ХОЛОПЫ И КРЕПОСТНЫЕ

Слияние земледельческих холопов с крестьянством. Наличие индивидуальной пашни у рядовых холопов

Одной из серьезнейших проблем, привлекавших длительное время внимание исследователей, является вопрос о слиянии холопов с крестьянством. Исходным и непременным моментом превращения холопа в крестьянина является наделение холопов «.собственной» запашкой. Однако вопрос о времени, с наступлением которого можно говорить о сравнительно широком распространении холопьих наделов, до сих пор дискутируется в исторической науке.

В. О. Ключевский был одним из первых, кто попытался дать всесторонний анализ экономического положения холопов. Несмотря на некоторую неточность в аргументации и спорность отдельных положений, общий вывод В. О. Ключевского о том, что землевладельцы наделяли своих холопов-страдников «земельными участками под условием барщины или оброка», занял достойное место в историографии. По мнению В. О. Ключевского, подобный процесс шел в XV и даже XIV в.1 Эту хронологическую грань С. В. Юшков передвинул еще на два столетия назад, утверждая, что уже в XI—XII вв. «основная масса холопов... живет не в рабских казармах, а в отдельных дворах, вместе со своей семьей, в своем доме».

Думается, что подобное утверждение отличается излишней категоричностью. Даже в писцовых книгах конца XV—XVI в. мы обнаруживаем общие челядинные дворы, в которых живут рабы. Холопство, как мы уже говорили, необычайно сложное социальное явление, вобравшее в себя представителей различных категорий населения. И если тиуны, посельские, военные слуги, по всей вероятности, с древнейших времен могли иметь собственные наделы, деревни и даже села, то вряд ли то же можно сказать о низших категориях рабов, которые впоследствии как раз и сливаются с крестьянством.

В гораздо более осторожной форме высказал свои соображения Б. Д. Греков, считая, что лишь в XIV—XV вв. появляется тенденция к сокращению количества челяди, часть которой сажалась на землю и наделялась сельскохозяйственным инвентарем3. О наличии собственной пашни в XV в. не только у приказной администрации, но и у страдных людей пишет Л. В. Череп- нин4. Интереснейшие данные, основанные на сравнительном изучении топонимики и имен холопов, привел Ю. Г. Алексеев. В результате проделанной работы ему удалось установить, что уже в XV в. холопы в переяславских вотчинах имели индивидуальные участки земли, которыми они пользовались в течение длительного времени5.

В советской историографии существует и другая точка зрения. Р. Г. Скрынников обосновал и развил тезис об отсутствии у холопов-страдников в первой половине XVI в. «собственной» пашни6. Еще более четко и последовательно эта мысль проведена в книге В. М. Панеяха, который попытался наметить общую тенденцию эволюции института холопства в XVI в. Суть его гипотезы сводится к тому, что «на всем протяжении XVI в. (исключая 90-е годы) холопы-страдники... не являлись, вероятно, владельцами пашенных участков, а живя, как правило, на месячине, обрабатывали исключительно помещичью пашню». Он подчеркивает, что все имеющиеся материалы (духовная 1599 г. И. В. Киидырева и дозорная книга 1594 г.), где упоминаются холопы, обрабатывающие «пашенные участки не только на помещика, но и на себя, относятся лишь к последнему десятилетию XVI в.» Отсюда делается вывод, что «именно с 80—90-х годов начинают происходить серьезные изменения в экономическом положении холопов-страдников: из холопов, живущих на месячине и обрабатывающих только помещичьи земли, они постепенно превращаются в лично зависимых крестьян, наделенных облагаемыми налогом земельными участками, которые пахались ими теперь на себя»7.

Свою точку зрения В. М. Панеях резко противопоставляет не только концепции В. О. Ключевского и Б. Д. Грекова, но и мнению H. А. Рожкова и Р. Г. Скрынникова, считая, что все эти авторы якобы «не рассматривали эволюцию в положении холопов-страдников на протяжении XVI в., тогда как именно такое рассмотрение может оказаться полезным при изучении всей проблемы» . Здесь В. М. Панеях невольно допускает некоторое искажение взглядов своих предшественников. Ни В. О. Ключевский, ни Б. Д. Греков никогда не изучали институт холопства в статике. Наоборот, в своих трудах ок.и подчеркивали мысль об эволюции холопства на всем протяжении его существования, в результате чего в положении рабов происходят коренные изменения и на определенном этапе становится возможным процесс слияния части холопов с крестьянством. Но если для В. М. Панеяха таким рубежом являются 80—90-е годы XVI в., то В. О. Ключевский и Б. Д. Греков считали, что подобный процесс начался на одно-два столетия раньше, а в XVI в. он только приобретает более интенсивный характер.

