Казаки. Роль казачества в Смуте. Великорусские казаки южной Руси

 

РУССКАЯ ИСТОРИЯ

 

 

Казаки. Роль казачества в Смуте. Великорусские казаки южной Руси

 

    Романтическое представление о казачестве как о союзе вольных людей, не стерпевших крепостного ига и ушедших в вольную степь строить себе новый мир, где все равны, где нет крепостных и господ, - это представление очень живуче в исторической литературе даже до сего дня.

 

Знакомясь с фактами, вы, однако же, напрасно ищете той демократической, пролетарской дружины, о которой вы столько читали и слышали. Под именем "казаков" вы везде встречаете мелких землевладельцев, очень напоминающих тогдашнего окраинного помещика и целыми рядами незаметных переходов, связанных с земледельческим классом вообще.

 

Мы уже упоминали об этом, не приводя подробностей, по поводу роли казачества в Смуте.

 

 Вот несколько образчиков того, что представляли собою великорусские казаки южной окраины. Под Белгородом было село Стариково, населенное беломестными атаманами и казаками. У каждого из первых было по 30 четвертей пашни в поле т. е. по 45 десятин пахотной земли всего и по 150 копен сена; у каждого из вторых - по 20 четвертей (30 десятин) и по 100 копен. Кроме казаков в том же селе жил 34 человека бобылей, работавших на этой же казацкой земле. То же самое было и под Воронежем. Писцовая книга говорит: "На Воронеже (река) на атаманских и на казачьих придаточных землях деревни, в тех деревнях дворы атаманские и казацкие поставлены на приезд, а за ними живут бобыли, пашут их землю".

 

 В двух деревнях Оскольского уезда тоже жили казаки. Но они мало чем отличались от детей боярских. По крайней мере, в одной челобитной они писали, что "как были в Осколе дозорщики и писцы, и ту... землю писали за ними, и в сошное письмо в уезде писали с Осколяны детьми боярскими вряд" и что они "четвертные деньги в ямской приказ и стрелецкие кормы и всякие государевы подати платят с Осколяны детьми боярскими вряд ежегодь" и вместе же с ними служили всякую службу*.

 

Но, скажет читатель, это казаки "городовые", "служилые", а были особые "вольные" - на Дону, например. К тому же все эти данные относятся уже к XVII веку. Мы, однако, тщетно стали бы искать между "служилыми" и "неслужилыми" казаками той демаркационной черты, которую обыкновенно проводят с такой уверенностью, и раннее казачество ничем в этом случае не отличалось от позднейшего. В половине XVI века ехал из Москвы в Константинополь посол Новосильцев. Провожать его до Азова должны были донской атаман Мишка Черкашенин, с 50 атаманами и казаками "своего прибору": это была, стало быть, вольная казацкая дружина, временно подрядившаяся в службу к московскому правительству.

 

 

По дороге один из членов этой дружины дезертировал, о чем подсол доносил государю так: "Мишкина прибора казак поместный (такой-то) на твою государеву службу не пошел, воротился из Рыльска к себе на вотчину Рыльскую". Можно было быть служилым государевым казаком и в то же время присоединиться к одному из вольных казацких отрядов - одно другому вовсе не мешало. В данном случае поместный казак пошел за вольным атаманом (которого мы скоро видим ведущим на свой страх и риск войну с турками) с целью, так сказать, благонамеренной: с тем, чтобы охранять царского посла. Но благонамеренная цель вовсе не была обязательна. Незадолго перед тем шестеро путивльских, т.е. "городовых", казаков примкнули к отряду черкасов и с ними вместе ограбили крымского гонца, шедшего из Москвы.

 

Дело это казалось им настолько естественным, что затем четверо из них, как ни в чем ни бывало, вернулись к себе в Путивль. Правда, в ответ на жалобы крымского правительства царь отрекся от этих своих "слуг" и честил их "разбойниками". Но это была обычная фразеология, раз навсегда выработанная для случаев подобного рода. И в Крыму, и в Константинополе по аналогичным поводам всегда говорили: "Сами знаете, что на Тереке и на Дону живут воры беглые люди, без ведома государева, не слушают они никого..." Но когда обращались к самим казакам, говорили совсем другое. Когда в конце XVI века донских казаков заставляли без выкупа отдавать назад черкас, т.е. литовских пленников, захваченных ими во время набега (среди полного официального мира, разумеется), а казаки в ответ стали грозить, что они уйдут с московской службы, царский посол говорил: "Отъездом вам государю грозити непригоже, холопы вы государевы и живете на государевой отчине".

 

Но не считая этого специального повода к разрыву, казаки и не думали отрицать своих обязанностей по отношению к Москве: "Тебя, посланник, провожать и государю служить мы готовы", - говорили они. Их только очень обижало, что хотят отнять у них пленных, которых они добыли "своей кровью" и которые представляли, конечно, значительную хозяйственную ценность в этих пустых краях, где даже и бобылей найти было уже нельзя. А под конец Смуты, когда казацкая служба в этих местах стала особенно нужна, в одном официальном документе писалось даже, что "их атаманскою и казачьего службою, радением и дородством Московское государство очистилось и учинилось свободно". Московский дипломатический стиль отличался большой гибкостью, и понимать его буквально было бы очень неосторожно: те, к кому обращались московские дипломаты непосредственно, турецкие паши и крымские мурзы, никогда бы себе такой неосторожности не позволили.

 

"Вы говорите, донские казаки - вольные люди, воруют без ведома вашего государя, - отвечал русскому послу великий визирь в 1592 году, - крымские и азовские люди такие же вольные. Вперед только государь ваш не сведет с Дону казаков, и я вам говорю по богу: не только крымским с нагаями велим ходить, но сами пойдем своими головами с многою ратью сухим путем и водяным, с нарядом и городом, хотя и себе досадим, а уж сделаем это, и тогда миру не будет". В ответ на эти воинственные речи великого визиря московское правительство, которое только что уверяло, что с казаками оно не имеет ничего общего, послало на Дон грамоту, где, между прочим, говорилось: "Вы бы службу свою показали: перебрав лучших атаманов и молодцов конных, послали на Калмиус, на Арасланов улус, улус его погромили бы..."

 

 

К содержанию книги: Покровский: "Русская история с древнейших времён"

 

Смотрите также:

 

ИСТОРИЯ. Всемирная история  политика России 17 18 века  государственный строй  Россия в 18 веке

 

 Последние добавления:

 

Необычные деревья   Белкин. Криминалистика   Энтомология   Динозавры в пустыне Гоби   Происхождение брака и семьи   Химия почвы