Денежная рента. Мануфактуры. Расслоение крестьянства и уход из деревень на заработки

 

ФЕОДАЛЬНАЯ РОССИЯ 18 ВЕКА

 

 

Денежная рента. Мануфактуры. Расслоение крестьянства и уход из деревень на заработки

 

Вместе с тем, во второй половине XVIII в. у помещичьих, дворцовых и государственных крестьян большое развитие получила денежная рента. Маркс подчеркивал, что три рода земельной докапиталистической ренты — отработочная, рента продуктами и рента денежная — соответствуют различным ступеням развития общественного процесса производства.

 

При денежной ренте «...непосредственный производитель попрежнему продолжает производить сам, по крайней мере наибольшую часть своих средств существования, однако часть его продукта должна теперь быть превращена в товар, произведена как товар. Следовательно, характер всего способа производства более или менее изменяется. Он утрачивает свою независимость, свою отрешенность от связи с обществом» х.

 

Переход к денежной ренте предполагает уже широкое развитие в стране торговли, городской промышленности, товарного производства, денежного обращения. Но чем больше феодал повышал оброк, чем больше денег нужно было крестьянину, чтобы уплатить оброк, тем больше он должен был быть связан с рынком. Крестьяне вовлекались в промышленную жизнь, занимались на месте всевозможными промыслами, основывали промышленные предприятия, уходили в города и промышленные села на заработки. Все это приводило к появлению зажиточных крестьян, торговцев и промышленников, с одной стороны, и, с другой — крестьян- бедняков, с возрастающей зависимостью от своего заработка во время отхода и вообще от продажи своего труда.

 

Как пример промышленного села, где особенно сказалось расслоение крестьянства, можно привести с. Иваново Владимирской губернии (вотчины Шереметевых). Крестьяне здесь вовсе не занимались земледелием: землю, приписную к с. Иванову, обрабатывали крестьяне окрестных деревень. Здесь было развито ткацкое и набоечное производство. В 1741 г. "99 крестьян Ивановской вотчины находились «в отъезде для прокормления по ярмаркам»  .

 

Уже в 1741 г. выделилась среди ивановских крестьян группа «первостатейных» крестьян: Ф. Грачев, И. Грачев, И. Гандурин, И. Дурденевский, Ф. Зубков и др., занимавшихся торгово-промышленной деятельностью. И. Грачев, ведя торговые операции на Ирбитской ярмарке и по сибирским городам, роздал сибирским купцам товаров на 1000 руб. в долг . Крестьянин И. Я. Ямановский торговал на Макарьевской ярмарке . В 1742 г. открыл в с. Иванове полотняную мануфактуру Бутримов, а в 1748 г. И. Грачев; на последней в 1758 г. имелось 216 станков и 9 светлиц В 1789 г. существовало 188 набоечных изб и 20 «заводов» по производству набоек; кроме того, 20 крестьян занимались ткачеством пестряди и коломяики — всего на 192 станах. Наряду с указанными, имелись еще две полотняные мануфактуры — Е. Грачева и И. Гарелина, возникшие также в середине XVIII в. .

 

 

Наемной рабочей силой на мануфактурах были крестьяне с. Иванова или пришлые отходники по паспортам. Местные крестьяне, работавшие на предприятиях богатых односельчан, принадлежали к беднейшим слоям, среди них немалое число находилось в долговой зависимости  . Богатые крепостные крестьяне приобретали людей в личное владение как с землей, так и без земли, но только не на свое имя, а на имя помещика и с его разрешения. Ивановский предприниматель-крестьянин Грачев к 1795 г. владел 3034 дес. земли и 881 душой м. п. Крестьяне Грачева на фабрике не работали, а удовлетворяли «надобности домового хозяйства [Грачева] в хлебе и сене и в доставке фабрике дров»  .

