Переход от среднего к верхнему палеолиту в Восточной Европе. Появление кроманьонцев – культуры граветта и ориньяка

 

ПЕРЕХОД ОТ СРЕДНЕГО К ВЕРХНЕМУ ПАЛЕОЛИТУ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ

 

 

Переход от среднего к верхнему палеолиту в Восточной Европе. Появление кроманьонцев – культуры граветта и ориньяка

 

Антропологические свидетельства переходного периода

 

Остатки гоминид связанные с памятниками переходного периода обнаружены в Крыму, на Среднем Дону и, возможно, на Северном Кавказе. В Крыму человеческие остатки ассоциируются с комплексами микока и ориньяка, на Среднем Дону - со спицынской, городцовской культурами и со вторым слоем Костенок 8. Не исключена связь антропологических находок третьего слоя Мезмайской с поздним микоком Северного Кавказа.

 

Крым

 

К антропологическим остаткам переходного периода относятся некомплектные скелеты неандертальцев, обнаруженные в Ша культурном слое Заскальной VI и зуб Homo sapiens из нижнего слоя Сюрени I. На этом информация о Сюреньской находке исчерпывается.

С III и Ша культурными слоями Заскальной VI ассоциируются некомплектные остатки 8 неандертальцев. Причем слой Ilia трактуется как погребальное сооружение (Смирнов, 1991). В погребальном сооружении Заскальная VI, Ilia были обнаружены неполные остатки трех детей: возрастом 1 год, 2-3 года и 5-6 лет (Смирнов, 1991, с. 145; Колосов и др., 1993, с. 88). Неполные остатки еще пяти детей были обнаружены в третьем культурном слое Заскальной VI: девочка 10-12 лет, ребенок 2-3 лет, ребенок 5-6 лет, два подростка 14-15 лет. Ранее активно обсуждался, но так и не был окончательно выяснен, вопрос о принадлежности крымских неандертальцев к европейской или азиатской популяциям (Якимов, Харитонов, 1979).

 

Северный Кавказ

 

В отложениях 2 и 3 слоев Мезмайской пещеры обнаружены остатки двух гоминид. Стратиграфическое й хронологическое положение ребенка в 3 слое Мезмайской пещере интерпретируется неоднозначно. Л.В. Голованова, несмотря на отсутствие следов погребального сооружения, считает, что погребение связано с самым началом формирования 3 культурного слоя (Голованова и др., 1998, с. 91). «Для слоя 3 имеется запредельная дата: >45000 В. Р. (ЛЕ-3841)» (Голованова и др., 1998, с. 96). Ребенок «умер в возрасте от 7 месяцев утробного развития до 2 мес. после рождения» (Голованова и др., 1998, с. 92). Изучение скелета ребенка привело его исследователей к выводу о том, что он относится к неандертальцам Восточной и Центральной Европы (Голованова, Хоффекер, 2000, с. 57-58).

 

 

Другая группа исследователей оценила мезмайского ребенка из 3 слоя совершенно по иному. И.В. Овчинников методом прямого датирования получил для мезмайского ребенка AMS дату 29195±965 (Ua- 14512) лет назад, что позволило ему подвергнуть сомнению стратиграфическое положение скелета (Ovchinnikov et al., 2000).

 

Более того, проведенный анализ ДНК по образцу из ребра мезмайского ребенка не только подтвердил его тесную связь с неандертальцами (Ovchinnikov et al., 2000), но послужил основанием для новых спекуляций. Дж. Хоукс и М. Волпофф ставят под сомнение даже верхнепалеолитический статус ребенка (Hawks and Wolpoff 2001). Ж. Зильгао не исключает, что мезмайский ребенок является восточноевропейским аналогом ребенка из Лагар Вэло - гибрида неандертальцев и Homo sapiens (Zilhao 2001, p. 62).

 

Возможно, решить эту проблему помог бы анализ остатков еще одного погребения в Мезмайской пещере, которое было обнаружено в погребальной яме опущенной из слоя 2, и где было обнаружено 24 фрагмента черепа палеоантропа возрастом 1-2 года (Голованова, Романова, 1995; Голованова, Хоффекер, 2000, с. 58).

