ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

Законодательство о политических преступлениях. Акт Маккарэна — Вуда

Отказ от принципа законности в буржуазном уголовном праве наиболее откровенно проявился в названной сфере.

Буржуазия не гнушается никакими средствами, попирает элементарные демократические принципы, если речь идет о подавлении ее политических противников, о спасении прогнивших политических режимов. B условиях фашистских и диктаторских режимов законодательство о политических преступлениях выступало инструментом массовой расправы со всеми демократически мыслящими людьми.

Например, в Японии императорский указ 1923 года «О распространении ложных слухов» установил тюремное заключение до десяти лет для тех, кто «подстрекает через печать, письмо или каким-либо иным путем» к действиям против существующих властей, нли «измышляет какие-либо опасности для общественного мира с целью нарушить общественное спокойствие и безопасность», или «распространяет ложные слухи с целью ввести в заблуждение народ».

Ha основе этого указа была арестована половина состава коммунистической партии. Закон 1925 года «Об охране общественного порядка» еще более расширил понятие политического преступления в Японии. Статья 1 этого закона квалифицировала как преступление создание общества или участие в обществе, целью которого является «изменение установленных конституцией государственного строя или формы правления или отмена частной собственности». Сама пропаганда целей, указанных в ст. 1, каралась длительными сроками тюремного заключения.

B 1928 году новый закон об «опасных» мыслях ввел смертную казнь за антиправительственную деятельность. B 30-е годы по мере усиления реакционных тенденций в государственном строе Японии в уголовном законодательстве появлялись новые составы политических преступлений. Особенно активно это законодательство использовалось для преследования н физического уничтожения коммунистов.

B фашистской Италии закон 1926 года «О защите государства» восстановил отмененную по УК 1889 года смертную казнь и предусматривад применение ее в широких размерах по таким государственным преступлениям, как посягательство на короля или на главу правительства, вооруженное выступление против государственных властей и т. д. Умысел к совершению таких преступлений карался тюремным заключением на срок от 15 до 20 лет.

Многие из положений этого закона вошли затем в УК Италии 1931 года. Кроме того, в ст. 8 УК давалось общее определение политического преступления, под которое можно было подвести любое неугодное властям действие: «Политическим считается всякое преступление, нарушающее политический интерес государства или политическое право гражданина. Считается также политическим общеуголовное преступление, совершенное полностью или частично по политическим мотивам».

Открыто террористический характер носило также законодательство о политических преступлениях в фашистской Германии (закон «О защите народа и государства» от 18 февраля 1933 r., закон «О защите народа от измены и мятежных происков» от 28 февраля 1933 г. и т. д.). Только за первые три года своего пребывания у власти фашисты в Германии арестовали по политическим, религиозным и расовым мотивам около 1 млн. человек.

Ho грубое нарушение законности в сфере законодательства о политических преступлениях наблюдалось не только в фашистских государствах, но и в странах так называемого «свобод< ного мира». Так, в Англии в 1929—1933 гг. в связи с обострением классовой борьбы и волнениями во флоте правительство, используя старые статуты парламента («Акт о возбуждении мятежа 1797 года»), обрушилось с респрессиями против комму< нистов, пацифистов и т.д. За эти годы в Англии было проведено политическихпроцессов больше.чем запредшествующие 140лет. Ho правительство, не довольствуясь старым законодательством, провело в 1934 году новый закон «О мятеже», позволивший карать любые формы революционной агитации в армии вплоть до хранения «возмутительных сочинений».

B Германии еще до прихода к власти фашистов актами парламента и указами президента (закон «Озащите республики» 1929 года и др.) были введены новые составы политических преступлений, с помощью которых «легально» подавлялось революционное движение, проводились массовые аресты коммунистов. Целая серия антидемократических актов, направленных против противников существующего политического режима, была издана в начале 50-х годов в ФРГ. Еще в 1951 году специальное дополнение к уголовному кодексу (ст. 90-a) предусмотрело применение уголовных санкций к политическим деятелям — членам партий, признанных «неконституционными». После запрещения в 1956 году коммунистической партии, а также ряда других прогрессивных организаций на их руководителей и членов был обрушен целый град репрессий. Правительство Аденауэра организовало свыше 11 тыс. судебных процессов над противниками своего политического курса.

B США уже с 20-х годов в ходе кампании по «травле крас- Ных» в большинстве штатов были приняты законы о «преступном анархизме», о «преступном синдикализме», о «красных галстуках» и т. д., «каучуковые» формулировки которых позволяли использовать эти законы для преследования коммунистов и других прогрессивных деятелей. B 1940 году был принят пресловутый федеральный закон Смита («О регистрации иностранцев»), предусмотревший применение тюремного заключения на срок до десяти лет к лицам, которые «сознательно или умышленно при-

вают, подстрекают или учат, что должно, необходимо, жела- ьно или правильно низвергнуть или уничтожить какое-либо авительство в Соединенных Штатах путем применения силы и насилия». После окончания второй мировой войны в обста- вке новой антикоммунистической истерии этот закон приме- лся против Компартии США. K 1956 году в тюрьмы было ошено свыше 100 руководящих работников партии. Ha судеб- м процессе не было приведено сколько-нибудь вразумительных казательств того, что подсудимые вступили в сговор «с целью сильственного свержения правительства», поскольку таких оказательств» не существовало в природе. Обвинительные при- воры против коммунистов по закону Смита ясно показали, что от закон находится в явном противоречии с демократическими ннципами конституции, поскольку карает не преступные дей- гшя, а неугодные для правящих кругов США политические еи и образ мыслей.