 

В с. Иванове отчетливо выявляются три разряда населения: 1) немногочисленная группа первостатейных — богатые крестьяне, крупные торговцы, владельцы фабрик, владельцы купленных ими населенных земель, т. е. нарождавшаяся сельская буржуазия; 2) второстатейные — люди среднего достатка, самостоятельно занимающиеся промыслом; 3) «мирская голытьба» — крестьяне, имеющие недвижимую собственность, по «промышляющие своим трудом», т. е. работающие по найму; «голытьба» составляла подавляющую часть населения этого села  . Взаимоотношения крестьян, по существу, уже основывались на капиталистической эксплуатации, приводящей к появлению новых классов — буржуазии и наемных рабочих.

 

Расслоение крестьянства наблюдается и в других промышленных селах центрального района с развитым текстильным производствомг например у экономических крестьян Московской губ. (в селах Богородском, Озерах, Павлово-Вохне, Покровском, Хомутове), у крестьян Владимирской губ. (с. Кохмы, с. Лежнева, слободы Вязники и др.), У крестьян Костромской, Ярославской, Вологодской, Тверской, Казанской губерний. Расслоение крестьянства отмечено и в промышленных селах, где была развита железоделательная промышленность, у крестьян Тульской, Нижегородской, Олонецкой и других губерний и в крупных селах с развитой обработкой кож, у крестьян Казанской, Вятской и других губерний ^ Расслоение крестьянства во второй половине XVIII в. существовало* и в непромышленных селах. В Пензенском наместничестве в с. Архангельском с деревнями, принадлежавшими Куракину, в 1783 г. было значительное имущественное расслоение крестьян. Безлошадных и бескоровных или имевших одну корову или одну лошадь Куракин считал бедняками, а многокоровных и многолошадных крестьян — первостатейными,, «жития хорошего». Особенно показательно наличие у крестьян денежных капиталов  .

 

Экопомическое расслоение крестьянства на базе роста товарного производства имело место и в барщинных вотчинах черноземной полосы России. Например, в с. Голуни Новосильского уезда Тульской губернии, где на барщине находилось 92% крестьян кн. М. М. Голицына, зарегистрировано 20 богатевших крестьянских хозяйств, 76 дворов посредственных крестьян и 36 бедняцких дворов. Бедняки не только не в состоянии были платить подушные и оброк, но и со своей семьею сами не могли прокормиться. Они обычно брали в долг у помещика хлеб, возвращали и опять занимали, оказываясь вечными должниками. В то же время в руках богатевших крестьян находилось до 20% лошадей, 30% жеребят, свыше 20% мелкого скота, до 40,6% ржи. Они расширяли свое хозяйство с целью увеличить его товарность. Зажиточные крестьяне продавали часть хлебных излишков, причем продавали в дальних местах (по более высоким ценам), так как местное купечество монополизировало всю прибыль местного рынка

 

Богатые однодворцы Воронежской губ. «от земледелия имеют довольство,— как сообщается в одном из ответов на анкету Вольного экономического общества,— а бедные безлошадные и не имеющие такова достатку, чем хлебопашество исправлять, недостаток свой награждают и положенные на них подати исправляют, вырабатывая деньги через наем у разных чинов людей». Относительно Троицкого уезда Шацкой провинции в одном из ответов говорится: «Многие жители пришли в оскудение и оттого земли свои прожиточным мужикам в наем отдают, а сами идут в работу на воденые суда и в другие промыслы, а прочие к тем же прожиточным мужикам нанимаются работать»  .

 

Таким образом, в Тульской и Воронежской губерниях расслоение крестьянства было связано с развитием товарного хозяйства. Богатые крестьяне и однодворцы Воронежской губернии, расширяя свое хозяйство и продавая хлеб лично или через скупщиков, прибегали к наемному труду. То же расслоение крестьянских хозяйств наблюдалось и в Саратовской губернии. У крестьян имений Шахматовых в селениях Хмелевке, Вязовке, Елыпанке встречаются хозяйства, имевшие много скота и большие посевы хлеба  .

