Христианство

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ В I в. И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ХРИСТИАНСТВА

Христианство возникло в середине 1 века среди иудеев так называемой диаспоры. Оно стало быстро распространяться в восточных областях империи, особенно в Малой Азии и Египте. Примерно с начала II в. оно проникло на территорию Греции; в первой половине того же столетия засвидетельствовано существование христианской общины в Риме. Во второй половине II в. христиане имелись в Галлии (соврем. Франция) и в Северной Африке; особенно сильная община была здесь в Карфагене. В III в. церковь представляла собой уже довольно значительную политическую силу, с которой должно было считаться и императорское правительство. В начале IV в. христиане добиваются права свободного вероисповедания. Вскоре после этого христианство стало государственной религией. Таким образом, на протяжении трех столетий со времени своего возникновения оно из религии гонимой превратилось в религию господствующую.

Правда, три века — это немалый срок даже в условиях медленного развития в древности. Ислам в течение двух столетий охватил значительно большую территорию. Верно и то, что распространение христианства не всегда шло по восходящей прямой. В течение этих трех столетий были периоды быстрого подъема, но были также и времена, когда количество сторонников новой религии катастрофически падало. Наконец, довольно быстро менялось и само содержание христианского вероучейия. И все же победа христианства над другими религиями древности остается историческим фактом, и как каждое явление крупного масштаба оно требует объяснения с точки зрения марксизма.

Для ответа на вопрос о причинах успеха христианства необходимо прежде всего проанализировать экономический, общественный и политический строй тех областей Римской империи, в которых оно возникло и развилось, и уже затем «...из данных отношений реальной жизни вывести соответствующие им религиозные формы. Последний метод есть единственно материалистический, а следовательно, единственно научный метод» 1.

На протяжении двух столетий (с середины III до второй половины I в. до н. э.) Римское государство, охватывавшее до того лишь Апеннинский полуостров, стало крупнейшей державой древнего мира. В его состав входили все страны вокруг Средиземного моря. Его восточная граница проходила по Евфрату, северная — по Дунаю и Рейну, западная шла по побережью Атлантики, южной были Сахара и пороги Нила. Кроме Индии, Парфии и Китая все крупные центры древних культур подпали под власть Рима.

Объединение стран Средиземноморского бассейна было вызвано рядом причин. Наиболее важной было то, что рабовладельческие общества, в которых рабство развилось значительно раньше, чем в Риме, неизбежно погибали, тав как рабы абсолютно не были заинтересованы в повышении производительности труда; в этих обществах физический труд превращался в рабскую деятельность, не подобающую для свободных. Единственным серьезным исключением было земледелие, занятие которым считалось достойным свободного человека. Ввиду того, что рабский труд вытеснял труд свободных, затруднялся путь дальнейшего совершенствования производства, а рабовладельческие отношения превращались в тормоз для развития производительных сил.

В древности разлагающиеся рабовладельческие страны многократно подвергались завоеванию другими, более сильными странами, в которых рабство было менее разви-

го и где сохранился еще значительный слой свободных земледельцев, поставлявший лучших воинов. Так, Греция была покорена Македонией, которая, в свою очередь, была завоевана Римом. «До тех пор, пока эти последние, в свою очередь, имеют своей основой рабский труд, происходит лишь перемещение центра, и весь процесс повторяется на более высокой ступени...» таким повторением процесса на более высокой ступени было образование римской державы, в рамках которой рабовладельческие отношения достигли наиболее высокого уровня и охватили наибольшую территорию.

Образование римской средиземноморской державы привело к весьма серьезным изменениям в экономике как Италии, так и провинций. Во II—I вв. до н. э. число рабов в Италии во много раз увеличилось. Почти непрерывные войны доставляли сотни тысяч рабов. Одно только завоевание Галлии (58—51 гг. до н. э.) привело к продаже в рабство миллиона галлов. Эти массы рабов как правило, попадали в руки крупных богачей; значительное их количество безжалостно эксплуатировалось в сельском хозяйстве. Труд рабов отличался низкой производительностью; свою ненависть к поработителям они переносили на орудия труда. Поэтому экономический принцип рабовладельческого способа производства состоял в том, чтобы «применять только наиболее грубые, наиболее неуклюжие орудия труда, которые как раз вследствие своей грубости и неуклюжести труднее подвергаются порче» 2. В этих условиях возможности технического прогресса в рамках рабовладельческого хозяйства были весьма ограничены.

