РУССКАЯ ИСТОРИЯ

Грамота князя Пожарского. Атаман Заруцкой

Читатель, привыкший к традиционному изображению казачества, ждет здесь описания покушений на московскую государственность: но служилый автор грамоты (она шла не от кого другого, как от знаменитого князя Пожарского) ничего не знал о казацком анархизме. Для него "вся злая" заключалась в том, во-первых, что казаки "дворянам и детям боярским смертные позоры учинили"; а во-вторых, и главным образом, в том, что "начальник" казаков, атаман Заруцкой, "многие грады и дворцовые села, и черные волости, и монастырские вотчины себе поймал и советником своим, дворянам и детям боярским, и атаманом и казаком роздал".

Антигосударственность казаков выразилась в том, что они сами взяли то, в чем им отказало дворянское ополчение, - самовольно учинились помещиками. От этого городам пока было бы еще ни тепло, ни холодно; но казаки, став хозяевами положения, оказались опасны и верхним слоям посадских, как скоро их победа над дворянством стала давать политические последствия.

 У Заруцкого был свой кандидат на царство - сын тушинского "царика", пугало всех "лучших людей" в последние годы своего существования. Казаки были неопасны, пока они стояли под Москвой, но казацкий царь, наследник тушинского холопского царя, был непосредственной угрозой. Страх перед ней заставлял буржуазию поддерживать казною и людьми Шуйского; страх перед ней заставил города теперь собрать свою армию, благо после захвата земель и казны казацкими атаманами служилые люди остались и без жалованья, и с перспективой лишиться своих имений.

 Как только по поволжским городам прошла весть б катастрофе с Ляпуновым, они тотчас же решили "быти всем в совете и соединеньи": а "будет казаки учнут выбирати на Московское государство государя по своему изволению, одни, не сослався со всею землею, и нам того государя на государство не хотети". Материальным базисом этого союза поволжских городов, к которым скоро пристали поморские, была казна, собранная Нижним Новгородом, конечно, не по индивидуальной инициативе Минина, а просто потому, что союз городов без военной силы был пустым звуком, а военную силу нельзя было получить без денег. Этот наем дворянского ополчения буржуазией и рассказан, со всем реализмом, как современными грамотами, так и летописцем, и он, как авторы грамот, не видел в этом простом житейском факте ничего соблазнительного.

В грамоте Пожарского к вычегодцам (цитированной выше) так описывается деятельность нижегородцев: "В Нижнем Новгороде гости и все земские посадские люди, ревнуя по Бозе, по православной христианской вере, не пощадя своего имения, дворян и детей боярских смольян и иных многих городов сподобили неоскудным денежным жалованьем...

А которые, господа, деньги были в Нижнем в сборе всяких доходов и те деньги розданы дворянам и детям боярским и всяким ратным людям: и ныне... изо всех городов... приезжают всякие люди, а бьют челом всей земле о денежном жалованье, а даты им нечего. И вам, господа... что есте у Соли Вычегодской в сборе прислати к нам в Ярославль, ратным людям на жалованье".

"Всюду же сие промчеся собрание, - рассказывает "Новый летописец", - и от многих градов привезоша многую казну в Нижний, и от градов ратные начаша съезжатися: первые приехаша коломничи, та ж рязанцы, последи же из градов украинских многие люди, и казаки, и стрельцы, тли, которые сидели в Москве при царе Василии, и всем дадеся жалованье: и бысть там тогда во всех людях тишина". Ратные люди предлагали свои руки, посадские их покупали на собранные деньги: нельзя лучше перевести "патриотическое одушевление" на язык материалистической истории, чем это сделали простые и наивные русские люди начала XVII века.

       В нашу задачу не входит описание тех военных операций, которые поздней осенью 1612 года привели собранную посадскими помещичью армию в Московский Кремль. Несомненно, что удачный исход второй кампании, прежде всего другого, определился ее солидным финансовым базисом.

Взявшись платить всяким ратным людям, буржуазия делала это, как следует смолянам, например давали "первой статье по 50 рублев, а другой по 45 рублев, третьей по 40 рублев, а меньше 30 Рублев не было". Для сравнения стоит отметить, что "городовые" (провинциальные) дети боярские времен Годунова получали не больше 6 рублей и даже "выборные" (гвардейцы) не больше 15 рублей жалованья: то, что давали теперь рядовым служилым, в старые годы получало только гвардейское офицерство.

Но не следует думать, что города собирали нужные для этого суммы исключительно от добровольных щедрот. Правившая городами крупная буржуазия наполняла кассу собранного ею ополчения таким же путем, как некогда казну Шуйского - путем принудительной раскладки. По отношению к богатым капиталистам это бывал обыкновенно принудительный заем: таким путем добывали, например, нижегородцы деньги от Строгановых и их агентов.

Городскую мелкоту просто облагали новыми налогами, взыскивая их, как всегда собирались в Московском государстве налоги, без послабления, "с Божией помощью и страх на ленивых налагая". Недоимщик мог и в кабалу попасть, быть отданным в услужение по "житейской записи", с уплатой за его службу денег вперед не ему, а городской казне. И это, как справедливо указывает новейший историк Смуты, вовсе не служит доказательством личной жестокости Кузьмы Минина и его товарищей. То была особенность социального строя, того строя, победой которого кончилась Смута.