развития в новых условиях крепостнического законодательства о крестьянах 90-х годов XVI в.

 

Правильно связывая восстание Болотникова с изданием в царствование Федора Ивановича указа о запрещении крестьянам выхода в общегосударственном масштабе, составители Уложения 9 марта 1607 г. в то же время делали упор прежде всего на критике указов Бориса Годунова 1601 и 1602 гг. Они характеризовали эти указы как такое нарушение первоначально провозглашенных принципов общего запрещения выхода и крепости крестьян по писцовым и другим книгам, которое непосредственно привело к Крестьянской войне, умалчивая о том, что поворот вновь к закрепостительной политике был осуществлен самим Годуновым.

 

Издав законы 1601 — 1602 гг., Борис Годунов завязал такой узел, который уже нельзя было распутать, а можно было лишь разрубить в будущем, либо полностью восстановив Юрьев день, либо решительно подтвердив указ 1592/93 г. и признав возникшие на основе применения указов 1601 —1602 гг. отношения недействительными. По первому пути пошел Лжедмитрий I, но он был низложен и убит еще до того, как крестьяне смогли воспользоваться плодами его законодательной деятельности, носившей ярко выраженный характер социальной демагогии.

 

Василий Шуйский и поддерживавшая его группировка господствующего класса взяли курс на подавление протеста народных масс с помощью военной силы и на решительное подтверждение крепостнического закойода- тельства 90-х годов XVI в.

 

Высказав свое отрицательное отношение к крестьянскому выходу даже в сильно ограниченных размерах, составители Уложения 9 марта 1607 г. в дальнейшем уже не возвращались к этому вопросу. О крестьянском выходе в основном тексте Уложения 9 марта 1607 г. не сказано ни слова. Запрещение выхода в общегосударственном масштабе является для них безусловным и непреложным фактом. При этом Уложение 9 марта 1607 г. исходит из закона царя Федора о запрещении выхода, мыслит и оперирует его понятиями. Владельческие права на крестьян Уложением 9 марта 1607 г. признаются за теми феодалами, за которыми они были записаны в «книгах 101» (1592/93) года: «Которые крестьяне от сего числа пред сим за 15 лет в книгах 101-го году положены, и тем быть за теми, за кем писаны». Это предписание Уложения 9 марта 1607 г. должно быть расценено как признание недействительными отношений между крестьянами и землевладельцами, возникших в результате применения указов Бориса Годунова 1601 и 1602 гг., а также закона Лжедмитрия I от 1 февраля 1606 г. Вместе с тем оно означало подтверждение указа царя Федора о запрещении выхода и учреждении писцовых, отдельных, отказных и других книг основанием крепости.

 

Любопытно отметить случай применения «101-го года» как грани для отсчета п]5и вершении дела о крестьянах в 1600 г. Новгородский помещик Деревской пятины Ни- кифор Семенов сын Нармацкий обратился тогда с челобитьем о выдаче ему ввозной грамоты на поместье своего дяди Шарапа Нармацкого и переданного ему в додачу поместья Степана Зоболоцкого, отделенных ему 29 марта 1593 г. губными старостами Ильей Плещеевым и Каза- рином Веревкиным. У выписки Никифор Нармацкий заявил, что «губные старосты Илья Плещеев да Казарин Веревкин по государеве грамоте отделили ему поместье за очи, не быв в том поместье, а в отдельных книгах в том дяди его поместье крестьян не написали ни одного человека, а он деи, Микифор, в те поры был на государеве службе в Ыванегороде, и выписи деи ему губные старосты с отдельных книг не дали». Н. С. Нармацкйй просил о переделе поместья и о записи в отдельные книги, а затем и во ввозную грамоту крестьян, «чтобы недруги, вклепався в прямые его крестьяне, у него не отняли» 17.

 

Ввозная грамота Н. С. Нармацкому была выдана, но в записи в нее крестьян отказано. Новгородские дьяки при вынесении приговора мотивировали свой отказ следующим образом: «А что Микифор бил челом государю, чтоб ево государь пожаловал, велел ему, Микифору, в ввозную грамоту его крестьян написать, которые его крестьяне живут в том его Микифорове поместье, а в отдельных книгах те крестьяне не написаны, приговорили отказати Потому что он, Микифор, о тех крестьянех со ста перваго году по 108-й год государю не бил челом»

 

Дело здесь, по-видимому, не ограничивалось лишь простым совпадением времени отдела поместья Н. С. Нармацкому с изданием в 1593 г. указа о запрещении выхода, но и учитывалось предписание этого указа о подаче челобитных для оформленця владельческих прав на крестьян в какой-то определенный срок.

 

Со срочностью в подаче челобитных о бежавших с 1592—1593 г. крестьянах мы встречаемся и в Уложении 9 марта 1607 г. Такие челобитья должны были быть поданы до 1 сентября 1607 г., после чего они рассмотрению не подлежали. В дальнейшем устанавливался пятнадцатилетний срок сыска беглых: «И впредь за пятнат- цать лет о крестьянех суда не давати и крестьян не вывозити (не возврасчать)».

 

К содержанию книги: В.И. Корецкий: "Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России"

 

Смотрите также:

 

Крепостное право  Открепление крестьянина  Крепостное право от бога  монастырское крепостное право   Закон о беглых