 

Средний Дон

 

Костенковские стоянки древней и средней хронологической групп относительно богаты антропологическими находками. Правда, связь этих находок и комплексов материальной культуры из тех же культурных отложений не всегда бесспорна. Во втором культурном слое Костенок 17, наряду с инвентарем спицынской культуры, был обнаружен третий коренной зуб (левая сторона) Homo sapiens (Рогачев и др., 1982, с. 186). С городцовской культурой связано погребение мальчика 5-6 лет выполненное по очень сложному обряду на территории поселения Костенки 15, возможно, в жилище. По определению В.П. Якимова (1957), мальчик из Костенок 15 является «восточным кроманьонцем» без каких-либо неандерталоидных признаков.

 

Малодиагностичные человеческие остатки, представленные разрозненными костями и фрагментами черепа, обожженными с внутренней стороны, были обнаружены неподалеку от очага во II культурном слое Костенок 8 (Рогачев и др., 1982, с. 108).

 

Связь погребения мужчины 25 лет, обнаруженного на 31-48 см ниже основания III культурного слоя Костенок 14 из-за отсутствия следов могильной ямы «является наиболее вероятной, но никак не бесспорной» (Рогачев, Синицын, 1982а, с, 160). Несколько обескураживающими выглядят результаты прямого датирования костей человека из этого погребения - ОхА-7126,4705±40; GrA-9303,3730±40, тогда как для кости животного из заполнения погребальной ямы была получена дата - GrA-18232, 20640±170/160 (Синицын, 20026). В целом, отнесение данного погребения к Homo sapiens никогда не вызывало сомнений. Дискуссионным является заключение Г.Ф. Дебеца (1955) о принадлежности человека из Костенок 14 к широконосому прогнатному типу «расы Гримальди» (Герасимова, 1982, е., 255-256). Вместе с тем, различия между людьми из Костенок 14 и Костенок 15 могут трактоваться, как различия расового порядка.

 

С артефактами и предметами искусства, обнаруженными в Костенках 14, IVb, ассоциируется находка коронки «зуба 10-летнего ребенка, несомненно, современного физического типа (Homo sapiens sapiens)» (Синицын, 2002а, с. 230).

 

Особенности антропологических характеристик переходного периода

 

Таким образом, связь неандертальцев с поздними микокскими индустриями Крыма и Кавказа не вызывает сомнений. Антропологические характеристики носителей западнокрымских, а также селетоидных индустрий Крыма и Среднего Дона не известны. Не обнаружены диагностичные остатки гоминид в ранних граветтоидных индустриях Прута, Днестра и Дона. Спицынская культура, ориньяк Крыма и верхний палеолит Костенок 14, IVb ассоциируются с фрагментарными остатками Homo sapiens, а городцовская - с «восточными кроманьонцами». Погребение под третьим слоем Костенок 14, возможно, также относится к городцовской культуре. Однако в данном случае важна даже не принадлежность погребенного к какому-то определенному слою, а то, что люди Костенок 14 и Костенок 15 возможно представляют различные типы человека современного антропологического вида.

 

Крым и особенности переходного периода в Восточной Европе

 

В историческом плане переходный период (38/36- 29/28 тыс. лет назад) можно подразделить на два этапа - первый, до повсеместного распространения ориньякских комплексов на территории Восточной Европы и поздний, соответствующий времени широкого территориального распространения ориньякских комплексов. С точки зрения хронологии переходного периода речь может идти о событиях до и после 33/32 тыс. лет назад. Иными словами, первый этап переходного периода соответствует стадиальным условиям, тогда как второй - интерстадиальным (Арси- Брянск). На протяжении обоих этапов только на территории Крыма отмечается сосуществование поздних среднепалеолитических и ранних верхнепалеолитических индустрий. Тогда как на Северном Кавказе представлены только среднепалеолитические индустрии раннего этапа, а на Среднем Дону и в бассейнах Днестра и Прута бытовали только верхнепалеолитические комплексы, но на протяжении всего переходного периода ( VIII-8).

