|
 Сложившиеся в изучаемый период объективные и
субъективные факторы — запоздалая отмена крепостного права, необходимость в
более короткие сроки пройти исторический путь к созданию гражданского
общества и демократизации всего жизненного уклада, яростное сопротивление
консервативных сил, не желавших отказываться от старого, стоявших на позициях
незыблемости абсолютной монархии, — обусловили существование политического
режима, который исключал реальную возможность либерализации общественной
жизни. Отсюда закономерное сохранение высокого удельного веса в
государственном механизме карательных органов и прежде всего полиции.
Обострение социально-политической обстановки,
возникновение революционных организаций повлекли за собой прежде всего новое
усиление аппарата политической полиции. В частности, покушение на Александра
II 4 апреля 1866 г. привело к существенной реорганизации отдельного корпуса
жандармов. 9 сентября 1867 г. императором было утверждено Положение о
Корпусе жандармов. По Положению, в Корпус входили управления Варшавского,
Кавказского и Сибирского округов, 56 губернских управлений, 50 уездных
управлений Севера, западного края, наблюдательный состав, столичные
жандармские дивизионы, 13 конных жандармских команд, полицейские управления
на железных дорогах. Наблюдательный состав Корпуса, состоявший из 71 офицера
и 962 унтер-офицеров, размещался по уездам. В сентябре 1870 г. наблюдательный состав был переименован в «дополнительный штат губернского жандармского
управления».
Следует отметить, что территориальные жандармские подразделения
не были подчинены губернатору. Одной из основных обязанностей губернского
жандармского управления был контроль за деятельностью губернской
администрации. Жандармам предписывалось бдительно следить за «духом всего
населения вообще и каждого сословия порознь».
В силу своих полномочий органы политического сыска
находились в постоянном контакте с местной полицией, которая выполняла их
поручения по розыску. Например, дознанием «о преступной пропаганде в народе»,
произведенным жандармерией в ряде мест Российской империи, было обнаружено,
что распространяющие ее лица устраивались, одевшись в простое народное
платье, рабочими в сапожные, слесарные и другие мастерские, в рабочие артели,
имея при этом либо фальшивые паспорта, либо не предъявляя своих документов
вовсе. Многие из них скрывали свое местопребывание, ночуя в ночлежных домах
или у знакомых, предпочитая те меблированные комнаты или постоялые дворы, в
которых группировались рабочие и была возможность ускользнуть от внимания
полиции. Указанные лица (их называли «пропагаторами») читали рабочим и
крестьянам книжки революционного содержания. Последние распространялись через
мелких книжных торговцев, продающих литературу вразнос по селам и фабрикам.
Производящий «по высочайшему повелению» дознание о
государственных преступлениях генерал-лейтенант корпуса жандармов Слезкин в
связи с растущей активностью «пропагаторов» пришел к убеждению, что в борьбе
с этими проявлениями существенную пользу может принести участие в ней местной
полиции. По замыслу Слезкина, ее чины должны были учредить тщательное
наблюдение за появлением подозрительных личностей (в особенности не имеющих
должных видов на жительство) на фабриках, заводах, в деревнях, селах и
городах, время от времени проверяя документы у постояльцев тех мест, где
могли укрываться подозрительные люди.
Саратовский губернатор Галкин-Враский, вполне разделяя
данные соображения, 24 августа 1874 г. отдал подчиненным ему уездным
исправникам распоряжения о принятии предложенных им мер к неуклонному
исполнению. В качестве приложения предписание губернатора содержало «Список
тем книгам, которые пропагаторы распространяют вообще между молодыми людьми».
Этот перечень, имевший 37 наименований, включал сказки, прокламации, стихи и
прочие издания революционного содержания. Сказка «Илья Муромец», например,
соседствовала в нем с работами «Гражданская война во Франции 1871 года» К.
Маркса и «Государство и анархия» М. Бакунина. Также Саратовский губернатор, в
соответствии с уведомлением Департамента полиции о возможном появлении
различного рода преступников, информировал об этом уездных исправников,
требуя необходимых распоряжений по розыску чинам местной полиции.
19 мая 1871 г. был принят Закон «О порядке действий
чинов корпуса жандармов по исследованию преступлений». Этот закон стал по
существу первым шагом судебной контрреформы, поскольку отступал от главного
правила производства расследований: следственная часть должна быть отделена
от полиции.
Протоколы жандармских дознаний поступали к прокурору,
который передавал их министру юстиции. Последний совместно с шефом Корпуса
жандармов отдавал распоряжение о производстве предварительного следствия или
обращался к царю за разрешением о прекращении производства. Во втором случае
дела или полностью прекращались или разрешались в административном порядке.
После покушения на шефа жандармов Н.В. Мезенцева были
приняты дополнительные репрессивные меры. К их числу относилась
административная ссылка, которая могла применяться в упрощенном порядке.
