Кто такие еретики, ереси

 

Христианство

 

 

Кто такие еретики

 

 

 

Наличие множества различных течений и сект, ведущих между собой ожесточенную «дарвиновскую борьбу за существование» (Энгельс), является одной из наиболее характерных черт истории раннего христианства. Отцы церкви объясняли эту борьбу течений «кознями дьявола»ь стремившегося подорвать якобы уже сложивщуюся основу истипной веры, исказить ее сущность и всячески помешат^ ее распространению. От такого толкования, по существу^ немногим отличаются рассуждения современных теологов, изображающих эволюцию раннего христианства как постепенное распространение появившегося сразу в законченном виде вероучения. С этой точки зрения, очевидно, пришлось бы считать злонамеренными искажениями многочисленные выступления против отдельных положецпй христианской догмы, о которых идет речь буквальпо в любом из канонических сочинений и произведений раннехристианских апологетов.

 

В действительности дело, разумеется, обстояло совсем по-иному. Для объективного исследователя постояннее предостережения авторов посланий, откровений и евангелий по поводу всевозможных лжеучений, лжепророков и даже лжехристов являются доказательством отсутствия единого, общепризнанного и данпого в законченной форме* христианского вероучения. Появление в последней четг верти II в. большого сочинения Иринея «Против ересей», серьезное внимание, которое уделяет борьбе с еретическими течениями младший современник Иринея Тертул- лиан,— все это показывает, что даже к тому времени еще не был завершеп процесс формирования христианской догмы. Ожесточенность борьбы, проскальзывающие в сочинениях ортодоксов упоминания о том, что различные евангелия и послания, главным образом Павла, считались подложными, убедительно доказывают, что осужденные церковью течения имели не меньше оснований претендовать на сохранение заветов первоначального христианства, чем официальная догма.

 

Само появление епископата, как мы видели, было во многом обусловлено настоятельной необходимостью установить единое вероучение. Больше того, возникновение епископата, призванного установить и санкционировать основы христианского вероучения, на первых порах не только не предотвратило постоянные расколы среди верующих, но, наоборот, еще более усилило их, добавив к прежним разногласиям еще одно новое: по вопросу об авторитете самих епископов. Лишь после упорной и длительной борьбы церковь смогла отмежеваться от еретических течений и поставить их вне официального христианства. Немалую роль в этом сыграло создание новозаветного канона в конце II в. Таким образом, ереси, имевшие столь большое значение в последующей истории христианства, появились лишь в период возникновения епископата п установления канона.

 

Отличие более поздних ересей от тех, которые существовали во II в., состоит главным образом в том, что ереси доследующего времени открыто выступали против признанной церковью и закрепленной в каноне догмы. Ранние -ереси не могли выступать против оформленной церковной догмы по той простой причине, что последняя в то время сама еще находилась в процессе формирования.

 

В нашем распоряжении нет достаточного количества данных, позволяющих определить социальный состав и социальную программу еретических сект II в. Еще труднее проследить, насколько еретические секты отличались в этом отношении от епископальных общин. В сохранившихся сочинениях ранних апологетов и отцов церкви полемика с еретиками ведется в чисто религиозном плане. Поэтому мы не в состоянии теперь вполне точно указать, какие именно социальные группы стояли за тем или иным еретическим течением в раннем христианстве. Тем не менее на основании имеющегося материала можно с уверенностью сказать, что церковный клир представлял интересы зажиточной верхушки христианских общин, а сторонники ересей вербовались главным образом из рабов, вольноотпущенников и прочей городской бедноты. Именно эти социальные группы больше всего стремились к немедленному осуществлению царства божьего, они же решительно выступали против тенденций к примирению с императорской властью. Наконец, характерная для многих еретических групп проповедь аскетизма также находила отклик прежде всего среди бедноты.

