|
В Париже у здания
Пастеровского института воздвигнут памятник лягушке. Недавно на средства,
собранные студентами-медиками, как дань признательности этому
живучему^терпеливому существу, излюбленному объекту физиологических и
фармакологических исследований второй памятник установили в Токио. За заслуги
в изучении мозга следовало бы отметить собаку и кошку. Памятник собаке
водружен в Ленинграде у здания лаборатории И. П. Павлова, а вот кошка,
насколько мне известно, еще ждет своей очереди.
Ни у кого не вызывает сомнения, что мозг — важнейший
орган тела человека и высших животных. Правда, удаление головного мозга
не влечет за собой немедленную смерть. В нем нет таких отделов, без которых
жизнь не могла бы теплиться. Все жизненно важные функции по управлению
кровообращением и дыханием сосредоточены в продолговатом мозгу. Остальное^
можно удалить, ничем не компенсируя работу утраченных частей мозга. Но что
это за жизнь!
Если у кошки удалить лишь кору больших полушарий, животное
становится глубоким инвалидом. У меня в лаборатории жили несколько таких
кошек. Оперированные животные могли ходить, хотя и не очень уверенно,
слышали, но не понимали того, что слышат. Различали свет от темноты, ощущали
тепло, холод, боль, но пользоваться всей этой информацией были не в
состоянии. Целый день они спали, пробуждаясь лишь для того, чтобы опорожнить
мочевой пузырь и кишечник, или от голода и жажды. Сами есть они не могли.
Найти пищу и понять, что это еда, даже если на нее и натыкались, кошки были
не способны.
Кормить моих подопечных было одно мучение. Кошки не хотели
открывать рот, а когда их пробовали кормить насильно, отчаянно кусались и
царапались. Самым легким способом, хотя вряд ли он покажется достаточно
гуманным, было сдавить кошке хвост. Животное приходило в ярость и пыталось
кусаться, но я ничем не рисковал, так как она не способна догадаться, что
обидчик сзади. Рассерженная бесполушарная кошка кусает пустое пространство
перед собой. Гораздо опаснее моему лаборанту, который, воспользовавшись
кошачьей яростью, пинцетом должен засовывать ей в рот кусочки сырого мяса.
Когда они попадают на корень языка, кошка уже не может их выплюнуть. Мне
нужно очень крепко держать ее за хвост; если она вырвется, вся нерастраченная
ярость обрушится на лаборанта.
Бескорковая кошка останется инвалидом на всю жизнь. Ее
ничему или почти ничему нельзя научить. Как известно, крупнейший английский
нейрофизиолог Шер- рингтон не принял условно-рефлекторную теорию как учение о
высшей нервной деятельности. В 1912 году во время пребывания в Петербурге он
посетил лабораторию И. П. Павлова и присутствовал на опыте. Полюбовавшись,
как на звук звонка у собаки начинала капать слюна, и, видимо, желая избежать
дискуссии, сэр Чарлз попробовал отшутиться. «Это напоминает, — сказал он, —
нашу молитву перед обедом, — очевидно, молитва имеет для нас такое же
значение, как для собаки звонок». Бескорковые кошки не способны усваивать
подобные «молитвы», тем более вырабатывать более сложные условные рефлексы.
Основная функция коры больших полушарий — накопление
жизненного опыта, или, на языке физиологии, образования условных рефлексов.
Наш чердак, кора больших полушарий, самая важная часть головного мозга. Здесь
средоточие всех высших функций, наш человеческий интеллект.
|