|
Следует отметить, что
практически все рассмотренные выше теоретические модели, отражая те или иные
стороны уголовного процесса, не способны выступать в качестве основы или
инструмента для преобразования репрессивной по своей сути практики.
Они лишь констатируют, оправдывают либо критикуют и предлагают варианты ее
смягчения в том или ином отношении.
В обобщенном виде модель этой практики, характерной как
для стран общего, так и гражданского права, может быть представлена следующим
образом:
- в центре внимания органов уголовной юстиции
находятся
взаимоотношения между преступником и государством ;
- общественный, государственный интерес
господствует над личным, частным интересом, что выражается в официальном,
публично- правовом характере принятия решений о возбуждении уголовного дела,
уголовном преследовании, а также вынесении приговора ;
- использование в качестве основания правовой
активности органов уголовной юстиции « общественной опасности преступления»,
рассматриваемой уголовным и уголовно-процессуальным законами с точки зрения
вины (виновности) преступника (обвиняемого) ;
игнорирование личности преступника (обвиняемого) или
недостаточный ее учет в большинстве случаев при определении мер
уголовного наказания ;
- отношение к потерпевшему как к объекту для
выявления истины в
уголовном деле , а к его интересам как к второстепенным
при принятии процессуальных решений ;
- «кража прав потерпевшего» органами уголовной
юстиции, реально
замещающими его в процессе , и как результат - вторичная
виктимизация, вторичный вред (психологический, моральный, социальный),
причиняемый жертве равнодушием, недоверием, сомнением официальных инстанций ;
- отсутствие в уголовном процессе условий для
межличностного контакта преступника (обвиняемого) и его жертвы (потерпевшего)
и как следствие исключение возможности для их примирения .
Осознание порочности, неэффективности такой модели
вызвало в последнее время серию реформ законодательства в США и в других
западных странах . В 1994 г. эти реформы были концептуализированы Джимом
Дигнанком и Майком Кавадино, и представлены как модели уголовного
правосудия, ориентированные на потерпевшего .
Первая из них - модель участия потерпевшего в уголовном
деле - сводилась, по существу, к определенной модификации карательного
правосудия, не затрагивая его основных принципов. Органы уголовной юстиции
ряда стран получили возможность принятия компенсационных решений, в
соответствии с которыми на обвиняемых накладывается обязанность произвести
финансовые выплаты непосредственно потерпевшим. В других странах
устанавливалась возможность для более активного участия этого субъекта в
уголовном процессе в форме его кратких («сжатых») заявлений, а также
«обращений» в суд, влияющих на вынесение приговора. Эти заявления и обращения
подаются в письменном виде и содержат в себе либо информацию только о вреде,
причиненном потерпевшему, либо еще и его оценку (мнение) по всем вопросам,
разрешаемым в приговоре .
Несмотря на видимое улучшение положения потерпевших,
связанное с предоставляемой законом возможностью выражать и учитывать их
взгляды и интересы на соответствующих стадиях судопроизводства, на практике,
однако, это не привело к желаемому результату : развитию положительных
отношений между преступником и жертвой . Дело заключается в том, что
компенсационные решения в пользу потерпевших затрагивают только материальный
вред, в то время как ущерб, причиненный моральному и психологическому
состоянию потерпевшего, его связям и отношениям с ближайшим социальным
окружением (родными, близкими, друзьями, коллегами по работе и т.п.), не
учитывается вообще или учитывается в весьма незначительной степени. Причем ни
потерпевший (жертва), ни обвиняемый (преступник) не участвует в процессе
принятия решения о компенсации.
Поэтому обвиняемый относится к данному решению скорее как
к одной из мер уголовного наказания, нежели как к способу самостоятельного
урегулирования его конфликта с потерпевшим . Жертва же преступления
деперсонализируется и
деиндивидуализируется такой помощью, создавая условия для
самооправдания правонарушителя .
Кроме того, решения о компенсации, принимаемые судом или
другими органами юстиции, не отвечают своему назначению и с точки зрения
возмещения материального ущерба от преступления . Во- первых, вред редко
возмещается полностью ввиду обязанности суда при определении размера
компенсации принимать во внимание материальное положение подсудимого, которое
в большинстве случаев недостаточно даже для покрытия судебных издержек .