 

Во II в. церковь вела борьбу в трех основных направлениях: против иудео-христианства, монтанизма и гностицизма. Каждое из этих течений, за исключением, возможно, монтанизма, состояло из большего или меньшего количества сект. Хотя церковь прилагала величайшие усилия к уничтожению еретических сочинений, вследствие чего до нас дошли лишь жалкие крохи некогда обильной антицерковной литературы, все же, благодаря множеству полемических высказываний у Иринея, Тертуллиана и Евсе- вия, мы можем получить достаточно четкое представление об оппозиционных течениях внутри христианства.

 

Отосительно хорошо мы информированы о борьбе церкви с иудео-христианством. Невозможность быстро и радикально порвать с иудаизмом, необходимость лишь посте- пепной эволюции в этом направлении предопределили и длительность и ожесточенный характер борьбы с иудео- христианскими течениями. Так как христианство не имело еще единого общепризнанного руководства, отказ от основных идей Откровения пеизбежно вел к появлению ряда сект, которые выступали против нововведений и отстаивали позиции первоначального христианства. К числу этих сект принадлежали эбиониты, назареи, элксаиты и др. Приверженцев этих сект объединяло стремление как-то согласовать и сочетать иудаизм с христианством.

 

Наиболее подробные сведения сохранились у нас об эбионитах. О них писали Ириней и Тертуллиан, посвятил специальную главу этой ереси и Евсевий (ук. соч., III, 27). Как следует из сообщения Иринея, эбиониты, в отличие от гностиков, соглашаются, что мир сотворен богом, а не какой-то промежуточной силой, но «они пользуются только евангелием Матфея, отвергают апостола Павла, называя его отступником от закона. Относительно пророческих писаний они стараются объяснить их замысловато;совершают обрезание, соблюдают обряды закона и образ жизни иудеев, так что поклоняются Иерусалиму, как будто он был домом божьим» (I, 26, 2).

 

Эта сжатая и все же достаточно четкая характеристика религиозных взглядов эбионитов как бы переносит читателя ко временам Откровения и Послания к римлянам, наиболее древиих памятников христианской литературы. В Откровении царство небесное мыслится в виде небесного Иерусалима, а Послание к римлянам признает обрезание, закон и весь образ жизни иудеев. Все, что Ириней инкриминирует эбионитам как отступление от христианства, в действительности является соблюдением предписаний наиболее ранних христианских сочинений.

 

Важный момент для характеристики эбионитов добавляет Тертуллиап, отмечающий, что они признают Иисуса не сыном божьим, а лишь одним из пророков. Очевидно, эбиониты возражали против в то время уже канонизированного евангелия от Иоанна, в котором наиболее четко проводится тезис о богочеловеческой природе мифического основателя христианства. Более подробно на этой стороне учения эбионитов останавливается Евсевий, подчеркивающий (III, 27), что эбиониты почитали Иисуса «бедным и обыкновенным человеком, который только за усовершенствование нрава признан праведным и который родился от соединения мужа с Марней». Согласно Евсевию, другая .группа эбионитов принимала рождение Иисуса от Марии IL святого духа, но «не соглашалась исповедать его словом и премудростью бога». Евсевий добавляет, что эбиониты почитали субботу и вообще вели образ жизни, подобно иудеям, хотя праздновали также и воскресные дни. Имеющиеся в нашем распоряжении сведения об эбионитах показывают, что они были типичной иудео-христианской сектой, стремившейся к примирению иудаизма с христианством. Этим объясняются их возражения против тех приписываемых апостолу Павлу посланий, в которых наиболее резко выступают антииудейские моменты.

 

К сожалению, нет никаких сведений о социальном составе эбионитов. Единственным указанием может послужить само название секты. «Эбион» по-древнееврейски значит «бедняк», «нищий». По-видимому, приверженцы эбионитов вербовались из еврейской бедноты. В церковной литературе по этому вопросу нет единогласия. Тертуллиан считает, что название секты происходит от имени ее основателя Эбиона; Евсевий же презрительно заявляет, что эбиониты были названы так «за скудость своего ума».

