Жуки могильщики

 

Занимательная энтомология

 

 

Жуки могильщики

 

Мертвая сорока

 

У всего — своя история. Есть она и у мертвой сороки, лежащей в траве на лесной опушке. Эта история, может быть, и очень занимательна, но сейчас нас интересует не прошлое нашей сороки.

 

Будущее мертвой сороки не менее интересно. Хотя в этом будущем меньше участников, чем в ее прошлой жизни, — мертвая сорока существует совсем недолго.

 

Самые разнообразные животные окружали живую сороку, они были частью той среды, в которой она жила. Среди них были звери, птицы, насекомые.

 

Одни из зверьков служили добычей: мышь-полевка — неплохой обед. Другие оказывались врагами: белки и куницы таскали сорочьи яйца, не отказывались и от ее птенцов; ястребы угрожали сороке днем, ночью — сонную — ее хватал когтистой лапой филин. Для мелких птиц сорока была грозой: тащила из гнезд яйца, птенцов… Она ловила лягушек и ящериц, хватала жуков, бабочек, клевала гусениц. Основной добычей ее были, пожалуй, насекомые.

 

Теперь мертвая — сорока сама оказалась не только пищей, но и местом обитания, средой для ряда животных, главным образом насекомых.

 

И по мере того как изменялись останки сороки, изменялся и состав жильцов: у разных насекомых различны вкусы и несхожи условия жизни.

 

Не подумайте только, что важна именно сорока. Можно заменить ее галкой, вороной, сойкой, грачом, даже курицей, и от этого ничего не переменится: неживую птицу заселят те же виды насекомых.

 

Как только мертвая сорока упала с дерева на землю, к ней подбежали муравьи. Эти маленькие проныры всюду шныряют в лесу.

 

С самым деловым видом они ощупывают усиками все, что встретят на своем пути. Усики — главный орган, при помощи которого муравьи обследуют окружающий их мир.

Плотно одетая перьями сорока оказалась малодоступной добычей, но запах еды удерживал муравьев. И они суетливо ползали по сороке, разыскивая съедобное.

 

Обоняние человека грубо, и мы не ощущаем множества запахов. У падальных мух оно неизмеримо острее нашего. За сотни метров они учуяли запах добычи.

 

На сороку прилетели блестящие зеленые мухи люцилии. Появились и серые падальные мухи, красноглазые, с темным шашечным рисунком на брюшке.

 

 

Неживая сорока — пища для личинок этих мух. Люцилии и серые мухи отложили яйца. Заселение мертвой сороки началось.

 

Запах стал сильнее. Прилетели новые гости.

 

Прогудев, опустился на землю жук-могильщик. Он сложил свои надкрылья — рыжие с черными перевязками, выставил вперед короткие булавчатые усики и пополз к сороке.

 

Прилетел второй, третий жук…

Могильщики поползали по сороке и забрались под нее.

У этих жуков особые повадки.

 

Трупы мелких птиц и зверьков они зарывают: подкапывают его, и он постепенно опускается в землю. Сорока для них велика, и хотя жуки и рыли под ней землю, но, кроме неглубоких ямок, ничего не сделали.

 

Сороку они не закопали.

 

Это не смутило могильщиков. Они отложили яйца на нижней стороне сороки: ее туловище служило хорошей защитой. Следом за могильщиками прилетели черные мертвоеды.

Эти жуки не закапывают добычу. Покормившись, они занялись откладыванием яиц.

 

Личинки мух, личинки могильщиков и мертвоедов ускорили разложение сороки.

Земля под ней стала влажной, появились даже маленькие лужицы. В этих лужицах копошились личинки мух. А около ползали охотники за мушиными личинками — личинки жуков-карапузиков.

 

Карапузики — небольшие, плоские короткотелые жуки. Их твердый панцирь гладкий и очень блестящий, и жук выглядит нарядным.

Личинки карапузиков — хищники. Ползая под сорокой, они хватали мушиных личинок, свою обычную добычу.

 

Были и еще обитатели и гости: мелкие жуки, разные мухи. Все они кормились около сороки: кто ее останками, кто охотился за всякими трупоедами. Многие откладывали яйца.