 

Первый этап переходного периода представлен двумя среднепалеолитическими индустриями - микокской в Крыму и на Северном Кавказе и западнокрымской, локализованной пока только в Крыму ( VIII-9). Типологическая структура финала западнокрымского мустье и микока не выходит за рамки среднего палеолита. Носителями микокских комплексов       были   неандертальцы.

 

Верхнепалеолитические комплексы раннего этапа - селетоидный на среднем Дону (стрелецкая культура) и в Крыму (восточный селет) и спицынская культура на Дону - обладают яркими, самобытными технологиями обработки камня и кости, не имеющими аналогий в предшествующих, синхронных и последующих индустриях. Не исключено, что человеческие зубы из Костенок 17, II слой и Костенок 14, IVb свидетельствуют о первом появления человека современного антропологического типа на территории не только среднего течения Дона, но и всей Восточной Европы. Причем, самые древние в Восточной Европе остатки человека современного вида ассоциируются с каменными и костяными артефактами спицынской культуры и не получившей пока более узких технико- типологических дефиниций верхнепалеолитической каменной и костяной индустрии Костенок 14, IVb, (Борисковский и др. 1982, Синицын 2002а). То есть, недавно открытые комплексы Костенки 14, горизонты IVa и IVb являются «резервом» типологической вариабельности верхнепалеолитических индустрий переходного периода ( VIII-9).

 

Второй этап переходного периода (33/32-29/28 тыс. лет) характеризуется тем же составом крымских среднепалеолитических комплексов ( VIII-10). Антропологические остатки не обнаружены, однако, нет никаких оснований предполагать смену антропологического типа носителей микокских индустрий. Как, впрочем, нет оснований для утверждений о появлении каких-либо технологических и типологических инноваций в позднем микоке. (Demidenko 2004). Количество и разнообразие верхнепалеолитических комплексов значительно увеличилось: стрелецкие, городцовские, ориньякские и тельманские на Дону; ориньякские индустрии в Крыму; ориньяк и граветт бассейна рек Прут и Днестр ( VIII-8, VIII-10). Похоже, что хронологически и стратиграфически ориньяк Костенок 1,1П несколько позднее временных рамок переходного периода. Ориньяк Крыма и городцовская культура Дона являются результатом деятельности человека современного антропологического типа. На Северном Кавказе достоверные памятники этого этапа отсутствуют. Если, центрально-европейское происхождение Пруто-Днестровского ориньяка и граветта, а также ориньяка Крыма и Дона, не вызывает сомнений (Hahn 1977; Otte et al. 1997, Demidenko et al. 1998), то определение технико-типологических аналогий для городцовских и тельманских кремневых и костяных комплексов является значительно более сложной проблемой. По крайней мере, в указанных индустриях наблюдается полное отсутствие технологических и типологических черт, которые могли бы быть расценены как микокский и ориньякский компоненты.

 

Индустрии переходного периода достаточно успешно эксплуатировали, как минимум, два отличающихся по физико-географическим условиям региона. Носители финальных среднепалеолитических индустрий предпочитали умеренно холодные и относительно засушливые лесостепные и степные условия Крыма. Носители спицынской, городцовской, тельманской индустрий и верхнепалеолитических комплексов IVa, IVb горизонтов Костенок 14 ассоциируются с холодными и относительно влажными условиями таежных лесов и лугов. Тогда как «селетоидные» и ориньякские индустрии продемонстрировали достаточно широкие адаптивные возможности - от таежных условий Среднего Дона до степей Крыма. Если действительно предположить генетическую связь между стрелецкой культурой Дона и восточноселетской индустрией Крыма, то появление носителей первой в Крыму могло быть вызвано экстремальными климатическими условиями, возникшими на среднем Дону в конце отложения нижнего гумуса (Малясова, Спиридонова, 1982, с. 239), то есть около 32 тыс. лет назад, что соответствует датам для Буран-Каи III, слой С. Направление миграций Крым - Средний Дон в немалой степени обусловлено тем, что оба региона были связаны единой речной системой. Посещение донскими оринъйкцами черноморского побережья подтверждается находками черноморских моллюсков в III слое Костенок 1, но это событие произошло, скорее всего, не ранее 25 тыс. лет назад. Что касается переходного периода, то можно предположить наличие эпизодических оттоков определенной части населения с территории среднедонских бореальных лесов и лугов в степи и лесостепи Крыма. Причем, причиной данных миграций могло стать только экстремальное ухудшение условий обитания на среднем Дону.