 

Этот издевательский выпад Евсевия продиктован только ненавистью к еретикам. По всем данным более ранних авторов, «эбиониты»— это самоназвание секты, а не прозвище, данное ее противниками. Эбиониты имели свое евангелие, содержание которого, если верить Иринею, было близким к евангелию от Матфея. Текст евангелия эбио- нитов не сохранился.

 

Близки к эбионитам, по-видимому, и две другие иудео- христианские секты: назареев п элксаитов. О последних кое-что сообщает Евсевий (ук. соч., VI, 38). Они, как и эбиониты, отвергали послания Павла, но признавали весь Ветхий завет и некоторые евангелия. Основатель этой секты Элксай, по сведениям других христианских источников, жил во времена императора Траяна, следовательно в начале II в., и написал сочинение, содержащее смесь иудейских и христианских понятий.

 

Иудео-христианские секты были осуждены на гибель всем ходом исторического развития христианства. Состав этих сект мог пополняться почти исключительно из иудеев. Во время возникновения христианства в нем господствовали все те положения эбионитов, которые были сочтены еретическими уже к концу II в. Однако постепенное распространение новой религии среди многоплеменного населения Средиземноморья неизбежно вело к подрыву влияния в ней иудео-христианских течений.

 

Значительно более серьезную борьбу церковь вела с монтанизмом. Как и иудео-христианские ереси, монтанизм впитал многие моменты первоначального христианства. Однако он воспринял оттуда не иудейские, а, наоборот, именно внеиудейские положения. Борьба церкви с мон- танистами была длительной и исключительно упорной; только после больших усилий церкви удалось одержать победу над этой влиятельной ересью II в.

 

Сочинения монтанистов до нас не дошли. В сохранившихся источниках имеются упоминания об их евангелиях, посланиях и аналогичной литературе; в частности, Евсевий (ук. соч., V, 16) называет некое сочинение монтанис- та Астерия Урбана. Также не сохранились писания противников монтанизма, специально занимавшихся этой ересью,— Аполлинария, Аполлония, Мильтиада и др. Однако довольно большое внимание уделяли монтанизму Ириней, Тертуллиан и Евсевий. Тертуллиан в последний период своей деятельности выступил в поддержку моп- танистов. Евсевий посвятил этой ереси шесть больших глав в пятой книге своей «Церковной истории». На основании этих и некоторых других источников можно получить достаточно надежное и отчетливое представление о монтанизме.

 

Название ереси восходит к имени ее основателя Монтана. Он был жрецом богини Кибелы во Фригии (Малая Азия), оскопил себя во время мистерий, затем принял христианство и вскоре приобрел большое влияние в местных христианских общинах. Монтанизм иногда называли катафригийской ересью. Евсевий со слов своих предшественников сообщает, что «некто по имени Монтан, сказывают из числа вновь уверовавших, от чрезмерного желания первенства подвергся влиянию противника (дьявола.— Я. Л.) и вдруг, пришедши в состояние одержимого и исступленного, начал говорить и рассказывать странные вещи, то есть пророчествовал вопреки обычаю, издревле преданному и преемственно сохраняющемуся в церкви» (ук. соч., V, 1С). Несколько дальше Евсевий приводит сообщение Аполлония о том же Монтане: «Он учил расторгать браки, издавал законы о постах. Пепузу и Ти- мион, небольшие города Фригии, называл Иерусалимом с намерением собрать туда людей из всех стран. Он поставил сборщиков денег и, под именем приношений, допустил лихоимство» (там же, V, 18).

 

В качестве главных деятелей монтапистской ереси источники упоминают, кроме Монтана и Теодота, двух пророчиц: Прискиллу и Максимиллу. Все они проповедовали в середине и второй половине II в., в период возникновения епископата.

