ИСТОРИЯ ЭКОНОМИКИ. Экономическая мысль средневековья

Глава 17. Османская Турция. Экономическая мысль османской империи. Периоды османского феодального общества

Феодальная эпоха в османской истории охватывает около пяти столетий и может быть разделена на несколько этапов. Начальный этап (1299-1453) отмечен возникновением типичного для раннефеодальных восточных обществ государства, существовавшего за счет внешней экспансии, захвата и ограбления территорий соседних стран. Следующий этап (1453 - первая половина XVI в.) характеризуется быстрым расширением владений Османской державы, выросшей в одну из крупнейших империй Старого Света. Государство сохранило свою военно-феодальную организацию, но характер завоеваний меняется: грабительские набеги отходят на второй план, уступая место борьбе за политическое господство в Европе и Азии.

Отличительной чертой третьего этапа (вторая половина XVI - конец XVII в.) стало ослабление военного и политического могущества империи. В основе этого процесса лежали перемены в системе общественных отношений, связанные с переходом от раннефеодальных порядков к более развитым. Начавшаяся перестройка как базисных, так и надстроечных структур происходила очень болезненно, сопровождаясь негативными явлениями в хозяйственной жизни (обеднение основной массы крестьянства, сокращение посевных площадей, некоторый упадок торговли и городского ремесла, истощение казны), резким обострением социально-классовых противоречий. На четвертом этапе (конец XVII - рубеж XVIII-XIX вв.) ускорилось складывание нового общественно-политического режима, отвечавшего уровню зрелых феодальных отношений. В то же время выявилось растущее отставание империи от быстро развивавшихся раннекапиталистических государств Западной Европы.

Состояние экономической мысли в османском феодальном обществе определялось рядом факторов. Во-первых, преимущественное внимание правящей верхушки к решению политических вопросов не благоприятствовало развитию экономических знаний, препятствуя их вычленению из общих политико-этических представлений. Во-вторых, все административно-правовые вопросы находились в руках улемов - высшего мусульманского духовенства, большую часть которого составляли выходцы из Ирана, Египта, других стран мусульманского Востока. Вполне естественно, что они способствовали распространению не только богословских наук и норм шариата, но также утверждению бюрократических традиций и экономических представлений, характерных для исламского мира XI-XIII вв. (подробнее см. гл. 15). В-третьих, Османское государство возникло и утвердилось на стыке мусульманского Востока и христианского Запада. Установление османского господства на Балканах, выход завоевателей в Центральную Европу создавали возможности синтеза в османской экономической мысли представлений, присущих средневековым обществам Европы и Ближнего Востока.

Османская правящая верхушка, включившая немало представителей балканской феодальной аристократии, восприняла не только некоторые нормы и институты, существовавшие в Византии и в других государствах Юго-Восточной Европы (прония, цехи, саксонское горное право), но и многие представления об экономической политике государства, соотношении светской и религиозной власти. Во всяком случае утверждавшиеся в османском обществе экономические концепции, будучи исламскими по форме, не отличались столь же ортодоксальным содержанием. Более того, некоторые принципы хозяйственного регулирования, принятые в империи, шли вразрез с установлениями ислама.

Основным источником для изучения экономической мысли на начальном этапе османской истории являются актовые документы - переписи населения, распоряжения, регламентировавшие хозяйственную жизнь, торговые договоры со странами Средиземноморья. Они дают представление о хозяйственной политике правителей государства, но косвенно позволяют судить и о принципах, которыми те руководствовались. Можно считать, что в этот период шел процесс постепенного освоения экономических норм и воззрений, свойственных таким, как Османское государство, военно-феодальным конгломератам. Эти представления лучше всего раскрывает концепция, которая еще с доисламских времен была известна в странах Ближнего и Среднего Востока под названием "круг справедливости". Суть ее выражала следующая формула: "Нет государства без армии, нет армии без оружия, нет оружия без казны, нет казны без райи, нет райи без справедливости"*.

Приведенное определение допускает разные толкования в зависимости от того, какое содержание вкладывается в важнейшее с точки зрения функций государя понятие "справедливость" ("адалет" - от арабского "адл"). Буржуазные историки, трактуя адалет как законность, рассматривают "круг справедливости" в качестве доказательства бесклассового, неэксплуататорского характера османского общества: ведь во имя соблюдения принципа "адалет" султан в первую очередь должен охранять податное население (райю) от произвола своих наместников, в частности от чрезмерного налогового обложения. Однако для средневековых восточных ученых и политиков "справедливость" означала иное - усилия по поддержанию традиционно существующего порядка в обществе. Этот порядок предполагал как четкое разделение всего населения на две страты - лиц, причастных к государственному управлению, и лиц, связанных с экономическим производством, так и соблюдение первыми определенных норм при изъятии прибавочного продукта, произведенного последними.