Во-вторых, суды часто предпочитают использовать в дополнение к
компенсационным решениям такие меры финансового характера, как штрафы и
возложение судебных издержек на обвиняемого, что само по себе снижает
ценность компенсации как средства персонификации его ответственности перед
потерпевшим . В-третьих, авторитетность судебных решений о компенсации
невелика по причине разной их результативности в различных судах (по данным
некоторых исследований процент осужденных, полностью закончивших выплаты
потерпевшим, колеблется в течение года от 56% до 86%) . В- четвертых, многие
потерпевшие по делам о преступлениях, за которые обвиняемые были осуждены, не
получают компенсации вообще по причине отсутствия соответствующего обращения,
что объясняется не только обнаружением собственности, неофициальной
договоренностью с преступником, примирением с утратой, но и недостаточной
надежностью данных о размере вреда, собранных в ходе предварительного расследования
. В-пятых, потерпевшие (жертвы) фактически лишаются возможности получить
компенсацию в тех случаях, когда вместо возбуждения уголовного дела
преступнику выносится предупреждение . В-шестых, следует иметь в виду
значительный удельный вес латентной преступности, исключающей вообще
постановку вопроса о возмещении вреда .
Таким образом, становится очевидным, что рассматриваемая
модель не может выступать в качестве серьезной альтернативы карательному
правосудию.
Другой моделью, отразившей серию реформ, направленных на
улучшение положения потерпевших (жертв преступления), явилась так называемая
«благотворительная модель уголовного правосудия» . Исходящая из идеи
социальной защиты, она характеризуется следующими признаками:
- законодательное закрепление системы компенсаций
жертвам преступлений вне рамок уголовного процесса ;
- создание не зависимой от органов уголовной
юстиции сети учреждений, обеспечивающих различные формы поддержки и помощи
жертвам преступлений и рассматриваемых как важный институт общей
государственной системы социального обеспечения ;
- оказание помощи жертвам преступлений
негосударственными (частными и общественными) организациями, привлечение
волонтеров (добровольцев)62;
- несвязанность оказания помощи потерпевшим
решениями органов уголовной юстиции (о задержании подозреваемого, возбуждении
уголовного дела и т.п.) с возможностью преступников (обвиняемых) выплачивать
потерпевшим компенсации63 .
Несмотря на то, что внедрение рассматриваемой модели на
практике сыграло и продолжает играть положительную роль, уравнивая в
определенной мере положение жертвы (потерпевшего) и преступника
(обвиняемого), на реформировании уголовного процесса это не отразилось. Более
того, выявился ряд недостатков "благотворительной модели" даже с
точки зрения ее назначения искуплять вину государства перед жертвой за его
неспособность защитить ее от преступлений.
В частности, обращают на себя внимание такие "слабые
места" ориентированных на социальную защиту реформ:
- оказание помoщи ограниченной категории потерпевших
(в основном от насильственных преступлений).
- зависимость положения потерпевших (жертв) от
официальных решений соответствующих учреждений социальной защиты
- недостаточная информированность жертв
преступлений о наличии специальных институтов и условиях их поддержки;
- отсутствие ответственности потерпевших (жертв)
за обращение (необращение) для получения помощи и корреспондирующих ему
обязанностей должностных лиц;
- использование в качестве критерия социальной
поддержки жертв преступления политической целесообразности .
Обнаружились и другие недостатки, имеющие как менее, так и
более общий характер по сравнению с перечисленными. Например, оказалось, что
потерпевшие от правонарушений, не признанных преступлениями в связи с
недостижением возраста уголовной ответственности или вследствие
невменяемости, не могли рассчитывать на помощь. Некоторые виды виктимного
поведения (например, нарушение правил фабричного законодательства
потерпевшим, создавшее условие или спровоцировавшее преступление) исключали
возможность поддержки жертвы. Аналогично решался вопрос и о так называемых
"незаконопослушных" или "не заслуживающих доверия"
потерпевших, отказ в защите которых обусловливался их образом жизни и
жизненной позицией .