 

Шли дни… Личинки выросли. Мушиные личинки выползли из-под останков сороки, отползли в сторону. Попрятались под опавшими листьями и всяким мусором, некоторые зарылись в землю. Здесь перелиняли в последний раз и превратились в куколок. А сброшенная личиночная шкурка образовала плотный бочоночек — ложный кокон. Он защищал нежное тело белой куколки. Зарылись в землю и превратились в куколки личинки могильщиков, мертвоедов, карапузиков.

 

От сороки остались только кости с сухожилиями и немного перьев.

Но и у них оказались свои потребители.

Это жуки-сухоеды, кожееды, блестянки.

 

Наконец от сороки остались одни кости — чистенькие, словно вымытые. Все, что поддавалось челюстям личинок, было съедено.

Множество насекомых, преимущественно жуков и мух, живет за счет падали.

Без острого обоняния падальникам не прожить.

 

Бывает, что обоняние подводит падальника. Цветки некоторых растений пахнут падалью, и на них летят падальные мухи и мелкие жуки. Таковы, например, различные виды арума, растущие у нас на юге. Мелкие цветочки этих растений собраны в мясистый початок, снабженный «крылом» — своеобразной обверткой.

 

Мелкие падальники, привлеченные запахом, ползают по цветкам, пачкаются в пыльце. Перелетая на другие цветки-обманщики, переносят пыльцу. Впрочем, цветок с падальным запахом не такой уж обманщик: его гости найдут в нем еду для себя, не мясную, понятно. Ну, а для личинок мухе придется поискать «настоящей» падали.

 

* * *

 

Самые интересные из падальников — жуки-могильщики.

 

Еще бы! Они не просто откладывают яйца на погибшую мышь или синицу, а зарывают «покойницу» в землю. Конечно, не всякую. Сороку не зароешь: велика. Мышь, землеройка, крот, птица с воробья величиной или чуть крупнее — им по силам. Не зря прозвали этих жуков «могильщиками».

 

Могильщики не просто хоронят мышь или воробья. Если почва тверда и копать ее трудно, они перетаскивают свою добычу на более удобное место.

 

Не справиться вдвоем-втроем, они летят за помощью.

Сотню лет назад один натуралист рассказал про такой случай с могильщиками.

В землю была воткнута палка, а на ее верхний конец положена мертвая жаба. Натуралист надеялся, что так он убережет жабу от могильщиков: ему хотелось высушить ее на солнце.

Через несколько дней он увидел палку валяющейся на земле. Жаба исчезла. Могильщики якобы подкопали палку, уронили ее и овладели жабой.

Неужели они «сообразили»?

 

Французский ученый Жак Анри Фабр всю свою долгую жизнь (он прожил девяносто два года) занимался изучением жизни насекомых. Его особенно интересовало их поведение, их повадки. Есть ли в них хоть проблески «разума», могут ли эти шестиногие существа хоть чуть-чуть «соображать»? Или все их поступки — только проявление инстинктов: действий, нередко весьма сложных, но совершаемых без всяких «рассуждений», без обдуманности действий, со «знанием» которых животное появляется на свет?

 

Конечно, он последил за могильщиками, и, конечно, оказалось, что и «помощь» и «хитрость» этих жуков — результаты неточных наблюдений.

 

Я не буду пересказывать наблюдения Фабра. Многие из них были повторены мною, и уж если рассказывать, то о своих опытах: приятнее автору, интереснее читателю.

Из-за дурного запаха могильщики со своей добычей не очень хорошие объекты для наблюдений. Держать их в комнате удовольствия мало, а во дворе или саду мертвую птицу утащит собака, ворона, галка…

 

Поэтому таз с песком ставлю на балконе — вот место наблюдений. Для защиты от ворон и галок я прикрываю таз небольшим шатром из обычной сетки, снятой с рыболовного подсачка. Можно таз с такой покрышкой поставить и в саду. Жуки проползут сквозь ячейки сетки.

 

Искать жуков не нужно: они прилетят сами. Их несколько видов, могильщиков рода некрофорус. У большинства из них надкрылья рыжие с черными перевязками. Более редки совсем черные; они гораздо крупнее и встречаются на трупах крупных зверей и птиц; искать «черных» на кроте или сороке не стоит.

 

Не спутайте черного могильщика с трупоедом черным: оба черные. Трупоед меньше и не такой коренастый, а главное — у него надкрылья с ребрышками, а усики без резкой «головки» на конце.