 

Вместе с тем, нельзя согласиться с настойчиво выдвигающейся гипотезой о Крыме, как о неандертальском рефугиуме, этаком cul-de-sac - технологическом и антропологическом отстойнике Восточной Европы (см. например: Soffer 1994; Степанчук, 1996а; Stepanchuk 1998). Причем, данная точка зрения базируется на неверной посылке о значительно более мягком характере климата нынешнего полуострова по сравнению с остальной частью Восточной Европы на всем протяжении вюрма " (Степанчук, 19966, с. 102). Сторонниками "неандертальского рефугиума" в Крыму для его объяснения была принята "Иберийская модель". Предполагается, что "доживание" неандертальцев до 30-ти тысячного рубежа было возможно только на территориях с относительно теплыми условиями (Finlayson 1999). Действительно, южнее долины р.Эбро, на значительной части Испании и Португалии среднепалеолитические индустрии благополучно переживают тридцатитысячный рубеж, тогда как позднепалеолитические комплексы появляются не ранее 27/25 тыс. лет назад (Zilhao 1996; Raposo, Cardoso 1998). Однако, интерпленигляциальные условия в Крыму даже отдаленно не напоминали таковые южной части Пиренейского полуострова. В течении интерпленигляциала климат Крыма варьировал от континентального до резко континентального, а ландшафты менялись от лесостепных до аридных степей (Gerasimenko 1999).

 

Более того, в Крыму отсутствует "иберийская чистота эксперимента", то есть, финальные среднепалеолитические индустрии разбавлены синхронными им ранними верхнепалеолитическими комплексами. Таким образом, более подходящими аналогиями для Крыма являются территории, где обнаружена хронологическая интерстратификация финальных среднепалеолитических и ранних позднепалеолитических комплексов между 40 и 30/28 тыс. лет назад, например: юг Франции, Италия, Бавария, Балканы (Combier 1990; Mussi 1990; Uthmeier 2000; Karavanic 1995; 1999). Столь позднее проявление среднего палеолита не уникально и если объяснять его с позиции «рефугиумов», то на карте Европы останется не так уж много мест не включенных в «неандертальские резервации».

 

В ходе переходного периода отчетливо наблюдается наличие двух зон «вторжения» в Восточную Европу носителей верхнепалеолитических технологий ассоциирующихся с людьми современного антропологического типа: западной и восточной. На цервом этапе с востока проникают разнообразные не имеющие европейских аналогов спицынекая, стрелецкая и верхнепалёолитические индустрии Костенок 14, IVa, IVb ( VIII-9). На втором этапе, после повсеместного распространения ориньяка, на западных рубежах Восточной Европы появляются индустрии второй стадии центрально-европейского граветта, а на востоке - городцовская и тельманская индустрии ( VIII-10). В течение всего переходного периода в Крыму не прекращается развитие местных микокских и западнокрымских комплексов, которые хронологически и стратиграфически «переслаиваются» с западными ориньякскими и восточными селетоидными «визитерами», при этом, проявляя завидное упорство в неприятии «более передовых» верхнепалеолитических технологий.'

 

Если восточноевропейские ориньякские и «граветтоидные» индустрии переходного периода технико-типологически достаточно близки своим центрально-европейским аналогам, то для стрелецких, спицынских, городцовских каменных и костяных изделий достаточно сложно подыскать аналогии на территории Центральной Европы. Не исключены азиатские корни населения, «вторгшегося» в Костенковско-Борщевский регион (Гладилин, Демйденко, 1989). Хотя, могут быть и восточноевропейские, но в любом случае, связь с таежным поясом представляется необходимой.

