РУССКАЯ ИСТОРИЯ

Хлебный рынок, вывоз хлеба из России в Европу в 18 веке. Прорытие каналов и речное судостроение

Положить в основу русского торгового баланса хлебный вывоз можно было, только отворив пшеничной России ворота на Черное море. Это и сделал Кучук-Кайнарджийский мир, и его экономические результаты были немедленно же, по горячим следам, учтены теми, кто пристальнее всех следил за русской торговлей. "Я посвящу эту депешу разбору дела, которое может оказать весьма важное влияние на интересы этой страны в торговом отношении, - писал английский министр иностранных дел посланнику Георга III в Петербурге 14 февраля 1775 года, - я разумею плавание по турецким морям, по смыслу последнего мира уступленное России в самых широких размерах.

 Если взглянуть на карту, очевидно, что держава эта может извлечь много торговых выгод из последних своих приобретений на Черном море и свободного прохода по Дарданелльскому проливу, предоставленного ее купеческим кораблям... Один только зерновой хлеб, выставляемый в огромном количестве губерниями, прилегающими к Черному морю, займет значительное число кораблей, составляя предмет, который всего менее помешает торговле русских северных портов".

Английский дипломат выводил отсюда, конечно, что и англичанам"положительно необходимо иметь свободное плавание к русским портам на Черном море и обратно". Турецкие войны и позже, как известно, гораздо больше помогли развитию на Черном море какого угодно судоходства, только не русского.

Но, на своих или чужих кораблях, русский хлеб должен был массой пойти по новой дороге на Запад. Проницательный англичанин только несколько предупредил события: новая дорога наладилась не сразу. Но к концу царствования Екатерины его предсказание можно было считать достаточно оправдавшимся: в 1793 году уже пятая часть русского хлебного вывоза шла через Таганрог, Херсон и Феодосию, а пшеница в этом вывозе, по ценности, составляла почти половину***.

    Из этого, конечно, вовсе не следовало, что превращения хлеба в товар дожидались так же долго. Если уже в XVI веке у нас существовал внутренний хлебный рынок, то во второй половине XVIII веке не могло быть иначе. Уже в самом начале царствования Екатерины II мы встречаем в Нижнем Новгороде купеческую "компанию" - товарищество на паях, одно из первых в России, которая торговала, главным образом, хлебом, и первоначально даже так и предполагалась назвать ее в уставе: "Хлебная компания". Хлебный рынок создавался автоматически, благодаря той передвижке избыточного населения, о которой мы говорили в начале главы.

Подвоз хлеба в центральные области был необходимостью уже в 60 - 70-х годах. "Об Московской губернии особливо должно сказать, - говорит Щербатов, - что в оной не токмо ее жители истребляют хлеб, но также множество приходящих из всех городов, да и самые жители, находя себе удобные промыслы, довольно не прилежат к земледелию; а потому коль обильную жатву поля ни представляли бы, но никогда она пропитаться сама собою не может, а должна от всего государства заимствовать свое пропитание"*.

Этими словами Щербатов опровергает, между прочим, собственное свое показание относительно слабого развития хлебной торговли в современной ему России: благодаря размерам империи, издержки перевозки будто бы съедали все барыши. Наблюдения помещика Центральной России курьезным образом перепутались у него с наблюдениями петербургского обывателя. Петербург действительно, пока не были окончательно готовы водные пути, связывавшие его с Верхним Поволжьем (главным образом, Вышневолоцкий канал), часто получал хлеб за более дешевую цену из Польши, через Ригу, нежели из Рязанской или Казанской губерний. Но самое прорытие каналов, при тогдашней технике более трудное, чем теперь, достаточно свидетельствует о громадном напоре черноземного хлеба к северу.

Вышневолоцкий канал начали еще при Петре I, но практическое значение эта "в высшей степени искусственная система сообщения, на которой главным образом основана балтийская торговля и снабжение Петербурга" (Шторх) получила лишь при Екатерине II, а вполне закончена она была даже лишь в XIX веке (в 1802 году).

