Меркантилизм. Новоторговый устав. Посошков о скудости и богатстве

 

РУССКАЯ ИСТОРИЯ

 

 

Меркантилизм. Новоторговый устав. Посошков

 

       В основе этой политики лежал, таким образом, меркантилизм. О Петре, как одном из представителей этого именно течения экономической политики его времени, принято говорить уже давно.

 

Меркантилизмом, как известно, называется такое направление этой политики, которое, исходя из отождествления богатства с деньгами или вообще с драгоценными металлами, видит в торговле, приносящей в страну драгоценные металлы, источник народного богатства.

 

Первые зачатки меркантилизма в Западной Европе относятся к концу средних веков (XIII - XV), а его расцвет - к эпохе Людовика XIV. Но его теория не стояла все время на одном месте, и в то время как ранний меркантилизм опирался исключительно на торговлю ценным сырьем, особенно колониальным, в XVII веке стали сознавать всю выгодность сбыта фабрикатов, особенно когда в фабрикаты перерабатывалось местное сырье, которого не было или которого мало было у других.

 

Эта вторая стадия меркантилизма, связанная с именем Кольбера, - почему иногда это направление и называют специально колъбертизмом - и характеризующаяся покровительством туземной обрабатывающей промышленности, дожила, как всем известно, до нашего времени и составляет интегральную часть государственной мудрости, проповедуемой всеми консервативными партиями. Петровской России были уже знакомы обе стадии. Первая нашла себе юридическое выражение уже в 1667 году, в знаменитом Новоторговом уставе, изданном по почину Ордина-Нащокина, вероятного вдохновителя известной нам псковской реформы.

 

Устав начинается с характерно меркантилистского заявления. "Во всех окрестных государствах свободные и прибыльные торги считаются между первыми государственными делами; остерегают торги с великим бережением и в вольности держат для сбора пошлин и всенародных пожитков мирских". Фразы о "свободе" и "вольности" нас не должны смущать - речь тут идет не о "свободе торговли" в том смысле, какой придал этому термину XVIII век, а об отмене всякого рода феодальных стеснений и поборов узко фискального характера, стеснявших обмен ради непосредственной грошовой выгоды царского, а раньше княжеского казначейства.

 

Множество мелких поборов, оставшихся от удельного времени (мыты, сотое, тридцатое, свальное, складки, повороты, статейное, мостовое, гостиное и т.д.), были уничтожены Новоторговым уставом и заменены однообразной таможенной пошлиной, которая имела в виду не столько непосредственную прибыль казны, сколько создание выгодного для Московского государства торгового баланса: была повышена пошлина с иностранных вин, зато совсем беспошлинно можно было привозить драгоценные металлы.

 

 

 А предметы роскоши, "узорочные вещи", были вовсе запрещены к привозу без особого разрешения. "В порубежных городах головам (таможенным) и целовальникам у иноземцев расспрашивать и пересматривать в сундуках, Ларцах и ящиках жемчугу и каменья неотложно, чтобы узорочные вещи в утайке не были; от покупки таких вещей надобно беречься, как и в других государствах берегут серебро, а излишние такие вещи покупать запрещают, не позволяют носить их простым нечиновным людям, чтобы оттого не беднели; также низких чинов люди, чтоб не носили шелку и сукна. Надобно удерживать таких людей от покупки таких вещей накладною пошлиною большою и заповедью без пощады: берегут того во всех государствах и от напрасного убожества своих людей охраняют".

 

Нет надобности говорить, что заботы о том, чтобы "нечиновные люди не беднели", представляют собой такое же чиновничье лицемерие, как и оправдание казенных кабаков интересами народной трезвости.

 

По существу же, тенденции Новоторгового устава не представляют собою ничего нового: во Франции еще в конце XIII века, в заботах о том, чтобы "нечиновные люди не беднели", запрещено было лицам, имевшим менее 6000 ливров годового дохода, приобретать золотую и серебряную посуду, заказывать более, нежели 4 платья в год и т.п. В Германии бархат могли носить только рыцари, золотые украшения на шляпе тоже составляли дворянскую привилегию, и еще в 1699 году служанка, осмелившаяся надеть платье со шлейфом или отделанное кружевами, рисковала попасть с бала в участок. В литературе у нас выразителем взглядов этого раннего меркантилизма является Посошков, писавший при Петре, отчасти даже в конце царствования, но характерный, в сущности, для второй половины XVII века.

