ХОЛОПЫ И КРЕПОСТНЫЕ

Наказание господину за кражу его холопов. Штраф за убийство

Статья 38 Пространной Правды — «Аже кто познает челядин свой украден» — дает описание процедуры свода в поисках конечного татя. Краденый холоп возвращался хозяину, а вор должен был платить 12 гривен продажи и протор.

Эта статья не вошла в Сокращенную редакцию, хотя описанная в ней процедура сыска — «свод до конечного татя» (столь характерный для ряда других статей Русской Правды)—продолжала действовать и в рассматриваемый нами период . Однако само наказание за воровство изменилось: кража холопов стала наказываться более сурово. В Судебнике 1497 т. среди наиболее тяжких преступлений упомянута «татьба церковная и головная», которая всегда каралась смертной казнью.

Еще М. Ф. Владимирский-Буданов высказал мысль, что под «головной татьбой» подразумевается кража холопов . Л. В. Черепнин на основе анализа статей 96 и 98 Псковской судной грамоты (пришел к выводу, что «головная татьба» — это кража, отягощенная убийством . Действительно, в Псковской судной грамоте «головщина» означает убийство, а «холовник» — убийцу. Эти термины попали сюда из Русской Правды, где в ранних статьях упоминается «го- ловник» в значении «убийца» , а понятие «голова» — чаще всего там, где речь идет об убитом .

В актах, документах Московского государства XV в. эти термины редко употребляются в вышеназванном значении: взамен появляется понятие «душегубство», которого не было в Русской Правде и в Псковской судной грамоте. Интересно, что в Пушкинской группе списков Русской Правды сделана попытка заменить в ст. 3 слово «половник» (более понятным для жителей Московского государства термином «боевник» или «убойник» . Для Северо-Восточной Руси «головничество» как синоним душегубства было малоупотребительным.

Среди многочисленных жалованных грамот нам не известно ни одной, в которой составитель, выделяя наиболее важные преступления (татьбу, разбой, душегубство), употребил бы понятие «головничество». Лишь в Записи о душегубстве 1456 г. и в нескольких жалованных грамотах XV в. сохранилась «поголовщина» в качестве названия штрафа за убитую «голову».

«Душегубство» почти полностью вытеснило «головничество» из актовой терминологии XV—XVI вв. Одновременно с этим появляется ряд терминов, производных от понятия «голова»: «головное серебро», «головная кабала», «головою вы- дати», «головою на продажу», где слово «голова» означает человека, чаще всего зависимого. В самом Судебнике 1497 г. термин «голова» упоминается в шести статьях.

В пяти из них под «головой» подразумевается холоп или человек, продаваемый в холопство. iB статьях 17, 23, 40 говорится о пошлинах, взимаемых с «головы» при оформлении отпускных или правых грамот на холопа или рабу. Статьи 10 и 55 определяют выдачу «головой на продажу» истцу вора и «пропившегося» купца. И лишь в ст. 19, толкующей о неправом суде, не совсем ясно, как понимать фразу «...а исцем суд с головы». Скорее всего, опять-таки имеются в виду дела о холопстве . Таким образом, Судебник Ивана III употребляет термин «голова», только говоря о холапая и рабах. Нет сомнения, что под термином «головная татьба» составители подразумевали людей, занимающихся кражей холопов. Ведь именно такое толкование дает Герберштейн: «похитители людей» 74.

В пользу этого свидетельствует также внутренняя логика построения Судебника. Статьи 6 и 7, определяя решение дел «полем», подразделяют все преступления на две категории: 1) заемное дело, бой; на побитом на «поле» взыскивался истцов иск и судебные пошлины; 2) более серьезные преступления: поджог, душегубство, разбой, татьба. В этих случаях на побитом также взыскивался истцов иск и судебные издержки. Но этим дело не ограничивалось: «А сам убитой в каане и в продаже боярину и дияку». Следующая статья (8) как раз и поясняет, какую «казнь и продажу» следует учинить над ответчиком: людей, уличенных в татьбе, разбое, душегубстве, ябедничестве, казнить смертною казнью лишь в том случае, если они «ведомые лихие», т. е., по современной юридической терминологии, рецидивисты.

Тать, укравший впервые, избивался кнутом и продавался в рабство; укравший дважды «казнился» смертной казнью. И лишь церковная и головная татьба вс е гд а каралась смертью. Если принять, что под головной татьбой подразумевается кража с убийством, то совершенно непонятно, почему устанавливается такое строгое наказание. Ведь по ст. 8 душегубство (т. е. то же убийство) влекло за собой казнь лишь в особых случаях. Душегубство было распространенным явлением для того времени, оно часто сопровождало татьбу и разбой и каралось более мягко по сравнению с воровством. В этом отразилась одна из характерных особенностей феодального строя: человек стоил дешевле вещей, его окружавших. В 1525 ir. митрополичьи крестьяне обвинили людей Чюдина Окинфова в краже и в убийстве их товарища Добрынки. Суд постановил взыскать на Чюдине стоимость награбленного (свыше 8 рублей), а также за убитого крестьянина 4 рубля75. Размер штрафа (4 рубля) не случаен. Эта же сумма упоминается в других судебных делах и в жалованных уставных грамотах: «А учинится у них в городе душегубьство... ино вины четыре рубли...»76

Генрих Штаден приводит случай, когда подозрение в убийстве стрельца пало на его слугу, у которого нашли кафтан убитого. Суд признал слугу виновным. Однако стрелецкий голова, понимая, что за убитого он получит мизерную сумму, заявил, что у стрельца в момент гибели находилось золота на 60 рублей.

Эту-то сумму и вынужден был заплатить Штаден за своего слугу77.

Из вышеизложенного ясно, что душегубство, как правило, не каралось смертной казнью. Судебник 1497 ,г., выделяя церковную и головную татьбу, указывал на объекты, особенно охраняемые феодальным государством: церковь и зависимые производители. По Судебнику 1589 г. смертной казнью (помимо головного и церковного татя) карался также коневый тать (ст. 115). И если кража в церкви считалась кощунством, святотатством, то кража коней, холопов ослабляла феодальное хозяйство. Вот .почему головной тать наравне с государским убойцем и коромоль- ником относился к наиболее опасным преступникам. В уже упоминаемой неоднократно правой грамоте 1525 г. Чюдин Окинфов, пытаясь «избыть иск», обвинил митрополичьих крестьян в краже своего холопа. Судьи очень серьезно отнеслись к этому заявлению. В приговоре оно было расценено как желание ответчика возбудить дело против истцов, «заменяючи митрополичьих христиан бой и грабежь, да и правую грамоту хотячи подер- нити»78, так как в случае подтверждения факта кражи холопа последнее ввиду своей важности заслонило бы проступок людей Окинфова, убивших земледельца.

Таким образом, к началу XVI в. усиливаются меры наказания за деяния, подрывающие основы феодального строя. Нормы Русской Правды, предусматривающие лишь денежный штраф за кражу холопов, не удовлетворяют больше господствующие классы. Их воля нашла отражение в Судебниках, где кража холопов приравнена к тягчайшим государственным преступлениям.

В том же направлении развивалось законодательство и в Литовском государстве. В Судебнике Казимира Ягелловича 1468 г. читаем: «А который будеть люди выводите, а любо челядь не- волную, а ухватять с лицом», того повесить (ст. 24) 79. Эта норма повторяется в Статуте 1529 г., где человек, укравший рабов, «мает каран быти яко злодей»  .

Феодальное право не желало мириться с потерей землевладельцами рабочих рук.