ПРАВО ЕВРОПЫ. АРХАИЧНЫЕ ПРАВОВЫЕ КУЛЬТУРЫ ДРЕВНИХ ВРЕМЕН

Преторский эдикт. Римский юрист Сальвий Юлиан. Процессуальные формулы формулярного права

Довольно длительное время старые процессуальные формулы обвинительного права и новые процессуальные формулы так называемого "формулярного" права шли бок о бок. Но, в конце концов, устаревшие процессуальные формулы были вытеснены новыми: сначала частично законом Аэбутиа (lex Aebutia), что произошло, по всей вероятности, в 1000 г. до н. э., а затем, уже окончательно, широкой реформой процессуального права, проведенной основателем принципата императором Августом в 17 г. до н. э., известной пол названием "lex Julia judiciorum privatorum".

Тот факт, что претор смог обрести такое прочное положение в юридической иерархии, по всей вероятности, зависел от того, что назначавшийся ему срок служебных полномочий составлял только один год. Каждый претор при вступлении в должность обязан был издать особый эдикт, который заносился им на деревянную дощечку, называвшуюся "преторским альбумом" (Album), в котором были записаны все те мероприятия и особые условия (exeptiones), которые он намеревался воплотить в жизнь за время своего преторства. Эдикт оглашался на собрании Римского Форума.

Таким образом, система обвинительного права становилась предметом ежегодного контроля со стороны юридических властей. Вновь назначенный на должность претор, как правило, использовал эдикт предшественника, беря его за основу создания своего собственного, в результате чего в римском праве постепенно появилась на свет выдающаяся формулярная система права (edictum tralaticium), усовершенствованная на базе предшествующих эдиктов. После того как потребность в дальнейшей радикальной модернизации старого права землевладения утратила свою актуальность, прекратилось и дальнейшее совершенствование такой правовой нормы, как закон чести (jus honorarium - закон служебного долга). В 130 г. н. э. один из выдающихся юристов Древнего мира Сальвий Юлиан переработал вариант эдикта в качестве закона императора Адриана (117-138 гг. н. э.), названного "edictum perpetuum", т. е. постоянно действующим эдиктом.

Тот факт, что преторский эдикт был поднят до статуса постоянно действующего закона, вовсе не означал изменения самого характера "формулярного" процесса. Во время так называемого классического периода развития римского права, т. е. периода с третьего по второе столетие до н. э., эта формулярная модель права продолжала по-прежнему действовать в рамках развитой претором и окончательно сформированной Сальвием Юлианом правовой системы "actiones" и "exceptiones", а также и в рамках строгого разделения судебного процесса на два отдельных момента, выполнявшегося на основе обвинительного права, а именно: процесса перед претором (называвшегося юридическим) и процесса перед судьей (называвшегося "in judicio", или "apud judicem"). Однако наряду с типичной формулярной системой постепенно набирал силу и другой юридический метод, который в конечном счете оттеснил формулярную систему и как результат привел к ее упразднению.

Уже в самой начальной стадии развития формулярной системы возник специфический юридический метол, называвшийся "cognito extraordinaria", в соответствии с которым претор лично брал на себя рассмотрение дела "in judicio", т. е. перед судьей (praetor ipse cognoscit). Таким образом, оба эти процессуальных момента сливались в один общий процесс. Этот метол был основан на власти (imperium) претора, которая давала ему право на самостоятельное веление судебного процесса. Однако, следует заметить, что этот метол применялся довольно редко. Разделение единого процесса на две части, из которых вторая реализовалась не представителями властных структур, а частным порядком, одной из сторон, нанимавшейся судьей (или в некоторых случаях коллегиальным судом), рассматривалось в качестве гарантии против возможного злоупотребления властью со стороны обладавших ею должностных лиц. Далее, в соответствии с действовавшей в ту эпоху старой римской конституцией личные споры между гражданами как таковые вообще не имели никакого отношения к государственной власти. С воцарением принципата ситуация изменилась. Посаженный этим строем в самодержавное кресло император-монарх (принцепс) рассматривал правосудие как некий, непосредственно на него лично возло- жепный долг, и с этого момента разделение судебного процесса на две части стало непрактичным. Нормальной формой ведения судебного процесса в этот период стала формула "Cognitio extraordinaria", в соответствии с которой весь судебный процесс велся судьей, который назначался лично монархом и который нес перед ним личную ответственность. В эпоху ломината с его, в отличие от принципата, совершенно неограниченной монархией юридическая система принципата была разрушена полностью.