 Задолго до этого времени в Петербурге выражали уже опасение, что максимальная пропускная способность Вышневолоцкого канала - 4 тысячи барок в год - скоро окажется ниже потребностей петербургского рынка. Это опасение дало толчок к постройке новых каналов, связывавших Неву с Верхней Волгой, - Тихвинского и Мариинского, оконченного при Павле. Действительно, Вышневолоцкий канал, пропустивший снизу 2 914 барок в 1787 году, уже достиг своего максимума к 1791 году, когда через него прошло 4025 барок.

Речное судостроение к этому времени сделалось настолько важным промыслом, что один помещик начала XIX века называет деревни, расположенные близ судоходных рек и имеющие строевой лес, "превосходнейшими".

 Такие деревни, по его словам, даже если у них вовсе не было пахотной земли, могли давать владельцу не меньше доходу, чем имения "с обширными для хлебопашества землями", притом без всякого отягощения крестьян**. Постройка барок общественным мнением тех дней рассматривалась, как чрезвычайно серьезная угроза русским лесам, а что это не было предрассудком, доказывает быстрый рост цен на речные суда: в 1764 году в Рыбинске барка стоила от 16 до 30 рублей, в 1797 году - от 120 до 350 рублей (т. е., приводя к рублю 60-х годов, - от 40 до 120, - цена поднялась от 2 1/2 до 3 раз).

   Мы имеем косвенное, но довольно убедительное доказательство того, что всероссийская торговля хлебом была во второй половине XVIII века распространена значительно более, нежели некоторые исследователи принимают даже для первой половины XIX. В неоднократно упоминавшейся нами анкете Вольного экономического общества были вопросы и о хлебных ценах. Сводя получившиеся на этот вопрос ответы, мы получаем таблицу (см. ниже).

           Провинции    

           Цены за четверть, коп.

           Рожь   

           Овес   

           Пшеница

           Вологодская  

           100      

           50        

           160

           Каширская    

           80 - 90            

           50 - 60            

           150 - 160

           Оренбургская           

           50 - 60            

           30 - 40            

           70 - 80

           Владимирская: в деревне осенью  

           90        

           50        

           180

           в городе зимой         

           160      

           95        

           230

           Калужская     

           60 - 100          

           50 - 60            

           180

           Рязанская      

           64 - 72            

           48 - 56            

           120 - 160

           Переясл.-Залесская: minimum       

           100      

           56        

           210

           maxim. (в недород)  

           150      

           85        

           250 (и выше)

           Ингерманландская   

           200      

           ?          

           300

           Кашинский уезд: осенние цены    

           160      

           60 - 70            

           240

           весенние цены          

           200 - 220        

           100 - 120        

           300 - 340

           Слободская Украинская      

           50        

           25        

           60

           Изюмская      

           70        

           40        

           130

           Ахтырская     

           60        

           40        

           120

           Острогожская           

           60 - 70            

           30 - 40            

           ?

           Сумская         

           90        

           40        

           120

       Рассматривая эту таблицу, мы сразу замечаем два географических полюса: Петербург (Ингерманландская губерния), с ценами резко выше средних, и степные провинции Юга и Юго-Востока, лишенные всякого сбыта за отсутствием речных путей, с ценами значительно ниже их.

О южных степных уездах до первой турецкой войны (а наши цифры относятся именно к этому времени) в этом отношении уже говорилось выше. Об Оренбургской губернии тамошний корреспондент общества, очень известный в те времена агроном Рычков, писал, что "водяной коммуникации из уездов к Оренбургу ни отколе нет", а провоз гужом обходится от 30 до 40 копеек за четверть, т.е. даже для пшеницы составляет 50 % цены самого хлеба, а для овса все 100 %.

Но даже и здесь производство хлеба на вывоз уже налаживалось, ниже мы увидим один чрезвычайно яркий признак этого. Как бы то ни было, если брать одно только настоящее, для шестидесятых годов, а не будущее, хотя бы ближайшее, мы увидим, что цены на хлеб, за исключением столиц, с одной стороны, окраин, отрезанных от остальной России, - с другой, отличаются поразительной ровностью: и в Вологде, и в Калуге, и в Кашире, и во Владимире, даже в Рязани цены были приблизительно те же, с колебаниями не больше 12 - 15 %.

