ПРИРОДА НАУКИ. КРИМИНАЛИСТИКА В СИСТЕМЕ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ

Криминалистика и психология

Одним из следствий научно-технической революции явилось бурное развитие психологической науки и как результат - растущий интерес криминалистов и юристов иных специальностей к вопросам психологии личности преступника, психологии правоприменительной деятельности. На стыках между правовыми науками: криминологией, исправительно-трудовым правом, криминалистикой, уголовным процессом - и психологией возникли такие специальные отрасли психологической науки, как криминальная психология, судебная психология.

Исторически процесс формирования судебной психологии протекал преимущественно на основе эмпирического материала и отдельных теоретических положений криминалистики, в рамках которой в течение нескольких десятилетий рассматривались некоторые психологические явления, связанные преимущественно с тактикой отдельных следственных действий. Если, к тому же, учесть, что у истоков возрождения современной судебной психологии в нашей стране стояли преимущественно ученые-криминалисты, то становится понятным явно выраженный "криминалистический" крен первых судебно-психологических работ, приводивший порой к неправомерному "отторжению" от криминалистики и включению в судебную психологию некоторых чисто криминалистических положений. Это особенно ярко проявилось при изложении учеными-криминалистами психологических основ следственных действий. Однако уже к началу 70-х годов определились правильные линии связи между криминалистикой и судебной психологией как науками, не конкурирующими, но взаимосвязанными и отчасти взаимопроникающими. Попытки подменить психологическими исследованиями другие области знания стали весьма редким явлением.

Данные судебной психологии используются криминалистикой, в первую очередь, при разработке тактико-криминалистических приемов и рекомендаций. Они, несомненно, составляют один из существенных элементов научных основ ряда частных криминалистических теорий (например, учения о криминалистической версии, учения о навыках) и разрабатываемой на их основе тактики отдельных следственных действий. При этом, как нам кажется, речь следует вести не о "познавательной функции психологии" в криминалистической тактике, а именно о психологических основах тактики, ибо психология в этом случае есть не средство научного познания, а ключ к решению практических задач, средство обеспечения эффективности действий по собиранию, исследованию, оценке и использованию доказательств.

Использование положений судебной психологии в криминалистической тактике - наиболее разработанная область соприкосновения и взаимопроникновения этих наук. Не исключено, что именно поэтому здесь наблюдаются определенные крайности, проявляющиеся как в излишней "психологизации" тактики следствия, так и наоборот - в игнорировании положений судебной психологии, их своеобразном "отчуждении" от криминалистики.

Примером увлечения крайностями первого рода является настойчивое стремление доказать существование некоего "криминалистического мышления", как специфической интеллектуальной деятельности следователя, охватывающей собой решение мыслительных задач как при производстве следствия в целом, так и отдельных следственных действий. Из этой сомнительной посылки делаются иной раз прямо противоположные выводы. То предлагается разрабатывать программы и алгоритмы решения следователями мыслительных задач, что, естественно, предполагает критическое отношение к предмету мыслительной деятельности, тщательную оценку обоснованности исходных данных, в том числе и принимаемых к проверке гипотез. То вдруг декларируется, что на первом этапе расследования "требуется, как это ни странно, некритическое мышление следователя. Ознакомившись предварительно с данными по делу, он выдвигает разнообразные версии, не вдаваясь в критическую их оценку".

Оправдывая употребление ими термина "следственное мышление", Н. Л. Гранат и А. Р. Ратинов пишут: "Указывая на специфику в мышлении следователя, пользуясь понятием и термином "следственное" мышление, мы совсем не имеем в виду, что оно принципиально отличается от человеческого мышления в других областях деятельности, протекает по своим специфическим законам. В еще большей мере мы далеки от утверждения, что специфические особенности в какой бы то ни было мере изменяют сущность процесса мышления". Тем не менее через полтора десятка страниц в той же работе они все-таки пишут о "своеобразии" следственного мышления, обладающего специфическим сочетанием и "особым удельным весом свойств".

Но если отличительной чертой "криминалистического мышления" может быть либо критическое либо некритическое отношение к предмету мыслительной деятельности, то достаточно ли этого для утверждения специфичности этой разновидности мышления? Думается, что недостаточно, как недостаточно и констатации существования и таких действительно реальных факторов, оказывающих влияние на процесс решения следователем мыслительных задач, как дефицит времени, наличие противодействия заинтересованных лиц и т. п.

Крайность второго рода при решении проблем взаимодействия криминалистики и судебной психологии состоит в негативном отношении фактически к любым попыткам формирования на психологической основе новых эффективных тактических приемов, как это можно наблюдать на примере т. н. психологических ловушек или следственных хитростей. Эти приемы без достаточных аргументов объявляются неэтичными, безнравственными, а также "противоречащими общим психологическим закономерностям". В третьем томе нашего Курса мы подробно остановимся на проблеме "следственной хитрости", как частном случае тактической комбинации. Здесь же считаем необходимым подчеркнуть, что, к сожалению, иногда подлинно критический анализ подобных тактических приемов, позволяющий определить пределы их допустимости и формы применения, подменяется громкими фразами о нарушении прав личности в уголовном судопроизводстве, о мнимом посягательстве на законность, которые отнюдь не помогают практике вырабатывать новые тактические приемы установления истины.

Однако не только криминалистическая тактика, но и криминалистическая методика и даже - правда, в меньшей степени - криминалистическая техника стали сферой применения данных судебной психологии. Области взаимодействия криминалистики и судебной психологии меньше изучены, но достаточно вспомнить, например, о значении психологических данных для судебного почерковедения или для методики расследования убийств при отсутствии трупа потерпевшего, чтобы представить себе всю важность исследования этих "стыковых" проблем.

Положения судебной психологии реализуются не только через криминалистику, но и непосредственно в уголовном судопроизводстве и через науку уголовного процесса. Поэтому в определенном смысле можно считать судебную психологию еще одной линией связи криминалистики и уголовно- процессуальной науки.

Характеристика связей между криминалистикой и судебной психологией была бы неполной, если не упомянуть о том, что криминалистика служит не только "потребителем" данных психологии, но и своеобразным "компасом", помогающим определить направления актуальных психологических исследований, точкой приложения их к практике борьбы с преступностью. В криминалистике черпает судебная психология и значительную часть эмпирического материала, на базе которого формируются ее теоретические построения.