Пресечение произвола и установление налогов в соответствии с возможностями райи представляли лишь часть программы действий, направленных на обеспечение непрерывных поступлений в казну, а следовательно, и на содержание такой армии, которую можно было бы использовать для сохранения внутреннего спокойствия и продолжения завоевательной политики. Иными словами, "круг справедливости", утверждая идею абсолютной власти монарха как важнейшего условия нормального функционирования Османского государства, означал также курс на установление строго регламентированного контроля над всеми видами экономической активности населения во имя перераспределения основных доходов в пользу государственной казны.

Те же приоритеты определяли и аграрную политику первых османских султанов, их усилия по развитию тимарной системы. Она предполагала предоставление части ренты с казенных земель (мири) в качестве условных пожалований - тимаров. Их владельцы - сипахи - были обязаны нести определенную, чаще всего военную, службу. Одновременно им приходилось выступать в качестве представителей центрального правительства на местах, контролируя хозяйственную деятельность крестьян и исправное выполнение последними обязанностей перед государством. Утверждая статус крестьян как феодально-зависимого населения, тимарная система вместе с тем признавала за ними право на наследственное держание обрабатываемой земли, строго лимитировала права сипахов в отношении непосредственных производителей, приписанных к их служебным держаниям.

Быстрое увеличение фонда тимарных земель с конца XIV в. показывает, что османские правители рассматривали создаваемую систему условного землевладения в качестве важного инструмента для реализации идеи о деспотическом государстве. Вместе с тем необходимость консолидации сил внутри складывавшегося господствующего класса заставляла их в довольно широких масштабах раздавать завоеванные земли в виде частных владений (мюльков) или пожалований на религиозные нужды (вакфов).

Трудовые низы противопоставили насаждавшимся государственной властью порядкам свои идеалы социального и имущественного равенства, обобществленной собственности. Их взгляды отчетливо проявились в ходе народного выступления под руководством выдающегося мыслителя средневекового Востока шейха Бедреддина Симави в 1416 г. Его ближайшие ученики Мустафа Берклюдже и Торлак Кемаль, поднявшие восстание в Малой Азии, проповедовали общность пользования продуктами труда, а также землей и рабочим скотом. Мустафе Берклюдже приписывают изречение: "Я такой же хозяин в твоем доме, как ты в своем, а ты в моем, как в своем, за исключением женской половины"*.

Второй период существования османского феодального общества оказался временем наибольшего распространения и реализации экономических норм и представлений, свойственных военно-феодальному строю. Османские падишахи по-прежнему рассматривали свою державу как замкнутый, способный к самообеспечению экономический организм. Однако изменившиеся условия заставили их внести соответствующие коррективы в методы хозяйственной политики. В то время как на средневековом мусульманском Востоке преобладало убеждение, что страна должна управляться на основе норм шариата, правители империи пошли по пути издания собственных законов (канунов). Созданные в конце XV - начале XVI в. общие законодательные своды (канун-наме) рассматривались как обязательные руководства при решении государственных дел и в практике кадийских судов, хотя их положения иногда существенно расходились с догмами шариата.

Особенно заметными были расхождения в экономических вопросах. В отличие от большинства религиозных авторитетов, выступавших против каких-либо ограничений в формировании рыночных цен, османские правители весьма последовательно проводили курс на контроль за ценами, стремясь не допускать их чрезмерного роста. Не менее показательно и отношение к ростовщическому проценту (риба). Если в большинстве мусульманских стран заимодавцы были вынуждены изыскивать уловки, посредством которых можно было обойти запрет Корана на риба, то Порта, учитывая широкое распространение товарно- денежных отношений на Балканах и в Малой Азии, открыто признавала те ссуды, процент по которым не превышал 10-15% годовых, и обязывала местных кадиев официально регистрировать такие сделки. "Истинными" были признаны и вакфы, создававшиеся за счет денежных средств (вакф- и нукуд), хотя их основным назначением было предоставление кредитов под процент.