Теперь на нее не требовалось высочайшего разрешения. Жандармские офицеры, а в
их отсутствие полицмейстеры и уездные исправники получили право арестовывать
всех подозреваемых в совершении государственных преступлений или причастности
к ним и определять любому в качестве исправительной меры административную
ссылку, о чем сообщалось чинам прокурорского надзора для сведения.
Вступление страны в стадию капитализма обусловило
значительный рост преступности, он стал настолько высоким, что уже в 60-е
годы стал опережать рост народонаселения. Известный революционер-демократ П.
Ткачев в работе «Статистические этюды», рассматривая причины совершения
преступлений в России в конце 50-х — начале 60-х годов XIX в., писал:
«Ежегодно прибавлялось подсудимых на 30079 человек. Это значит, процент
приращения преступлений за 4 года (1858—1861 гг. — Прим. авт.) равняется 7,8
или ежегодного приращения — 1,95, т.е. почти 2%. Тогда как процент, по
которому возрастало народонаселение, менее 1 (0,95)».
Исследуя корни подобного явления, П. Ткачев делает весьма
важный вывод: «Репрессивные меры вроде уголовного наказания не в состоянии не
только уничтожить, но даже уменьшить это зло, все меры направлены против
последствий известных причин, а не против самих причин: они остаются
нетронутыми, а пока не будут ослаблены причины, до тех пор зло, ими
производимое, не уменьшится».
В последней четверти XIX века темпы роста преступности
стали еще быстрее обгонять прирост народонаселения. В 1900 г. общее число уголовных дел было на 48% больше, чем в 1884 г., а население увеличилось за это время лишь на 2425%. Еще более разительна картина по отдельным видам
преступлений. Например, рост числа краж и грабежей в два раза опережал
прирост населения, а телесных повреждений в семь раз (на 171%).
Правительство было не в состоянии не только повлиять на
причины преступности в стране, но и вести с ней достаточно эффективную
борьбу. Несмотря на значительный рост преступлений, основными инструментами
борьбы с ними оставались наружная полиция и следственно-судебный аппарат.
В 1853 г. законодательно был установлен порядок, по
которому во всех городах полицейские команды стали комплектоваться из солдат
и унтер-офицеров, признанных негодными к строевой службе («неспособными
чинами 2-го разряда»). Этим же законом определялись штаты городских полицейских
команд из нижних чинов военного ведомства: «на 2000 жителей 5 полицейских
служителей и на 5000 жителей 1 унтер-офицер и 9 полицейских служителей».
Справедливости ради надо сказать, что в изучаемый период
принимались определенные меры организационного характера. В 1862 г. произошло объединение городской полиции с уездной. По принятым тогда Временным
правилам об устройстве полиции в 44 губерниях, управлявшихся по «Общему
губернскому учреждению», городская и уездная полиция объединялись. Было создано
единое уездное полицейское управление во главе с исправником, который
назначался губернатором. Отдельная городская полиция сохранялась лишь в
губернских и крупных уездных городах. Несколько позднее происходит дальнейшее
расширение уездного полицейского аппарата.
По действовавшему в то время штатному расписанию, уездная
полиция в России состояла из: 1) уездного начальника (исправника); 2) его
помощников; 3) секретарей; 4) столоначальников; 5) регистраторов; 6) становых
приставов; 7) их помощников; 8) офицеров полицейской стражи; 9) урядников и
стражников.
Корпус урядников был создан в 1878 г. В 46 губерниях он насчитывал 5 тыс. человек (в среднем на уезд приходилось 11 урядников).
Урядники становились ближайшими помощниками становых приставов «для исполнения
полицейских обязанностей, а также для надзора за сотскими и десятскими на
местах». Представляет интерес социальный состав корпуса урядников,
укомплектованного после введения этого института: 42% составляли отпускные
или отставные нижние чины из податных сословий, 23% были представителями
неподатных сословий (392 дворянина, 419 чиновников и их детей, 505 из лиц
духовного сословия), 16% урядников были из крестьян, 10% из мешан. По
положению, урядники должны были быть грамотными, фактически же «большая
половина урядников не проходила через учебные заведения». Поэтому
Министерство внутренних дел предписывало становым приставам избегать
письменных сношений с этими полицейскими чинами.
Примерно в это же время в крупных городах создается
конно-полицейская стража. Ее основное предназначение состояло в том, чтобы
«при каких-либо экстренных обстоятельствах в одном пункте можно было бы
сосредоточить с должной быстротой достаточное количество вооруженной силы,
проникнутой духом дисциплины...». Отряды конной полиции были созданы в
Одессе, Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону, Казани, Самаре, Саратове, Нижнем
Новгороде, Николаеве, Севастополе и Астрахани.