Тем не менее, несмотря на низкую производительность, труд рабов успешно конкурировал с трудом свободных. Здесь сказались следующие обстоятельства. Концентрация больших масс рабов под властью одного господина позволяла широко использовать преимущестйа простой кооперации. Она давала возможность провести хотя бы примитивное разделение труда между рабами и специализировать их на определенной работе. Рабы жили впроголодь и зачастую не имели семей; следовательно, издержки на их содержание были значительно ниже, чем стоимость труда свободных. Хищническая эксплуатация столь быстро изматывала рабов, что средняя продолжительность их жизни в рабском состоянии вряд ли превышала десятилетие. Дешевизна рабов позволяла чуть ли не даром заменять выжатых до предела людей новыми молодыми рабами. Наконец, свободных земледельцев иногда на десятилетия отрывала от производительного труда военная служба. Внешние и особенно гражданские войны, свирепствовавшие на территории Италии, наносили ущерб мелким крестьянским хозяйствам, в то время как крупные рабовладельцы значительно легче оправлялись от нанесенных им потерь.

Все эти обстоятельства хоть и не привели к полному исчезновению мелисих и средних земледельцев, но во много раз уменьши их количество.

В ремесленном производстве также широко использовался труд рабов, хотя его применение никогда не достигало столь значительных размеров, как в развитых горо- дах-государствах Греции. Однако физический труд и в ремесле считался в то время чем-то зазорным, несовместимым с выполнением обязанностей римского гражданина. Только профессии, связанные с умственным трудом, как, например, архитектура, пользовались некоторым уважением в римском обществе. В середине I в. до я. э. сотни тысяч римских граждан жили за счет даровых раздач.

Распространение рабовладельческих отношений в Италии привело к серьезным социальным сдвигам — к катастрофическому уменьшению числа свободных производителей как в ремесле, так особенно в земледелии и к образованию значительных по численности деклассированных социальных- групп, живших за счет общества — в конечном счете за счет труда рабов Италии и провинций. Положение трудящегося населения Италии в результате всех этих явлений резко ухудшилось.

Не менее тяжкие последствия принесло римское завоевание и провинциям. Сам процесс завоевания неизменно сопровождался ужасающим разрушением производительных сил. Завоеватели угоняли сотни тысяч людей в рабство; римские историки никогда не забывали сообщить, сколько тысяч фунтов золота и серебра везли с собой победоносные полководцы во время триумфального возвращения в Рим. Войны, бывшие источником обогащения удачливых военачальников и их легионеров, оставляли в провинциях лишь пожарища и пустыню. Даже в Греции, с которой римляне обращались все же мягче, чем с другими завоеванными странами, писатели римского времени отмечают полный упадок и запустение.

В переписке Цицерона сохранилось письмо одного из его друзей, путешествовавшего вдоль берегов Греции, который писал: «Когда, возвращаясь из Азии, я плыл из Эгины в Мегару, я начал осматривать окрестные места. За мной была Эги- на; впереди — Мегара; направо — Пирей; налево — Коринф; эти города, которые когда-то были цветущими, ныне стоят перед глазами, уничтоженные и разрушенные». Географ Страбон, писавший на рубеже нашей эры, отмечает, что в некогда стоградной Спарте осталось около 30 городишек. Плутарх (II в.) говорит, что вся Греция в его время с трудом могла бы выставить три тысячи гоплитов (тяжело вооруженных пехотинцев) — столько, сколько раньше выставляла одна небольшая Мегара.