 

Кто их знает, где прячутся жуки. Но как только от птички или мышонка запахнет, могильщики прилетают.

 

Мне не хотелось возиться с кротами, землероек не найдешь в пять минут.

 

Недалеко от усадьбы, где я жил, был небольшой прудик посредине огромного кочковатого, давно заброшенного выгона. В прудике жил выводок водяных крыс. Посидев на берегу, можно было увидеть, как они плавали или неторопливо бегали в зарослях трилистника-вахты.

 

С водяной крысы и начались мои наблюдения.

 

Как только от нее запахло, появились могильщики: их прилетело шесть штук. Они полазили по зверьку и забились под него. Прошло каких-нибудь четверть часа, и зверек начал чуть пошевеливаться: жуки принялись за работу.

 

Они рыли песок под зверьком и все время подталкивали его. Это происходило само собой. Зверек лежал на песке, жуки подползли под него, и он надавливал на них сверху. Роя песок, могильщики приподнимались и, конечно, толкали лежавший на них груз.

Временами один, а то и два жука вылезали наружу. Вползали на крысу, ползали по ней, копошились в ее шерсти. Наверху почти все время был хоть один жук. Очевидно, каждый из них, покопав песок, лез наверх.

 

Могильщики копали, и животное понемножку опускалось в песок. Выброшенный наружу песок вначале образовал маленький валик. Позже, когда зверек уже наполовину опустился в ямку, валик начал осыпаться, а песок — присыпать крысу сверху.

Она словно медленно тонула в песке. Но тонула не спокойно, а все время трясясь.

Наконец водяная крыса исчезла: на том месте, где она лежала, осталась лишь едва заметная насыпь.

 

Песок рыть легко. Могильщикам не понадобилась помощь: они управились без нее.

А что будет на твердой почве, непосильной для копачей-могильщиков?

Мой опыт прост: даже как-то неловко называть его звучным словом «эксперимент».

Вместо твердой почвы я беру небольшой кусок толстой доски. Немножко разгребаю посредине таза песок, вдавливаю сюда доску, присыпаю сверху песком и разравниваю его в тазу. Таз выглядит как всегда, но посредине его, под тонким слоем песка — доска, она же — «твердая почва».

 

На песок над доской я кладу мертвого воробья.

Прилетают жуки, четыре штуки. Начинается обычное обследование добычи. Наконец могильщики залезают под воробья. Птичка подрагивает — значит, работа началась.

Проходит час, другой. Могильщики давно дорылись до доски. С этим «грунтом» им не справиться. Они толкают воробья, роют, выгребают из-под него песок, ползают по воробью…

 

Я не заметил, чтобы жуки занялись разведкой. Они не бегали далеко в сторону от воробья, не пробовали рыть песок тут и там. Просто воробей вдруг потихоньку задвигался в сторону. Он передвигался отдельными короткими скачками: его не тащили, а толкали.

 

Подглядывая сбоку, я узнал в конце концов их немудреный прием. Могильщик перевертывался на спину и вцеплялся в перья воробья всеми шестью лапками. Изгибаясь, он упирался головой в птицу, потом разгибался…

 

Каждый жук толкал воробья на свой лад. Птичка чуть передвигалась то вперед, то в сторону, то вдруг начинала двигаться назад. В конце концов она наполовину сползла с доски: до края было совсем недалеко.

 

Теперь воробей задвигался не быстрее, но ровнее, а главное — он уже не «пятился».

Почему жуки стали работать вроде как дружнее?

 

Я объясняю это так. Пока воробей лежал на очищенной от песка доске, под ним всюду был «твердый грунт». Где бы жук ни уперся в него спиной, везде было твердо. Когда воробей наполовину сполз с доски, часть его оказалась на песке, на мягком грунте. Здесь жукам было удобнее работать, и, конечно, толчки именно здесь оказались сильнее: все четыре жука перебрались на песок.

 

Почти весь день я провел возле этого воробья. Жуки прилетели около девяти часов утра, а на мягком песке воробей оказался лишь к семи часам вечера.

Не раз я проделывал опыты с «твердым грунтом». И всегда видел примерно одно и то же. Никаких разведок и призывов о помощи, никаких заранее вырытых ямок в мягком грунте.