Устав уголовного судопроизводства 1864
Важное значение для укрепления полицейского аппарата имело
освобождение его от ряда хозяйственных функций, а также от предварительного
следствия по уголовным делам. Устав уголовного судопроизводства 1864
года закреплял: главная обязанность полиции — помогать судебным следователям,
которым вменялось в обязанность ведение расследования по основной массе
уголовных дел (практически они вели все уголовные дела).
Закон устанавливал, что во всех случаях, связанных с
фактом преступления, полиция должна немедленно сообщать о нем судебному
следователю, приняв меры для сохранения следов преступления, но ничего не
предпринимать самостоятельно. Только в определенных случаях полиция могла
действовать по своему усмотрению. Такие действия предусматривались в статьях
257 и 258 Устава уголовного судопроизводства и сводились к следующему: 1)
когда преступник застигнут на месте преступления и факт преступления очевиден
(«найдены будут явные следы преступления»); 2) когда на месте происшествия
необходимо проведение процессуальных действий, не терпящих отлагательства,
иначе «следы преступлений могли бы изгладиться» (осмотры, освидетельствования,
обыски, выемки). Однако и при этом «формальных допросов ни обвиняемым, ни
свидетелям полиция не делает, разве бы кто- либо из них оказался тяжко
больным и представлялось опасение, что он умрет до прибытия следователя».
Подобные вспомогательные функции возлагались и на
полицейских урядников. В тех случаях, когда урядники получали сведения о
совершении преступления, они прежде всего должны были сообщить об этом
становому приставу, судебному следователю и товарищу прокурора окружного
суда. До прибытия кого-либо из них урядники были обязаны производить
дознание, руководствуясь указанными выше статьями Устава уголовного
судопроизводства. Правда, следует отметить, что на урядников возлагались
определенные функции в проведении оперативно-розыскных мер. Им предписывалось
собирать «необходимые сведения негласно, пользуясь близким знанием жителей
своего участка и местности, стараясь не возбудить никакого подозрения или
недоверия».
Розыскные мероприятия (включая криминалистические учет и
регистрацию) как в центре, так и на местах производились в основном
«передаточным способом». Например, розыском и учетно-регистрационной работой
в уездной полиции ведал соответствующий стол, рассылавший приставам
соответствующие поручения. Последние, получив и отработав их, в случае
отрицательных результатов передавали все материалы по розыску следующему
полицейскому чину другого участка и т.д., пока указанные материалы не
возвращались вновь в исходную точку.
Как это можно заметить, состояние полицейского аппарата в
60 — 70-е годы XIX века было далеко не адекватно состоянию и уровню
преступности в стране. Не случайно один из русских юристов того времени Н.
Селиванов с горечью писал: «Раз между окончанием преступления и началом
действительного розыска протек сравнительно большой промежуток времени —
очевидность доказательств исчезает, является туманная область гадательных
предположений, и в 9 из 10 случаев приходится довольствоваться упованием, что
виновные подвергнутся каре Божьей, а дело сдать в архив».
Таким образом, отсутствие эффективного специального
аппарата борьбы с преступностью не могло не сказываться отрицательно на
оперативной обстановке в стране. Особенно сложным было положение в городах,
где основными исполнителями по розыску и дознанию были частные приставы и
околоточные полицейские надзиратели и их помощники.
Тот же Селиванов сетовал: «Что касается дознаний в
городах, то исполняющие их околоточные и полицейские надзиратели могут быть
приравнены к урядникам, а городовые приставы к становым приставам».
Сравнение с последними говорило о весьма невысоком
профессиональном уровне чинов городской полиции, прежде всего в сыскном деле.
Поэтому не случайным оказалось, что жертвой преступников стал сам министр
внутренних дел А.Е. Тимашев. Он приехал в Москву повидаться со
старушкой-матерью. Тимашев, человек богомольный, отправился на другой день к
обедне в Успенский собор (в Кремле) и, вернувшись домой, не нашел в кармане
кошелька, а также портфеля, в котором были нужные записи, и золотого
портсигара с бриллиантовой монограммой. Положение спас пристав Хотинский,
который хорошо знал преступный мир Москвы. Он отправился в деревню Большие
Котлы за Серпуховской заставой (в те годы самое главное место, где собирались
воры). Там он через знакомых выяснил, что накануне в Успенском соборе
«работали» Николай-цыган и Егор-истопник. Найдя Николая-цыгана, Хотинский
сказал ему: «Ты меня хорошо знаешь. За мной не пропадет. Через два часа верни
украденное. Не вернешь — раскаешься». Спустя несколько часов Хотинский вручил
пустой кошелек и золотой портсигар Тимашеву. Министр похвалил его: «Вы
работаете лучше лондонской полиции, которая считается образцовой».
Термины
устав о наказаниях налагаемых мировыми судьями
устав гражданского судопроизводства 1864
устав о наказаниях налагаемых мировыми судьями 1864 г
учреждение судебных установлений 1864 г
|