 

Как видно из высказываний апологетов ортодоксального христианства, монтанисты продолжали признавать дар пророчества и благодати не только за клириками, в частности епископами, но и за рядовыми верующими. Основная полемика против монтанизма велась церковниками вокруг именно этого вопроса. Они указывали, что пророчества Монтана, Прискиллы и Максимиллы не осуществились и, главное, что монтанисты пророчествовали «вопреки обычаю, издревле преданному и преемственно «охраняющемуся в церкви». Последнее замечание, понятно, неверно; все, что мы знаем о монтанистах, ни в малейшей степени не противоречит ранним посланиям Павла. Ярость церковников вызывалась прежде всего тем, что монтанисты выступали против епископата. Отец церкви Иероним (Соч., I, 188) сообщает: «У нас первое место занимают епископы, у них епископы на третьем месте, а первое место занимают патриархи города Пепузы во Фригии, а второе — так называемые товарищи (х о i vcovot), и таким образом епископы скатываются на третье, почти последнее место». В период формирования монархического епископата монтанизм представлял для лего наиболее серьезную угрозу.

 

Однако разногласия между монтанизмом и официальной церковью заключались не только в этом: монтани- юты, в отличие от церковников, продолжали ожидать второго пришествия в ближайшем же будущем, как полагал и автор Откровения. То, что Монтан называл Пе- лузу Иерусалимом, было связано с верой во второе пришествие в этом городке. Монтанисты бросали дома и имущество, чтобы отправиться в Пепузу и лицезреть там «небесный Иерусалим». Именно поэтому монтанистов часто называли пепузитами.

 

Сильная эсхатологическая струя в этой ереси предопределила многие другие положения монтанистов, отличающиеся от официальной церковной догмы. Они устраивали три сорокадневных поста в году вместо одного большого поста, признаваемого церковью. Монтанисты резко выступали против повторного брака, разрешаемого церковью. Они, наконец, сохранили практику первоначала ного христианства и в отношении совместных трапез, от чего отказалась церковь уже в середине II в. В этом смысле следует понимать свидетельство Евсевия о сборе денег -среди монтанистов. Аскетизм их сторонников логически вытекал из положения о близком конце мира. Эта черта не была чем-то присущим одним только монтанистам; она характерна и для многих ересей последующих веков. Ожидание грядущего конца мира, естественно, должно было вызывать пренебрежение к материальным благам и усиливало стремление заслужить долю в царстве небесном путем умерщвления плоти.

 

Итак, со всеми характерными чертами монтанизма мы встретились уже при рассмотрении содержания наиболее ранних христианских сочинений. Сила монтанизма в том и состояла, что он непосредственно продолжал тот круг идей, из которого выросло христианство и от которого отказалась церковь, стремившаяся с момента своего возникновения к примирению с античными порядками.

 

Возникший во Фригии и Мисии монтанизм быстро распространился не только в восточной, но и в западной половине империи. Как уже упоминалось, сторонником моптанизма оказался крупнейший из христианских апологетов II в., карфагенский пресвитер Тертуллиан. Писатель Предестинат сообщает, что против катафригпйцев «ппсал св. Сотер, папа римский, и Аполлоний, предстоятель эфес- ский. Им возразил карфагенский пресвитер Тертуллпан. Он защищает Монтана против вышеуказанного папы римского Сотера, утверждая, что ложно обвинение в крови младенцев, что они признают троицу в единстве божества, покаяние падших, те же таинства и общую с нами пасху».

 

Упомянутое «обвинение в крови младенцев», которое церковь адресовала монтанистам, есть не что иное, как мотив ритуального убийства, в котором, под названием «тиестовых пиршеств», античные критики христианства, и частности Цельс, обвиняли христиан. Церковь, в свою очередь, постоянно обвиняла в нем всех своих противников. Выступление Тертуллиана достаточно убедительно свидетельствует о ложности этого обвинения.