 

Таким образом, появление человека современного антропологического типа в Восточной Европе связано с несколькими путями. Один из них - центрально- европейский и ассоциируется с ориньякскими и граветтскими индустриями..О прародине весьма пестрой в технологическом и антропологическом отношениях второй группы (или нескольких групп), представленной спицынской и городцовской* культурами, можно утверждать лишь связь с поясом таежных лесов Евразии. Похоже, что Костенковско- Борщевский район является юго-западной окраиной ^ареала «таежных» индустрий, носителями которых ^ыли люди современного антропологического типа. Косвенным подтверждением этому тезису могут служить новые открытия на Северном Урале (Svendsen,Pavlov 2003). Неандертальцы - носители крымских и кавказских среднепалеолитических индустрий - вряд ли принимали какое-либо участие в сложении верхнепалеолитических комплексов. Завершается переходный период, а вместе с ним и впечатляющая индустрийная и антропологическая вариабельность, широким распространением в Восточной Европе открытых степных ландшафтов и «граветтоидных» комплексов, имевших, по-видимому, центрально- европейское происхождение.

 

Итак, представленный сценарий перехода от среднего к верхнему палеолиту в Восточной Европе носит географически детерминированный миграционистский характер. Для применения эволюционистской модели, тем более в «аккультурационном» её проявлений, нет достаточных оснований. Теоретически «всё могло бы быть совсем не так» и аккультурационная эволюционистская модель могла бы быть принята, если бы, например: во-первых, имела бы место хронологически и стратиграфически подтвержденная смена среднепалеолитических комплексов верхнепалеолитическими или «переходными» индустриями, а не сосуществование среднепалеолитических и верхнепалеолитических индустрий. Во-вторых, ориньяк, как главный претендент на роль «аккультуратора» должен был бы появиться в Восточной Европе раньше, чем стрелецкие, спицынские индустрии и верхний палеолит Костенок 14, IVa и IVb, а не на несколько тысяч лет позже. В-третьих, хорошо было бы найти своеобразных гибридов палеоантропов и неоантропов или антрополоТйчески переходные формы, да еще в качестве носителей ранних верхнепалеолитических или переходных индустрий, а не жесткое соответствие неандертальцев крымскому и кавказскому микоку, а человека современного антропологического типа - спицынской, городцовской и Костенок 14, IVb индустрий. А после всего этого ответить на вопрос: «Как и чем надо было «аккультурировать» микокское неандертальское население Крыма и Кавказа, чтобы оно, добровольно оставив лесостепные и степные предгорья, переселилось в таежные леса при этом, технологически и антропологически трансформировавшись в носителей стрелецкой й городцовской культур?»

 

Проблематика типологической вариабельности среднего палеолита предполагает ряд, как взаимодополняющих, так и взаимоисключающих ответов на вопрос о причинах формирования морфологических структур кремневых комплексов. В настоящее время существуют четыре основные подхода к интерпретации типологической вариабельности среднего палеолита - стилистический, хронологический, функциональный и редукционная модель. К факторам, определяющим сохранность коллекций артефактов, в целом, и их типологический облик, в частности, можно добавить скорость аккумуляции культурных и литологических отложений. Фактически, указанные подходы подразделяются на три группы. Каждая из групп состоит из взаимодополняющих подходов. К первой группе относятся стилистический и хронологический подходы, ко второй - функциональный и редукционный. Третья группа представлена не нашедшим пары геологическим фактором. Главная проблема в изучении типологической вариабельности состоит не в том, какой из подходов лучше, а в доказательном обосновании влияния на изменения типологическгос структур того или иного фактора. Очевидно, что только хронологический подход (см. Главу I) не играет никакой роли при объяснении изменений .типологических структур в технокомплексах крымского среднего палеолита. Впрочем, незначительно, если вообще представлено, влияние климатических изменений на типологические структуры крымских среднепалеолитических кремневых комплексов. Вероятно  причиной тому отсутствие резких колебаний климата на территории нынешнего полуострова, которые существенным образом видоизменяли ландшафты и животный мир.

 

 

К содержанию: Чабай Средний палеолит Крыма

 

Смотрите также:

 

Древнекаменный век - палеолит  Крым. История, археология  ПАЛЕОЛИТ КРЫМА