Сейчас нам даже трудно представить себе, что за спинами преторов, как правило, состоявших из политиков-аристократов, имевших прекрасное, в основном военное и гражданское образование, стояла мощная и безупречно развитая система материальных правовых норм, отличавшаяся огромным творческим потенциалом и прекрасно налаженными внутренними взаимными интересами. Эта сильнейшая преторская структура находилась в объятиях членов Совета (Consilium), как правило, состоявшего из верных друзей, принадлежавших к единому политическому клану, в недрах которого всегда можно было отыскать одного или нескольких опытных юристов-профессионалов. Одним из важнейших косвенных последствий постепенно проводившейся обвинительной техники права было как раз то, что она уже на ранней стадии своего развития вызвала к жизни настоятельную потребность в ученых-правоведах и адвокатах. Ученые-правоведы были необходимы этой юридической системе прежде всего для создания научно обоснованного общего представления об уже повзрослевшей и возмужавшей к тому времени казуистической системе и такого же представления об исключительно неоднородной по своему характеру обвинительной правовой системе.

По этим же самым причинам искавшему себе правовой помощи и защиты обществу требовались опытные адвокаты-профессионалы, которые могли бы давать полезные советы по всем юридическим вопросам, и, что самое главное, оказывать им конкретную помощь в судебных процессах. Для неспециалиста было весьма затруднительно, если не сказать больше, и даже невозможно правильно сориентироваться в дебрях такой сложной системы, какую представляла собой формулярная правовая система той эпохи. К этому следует добавить еще и то обстоятельство, что судебные процессы проводились судьями метолом независимого рассмотрения доказательств, что, конечно же, предполагало наличие у участвовавших в судебном разбирательстве конфликтующих сторон высокоразвитых интеллектуальных способностей, которые, разумеется, могли бы в значительной степени помочь сторонам представлять суду грамотные свидетельские показания и так же грамотно уметь выступать в свою защиту. То, что судье в рамках такого строгого разделения судебного процесса на две совершенно различные части оказывалось столь высокое доверие, дававшее ему возможность использования методов самостоятельного рассмотрения доказательств, прежде всего зависело от того, что и он тоже был выходцем из господствующего класса и часто одной из более опытных по возрасту и выдающихся в политике личностей, вышедших в отставку, но продолживших свою службу в юриспруденции.

Таким образом, он обладал как глубокими знаниями, так и всесторонним опытом в области взаимоотношений людей в общественной жизни, опытом, который наряду с занимаемым им высоким положением в обществе придавал выносимым им судебным решениям большую силу и заслуженный авторитет. Но лаже он, судья, тоже находился в тех же самых объятиях членов того же самого консилиума, что и любой претор. Поэтому можно с твердой уверенностью говорить здесь о том, что обвинительная система формулярного процесса с ее богатейшим материальным совершенствованием правовых норм, собственно говоря, была порождением двух взаимодействовавших законодательных комитетов, несмотря на то, что эти комитеты, как один, так и другой, вместо того, чтобы в качестве метола для создания нового права применять основанную и развившуюся на базе правовых понятий технику кодификации, в сущности использовали один и тот же специфический юридико-технический метол - метод процессуального типа.

Судья в классический период развития римского нрава, как об этом уже говорилось, обладал исключительно большой свободой действий в вопросах оценки доказательств. Он не был связан какими-либо представленными в законе правилами оценки доказательств, а давал такую оценку по каждому отдельному доказательству, исходя из собственного суждения. Уже сам способ выражения формулы "si paret- condemnato" (если это так, ты должен присудить), "si поп paret- absolvito" (если это не так, ты должен освободить) давал судье полную свободу выбора собственной оценки приведенных доказательств для соответствующего решения. До наших дней сохранился известный рескрипт римского императора Адриана (117-138 гг. н. э.), который дает четкое и наглядное представление о принципе свободной оценки доказательств. Дигесты: 22.5.3.2

К тому же от императора есть лаже рескрипт в следующих выражениях к Валерию Верусу о проведении следствия по достоверности доказательств: "Существует ли вообще такой достаточно надежный для любого случая способ доказательств, который бы невозможно было установить удовлетворительным и вполне надежным методом? Если хоть и не всегда, то, по крайней мере, довольно часто до истины можно дойти и без использования официальных документов. В одном случае достоверность этой истины может быть подтверждена, например, самим количеством свидетелей, в другом - соответствующими слухами. Следовательно, я могу тебе ответить только одно: твое решение по сумме фактов ни при каких обстоятельствах не должно привязываться к какому-либо определенному типу доказательств, и ты должен сам, исходя из собственных наилучших побуждений своего разума и совести, дать личную оценку тому, что ты считаешь для себя доказанным или, наоборот, что ты считаешь не вполне доказанным".