Приведенные здесь данные свидетельствуют о том, что запустение было результатом не только непосредственных военных действий. Области, захваченные силой оружия, как правило, в течение столетий не могли оправиться от последствий римского завоевания. На смену легионам, а иногда и до них, в покоренные страны приходили сотни римских публиканов (откупщиков налогов) и ростовщиков, которые довершали дело разрушения. Ярким примером беззастенчивого грабежа римских наместников в провинциях может послужить дело пропретора Сицилии Гая Верреса, который с 73 по 71 г. до н. э. награбил путем насилий, взяточничества, краж и т. д. 40 миллионов сестерциев (ок. 4 миллионов рублей). В результате деятельности Верреса была заброшена половина пахотной земли, а во многих местностях осталось не больше трети населения. Изощренная система взимания разорительных податей, контрибуций и всяких других поборов высасывала все жизненные соки из городов, попавших под власть Рима". Обычный процент по займам составлял 12% годовых, нередко он поднимался вдвое, изредка взималось даже 48% годовых в год. Недаром сборщики налогов, «мытари», считаются в евангелиях самыми закоренелыми грешниками.

Невозможность уплатить долги приводила к продаже должпиков в рабство. Специфику денежных взаимоотношений между Римом и провинциями ярко характеризует Маркс: «Так, напр., города Малой Азии платили древнему Риму ежегодную денежную дань. На вырученные деньги Рим покупал у них товары, и покупал по вздутым ценам. Малоазийцы надували римлян, выманивая у своих завоевателей путем торговли часть уплаченной им дани. И все же в накладе оставались малоазийцы. За их товары им во всяком случае платили их же собственными деньгами»

Массы местного населения не пользовались свободой и до римского завоевания. Однако политический гнет повсеместно усиливался после того, как та или иная страна подпадала под власть римлян. Принципом их политики всегда было не касаться религиозных дел и неизменно поддерживать интересы имущих классов покоренных стран против простого народа. Таким образом, трудовое население провинций находилось под двойным гнетом — и римских и местных поработителей. В тех областях, где до завоевания имелись города с автономным самоуправлением, римляне обычно сохраняли его внешнюю оболочку, оставляли городские советы и подобные учреждения. Однако реальная власть находилась в руках римских чиновников. Так, под властью Рима некогда бурная политическая жизнь греческих полисов постепенно хиреет и, в конце концов, почти совсем замирает.

Важную роль в разложении старых порядков играла римская колонизация. Во избежание недовольства римской бедноты государственные власти основывали в покоренных землях колонии (поселения) римских граждан, передавая им лучшие земельные участки, принадлежавшие местному населению. Такие колонии, особенно на западе, не только были военной опорой римского владычества, но и постепенно превращались в центры экономической жизни провинций. Колонисты насаждали в своем окружении античные рабовладельческие порядки.

Существенным фактором укрепления римского господства было также судопроизводство. Чиновники повсеместно судили по римскому праву, которое, понятно, не считалось с исторически сложившимися особенностями местного законодательства и обычного права. Признаваемое римским правом различие между свободными и рабами содействовало развитию форм античного рабства в провинциях. В том же направлении действовали и те важные привилегии, которыми пользовались, во всяком случае в I в., римские граждане в провинциях.

Народы, попавшие под власть римской державы, получали только одно преимущество: им был в какой-то мере обеспечен мир. На протяжении первых двух столетий существования империи,— т. е. со времени Августа (с 31 г. до н. э.) до начала царствования Марка Аврелия (161 г. н. э.),— это действительно сыграло положительную роль в деле усиления экономических связей между отдельными областями, помогало налаживанию торговли и частично ремесел. Однако до установления империи мира не было даже в помине. Если ограничиться только восточной половиной римской державы и не считать многочисленных мелких военных операций, то на протяжении первых 70 лет I в. до н. э. восточные провинции были ареной трех кровопролитных Митридатовых войн, войны с пиратами, столкновений между Цезарем и Помпеем, республиканцами и вторыми триумвирами, наконец, между Октавиа- ном и Антонием. На население этих провинций всякий раз налагались контрибуции сначала одной, а затем и другой стороной. Города, присоединившиеся, хотя бы под угрозой оружия, к побежденным, наказывались с удвоенной суровостью победителем.