 

В различных источниках имеются сведения о распространении монтанизма в Африке, Риме, Галлии п на Балканах, не говоря уже о Малой Азии, где монтанизм пользовался особенной популярностью. Корни успеха мопта- нистов в массах лежали в том, что, в отличие от официальной церкви, стремившейся к примирению с властями, моптанисты своей проповедью скорого конца мира и связанным с ней аскетизмом представляли течение, оппозиционное господствовавшему тогда социально-политическому строю. Эсхатологические чаяния монтанистов выражали протест против угнетения и порабощения широких масс населения. Поэтому монтанисты пользовались поддержкой «бедных, сирот и вдов» (Евсевий, ук. соч., V, 18).

 

Борьба церкви с этой ересью велась с особенным ожесточением. По-видимому, не без основания монтанисты называли своих противников «пророкоубийцами» (Евсевий, ук. соч., V, 16). Максимилла жаловалась, что ее гонят от верующих, «как волка от овец» (там же). В целях осуждения катафригийской ереси были созваны первые в истории местные соборы епископов. Церковь стремилась использовать против монтанистов авторитет христиан, павших жертвой преследований в Лугдуне при Марке Аврелии.

Наконец, после победы христианства на монтанистов со всей суровостью обрушился и государственный аппарат — сначала Римской империи, а впоследствии и Византии. Вплоть до VIII в. императорами издавались суровые указы против монтанистов.

Подавление монтанизма означало окончательный разрыв с идеологией Откровения и ранних посланий. Место этих сочинений занимают канонические евангелия, в которых были максимально вытравлены следы круга идей первоначального христианства.

 

Третьим еретическим течением, с которым пришлось столкнуться церкви во II в., был гностицизм. Название ереси происходит от греческого слова у v<*>atc, означающего «познание», «знание». Разумеется, у гностиков не было даже малейшего намека на какие-либо положительные знания. Для сторонников этой ереси речь шла о познании не природы, а бога. Гностиков волновал лишь вопрос о взаимозависимости материи и бога. Считая материю греховной, гностики полагали, что благое божественное начало не могло оскверниться созданием материального мира и поэтому вводили между богом и природой целый ряд промежуточных звеньев. Определение этих-то промежуточных, более или менее божественных элементов (в терминологии гностиков — эонов) они называли гносисом, т. е. познанием.

 

Примером типичного для гностиков рассуждения может послужить следующая выдержка из Иринея (I, 11): «На первом месте (в учении гностика Валентина.— Я. Л.) стоит пара, из которой одно называется Неизреченным, второе — Молчанием. Затем из этой пары возникла другая, из которой одно он называет Отцом, другое — Истиной. Плодом этой пары явились Слово и Жизнь, Человек и Церковь; все это — первая восьмерка. А от Слова и Жизни, говорит он, произошли десять сил... а от Человека и Церкви — двенадцать... Он устанавливает две грани: одна, между Бездной и прочей Плеромой, отделяет сотворенные зоны от нерожденного Отца; вторая грань отделяет их мать от Плеромы. Христос произошел не от эонов, пребывающих в Плероме, а от оказавшейся вне ее матери... В качестве мужчины Христос, отряхнув с себя тень, устремился к Плероме. А мать, оставленная с тенью, лишенная духовной субстанции, произвела другого сына. Это демиург (творец.— Я. Л.), которого Валентин называет вседержителем мира».

 

Все эти бредовые фантазии о бесконечных парах эонов не были изобретением христианских гностиков. Гностицизм возник еще до появления христианства. В частности, его влияние ощущается в некоторых сочинениях Филона Александрийского. Сумбурный, полный мистики, гностицизм представлял собой одно из течений греко-римской философии в период ее упадка. Христианский гностицизм был попыткой как-то согласовать положения новой религии с идеалистической философией того времени и, по существу, являлся лишь одним из ее ответвлений.