 

С этими явлениями связан значительный отход крестьян в нечерноземной полосе, где земледелие не давало им возможности исправно нести повинности в пользу помещика. В конце XVIII в. в Ярославской губернии взяли паспорта 73 663 чел., что в общем составляло 7з всего взрослого населения губернии  . Из Нижегородской губернии крестьяне уходили на Волгу.

 

Макарьевская уездная расправа в 1782 г. выдала 2123 паспорта (преимущественно годичных). В конце 70-х — начале 80-х годов в Арзамасском уезде государственным и помещичьим крестьянам выдавалось в среднем в год 2463 паспорта . Многие крестьяне, взявшие паспорта,  работали в промышленных предприятиях. В качестве наемных работали главным образом оброчные крестьяне  .

 

Оброчные крестьяне уходили и на земледельческие работы. В Ливенском уезде местные жители, как говорит анкета, «собою и убрать хлеба не могут, а убирают тот хлеб приходящими из других губерний и городов людьми, нанимая их за большую плату, за что и платят им из этого же хлеба не менее с десятины по 2 четверти». Ищущих найма бывало так много, что не все находили применение своим силам и передвигались в другие места.

 

Наемный труд в земледелии практиковался и в соседнем Елецком уезде, куда приходили сезонные рабочие из подмосковных мест и нанимались из lU и 7б доли урожая  .

 

Расслоение крестьянства имело место и в Левобережной Украине. В связи с развитием товарного производства помещики разводили скот для продажи, торговали зерном, пенькой. Они заводили преимущественно в северной части этого района промышленные предприятия, в которых работало по нескольку десятков человек. Росли торговые связи с Россией и заграницей. В связи с этим усилился процесс разорения мелких сельскохозяйственных производителей (крестьян и малоимущих казаков) казацкой верхушкой и зажиточной частью крестьянства. Часть обезземеленных переходила на положение подсоседков  , другая часть зарабатывала средства существования в городских и сельских промыслах. Подсоседки находились в кабальной зависимости у богатых хозяев, предоставлявших им за работу в своем хозяйстве кров и минимум средств производства, что обрекало их на нищенское существование. К концу XVIII в. в Левобережной Украине из обезземеленных и разорившихся крестьян выросла значительная группа работных людей; только в кожевенной промышленности их насчитывалось 2,5 тыс.

 

Закрепощение крестьянства мешало более сильному отливу рабочей силы в промышленность.

 

Неоднородно в имущественном отношении было крестьянское сословие второй половины XVIII в. и в Прибалтике. Например, в Латгалии зажиточность крестьян, особенно живших вокруг больших торговых дорог, значительно возросла. В 1761 г. в мызе Кирупа, расположенной невдалеке от р. Даугавы, значились крестьянские хозяйства с 6—10 лошадьми, 13— 15 головами крупного рогатого скота, 7—15 овцами и 12—18 свиньями. В то же время большинство крестьянских хозяйств имело по две лошади, одна из которых постоянно находилась на господской барщине, по две головы крупного скота и овец и по нескольку свиней  .

 

Кроме батраков, было много бобылей, которые за свою работу получали от хозяина клочок огорода или целины. Хозяева использовали труд бобылей как на своем поле, так и на барщине. Во второй половине XVIII в. бобылей отмечено особенно много. Например, по собранным А. Хупелем данным, в уезде Вильяндимаа 38,8% всего мужского населения составляли бобыли. Особенно было много бобылей в районах, где развивались мануфактурная промышленность, льноводство и лесная промышленность. Чем больше крестьянство втягивалось в промышленность и товарно-денежные отношения, тем яснее выступало углублявшееся в деревне имущественное неравенство.