Еще более удивляет упрек В. М. Панеяха в адрес Н. А. Рожкова, на взглядах которого мы остановимся несколько подробнее. Несмотря на то что Н. А. Рожков, как это отметил В. М. Панеях, высказал предположение, что в отдельных случаях (обычно, когда несколько холопов владели общим участком) холопы : могли пахать наделы не на себя, а на господина, сам факт су- ' щеетвования в XVI в. у части холопов «собственной» пашни им ;не отрицался. Так, подчеркнув, что распространение барской запашки приходится в основном на конец XVI в., Н. А. Рожков пишет, что до того времени «кроме крестьянской и холопской пашни не было никакой очень часто». Исследуя описание 1539/40 г., он счел необходимым отметить, что, «к сожалению, i книга не дает возможности судить, какая часть пашни обрабатывалась в Тверском уезде холопами на себя и на землевладельца, а какую часть земли пахали на себя крестьяне». Среди перемен, наблюдаемых в сельскохозяйственном производстве XVI в., Н. А. Рожков называет «увеличение холопской и барской пашни» . Однако Н. А. Рожков не ограничился констатацией факта существования в XVI в. холопьих наделов, но отметил и те изменения, которые, по его мнению, произошли к концу столетия в экономическом положении холопов, указав, что в этот период холопья запашка подлежала обложению . При этом он сослался на ту же дозорную книгу 1594 г., что и В. М. Панеях при построении своей концепции.

И лишь относительно Р. Г. Скрынникова упрек В. М. Пане- яха в отсутствии показа эволюции при изложении экономической характеристики холопства, возможно, в какой-то степени справедлив, да и то с очень существенной оговоркой насчет того, что Р. Г. Скрынников и не мог ставить перед собой такой задачи, будучи ограничен хронологическими и тематическими рамками статьи.

Таким образом, гипотеза В. М. Панеяха, вопреки ее противопоставлению существующим концепциям, смыкается с мнением Р. Г. Скрынникова в части, отрицающей наличие наделов у холопов в первой половине XVI в., и очень близка точке зрения . Н. А. Рожкова относительно перемен, происходящих в положении холопов в 80—90-х годах XVI в.

В. М. Панеях построил свою гипотезу, опираясь почти исключительно на актовый материал. Игнорирование писцовых книг первой половины XVI в. не могло не сказаться на его выводах. Однако и в актовых источниках сохранились сведения о наличии у холопов «своей» пашни на протяжении всего XVI в.

И. Я. Суровцев-Чебуков около 1538 г. отпускает своих холопов на свободу, «а что у которого есть животца и хлебца, и они б (приказчики. — Е. К,.) их не вредили б ничем»11. Думается, есть основание полагать, что под «хлебцем» подразумевается урожай, выращенный на холопьем поле, иначе трудно понять, откуда у холопа, сидящего на месячине, вдруг появились хлебные запасы. В другой духовной грамоте, относящейся к 1566—1568 гг., прямо сказано, что речь идет о «собинном хлебе», принадлежащем холопам: «а что у моих людей останетца живота и хлеба собинного, и у них тово не отъимати» 12. И. В. Мечов передает в 1566/67 г. в монастырь свой хлеб, «оп- ричь людцкова». Судьба последнего становится известной из распоряжения завещателя об отпуске холопов на свободу, «а что у них моего жалованья лошадей и всякого живота и хлеба земляного ... того у них не взяти» 13. В духовных грамотах имеются сведения о холопьих наделах, относящихся и к более раннему периоду. Так, в 1532/33 г. в сельце Старом и деревне Высокой Бежецкого уезда была «сеяна рожь в земле ее (землевладелицы и ее детей—Е. К.) и их людей, опричь хрестьян- ского хлеба земного и стоячего» 14. В 1513 г. княгиня Евдокия Оболенская передает в монастырь села «с хлебом земным, оприч служня и деловых людей хлеба».