Только живой обмен хлебом во всей этой полосе мог установить такие однообразные цены. И действительно, за единичными исключениями, опять-таки в окраинных провинциях, анкета всюду изображает нам продажу хлеба, как общераспространенное явление. Наиболее "капиталистическими" из охваченных анкетой местностей были Кашинский уезд, несмотря на свое неплодородие, отправлявший хлеб водою в Петербург, и Вологодская провинция, посылавшая его даже, через Архангельск, за границу. Здесь не только хлеб, но и сено "всегда продавалось".

Ближе всего к натуральному хозяйству была Калужская провинция. "Хлеба во время и великого урожая, по малоимению у владельцев земель, излишнего от своего употребления в остатке бывает весьма мало, - писал корреспондент последней. - В отпуск в другие места оного никогда не бывает", покупали хлеб будто бы только купцы местных уездных городов, да помещики, у которых хлеб не уродился.

Единственными продуктами земледелия, шедшими за пределы провинции, были, по его словам, конопля, пенька и конопляное масло: он дает их цены у Гжатской пристани. Двадцать лет спустя Щербатов, который в своих экономических показаниях всегда скорее отставал от своего времени, чем опережал его, дает, однако же, цены ржи именно для этой самой Гжатской пристани.

Да и сам корреспондент в другом месте проговаривается, что "земледелец" возит хлеб на продажу в уездный город не только в случае исключительного урожая, но и "в обыкновенный год", и цены дает для этого "обыкновенного года". А сходство этих цен с ценами соседних губерний ясно показывает, что уездные купцы, дальше которых не видел калужский помещик, едва ли сами ели купленный ими у "земледельца" хлеб.

Вопреки его неоднократному утверждению, "отпуск", таким образом, и из Калужской провинции, несомненно, был. Каширский уезд в отношении сельскохозяйственной культуры был весьма отсталой частью России. Болотов рисует нам чрезвычайно яркую картину почти средневековых отношений. Мы ее ближе коснемся далее. Тем не менее и здесь торговля хлебом была вполне налажена. Только "скудные и бедные люди" продавали свой урожай на месте. "Имеющие же довольно лошадей" возили уже в уездный город, "где они за хлеб свой лучшую цену получают".

А помещики посылали его в Москву "сухим путем", несмотря на то, что Кашира связана непрерывной водяной дорогой с Москвой. Барка, как мы видели, все же стоила денег, а крепостной мужик обязан был возить барский хлеб даром, на своей лошади и своей телеге. В Рязанской провинции помещики, по-видимому, никогда не продавали хлеба на месте, а весь отправляли в Москву и другие города, опять-таки сухим путем. Только более емкая мука шла до Москвы на барках и стругах, притом ею торговали уже не помещики, а по большей части купцы. "Провоз сухим путем на четверть подлинно положить невозможно, потому что всяк возит на своих лошадях и своими работниками; но провоз водою от места до Москвы на четверть становится по двадцати копеек". Так как четверть пшеницы на месте стоила не меньше 1 рубля 20 копеек, а ржи - не меньше 60 копеек, то доставка хлеба на рынок давала в первом случае накладной расход в 16 - 17 %, во втором - до 33 %*.

    Ровные географически, хлебные цены зато тогда, как и теперь, обнаруживали резкие хронологические колебания: по сезонам - во-первых, в зависимости от урожайного или неурожайного года - во-вторых. Кашинский корреспондент, потому ли, что он сам был толковее других, оттого ли, что Кашинский уезд был более затронут рассматриваемым нами экономическим процессом, даст наиболее полное объяснение колебаниям первого рода. Он говорит, приведя обычнуюцену хлеба на месте: "Вышеписанная цена обыкновенно бывает вскоре по убрании с полей хлеба, уменьшается против весенней цены по причине сбору подушных и оброчных денег; но весною, когда крестьянин небольшое количество родившегося хлеба съест, оставя малую часть для посева, цена возвышается".

Трудно себе представить более "современную" картину: Тверская губерния уже при Екатерине жила так же, как все русское крестьянство при Александре III и позднее, только название податей изменилось, да вместо того, чтобы отдавать их в разные руки то помещику непосредственно, то в казну, они целиком стали отдаваться последней, чтобы потом, в образе ли государева жалованья или под видом займа из дворянского банка, попасть все в тот же помещичий карман. Денежный помещичий оброк был сильнейшим стимулом превращения крестьянского хозяйства в денежное, а в Нечерноземной полосе в екатерининское время на оброке было 55 % всех крестьян*.