Экономические и политические следствия римских завоеваний неизбежно должны были привести к небывалому до того обострению социальных противоречий. Весь последний век Римской республики, со времени выступления Гракхов (133 г. до н. э.) вплоть до установления единовластия Октавиана (31 г. до н. э.), характеризуется массовыми революционными движениями как в Италии, так и в провинциях. В этих движениях принимали участие рабы, свободная беднота и угнетенные народы. Начало этого столетия ознаменовалось Первым сицилийским восстанием рабов, восстанием малоазийской бедноты и рабсмв под руководством Аристоника, движениями рабов на Делосе и в Аттике, вооруженными столкновениями между сторонниками знати и гракханцами в самом Риме. Затем последовали: Второе сицилийское восстание рабов, война между римлянами и италиками, мощное восстание рабов под руководством Спартака и ряд других, менее значительных выступлений. В той или иной степени народно- освободительный характер имели и Митридатовы войны на Востоке. Многие десятилетия продолжалась вооруженная борьба свободолюбивых иберов на Пиренейском полуострове.

Слабой стороной всех этих антиримских движений было то, что в них еще отсутствовали тесная связь и взаимодействие между отдельными социальными группами. Движения рабов шли обычно в отрыве от выступлений свободной бедноты. Слабыми были контакты между народными движениями в центральной части Средиземноморья и на его периферии. Римским войскам удавалось бить своих противников поодиночке.

Но все же были моменты, когда казалось, что волна народных движений сметет власть завоевателей. Старый аппарат насилия римского города-государства не мог справиться с нарастающим возмущением народных масс. Слишком узкой оказалась социальная база Римской республики. Правящим классом республики был один лишь нобилитет — римская землевладельческая и рабовладельческая знать. Недовольство ее господством выражали не только рабовладельцы провинций, но и другие прослойки римских же рабовладельцев. Ради того чтобы сохранить свое классовое господство, правящий класс республики оказался вынужденным отказаться от республиканской формы правления и перейти к новым методам и формам обеспечения своей власти. Так, в огне ожесточенной социальной и политической борьбы родилась Римская империя.

Опираясь на более широкие круги рабовладельцев и прежде всего на армию, представители военной диктатуры — римские императоры — подавили массовые революционные движения, что на довольно длительное время укрепило власть класса рабовладельцев. На протяжении первого века существования империи, вплоть до последних лет правления Нерона (68 г.), почти полностью прекратились массовые революционные выступления против императорской власти. После кратковременной гражданской войны G8—69 гг., в течение примерно еще одного столетия, относительно спокойно правили Флавии и Антонины.

Это спокойствие, правда, не следует понимать в полном смысле слова. От времени до времени происходили более или менее значительные восстания легионов; неспокойно была на окраинах империи. Однако все эти выступления носили местный характер и, как правило, не таили в себе опасности для императорской власти. По сравнению с периодом кризиса Римской республики народные движения явно пошли на убыль.

Относительная стабилизация власти императоров была в конечном счете достигнута благодаря тому, что рабовладельческий способ производства в I в. до н. э. не исчерпал еще всех таившихся в нем возможностей для развития производительных сил. На протяжении первых двух веков существования империи, правда, в различных условиях и различными путями, все же был достигнут некоторый рост производства как в западной, так и в восточной половине римской державы.

Главным путем повышения производительности труда в сельском хозяйстве был колонат. В I в. н. э. крупные землевладельцы и рабовладельцы все чаще стали задумываться над причинами упадка земледелия в Италии. Римский писатель времени Нерона Колумелла (серед. I в.) считал главной причиной этого явления распространение рабовладения. Он писал (I, 3): «В самом деле, обработку земли мы предоставили худшим рабам, словно отдав ее в наказание палачу, тогда как лучшие из наших предков сами занимались ею с величайшим старанием». Колумелла упрекает рабов в том, что они наносят ужасающий вред полям, дают волов взаймы на сторону, плохо пасут скот, дурно пашут землю.