Поистине неиссякаемым источником по изучению холопьей пашни являются писцовые книги. При составлении описания главное внимание писца было сосредоточено на фискальной стороне дела. Вопросы внутренней организации поместного хозяйства, занятия холопов, порядок обработки барской пашни интересовали его крайне мало, и поэтому сведения о них попадали в кадастр сравнительно редко и носили случайный характер.

При описании Деревской пятины в конце XV в. писцы порой отмечали, что та или иная пашня обрабатывается холопами на господина: «сеют ржи на князя 6 коробей», «сеют ржи на Сергея 11 коробей», «сеют ржи на Гридю 5 коробей» . «Д. Лука: а в ней дв. сам Юшко, а людей его дв. Васюк, дв. Олешко, сеют ржи на Юшка пол-7 коробьи, а сена косят 40 копен, 3 обжи»  . Помещик И. М. Горбатов расположил свою усадьбу в селе Горка. Там же находились 3 двора «людей его: дв. Зуй, дв. Федко, дв. Олех, сеют ржи на Ивана 6 коробей, а сена косят 60 копен, 3 обжи». Холоп Якуш, проживавший в деревне Подъяблонье, также, очевидно, обрабатывал пашню на господина: «сеет ржи на Ивана 3 коробьи, а сена косит 20 копен, обжа». За И. М. Горбатовым числились еще две «холопьи» деревни, где разместились 8 дворов его людей, однако в тексте отсутствует фраза о том, что данная земля является барской запашкой. «Д. Вошково: а в ней Ивановы люди дв. Рышко, дв. Недомолва, дв. Лучка, дв. Родивоник, дв. Карпик, дв. Петрушка, сеют ржи пол-5 коробьи, а сена косят 40 копен, 2 обжи», «Д. Хворостово: а в ней Ивановы люди дв. Карпик, дв. Ивашко, сеют ржи 2 коробьи, а сена косят 20 копен, обжа...»   Не значит ли это, что данные холопы получили за свою службу наделы и вели на них «собственное» хозяйство? Подобный пример не единичен. В деревне Радомица, принадлежавшей М. А. Лихачеву, живет «Митин человек Казак, сеет ржи 2 коробьи, а сена косит 20 копен, обжа». В том же поместье в деревне Велья Гора рядом с двумя крестьянскими дворами стоял холопий двор Митина человека Ивашко. Общий размер пашни составлял 5,5 коробей, 2 обжи. Совсем иначе описана деревня Радомицы: «а в ней дв. Митин, а в нем сам живет, дв. человек его Максимко, на Митю сеет ржи 5 коробей, а сена косят сто и сорок копен, 2 обжи» .

В поместье Г. М. Мусина в деревне Полбино двор «Григорьев человек Бориско Вранников, сеет ржи 2 коробьи, а сена косит 20 копен, обжа». Второй холоп Г. М. Мусина проживает вместе с крестьянами в деревне Иванково, «сеют ржи 5 коробей, а сена косят 40 копен, 2 обжи». По-видимому, оба холопа обрабатывали «собственные» наделы, ибо про живущих в поместье страдников прямо сказано: «сеют ржи на Григорья 4 коробьи» . Такая же картина наблюдается в имении князя К. М. Косатки- на: «дв. челядинной, а в нем страдники его, сеют ржи на князя 5 коробей...» При описании же деревень Водцково и Обросково, где были расположены пашни еще трех холопов, данная помета . («сеют на князя») отсутствует . В сельце Ужинец находится двор помещика Михаила Кучетцкого и 3 двора его людей, «сеют ржи на Михайла 20 коробей». Остальные 4 холопьи семьи проживали в других деревнях и, видимо, пахали землю на себя . Подобный перечень можно было бы продолжить.