 

В отличие от иудео-христианских и монтанистской ересей, от которых не сохранилось ни одного сочинения, до нас дошло некоторое количество произведений как греко-римских, так и христианских гностиков. В частности, уже в послевоенные годы был найден большой архив гностической литературы в Хенобоскионе в Египте. К сожалению, тексты из этого архива еще не опубликованы. Кроме того, в антиеретических сочинениях II в. у Иринея, Тертуллиана и других церковных писателей основное внимание уделяется полемике с гностицизмом, который, наряду с монтанизмом, представлял собой главную угрозу для ортодоксально-церковной догмы. Попутно заметим, что в некоторых канонических произведениях сохранилось отчетливое влияние гностицизма.

 

Борьба между гностицизмом и ортодоксальным христианством велась в основпом вокруг двух вопросов. Во- первых, гностики пытались максимально элиминировать из христианства все иудейские элементы. Во-вторых, споры шли вокруг божественности Иисуса. В связи с этими основными объектами спора разгоралась полемика и по многим частным вопросам, в том числе и между отдельными течениями внутри гностицизма.

 

Гностики, как правило, отвергали Ветхий завет, считали иудейского бога Ягве одной из сил зла и проводили резкую грань между Ягве, называемым в их учении Ялда- баотом, и богом-отцом христианского вероучения. Некоторые секты гностиков ввиду этого превозносили всё осуждаемое в Книге бытия: Змия, Каина и т. д. Одна из влиятельных гностических сект так и называлась наасеями или офитами. Эти названия восходят к древнееврейскому «нахаш» и греческому ocpt;, означавшим библейского Змия. Исходя из этих предпосылок, идеологи гностицизма отвергали те новозаветные послания и частично евангелия, в которых особенно сильно выступали иудейские элементы.

С другой стороны, гностики полемизировали с догматом о богочеловеческой природе Иисуса, изложенным в синоптических евангелиях. Они пытались различными путями найти выход из евангельских противоречий. Некоторые из них отвергали рождение Иисуса от Марии, другие, напротив, считали Иисуса человеком, в которого лишь благодаря его праведности вселился дух божий. Они проводили различие между человеком-Иисусом и мессией- Христом, аргументируя это тем, что распятию мог быть подвергнут только человек, а не мессия.

 

Наиболее ранними представителями христианского гностицизма были Карпократ, Керинф и Кердон. Первый из них, по Евсевию, был «родоначальник ереси гностиков» (ук. соч., IV, 7). Согласно Иринею, они действовали в первой половине II в. Керинф, родом из Египта, «учил, что мир сотворен не первым богом, но силою, которая далеко отстоит от этого превысшего первого начала... Иисус, говорит он, не был рожден от девы (ибо это казалось ему невозможным), но... был сыном Иосифа и Марии и отличался от всех справедливостью, благоразумием и мудростью. И после крещения сошел на него от превысшего первого начала Христос в виде голубя; и потом он возвещал неведомого отца и совершал чудеса; наконец, Христос отделился "от Иисуса, а Иисус страдал и воскрес. Христос же, будучи духовен, оставался чужд страданий» (I, 26, 1). Кердон, по словам Иринея (I, 27, 1), проповедовал в Риме при епископе Гигине (около 140 г.) и учил, что «бог, проповеданный законом и пророками, не есть отец господа нашего Иисуса Христа, потому что первого знали, а последний был неведом».

 

Таким образом, уже у роДонаЧальникой христианского гностицизма отчетливо проявляются основные моменты учения, развивавшегося их последователями. Здесь мы видим противопоставление Ягве и бога-отца, называемого «превысшим первым началом», налицо также последовательно проводимое различие между смертным Иисусом и божественным мессией — Христом и, наконец, в зародыше имеется учение об зонах, посредниках между всеблагим богом и греховным миром.

 

Самым крупным представителем христианского гностицизма был Маркион, о котором сохранилось множество сведений в антиеретических произведениях. Тертуллиан написал специальное сочинение в пяти книгах «Против Маркиона». Много места ереси маркионитов уделяли Ириной и его предшественник Юстин, не говоря уже о более поздних отцах церкви.