Все отмечаемые Колумеллой явления были, очевидно, прежде всего проявлениями классовой борьбы рабов против своих угнетателей. Однако крупным землевладельцам колонат казался в то время единственно возможным выходом, так как он означал переход к новым методам эксплуатации. Они сдавали часть своих земель мелкими участками в аренду обедневшим земледельцам и вообще зависимым от них людям с тем, чтобы те платили им частью урожая. Таких посаженных на землю арендаторов стали называть колонами. Земельные участки предоставлялись примерно на тех же условиях и некоторым рабам. О таких рабах говорилось, что они посажены на пекулий.

С течением времени различие между колонами и посаженными на землю рабами все более стиралось. Впавшие в долги колоны постепенно лишались права бросать свои участки и оказывались фактически прикрепленными к земле.

На протяжении первых двух веков существования империи число колонов все более возрастало. Однако даже задолжавшие и фактически прикрепленные к земле колоны все же не были рабами, так как их нельзя было продавать без земли и они в какой-то степени были заинтересованы в повышении производительности труда. Энгельс называет колонов предшественниками средневековых крепостных.

Таким образом, все еще в рамках рабовладельческого строя был найден временный путь для повышения производительности труда. Переход к новым формам эксплуатации оказался тем более необходимым, что в период империи приток рабов извне значительно уменьшился в силу почти полного прекращения завоевательных войн.

Во-вторых, временному укреплению экономического положения содействовало распространение античной формы собственности и рабовладения на территории, где до того времени господствовали более примитивные формы эксплуатации. Во время республики рабство распространилось главным образом в Италии. Теперь оно, хоть и в меньших размерах, стало охватывать и западные провинции, в которых возник ряд городов, развивалось ремесло и земледелие. Этот процесс в несколько иных формах проходил и в восточных провинциях. Более ранние формы эксплуатации рабов в таких странах, как Малая Азия и Египет, уступают место более развитым, античным формам эксплуатации.

В-третьих, нормализации экономической жизни провинции содействовало разделение их на две группы: на находящиеся в ведении сената, так называемые сенатские, и на подлежащие непосредственно власти императора — императорские. Если во времена республики наместники провинций менялись каждый год и каждый из них стремился в течение своего срока службы в данной провинции выжать из нее все соки, то теперь должностные лица •назначались на несколько более долгие сроки и благодаря этому во взимании поборов с местного населения был введен какой-то элементарный порядок. Создание специального императорского аппарата управления провинциями содействовало укреплению их экономики. Римский историк Светоний рассказывает, что, когда императору Тибе- рию (14—37 гг.) «советовали обложить провинции налогами, он ответил, что «хороший пастух стрижет овец, а не сдирает с них шкуру»» («Тиберий», 32).

В-четвертых, в том же направлении действовало расширение социальной базы императорской власти. Во времена республики господствующим классом в римском государстве были только рабовладельцы Рима. Показателем принадлежности к этому классу было римское гражданство, хотя гражданами города Рима были, понятно, не только крупные рабовладельцы. Императорская власть с течением времени все шире стала предоставлять права римских граждан сначала знати и богачам провинций, а в последующем (212 г.) и всему свободному населению империи.

Наконец, императорская власть обеспечила населению империи относительно длительный мир. Этот мир,— пресловутый pax Romana, который так превозносили римские писатели, а вслед за ними и современные идеологи империализма,— означал кровавое подавление всех и всяких освободительных движений; он санкционировал грабеж со стороны римских чиновников и неимоверную эксплуатацию трудового населения провинций и самой Италии, но все же создавал определенные возможности для нормализации хозяйственной жизни, в частности позволял расширить торговые связи между отдельными областями империи и содействовал развитию ремесел.