Встает вопрос, насколько достоверны в каждом отдельно взятом случае приведенные факты? Уезд, пятину описывала группа людей, и каждый из них, несмотря на стремление к единообразию, вносил нечто индивидуальное в характер записи. При составлении белового экземпляра текст подвергался дальнейшей нивелировке, в то же время увеличивалось число невольных описок, пропусков, искажений . Фраза «сеют... на господина» не является критерием, опираясь на который можно было бы в каждом конкретном случае точно определить, какая земля обрабатывалась холопами на себя, а какая входила в барскую запашку. Далеко не все писцы находили нужным отмечать характер поземельных отношений между холопами и их господином. Кроме того, фраза «пашут... на господина» могла при переписке текста в ряде мест опускаться. Поэтому, несмотря на всю заманчивость, мы вынуждены отказаться от числовых характеристик. Вместе с тем сам факт существования у холопов в конце XV—начале XVI в. наделов не вызывает у нас ни малейшего сомнения. Появление пометы «сеют... на господина» является, на наш взгляд, весьма симптоматичным признаком, указывающим на то, что далеко не всегда земля, на которой проживали холопы, входила в состав барской запашки. В противном случае данная помета теряла бы свой практический смысл.

Но существуют и прямые указания о наличии в этот период «собственной» пашни у холопов Новгородской земли. В 1502 г. была выдана отдельная грамота А. И. Мосееву на поместье размером в 25,5 обжи. «А что из тех обеж Офонасей с сыном возьмет собе или своим л юдем обеж на пашню, и им с тех обеж на крестьянех своего доходу не нмати, а что Офонасей с сыном прибавят на крестьяне своих доходов, и они в том волны, только б было не пусто, чтоб великих князей и дань и посошная служба не залегла» . Такая же грамота на новгородское поместье была в 1503 г. пожалована С. А. Огареву. «А что ис тех обеж Семен возмет собе или своим людем обеж на пашню, и ему с тех обеж на крестьянех своих доходов не има- ти» . Для правительства Ивана III существование у холопов «своей» пашни было вполне очевидной реальностью. Наконец, в самой писцовой книге конца XV в. по Деревской пятине сохранилось несколько записей, где прямо говорится о холопьей пашне. Помещик Л. А. Колычев барской запашки не имел. «Сельцо Болоболово: а в нем двор Лобанов, а в нем сам живет; пашни на Лобана нет». Стало быть, его холоп Степан, проживавший в деревне Шуйга и высевавший «ржи 2 коробьи... обжа», обрабатывал «личную» пашню.

Это подтверждается и итоговой записью по поместью. Вместо трафаретной фразы об общем размере барской и холопьей пашни («пашет на себя с людьми»), в ней, ввиду отсутствия первой, значится: «пашет Лобанов человек обжу... а за христианы обеж восмьдесят и две» . Еще больший интерес представляет описание поместья князей Кропоткиных. «Сельцо Сулоево, а в нем дв. кияж Ондреев Большого, а в нем сам живет; а людей его: дв. Подушка, дв. Проня, сеют ржи на князя 12 ко- робей, а сена косят пол-200 копен; а люди его сеют ржи н а се б я 4 коробьи, а сена косят 40 копен, 4 обжи». Кроме указанного надела, Проня имел «собственную» пашню и в другом месте. «Деревня Выскидно... другую половину тое деревни па- шот на себя княжой человек Проня наездом, сеет ржи нол-3 коробьи, а сена косит 20 копен, пол-обжи»  .

Такую же картину мы наблюдаем и в переписной книге 1498 г. по Шелонской пятине. В ряде поместий писец отмечает наряду с барской и крестьянской пашней существование холопьей запашки.

 В сельце Крицы вокруг боярского двора располагались 3 холопьих двора и один крестьянский; «пашни боярские и с людьми полпятадесять коробей ... а христьянские пашни 5 коробей». В селе Козлово Поле было 2 боярских двора, 9 людских и 5 крестьянских «на поземе без пашни»; «а пашни боярские и с людьми 30 коробей» . В деревне Лзи, принадлежавшей Д. А. Нащокину, писец отметил наличие «пашни Даниловы и с людьми 12 коробей» . В некоторых поместьях барской запашки вообще не было, так как помещик в данном имении не проживал: холопы пахали землю на себя. В подобной ситуации писец вместо привычной стереотипной фразы «и из тех обеж... (имярек помещика) и с людьми пашут» применял в итоговой записи несколько другую формулировку: «и из тех обеж княжие слуги пашут 3 обжи», «и из тех обеж Иванов человек пашет обжу»  .

