звуки, как поют птицы - словесная передача птичьих голосов

 

ПОЛЕСЬЕ И ЭТНОГЕНЕЗ СЛАВЯН

 

 

А. Гура (Москва) ОБ ОДНОМ МАЛОМ ФОЛЬКЛОРНОМ ЖАНРЕ В ПОЛЕСЬЕ (словесная передача птичьих голосов)

 

 

 

В Полесье записано значительное число небольших текстов, в словесном виде воспроизводящих голоса птиц - прежде всего, их ритмическую и отчасти звуковую сторону. Эти тексты, облеченные в традиционную народно-поэтическую форму, имеют ярко выраженную ритмизированную структуру, словесные повторы, иногда рифму и по своему характеру близки таким фольклорным жанрам, как прибаутки, потешки, анекдоты, дразнилки, заклички, приговоры, поговорки.

 

При этом они неотделимы от области народных представлений, поскольку основу их составляет мифологическая семантика, определяющая символику птиц в традиционной духовной культуре. Передача птичьих голосов вербальными средствами представляет собой малый жанр, находящийся на пограяжчье народных верований, языка и фольклора.

Крики птиц толкуются в народе как предвестье тех или иных событий (напр., сорока стрекочет - к вестям, удод поет - к дождю), а тексты, имитирующие эти крики, часто имеют характер примет. Например, голос удода "худа тут!" означает неурожай, а "буду тут!" - урожай. Крик совы "Астань сама!" или "сховйй!" предвещает покойника, а "сповий!" - рождение ребенка. Многие тексты, воспроизводящие голоса птиц, обозначают начало различных хозяйственных работ. Так, журавль, прилетающий весной, кричит "Ори!" чибис - "Кирик, сей овэс!", грач - "Сей пшеницу скарэй, сей шпаницу, будам пад- бираць, будам падбираць!" жаворонок - "Сей тытюн!" или "Качубёй, Качубёй, вяди коней паскарей - ужэ прата-алачки, ужэ прата-алачки!", коростель - "Дери, дери лозу, постолы будуть!", удод - "Трава кошэлём стоить!", перепелка - "Пить- пало'ть, жыта жать и веники вязать!" и т.д.

 

Иногда тексты, словесно передающие птичьи голоса, включаются в разного рода ритуализованные ситуации. Таковы, например, своеобразные формы диалога человека с птицей, различные по своей функции. Б обрядах встречи весны обращаются е заклачхамк к первым весенним птицам (напр. к аисту). Пение прилетающего весной жаворонка передается словами: "Тиливог, тиливоз, кидай сани, беря воз!" А в ответ ему кричат: "Тили- вбз, тиливоз, весну нам привоз!" Голос совы "Поховау!" предвещает покойника, чтобы отвести несчастье, говорят: "Да поховай сабе, а иэ нас!" Услышав харканье вороны "Крау! Крау!", оправдываются: "Я не крау, я за свая грошы бра^!" На крик удода "Худа тут!" отвечают: "Як табе худа тут, дак ат- прауляйсь у друга места, марш!"

 

Пастухи дразнят ямлу (иволгу?): "Имла, имла, свыню ссау!" А она нм отвечает: "А ты кобилю! А ты кобилю!" Определенные фонетические особенности этого текста (кобилю), возможно, связаны с некоторыми архаическими приемами ритуальной речи, засвидетельствованными Б Полесье: говорение измененными голосами, в частности, подражание пастухов детской речи. Ласточка или жаворонок дразнят пастуха за обжорство: "Пастуух! Злый дуух! Вдома жырэ, в полз бырэ. Прыхбдять до дому: "Дай, маты, йисты, дай, маты, йисты!" Соловей насмехается над неумелым мужиком: "Дед, дед, дед, сало пэк, пэк, пэк, крутыу-вэртиу, крутыу-вэртиу, а сало кап-кап-кап!" Удод своим криком "ву-ту-тут, ву-ту-тут!" или "ту-тут, ту-тут! там-там, там-там!" выдает охотника, вора или инородца (обычно еврея). Элементы подражания голосам птиц содержатся и в закличках, которыми дети дразнят птиц - коростеля, аиста и др.

 

Рассматриваемые тексты обнаруживают связь и с более крупными фольклорными жанрами - легендами и сказками. Так, чириканье воробья "Жыв-жыв!" и щебет ласточки "Памёр-памёр!" находят свое объяснение в народной легенде о распятии Христа, крик ворона "Вкрав!" и голос кукушки "Ку-пив!" - в легенде о том, как св. Петр украл коней. Коршун, согласно легенде, отказался копать реку, как все птицы, и был наказан богом: он может пить только дождевую воду с листа и поэтов кричит: "Дай, божэ, воды!" или "Пи-ить! Пи-ить!"

 

В Полесье известна сказка о том, как соловей позаимствовал у клеща заднюю часть туловища и не вернул обратно. С тех пор,, завидя клеща, соловей угрожает ему травлей собаками: "Лыска, Лыска! На, на, на! Цу-цу! Взяу, взяу! Бери, бери! 0-то-то-то!" Другая сказкр повествует о том, кал удод пообещал кукушке купить чобсты и не сдержал слова. Кукушка до сих пор его просит: "Ку-пыть! Ку-пыть!" А удод отзывается: "От-от-от привезу! От-от-от привезу!" Толкование криков кукушки "Кук-Жук! Кук-Кук!" или "По Куку! По Куку!" содержится в сказке о птичьем царе Куке (AT-22IB*), а "Ку-пин!", "Найду!" "Кап- тур!", "Якуб!" и т.п. - в сказке о муже-уже (АТ-425М; см. тезисы Б. Максимовой в этом сборнике). Звукоподражательный разговор птиц лежит в основе сказки-прибаутки о том, как птицы затеяли совместную пахоту и поломали плуг

 

Наконец, словесно воспроизводимые крики птиц тесно соприкасаются с лексикой и фразеологией, например, мотивируют некоторые названия птиц. Ср.: крики воробья "Жыв-жыв!", "жыд-жыд!" и также его названия, как швец, жыучик, жывкун, жвд; крик удода "Худа тут!" и его названия худатут и худодод; крик коростеля "Драть-драть!" и его название драч; крик кулика "Грыцю! Грыцю!" и его название грыць, грыцик и т.д. С кряком вороны "Украу! Укра!" (обвинение в краже) связано выражение над тобой ворона каркаеть (о человеке, заподозренном в воровстве).

 

 

К содержанию книги: ПОЛЕСЬЕ