Необъятная Римская империя, как и все прочие крупные державы древности, была конгломератом различных стран и народностей, которые жили своей экономической жизнью. Однако степень развития товарных отношений, во всяком случае в первые два века нашего летосчисления, была в ней несравненно выше, чем в других крупных державах древнего мира. Это обстоятельство помогало Римской империи легче преодолевать центробежные силы и даже выйти из исключительно тяжелого кризиса III в. Лучшим свидетельством устойчивости империи является длительность ее существования. Благодаря большему развитию товарно-денежных отношений, восточные провинции, в которых экономические связи были значительно более тесными, чем на западе, все же выдержали даже такое необычайной силы потрясение, как переселение народов.

Не следует, понятно, придавать слишком большое значение всем приведенным моментам. Они в своей совокупности объясняют лишь причины установления императорского режима и его большей устойчивости в сравнении с предшествовавшими ему порядками. Само собой разумеется, империя не могла устранить коренных противоречий рабовладельческого строя. Любая попытка загнать эти противоречия вглубь неизбежно должна была привести к новым, еще более мощным взрывам в будущем. В их результате и рухнула впоследствии империя, а вместе с ней и рабовладельческий способ производства. Если в период республики революционные движения рабов и свободной бедноты шли разными руслами, совпадая лишь во времени, то при империи упомянутое выше распространение колонатных отношений впервые создало предпосылки для выступления единым фронтом широчайших масс зависимого населения. Предоставление прав римского гражданства, которое сначала означало расширение социальной базы императорской власти, в конце концов, превратилось в пустую формальность. Эдикт 212 года, предоставлявший эти права всему свободному населению империи, не обратил на себя большого внимания современников. Некоторое облегчение, которое сначала почувствовали провинции при введении Августом нового порядка управления, довольно скоро превратилось лишь в дополнительную тягость. По мере роста экономических, прежде всего финансовых, затруднений императорский аппарат, более и лучше организованный, чем республиканский, стал до предела выкачивать все жизненные соки из населения провинций.

Все же отрицательные стороны императорского режима сказались далеко не сразу. Как отмечалось выше, вплоть до середины II в. экономическое и политическое состояние империи было довольно прочным. У широких народных масс не было реальной надежды на свержение своими собственными силами власти «блудницы Вавилонской» —

Рима. Ё этих условиях место активной политической борьбы, столь характерной для предыдущего периода, начинают занимать мечты об избавлении от гнета при помощи ниспосланного с неба спасителя, все более распространяются тенденции ухода в религиозную мистику. Такие общественные настроения, охватившие широчайшие па- родные массы и проникшие даже в среду имущего населения, как нельзя более благоприятствовали распространению различных мессианистических верований, в том числе и христианства.

Указанные тенденции, обусловленные закономерностями развития рабовладельческой формации, действовали по всей территории Средиземноморья. Однако их влияние по-разному преломлялось в зависимости от особенностей исторического развития и уровня рабовладельческих отношений в отдельных частях римской державы. Здесь прежде всего напрашивается сопоставление путей эволюции восточных и западных провинций. Большая часть восточных земель еще до того, как они очутились под властью Рима, имела за собой многие века, иногда тысячелетия, существования рабовладельческих производственных отношений; в западных провинциях переход к рабовладельческому строю был обычно связан с римским завоеванием.

 В восточной половине Средиземноморья уровень развития ремесла и торговли также был выше, чем на западе. Таким образом, здесь раньше исчерпали себя возможности развития, связанные с рабством, и раньше начался кризис рабовладельческих отношений. Имущие классы восточных провинций, опасаясь народных масс, несмотря на более высокий уровень экономического развития, не менее упорно держались за власть римских императоров, чем рабовладельцы западных провинций. Социально-политический и экономический гнет на востоке в силу всех этих обстоятельств ощущался более сильно, чем на западе. Именно поэтому здесь раньше начали развиваться настроения пессимизма, отчаяния и безнадежности. Одним из наиболее важных проявлений этого идеологического кризиса было христианство. В нем наиболее отчетливо проявился протест против античных порядков и античной культуры.