Перейдем к рассмотрению писцовых книг более позднего периода. В переписной книге 1539 г. по Шелонской пятине, как и в предшествующем описании, холопья и боярская пашня противопоставляется крестьянской, с которой в пользу помещика шла продуктовая и денежная рента. Но вместе с тем в книге 1539 г. появился ряд новых весьма симптоматичных признаков, свидетельствующих об интенсивно идущем процессе наделения холопов землей. Взамен привычной и весьма расплывчатой фразы «пашет на себе с людьми»  писец подчас начинает пользоваться более четкой формулировкой, ставя в один ряд с барской и крестьянской пашней холопью: «пашни в одном поле боярские и людцкие и крестьянские пол-14 коробей, а в дву потому ж; сена боярского и крестьянского и людцкого 140 копен, 4 обж,и»; «пашни боярские и служни и крестьянские в одном поле 98 коробей, а в дву по тому ж; сена боярского и служня и крестьянского 1190 копен, а обеж 28», «За Федором за Денисьевым сыном Рагозина. Д. Ручей Софоновской: дв. большой, дв. сам Федор. А людей его: дв. Дурак, дв. Шулга, дв. Васка, дв. Сидко, дв. крестьянин Омельянко Грихнов, дв. челяденной. Пашни боярские и людцкие и крестьянские в одном поле пол-30 коробей, а в дву по тому ж, сена 200 копен, 6 обеж»  .

В переписной книге 1539 г. несколько иной характер носит и итоговая форма записи числа дворов. В описаниях конца XV в. писцы обычно выделяли холопов из остального населения поместья: «И всех деревень за Гридею... 17 деревень... а дворов 20 и 2 и з большим и з двема з служними, а людей 30 и 1 человек, опричь слуг», «за князем за Иваном... всех деревень 20 и 2... а дворов 70 и 4 и з большим двором и с четырма служними... а людей 100 и 9 человек, опричь 4 слуг» . Теперь итоговая запись становится более лаконичной и, не делая разницы между холопьими и крестьянскими дворами, указывает лишь общее число всех людей: «И всего за Иваном сельцо да 6 деревень; а дворов в сельце и в деревнях и с большим 28, а людей в них 28 человек» . В имении Ф. С. Терпигорева насчитывалось 7 холопьих дворов, а у его соседа П. И. Саблина, который только что получил поместье и еще не обзавелся хозяйством, проживали одни крестьяне. Однако в том и другом случае писец использует одинаковую формулу при указании числа дворов. «И всего за Федором... дворов ... и з большим 34, а людей в них 35», «И всего Постнику отделено... дворов... 7, а людей в них 7 человек» .

Но, пожалуй, наиболее примечательным, на наш взгляд, является то, что около некоторых холопьих дворов писец делал помету «без пашни», т. е. в его сознании прочно укоренилось представление, что холоп, живущий на отдельном дворе, как правило, имеет «собственный» надел. Нарушение этой традиции воспринималось им скорее всего как некое отклонение от нормы, о чем он и делал соответствующую запись. «Д. Ярилово: дв. большой, дв. сам Илья, дв. человек его Долгой, дв. человек его дияк, без пашни; пашни боярские в одном поле 21 коробья», «Да Вешняку ж дано в придаток деревни... дв. бобыль Вешняков человек Костя, без пашни», «Д. Раславль: дв. большой сам Федор, а людей его без пашни: дв. Пронка, дв. Матвейко, дв. Костя, дв. Сенка; пашни боярские в одном поле 20 коробей»  .

Сведения о наличии «собственной» пашни у холопов имеются и в других писцовых книгах. В сельце Хорино Торопецкого уезда в 1539 г. стоял двор помещика А. М. Бесскунникова да 5 холопьих дворов, «пашни в поле 120 чети, сена 300 копен, а людей его пашни 30 чети». В этом же уезде писцы описали деревню Болачево, где раньше жил холоп Дороня. Его смерть или просто уход с земли привели к тому, что «пашня вся облогом лежит, а иная лесом поросла на 8 чети» .

Таким образом, данные актового материала и писцовых книг опровергают точку зрения Р. Г. Скрынникова и В. М. Панеяха об отсутствии в конце XV — первой половине XVI в. у холопов «своей» пашни.