Кроме того, принципиальное значение для оценки описываемых
реформ имеет то обстоятельство, что помощь сводилась лишь к финансовым
выплатам и исключались другие пути содействия по- терпевшим . Причем внимание
учреждений социальной поддержки (прежде всего, частных и общественных)
концентрировалось исключительно на интересах жертв (потерпевших) и игнорировались
интересы преступников (обвиняемых), иные стороны преступления и его
последствия. .
Отсюда можно сделать вывод, что «благотворительная» модель
точно так же, как и модель участия потерпевшего в уголовном деле являются
явно недостаточными для преодоления вышеназванных негативных сторон
карательного правосудия (особенно с точки зрения урегулирования конфликтов
между потерпевшими и обвиняемыми).
Признание того факта, что улучшение положения потерпевшего
компенсационными и благотворительными мерами само по себе никак не влияет на
урегулирование конфликта между жертвой и преступником, послужило основанием в
ряде западных стран для реформ, направленных на создание так называемой
восстановительной модели правосудия как альтернативы современному уголовному
су- допроизводству . Эти реформы исходили из необходимости фундаментальных
изменений уголовно-процессуального права, требующих переориентации правосудия
с цели восстановления социальной справедливости, которая предполагает
включение законных личных интересов потерпевших и обвиняемых в рамки
общественного, публично-правового интереса, на цель их ресоциализации,
условием достижения которой является позитивное взаимодействие между ними в
уголовном процессе .
Восстановительная модель уголовного правосудия,
различающаяся национальными схемами ее реализации, обладает рядом общих
отличительных черт:
- выдвижением в качестве одной из главных целей
судопроизводства примирение между потерпевшим (жертвой) и обвиняемым
преступником) ;
- уполномочиванием сторон конфликта (жертвы и
преступника) на участие в выработке решения по уголовному делу ;
- использованием института посредничества при
урегулировании конфликта потерпевшего с обвиняемым для удовлетворения
законных
интересов сторон ;
- возможностью компенсации не только
материального, но и
психологического вреда, испытанного потерпевшим ;
- вовлечением обвиняемого в процесс возмещения
ущерба
потерпевшему для развития позитивных отношений между ними
.
Таким образом, во всех схемах восстановительного
правосудия центр тяжести в деле разрешения конфликта между жертвой и преступником
оказывается смещенным из сферы уголовного права в уголовный процесс , в
котором уяснение ценностей происходит не через наказание (карательное
воздействие), а через переговоры, межличностное общение, ведущее к
взаимоприемлемым договоренностям и удовлетворяющее чувство справедливости
обеих сторон конфликта. Отсюда становится очевидным главное преимущество рассматриваемой
модели в сравнении с ранее описанными компенсирующими моделями карательного
типа: она имеет значительно больший потенциал с точки зрения
нравственно-психологической реабилитации потерпевшего, так как создает
условия для глубокого понимания им мотивов обвиняемого, обстоятельств,
побудивших к совершению преступления, дает основания для прощения и позволяет
забыть причиненные страдания .
Известно несколько форм реализации модели
восстановительного правосудия на практике. Одна из них успешно действует
в США и основана на сотрудничестве между осужденными и потерпевшими как условия
досрочного освобождения либо досудебного разрешения дела Жертвам здесь
предоставляется возможность участвовать в программах возмещения ущерба и
договариваться с преступниками о примирении. Преступникам предоставляется
шанс достичь договоренности с потерпевшими и перспектива смягчения приговора.
При этом восстановительные меры не рассматриваются как часть приговора (иного
решения) либо как условие его отсрочки или снятия наказания, подобно таким же
мерам, принятым в Западной Европе.
Все восстановительные схемы предполагают личный контакт
жертвы (потерпевшего) и преступника (обвиняемого), как правило, при участии
посредника (представителя органа уголовной юстиции или социального
работника). Однако нередко посредничество осуществляется заочно, когда одна
из сторон конфликта не желает встречи с другой .
Организационные структуры, в рамках которых реализуются восстановительные
меры, весьма различны , например, они могут быть либо в системе органов
уголовного правосудия, которые и управляют ими, либо находиться под эгидой
добровольческих агентств.