 

По мнению Посошкова, "не худо бы расположить, чтобы всякий чин свое бы определение имел: посадские люди все купечество собственное платье носили, чтобы оно ничем ни военному, ни приказному согласно не было. А то ныне никоими делами по платью не можно познать, кто какого чина есть, посадский или приказный, или дворянин, или холоп чей, и не токмо с военными людьми, но и с царедворцем распознать не можно". Дальше идет проект обмундирования всех разрядов посадского населения, где предусматривается не только материал, из которого сделана одежда, но и ее фасон и окраска.

 

 У первой статьи купеческого чина кафтаны должны были быть "ниже подвязки, чтобы оно было служивого платья длиннее, а церковного чина покороче, а штаны бы имели суконные и триповые, а камчатных и парчовых отнюдь бы не было у них, а на ногах имели бы сапоги, а башмаков тот чин отнюдь не носил же бы". Тогда как "нижняя статья... те бы носили сукна русские крашеные лазоревые и иными цветами, хотя валеные, хотя не валеные, только бы были крашеные, а некрашеные носили бы работные люди и крестьяне"**.

 

Параллельно с этим идут советы запретить ввоз шелковых носовых платков и иностранных вин: "Буде кто хочет прохладиться, то может и русскими питьи забавиться". Подобно русским купцам, державшим у себя шелк по пяти лет в наивной уверенности, что иностранцам все равно достать его негде, и они только из упрямства не хотят платить москвичам "справедливой" цены, Посошков тоже был твердо убежден, что русские без иностранных товаров могут прожить, "а они без наших товаров и десяти лет прожить не могут".

 

И то, что однажды случилось в Архангельске, он готов обратить в систему, которую он, с обычной конкретностью своей фантазии, разрабатывает во всех деталях. "Пока иноземцы по наложенной цене товаров наших приймать не будут, до того времени отнюдь нималого числа таких товаров на иноземческие торги не возили бы"; и товаров, привезенных из-за границы, не позволять складывать в русских портах - не захотел покупать русский товар, вези и свой обратно.

 

 А на будущий год накинуть "на рубль по гривне или по четыре алтына" - "как бы купечеству в том слично было и деньги бы в том товаре даром не прогуляли". "И так колико годов ни проволочат они упрямством своим, то на каждый год по толико и те накладки на всякий рубль налагать, не уступая ни малым чем, чтоб в купечестве деньги в тех залежалых товарах не даром лежали, но проценты бы на всякий год умножились. И аще в тех процентах товарам нашим (цена) возвысится, что коему прежняя цена была рубль, а в упорстве иноземском возвысится в два рубля, то токову цену впредь за упрямство их держать, не уступая ни малым чем".

 

    Рядом с этим глубоким убеждением автора "Скудости и богатства", что барыш в торговле определяется тем, кто кого переупрямит, можно поставить только его теорию денег - столь же вполне средневековую, как и его теория обмена. Посошкова очень возмущало, что иноземцы осмеливаются устанавливать курс на русские деньги: "Деньги нашего великого государя ценят, до чего было им ни малого дела не надлежало". "А наш великий император сам собою владеет, и в своем государстве аще и копейку повелит за гривну имать, то так и может правиться".

 

На этот раз наш автор отстал не только от европейских взглядов на дело, но и от русской действительности: опыт назвать копейку гривенником был уже сделан в России приблизительно за три четверти столетия до того, как была написана книга "о скудости и богатстве". Так как этот опыт весьма характерен для раннего меркантилизма, то место упомянуть о нем именно здесь.

 

 

К содержанию книги: Покровский: "Русская история с древнейших времён"

 

Смотрите также:

 

Реформы Петра I  Эпоха Петра  Петр Первый  Реформы Петра Первого  Петр Алексеевич  Судебная реформа Петра  юность Петра 1