Возникает законный вопрос, кому принадлежали эти наделы: рядовым холопам или привилегированным слугам-министе- риалам? К сожалению, в большинстве случаев мы не можем точно установить, какие функции в имении своего господина выполнял тот или иной холоп, владеющий пашней. Писцов очень мало интересовали должности и занятия «полных людей». Тем не менее мы можем предполагать, что к началу XVI в. социальный состав холопства становится все менее пестрым, так как благодаря политике правительства шел процесс освобождения из рабства привилегированных административно-хозяйственных и военных слоев холопства. По существу, подавляющее большинство холопов XVI в., находящихся в услужении у средних и мелких феодалов в поместьях, представляли собой довольно однородную массу, где, за исключением одно- го-двух человек (ключник, дьяк), все принадлежали к низшим категориям холопства, занятым в сельскохозяйственном производстве или в сфере обслуживания самого господина (челядь). Да и само положение сельских «приказщиков» в новгородских поместьях крайне мало напоминало состояние привилегированных слуг-министериалов. У них не было ни собственных холопов, ни крестьян. ' Размеры их наделов почти не отличались от крестьянских. И если глава дома исполнял определенные административно-хозяйственные функции, то члены его семьи, по всей вероятности, пополняли дворню феодала. Поборы в пользу ключника, взимаемые с населения поместья, при небольших размерах последнего, вряд ли составляли заметную статью в бюджете «приказщика» и могли быть основным источником существования. Приходилось наравне с крестьянами обрабатывать свой надел. Так, И. А. Татьянин имел поместье размером в 38 обжи, где проживало около 50 крестьянских семей. Его дьяк, Иванко, вместе с другим крепостным человеком И. А. Татьянина пашет пашни 6 коробей, сена ставит 30 копен, всего на 1,5 обжи . Несмотря на хозяйственно-делопроизводственную деятельность, Иванко может быть причислен к рядовой массе холопов.

Тяжелый труд земледельца мало привлекал представителей административно-хозяйственной службы. Показательно, что в сравнительно крупных имениях они, как правило, наделов не имели, предпочитая получать доход с населения и кормиться за барским столим (вспомним в этой связи поучение Домостроя о том, что «лутчие» слуги должны есть за одним столом с господином)  . Известное значение в большом хозяйстве имело и увеличение круга обязанностей «приказщика», благодаря чему он не мог лично заниматься обработкой земли и в то же время не был столь экономически состоятельным, чтобы иметь «своих» холопов, крестьян. В поместье братьев Шишкиных, размером 65 обжей, проживало 8—10 холопьих семей. За исключением двух семей, все они, в том числе и дьяк, пашни не имели . В 1495 г. за детьми князя А. А. Шемяки-Шаховского числилось имение в 126,5 обжи, а «людей их: дв. Митя дьяк, дв. Мокейко, дв. Малга, дв. Осташко, а пашни у них нет» . В поместье А. И. Линева, размером в 71,5 обжи, насчитывалось 13 дворов холопов, почти половина из них (дьяк, повар, садовник и др.) пашни, по-видимому, не имела  .

В то же время источники свидетельствуют, что ряд так называемых «деловых» холопов (ремесленников, хлебопашцев) получали в свое распоряжение участки пашни. В поместье А. И. Линева находилась деревня Ягодливое, где в 1495 г. проживал его «человек Игнатко чеботиик, сеет ржи пол-3 коробьи, а сена косит 15 копен, обжа» . В писцовой книге 1539 г. по Шелонской пятине дается описание имения Ф. С. Терпигорсвд. «Д. Берег Маслово: дв. человек его Митка мелник, пашни в одном поле 4 коробьи, а в дву по тому ж, сена 20 копен, обжа» . Княгиня Евдокия Оболенская упоминает в своей грамоте пашню деловых людей  .