В то же время наряду с достоинствами восстановительная
модель уголовного правосудия обнаружила и определенные недостатки ,
связанные с тем, что на практике в некоторых случаях потребности потерпевших
ставились на второй план по отношению к потребностям обвиняемых. Потерпевшие
не всегда консультировались в установленном порядке и иногда даже
подвергались давлению с тем, чтобы обеспечить их участие в посредничестве в
пользу обвиняемого. Кроме того (и это самое существенное), в указанной модели
не удается в достаточной степени учесть социальное и моральное значение
преступлений для, всего общества , что обусловило проведение в некоторых
западных странах еще одной серии реформ восстановительного характера.
Уязвимость с точки зрения реализации реформ, основанных на
восстановительных мерах, вызвала в некоторых странах (Новой Зеландии и
частично Австралии) осознанную попытку преодолеть двойной стандарт в
отношениях к потерпевшему путем инициирования широкой общественной реакции на
проблему преступления . Это привело к созданию так называемой общественной
(или общинной) модели правосудия, хотя и объединенной с восстановительной
общими идеями посредничества и ресоциализации, но отличающейся рядом
существенных признаков . К их числу относятся :
использование в уголовном процессе реинтеграционного
порицания преступников (обвиняемых), выражающегося п демонстрации осуждения
совершенного деяния при одновременной поддержке уважительного отношения к ним
и решимости окончательно простить со стороны потерпевших и ближайшего
социального окружения ;
- делегирование властных полномочий по разрешению
определенных категорий уголовных дел, по которым вопрос о вине не
оспаривается, а конфликт между жертвой и преступником находится в пределах их
непосредственного социального окружения, представителям общественности ;
- учреждение «семейных» или «общественных»
конференций, участниками которых являются обвиняемые и потерпевшие, их родные
и близкие, друзья в качестве заменяющего обычную судебную процедуру механизма
разбирательства дела, предполагающего достижение согласованной, достаточно
персонифицированной и не противоречащей общественным ценностям реакции
ближайшего социального окружения на преступление .
- замена ритуала осуждения по приговору суда
реинтеграционной церемонией повторного принятия обвиняемых (преступников) в
число законопослушных граждан ;
- поощрение и уполномочивание обвиняемого
(преступника) и его близких на выработку взаимоприемлемого плана
восстановительных мер с потерпевшим, органами уголовной юстиции и другими
участниками в неформальной обстановке примирительного производства,
посреднических и согласительных процедур ;
- контроль со стороны формальных инстанций и
общественности за исполнением восстановительного плана действий (особенно
касающегося конструктивного, включающего межличностный контакт обвиняемого и
потерпевшего, возмещения ущерба, а также общественных работ) ;
- включение реинтеграционного примирительного
производства в общую систему уголовного судопроизводства как ключевого,
центрального звена правосудия по делам о преступлениях несовершеннолетних ;
- гарантирование интересов потерпевших (в той же
мере, как и конструктивности в отношении к преступникам) через предоставление
им безусловного права на высказывание своего мнения о способе обращения с
обвиняемыми и выбор любого решения из числа предложенных на
"семейном" обсуждении .
Реализация общественной (общинной) модели правосудия
на практике не получила еще более или менее однозначной оценки. Степень удовлетворения
ею интересов потерпевших, равно как и предупреждения совершения новых
преступлений, не имеет достаточных подтверждений, свидетельствующих об
успешности или неудаче проводимых реформ . Тем не менее, можно сделать вывод,
что модель, исходящая из необходимости и важности реинтеграции в общество как
обвиняемых (преступников), так и потерпевших (жертв), является более
продуктивной (нежели все иные, рассмотренные выше) с точки зрения решающей
задачи правосудия: достижения соответствующего баланса между личными
интересами потерпевших от преступлений, с одной стороны, и интересами
непосредственного социального окружения, а также более широкими социальными
или публично-правовыми интересами, с другой стороны .
1. Каково соотношение состязательной модели уголовного
процесса США с теоретическими моделями :
- судебного разрешения споров;
- социального контроля;
- альтернативными моделями ?
2. Какие стороны российского уголовного процесса
можно объяснить. используя соответствующие модели ?
3. Какая модель, на ваш взгляд, в наибольшей степени
отражает природу американского уголовного процесса ?
|