Повозившись, могильщики начинали толкать добычу в сторону, и только.

Так бывало, если площадь «твердого грунта» невелика: немного больше положенной здесь добычи.

 

А если до рыхлой земли или песка далеко: не 5-10 сантиметров, а много больше? Что тогда?

Иной раз могильщики все же передвигали мышь или птичку до мягкого грунта. Иной раз, навозившись, бросали начатую работу. Прилетело не два-три жука — и дело обычно шло на лад. Оказалось их совсем мало — и мышонок или птичка никак не попадали на край доски: перемещались посредине ее. В конце концов жуки отказывались от такой добычи.

Случалось, что во время работы жук улетал. Бывало и так, что после этого прилетали один, два, даже больше жуков. Привел помощь?

 

Проверить нетрудно. Я метил жуков, едва лишь они появлялись около предложенного им угощения. Чтобы привести помощь, улетевший могильщик должен был вернуться вместе с найденными помощниками.

Этого не было. Улетевший жук, как правило, вскоре не возвращался. Прилетевшие после него — и без него! — могильщики не были приглашенными помощниками: они просто прибыли позже других.

Однажды я заменил доску частой металлической сеткой, чтобы снизу, через сетку, подглядеть, как работают жуки.

 

Дорывшись до сетки, они попробовали грызть ее. Ничего не получилось. Тогда они принялись толкать мышь в сторону.

 

Я заменил металлическую сетку куском частой нитяной сетки. Жуки прогрызли ее. В этом не было ничего удивительного. В природе сеток в почве нет, но есть корни. Местами эти корни могут мешать могильщикам закопать добычу. Они перегрызают их. Точно так же они поступили с сеткой.

 

Я проделал множество опытов: подвешивал мышей и мелких птиц. Я укладывал их на верхушки высохших кустиков сорняка дивалы, устраивал подпорки из кустиков черники, сухих стебельков разных трав. Плел крупноячеистые гамаки из тонких корешков. И всегда видел примерно одно и то же.

 

Поначалу могильщики на все лады толкали и трясли мышь или птичку. Если это не помогало и добыча не падала, они начинали грызть стебельки.

Конец, как правило, был всегда одинаков: мышь или птичка падали на землю.

Воткнув в землю колышек, я положил на него мышь. Голова мыши свесилась на одну сторону, задние ноги и хвост — на другую.

Выпущенные из садка, где они жили, два могильщика быстро оказались на мыши. Через несколько минут жуки столкнули ее на землю. Сделать это было совсем не трудно. Стоило лишь подлезть под мышь, несколько раз подтолкнуть ее, и она свалилась.

 

Как оценить это? Сообразили жуки, что нужно сделать, или случившееся произошло «само собой»? Для меня никакой загадки здесь не было. Да и для вас, если вы внимательно прочитали начало рассказа о могильщиках, ее не должно быть. Лежит мышь на земле, жуки ползают по ней, подползают под нее. То же они проделали и теперь. На колышке мышь едва держалась. Долго ли свалиться от толчка? Подлезая под мышь, жуки, конечно, толкали ее.

 

Привязываю к хвосту мыши толстую нитку, другой конец ее — к верхушке палки. Втыкаю палку в песок так, что мышь наполовину лежит на песке возле самой палки. Могильщики ползают по мыши, забираются под нее, снова выползают наружу.

Жуки начинают закапывать мышь. Они роют и роют, половина мыши погружается в песок. Палка едва воткнута, и жуки, закапывая мышь, подкапывают и палку: ее конец тут же, рядом с мышью. Палка падает. Теперь можно зарыть всю мышь.

Догадались жуки, что нужно сделать, чтобы закопать мышь? Сомнительно. Но нужно еще доказать, что это не так.

 

Разнообразные опыты показывали одно: жуки ничего не «соображают». Они работают по некоему шаблону, и только. В природе приходится перегрызать корни. Нитка, бечевка, мочало, проволока — все это для могильщика «корни».

 

Жук могильщик

Жук могильщик 

К содержанию книги: Н.Н. Плавильщиков: "Занимательная энтомология"

 

Смотрите также:

 

Наука о насекомых - энтомология  Энтомология  Зоогеография и филогения  класс паукообразные   тип членистоногие