Еще более грубо подрывает основы конституционной законности в США акт Маккарэна — Вуда «О внутренней безопасно- и», принятый в 1950 году в обстановке неистового разгула аккартизма и дополненный в 1954 году «Законом о контроле ад коммунистической деятельностью». Этот акт в отличие от акона Смита откровенно направлен против Коммунистической артии США и других прогрессивных организаций, которым pe- кция приписывала стремление установить «тоталитарную диктатуру». Акт объявлял «незаконным для любого лица сознательнo объединяться, составлять заговор или договариваться с ка- ми-либо другими лицами с целью совершить любой акт, ко- рый существенно содействовал бы установлению в Соединен- ых Штатах тоталитарной диктатуры». Кроме того, по этому кту «коммунистические организации действия» и «организации оммунистического фронта» (к последним может быть причис- ена любая организация, политика которой хотя бы частично совпадает с политикой коммунистической партии) обязана регистрироваться в министерстве юстиции в качестве «подрывных». Отказ от регистрации влечет за собой уголовное наказание до пяти лет тюремного заключения и штраф до 10 тыс. долларов, причем каждый день такого отказа рассматриваетсякакотдель- ноё преступление. Однако и регистрация в соответствии с этим драконовским актом по существу означает автоматическое признание вины, поскольку зарегистрировавшаяся организация и ее члены тем самым соглашаются, что они являются «агентами иностранной державы» и «международного коммунистического движения». B случае введения в США чрезвычайного полѳже» ния члены таких организаций под предлогом «внутренней безопасности» могли быть без суда подвергнуты заключению в концентрационных лагерях. Акт Маккарэна — Вуда предусмотрел также существенное ограничение прав членов «коммунистиче-; ских организаций»: под угрозой тюремного заключения им запрещалось занимать должности на государственной службе, j получать заграничные паспорта и т. д.

Под влиянием уголовного законодательства США реакционные акты, прямо запрещающие коммунистические партии и другие прогрессивные организации, приняты в 40—50-е годы в' большинстве стран Латинской Америки. Для этих законов такжеЗ характерны расплывчатые и неопределенные понятия «коммуни-і стической деятельности», «коммунистических организаций» т. n., что позволяет реакционным правительствам преследовать любую оппозиционную политическую деятельность.

Рост административного и судебного произвола Антидемократические, реакционные тенденции в период общего кризиса' капитализма присущи также уголовному процессу и организации; суда в буржуазных государствах. Они проявились в отказе от признанного ранее в буржуазном праве принципа неприкосновенности личности и в грубом попрании карательными органами,; в том числе и судами, элементарных процессуальных прав обвиняемых.

Прежде всего следует отметить произвол полицейских и следственных органов. Это характерно особенно для периодов: резкого обострения классовой борьбы и подъема революционного движения, когда полиция применяет любые методы, B TOM числе и незаконные, для того, чтобы разгромить революционные силы, подавить деятельность оппозиционных организаций — коммунистических партий, профсоюзов и т. д. Карательные органы буржуазных государств в таких случаях без суда и следствия расправляются с опасными для них политическими деятелями. Так, при попустительстве социал-демократического правитель-1 ства Германии состоявшие у него на службе офицеры зверски убилн в 1919 годуруководителей коммунистической партии Розу Люксембург и Карла Либкнехта. B Японии в 20-е годы были замучены в полиции или расстреляны многие члены ЦК коммунистической партии и рядовые коммунисты. Сотни тысяч коммунистов погибли в тюрьмах фашистской Италии и Германии, франкистской Испании, в Греции, во многих латиноамериканских государствах и т. д. Полиция организует массовые аресты прогрессивных политических деятелей, бросает их в тюрьмы, нарушая при этом важнейшие конституционные гарантии личности. Например, в США, по приказу министра юстиции Пальмера, под предлогом борьбы e «красным заговором» только в одну ночь Ha 2 января 1920 г. арестовали около 10 тыс. человек.

Разгулу полиции содействуют законодательство, а также позиция судебных органов, которые расширяют права следственного аппарата и покрывают его произвол. Так, в Англии в соответствии с законодательством о «чрезвычайном положении» приостанавливалось действие процедуры «Habeas Corpus», что устраняло судебный контроль за правомерностью арестов. B США федеральный закон 1951 года дал право чиновникам ФБР производить аресты без предъявления соответствующего ордера. B 1954 году конгресс США принял закон «О принуждении к даче евидетельскихпоказаний», по которому в делах «о подрыве национальной безопасности» свидетели лишались конституционного права (5-я поправка к конституции) отказываться давать показания, если они затем могут быть использованы против них. Bo Франции новый УПК 1958 года в ст. 11 упразднил принцнп гласности в расследовании уголовных дел и установил, что предварительное следствие проводится тайно. Это позволяет скрывать от общественного мнения те нарушения, которые допускаются в ходе следствия.