 

В южной Эстонии некоторые крестьяне уходили на временные заработки в Тарту, Пярну, Таллин и другие города. Но большинство помещиков, опасаясь недостатка рабочих рук в своих имениях, не давали возможности работать на стороне. В противоположность русским похмещикам, которые отпускали крестьян на денежный оброк, прибалтийские помещики делали основной упор на барщину. Барщина привязывала крестьян к месту жительства, доводила их до крайней нищеты К

 

Таким образом, в связи с развитием товарно-денежных отношений, дальнейшим ростом промыслов и промышленных предприятий в крестьянском населении возпикли группы, которые не укладывались в узаконенные категории. Появились «капиталистые» крестьяне, которые имели купчие земли, промышленные предприятия, эксплуатировали в них наемный труд. Появились крестьяне, которые отрывались от средств производства и продавали свою рабочую силу «капиталистам» крестьянам. Все это свидетельствует о начале распада прежнего крестьянского сословия, о возникновении новых классов, взаимоотношения которых основывались на экономических противоречиях.

 

Положение новых нарождающихся классов в феодальном обществе было противоречиво. С одной стороны, крестьяне, нанимавшие других крестьян на сельскохозяйственные работы или выступавшие как владельцы промышленных предприятий и эксплуатировавшие наемный труд, были по существу «капиталистами», но, с другой стороны, находясь в феодальной зависимости от того или иного землевладельца-феодала (помещика или государства), должны были ему подчиняться, выполнять его распоряжения и платить ему феодальную рейту. Характерны взаимоотношения ивановских «капиталистах» крестьян и помещиков Шереметевых, стремившихся как можно выгоднее использовать зависимое их положение. Прежде всего Шереметевы стремились перенести на владельцев предприятий значительную долю мирских повинностей.

 

По собственному свидетельству ивановских «капиталистах» крестьян, они заплатили в 1749 г. «подушных и прочих сборов без мала за 300 душ», а в 1752 г., доносили они, «по вотчинному народному расположению платим мы... на каждый год с лишним по 200 руб.». Затем владельцы предприятий должны были платить своему господину натурой: поставлять ему определенное количество скатертей и салфеток или заменять натуральную поставку денежной. С 1750 г. «фабрикант» Грачев платил помещику ежегодно 552 руб., Бутримов 217 руб. Наконец, «фабриканты», по его требованию, ссужали ему деньги. В 1770 г. Ефим Грачев вынужден был дать П. Б. Шереметеву 3058 руб. Н. П. Шереметев у того же Грачева в 1793 г. занял наличными 10 тыс. руб., в следующем году еще 5 тыс. Многие «капиталисте» крестьяне старались уклониться от дачи денег взаймы, так как помещик не возвращал денег в срок. П. Б. Шереметев, прося у своего крепостного миллионера Сеземова одолжить ему 10 тыс. руб., пригрозил, что если Сеземов денег не даст, то не получит на откуп питейных и прочих сборов. Тогда Сеземов передал деньги через посредство банкира Ивана Тамеса, на имя которого был написан вексель. Заем, полученный графом от его крепостного, был перестрахован банкиром .

 

Помещики отбирали у заяшточных крестьян деньги под видом ссуды, штрафа, а то и без всякого повода. «Капиталистые» крестьяне, опасаясь притязаний помещика, часто предпочитали припрятывать накопленные деньги, чем вкладывать их в промышленные предприятия. Крепостнический строй тормозил процесс крестьянского накопления, сокращал покупательную способность подавляющего большинства усиленно эксплуатируемого крестьянского населения  .

 

Противоречиво и положение оброчного крестьянина, нанимавшегося на купеческую или крестьянскую мануфактуру. Будучи помещичьим крестьянином, он находился в крепостной зависимости от помещика; будучи государственным крестьянином, он находился в феодальной зависимости от государства и в большинстве случаев еще не был лишен средств производства и пользовался земельным наделом. По отношению же к предпринимателю в промышленности и земледелии он выступал как наемный рабочий.

 

 

К содержанию учебника: "Очерки истории СССР. 18 век, период феодализма"

 

Смотрите также:

 

феодальные отношения в Древней Руси   феодальное общество  феодальное землевладение   Крепостное право в России