Особый интерес представляет для нас положение холопов, обрабатывающих барскую запашку. Судя по мнению Р. Г. Скрынникова и В. М. Панеяха, они не имели в первой половине XVI в. своих наделов. Однако находящиеся в нашем распоряжении факты 90-х годов XV в. опровергают эту точку зрения. «Д. Нурово: дв. Васильев человек Игнатко, дв. Васильев страдник Васко, сеют ржи на Василья 2 коробьи, сена 20 копен. А Игнатко сеет на себя ржи 2 коробьи, сена 20 копен, 2 обжи»46, «Сц. Сулоево: а в нем дв. княж Ондреев Большого... а людей его: дв. Подушка, дв. Проня, сеют ржи на князя 12 коробей, а сена косят пол-200 копен; а люди его сеют ржи на себя 4 коробьи, а сена косят 20 копен, 4 обжи»47.

Примечателен тот факт, что холопы часто сажались в починки. В писцовой книге 1539 г. по Шелонской пятине читаем: «:Поч.. Заполье: дв. Иванов человек Гришка, пашни в одном поле пол-3 коробьи, а в дву по тому же, сена 20 копен... Поч. Песок: дв. Иванов человек Иванко, пашни в одном поле пол-2 коробьи, а в дву по тому ж, сена 15 копен»48, «Поч. Бабья Нива: дв. человек его Бача, пашни в одном поле пол-2 коробьи, а в дву по тому ж, сена 15 копен»49. Характерно, что «Нива», «Нивка»— необычайно распространенное название починков, указывающее на их сельскохозяйственный характер: «Поч. Нива: дв. человек его Филипко...», «Поч. Нивки: дв. человек их Прошко...»50. Сажа- ние холопов в починки наблюдается и в других уездах Московского государства. Примером тому может служить Тверская писцовая книга 1540 г.: «Поч. Шалимов: во дв. человек его Шалим- ко, пашни в поле 3 чети, сена 4 копен»5'. Данная запись ничем по существу не отличается от подобной же записи о крестьянском починке: «Поч. Юркин: во дв. Юрка, во дв. Олешка, пашнн в поле 5 чети, сена 10 копен»52. Названия обоих починков свидетельствуют о продолжительной связи земледельцев с обрабатываемой ими пашней, об индивидуальном характере использования земли. В Тверском же уезде встречается деревня Обату- рово, получившая название от проживавшего в ней холопа Обы- тура53, который, очевидно, в течение ряда лет вел здесь «свое» хозяйство.

В 1539 г. в Шелонской пятине было зарегистрировано 245 починков, из них 22 — пустых. Остальные распределились следующим образом: 204 крестьянских и 19 холопьих починков, т. е. холопьи починки составляли примерно 8,5% от числа всех населенных починков. Данная цифра соответствует процентному составу зависимого населения в поместьях (3202 крестьянские семьи и 344 семьи холопов). Следовательно, помещики 30—40-х годов XVI в. при освоении новых участков пашенной земли не делали различия между холопами и крестьянами. Совершенно очевидно, что в починки сажались представители именно рядовой массы холопов, так как на невозделанную землю, густо поросшую лесом и кустарником, а потому требовавшую больших затрат труда на расчистку, распашку, постройку двора, не было смысла сажать холопов, не имевших навыка к сельскохозяйственной работе.

О большой трудоемкости налаживания хозяйства в починках свидетельствует тот факт, что в условиях существования права свободного перехода в Юрьев день крестьяне сплошь и рядом покидали починки, так и не устроив там пашню. В писцовой книге 1545 г. по Бежецкой пятине в поместье Т. И. Уского упоминаются три починка, в двух из них проживали крестьяне, в одном жил холоп. «Поч. Нивки: дв. человек его Тиша, без пашни. Поч. Шастаков: дв. Шестак, без пашни. Поч. Ишаних: дв. Игнат, без пашни». При описании поместья в 1551 г. выяснилось, что крестьяне покинули свои дворы: во всех трех починках проживали холопы, которые не могли по своему желанию уйти от господина54. Такая же ситуация сложилась .и в поместье Ф. П. Васае- по: к 1(551 г. починок, основанный крестьянином Семкой, очевидно, запустел и в него был поселен холоп Тимон55. Ввиду нехватки рабочих рук феодалы используют труд холопов, выделяя им наделы в нераспаханных местах.

Все изложенное выше достаточно красноречиво свидетельствует о том, что уже с конца XV в. «свою» пашню имели не только административно-хозяйственные слуги, но и рядовая масса холопов .