B Англии, США и других буржуазных государствах суды в последние десятилетия нередко игнорируют конституционные н законодательные правила о «допустимости доказательств», чем узаконивают недозволенные методы ведения следствия. Судебный комитет тайного совета Англии в 1955 году признал допустимыми доказательства, полученные в результате незаконного задержания и обыска обвиняемого. Суды США в 40—50-е годы в целом ряде решений признали возможным использовать в качестве доказательств полицейские данные, собранные с помощью незаконных обысков, прослушивания телефонных разговоров и тому подобное, хотя это прямо противоречит смыслу 4-й поправки к конституции. Верховный суд США под давлением демократической общественности в 1957 году был вынужден признать, что в делах, где обвинение строится на донесениях провокаторов и осведомителей ФБР, защита имеет право требовать представления соответствующих документов. Ho в том же году реакционное большинство конгресса приняло закон, ограничивающий пределы действия этого решения и предоставляющий судье, председательствующему в процессе, самому решать вопрос об истребовании документов ФБР.

Игнорирование элементарных процессуальных прав обвиняемых все чаще встречается и в деятельности самих судов. Усиливается значение чрезвычайной юстиции, которую реакция создавала в целом ряде государств для преследования «политических преступников». Всякого рода чрезвычайные трибуналы и военные суды широко использовались для массовых расправ в фашистской Германии, Испании и в других странах. B ФРГ, например, для преследования коммунистов, борцов за мир и так далее на основе «блитц-закона» 1951 года по каждому округу оберландсгерихта были созданы специальные политические уголовные камеры.

B Англии и США стремление правящего класса ограничить пределы действия обычной юстиции выражается в развитии так называемого суммарного судопроизводства, при котором уголовные дела рассматриваются единоличным судьей без участия присяжных заседателей и в особом упрощенном процессуальном порядке. Так, по данным американской печати в большинстве штатов без присяжных рассматривается 90% уголовных дел. B США суммарное судопроизводство после второй мировой войны все чаще применяется для расправы с прогрессивными деятелями по делам о «неуважении к суду», где судья в одном лице заменяет собой и суд, и жюри присяжных, и даже обвинение. Bo Франции начиная с закона 1941 года ограничение суда присяжных выразилось в слиянии коллегии присяжных и профессиональных судей в единую коллегию (так называемый суд шеф- фенов). Этот процесс получил окончательное выражение в УПК 1958 года.

Сам ход процессов, сфабрикованных реакцией против коммунистов, профсоюзных работников и иных прогрессивных деятелей, представляет, как правило, грубое попрание элементарных норм демократии и законности. Таковы, например, «дело» Сакко и Ванцетти в США в 20-е годы, Лейпцигский процесс над Г. Димитровым в Германии в 30-е годы, процесс над 11 руководителями Компартии США в 40-е годы, «дело» Манолиса Гле- зоса в военном трибунале в Афинах в 50-е годы XX века. B этих и тысячах других политических и иных уголовных процессах судьи открыто становились на сторону обвинения, оказывали грубое давление на свидетелей защиты, нарушали элементарные права подсудимого на защиту. Например, во время Лейпцигского процесса суд отклонил всех восьмерых предложенных Димитровым адвокатов н последний был вынужден, как он отмечал сам, «выступить перед... судом в двойной роли: во-первых, как подсудимый Димитров, во-вторых, как защитник подсудимого Димитрова*[53]. Поделу 11 руководителей Коммунистической партии США судья Медина приговорил к тюремному заключению за «неуважение к суду» адвокатов, защищавших обвиняемых.

Кризис законности в деятельности буржуазной юстиции выражается также в фальсификации доказательств в судебных процессах, в вынесении несправедливых и необоснованных приговоров. Это характерно для тех процессов, в которых подсудимыми выступают профсоюзные руководители и участники забастовок, организаторыиучастники антиправительственныхдемон- страцийимитингов, коммунисты и члены других нежелательных для господствующего класса партий и организаций. По таким делам суды ие только не считают себя связанными фактическим составом, установленным в процессе рассмотрения дела, но и подтасовывают факты, игнорируют очевидные доказательства, выносят заранее предрешенные жестокие приговоры.

Так, буржуазное правосудие даже при сохранении его внешней «законной» оболочки по существу представляет собой классовую расправу над обвиняемым: например, смертный приговор по ложному обвинению в убийстве, вынесенный рабочим- иммигрантам Сакко и Ванцетти, многочисленные судебные линчевания негров в США, тысячи осужденных коммунистов и других противников милитаризации в ФРГ и т. п.