 

Маркнон был богатым судовладельцем из Понта, римской провинции в Малой Азии; поэтому Тертуллиан называет его иронически «штурманом моря Евксинского» (так называлось в древности Черное море). Маркион прибыл в Рим одновременно с Кердоном; при вступлении в римскую общину он внес очень большую сумму в 200 тысяч сестерциев и занял здесь видное место. Борьба с Маркио- ном продолжалась довольно долго. Его дважды отлучали от римской общины, но, по словам Тертуллиана, он под конец жизни раскаялся и умер правоверным христианином. Влияние его было столь велико, что ему был в последний раз «дарован мир» при условии, «чтобы он взялся привести опять в церковь отлученных им от нее».

 

Возмущаясь «бесстыдным богохульствованием» Маркиона, Ириней сообщает, что учение этого «ересиарха» состояло в следующем (I, 27, 2): «Проповеданный законом и пророками бог есть виновник зла, ищет войны, непостоянен в своем намерении и даже противоречит себе. Иисус же происходил от того отца, который выше бога, творца мира, и... явился жителям Иудеи в человеческом образе, разрушая пророков и закон и все дела бога, сотворившего мир». «Маркион,— продолжает Ириней,— внушал своим ученикам, что он достойнее доверия, чем апостолы, передавшие евангелие, а сам передал им не евангелие, а только частицу евангелия. Подобным образом он урезывает и послания апостола Павла, устра- ияя все то, что апостолом ясно сказано о боге, сотворившем мир».

 

Маркион отрицал человеческую природу Иисуса. Поэтому рассказ о распятии и о последующем воскресении он толковал символически, а не как описание подлинных событий. Против этой идеи Маркиона, развитой впоследствии другими гностиками, резко выступили его противники, которые прекрасно понимали, что легенда о распятии и о воскресении Иисуса является сильнейшим орудием христианской проповеди. Догмат об искуплении грехов человеческих кровью христовой не допускал никакой символической трактовки «страстей господних». По всей вероятности, именно в борьбе с маркионизмом были созданы родословные Иисуса, сохранившиеся в евангелиях от Матфея и от Луки.

 

Характерной чертой учения Ма}ркиона, как, впрочем, и многих других гностиков, был аскетизм. Маркион не только высказывался против второго брака, но и вообще проповедовал безбрачие. В этом плане Маркион выступал в качестве последователя римского стоицизма. Недаром Тертуллиан называет его «ревностным стоиком».

Последующие гностики продолжали развивать маркио- низм, главным образом придумывая все более туманные системы всяческих эонов в духе приведенных выше бре- доумствований гностика Валентина.

 

 

К содержанию книги: ПРОИСХОЖДЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА

 

 Смотрите также:

 

число жертв инквизиции в Европе доходило до 10 — 12 миллионов

Так же, как и на Западе, любой протест против церкви считался ересью и еретиков сжигали на кострах. В 1493 году в Новгороде было сожжено несколько человек, заподозренных в ереси.

 

ЕРЕСИ НА РУСИ. Ересь стригольников. Ересь жидовствующих

После казни основателей секты ересь не только не исчезла, но стала усиливаться.
На первое послание псковичи отвечали, что они «обыскали и показнили еретиков», из которых одни убежали, а другие продолжают упорствовать в заблуждении.

 

АЛЬБИГОЙЦЫ, ПРУССЫ И СУДЬБА ХРАМОВНИКОВ тамплиеры

К таким еретикам, достойным особого внимания, принадлежала секта валь-денсов, или альбигойцев, на юге Франции.

БРОКГАУЗ И ЕФРОН. Ересь жидовствующих, появилась...

Распространение ереси сначала совершалось в тайне; еретики оставались по наружности православными. В 1480 г. ересь проникла и в Москву: великий князь Иван Васильевич

 

ИНКВИЗИЦИЯ. Кто был инквизиторами. Руководство для...

открытию настоящих еретиков. Плохая репутация в этом отношении служила. достаточным прецедентом для обосно