Свидетельством обращения к наиболее действенным мерам регулирования экономической жизни можно считать так называемые бюджеты Порты - документы, содержавшие весьма детальные и полные сведения (с разбивкой по различным статьям и районам империи) о годовых доходах и расходах государственной казны, образцы которых известны с начала правления Сулеймана Кануни (1520-1566).

Османские "бюджеты" и другие документы по экономической политике Порты показывают явное стремление правящей верхушки к увеличению доходов за счет развития внешней и внутренней торговли. Еще государственный деятель второй половины XV в. Синан-паша в своем наставлении для принцев османской династии писал: "С благосклонностью относись к торговцам в [наших] землях; всегда заботься о них, никому не позволяй беспокоить их или помыкать ими, потому что благодаря их торговле земля становится процветающей и благодаря их заботам дешевизна существует в мире, через них слава султана распространяется в окрестных землях и благодаря им увеличивается богатство земли"*.

Усилия по развитию торговли, казалось, должны были бы подтолкнуть правителей империи к отказу от средневековых представлений о хозяйственной автаркии. Однако пересмотра экономической политики не произошло. Об этом свидетельствуют особенности торговых отношений Османской державы со странами Западной Европы. Их важнейшей чертой в XVI в. можно считать предоставление Портой в одностороннем порядке ряда льгот европейским купцам на основе особых договоров - капитуляций.

Историки обратили внимание на сходство капитуляций второй половины XVI в. с торговыми договорами, которые заключали ранее византийцы с генуэзцами и венецианцами. Византийские базилевсы и османские султаны основной упор в развитии торговых связей делали на максимальные размеры ввоза и минимальные - вывоза. Министров Порты мало заботило происхождение товаров, которые должны удовлетворить спрос на местных рынках. Ведь усилия властей по регламентации хозяйственной жизни не предполагали активного вмешательства государства в процесс производства, а были сосредоточены преимущественно в сфере распределения, что способствовало ее гипертрофии по сравнению со сферой обмена.

Привилегии, предоставляемые султанами европейскому купечеству, должны были способствовать поступлению товаров, которых явно не хватало для удовлетворения внутренних потребностей (железо, свинец, олово, шерстяные ткани, стекло, меха). Однако, поощряя ввоз европейских товаров, Порта пыталась не допустить расширения вывоза в Западную Европу сельскохозяйственной продукции, ибо это создавало трудности в обеспечении городского населения продовольствием и сырьем для ремесленного производства. Поэтому она устанавливала ограничения или запреты на экспорт зерна, шелка-сырца и другой продукции.

История османского общества во второй половине XVI-XVII вв. отмечена постепенным падением военного могущества империи и разложением ее "классических" государственных институтов. Хаос в государственных финансах, полная дезорганизация хозяйственной жизни, обнищание крестьянства в результате усиления налогового гнета и попыток властей в принудительном порядке заменить продуктовую и отработочную ренту денежными сборами - все это усилило внимание к экономическим проблемам. Авторы исторических хроник, публицистических трактатов, сатир и аллегорий выступали с критикой действий султанского правительства и предлагали меры, которые должны были "исправить" ситуацию.

Родоначальником этой литературы считается один из везиров Сулеймана Кануни - Лютфи-паша (ум. после 1562), написавший в конце своей жизни трактат "Асаф-наме" ("Книга Асафа"), Представляя по форме наставление автора своим преемникам на посту первого министра, "Асаф-наме" является самым ранним из известных специалистам сочинений, содержащих критический обзор положения Османской империи. В нем автор наряду с изложением принципов управления государством прозорливо очертил круг вопросов, ставших узловыми для османских общественных деятелей конца XVI-XVII вв. Это - рост дефицита государственного бюджета, кризис тимарной системы, укрепление позиций чиновно-бюрократической знати и торгово-ростовщических элементов, ухудшение положения райи в результате роста налогового бремени и произвола землевладельцев.

Тема, поднятая Лютфи-пашой, была продолжена и развита в произведениях историка и поэта Мустафы Али (1542-1599), хрониста Селяники (ум. ок. 1600), кадия из Боснии Хасана Кяфи Акхисари (ум. 1616). Трактат последнего "Усул-ал хикам фи низам-ал алам" ("О мудрых принципах устройства мира") стал своеобразным образцом для многочисленных сочинений, дидактических по своему жанру и политико-экономических по содержанию.

Назначение своего трактата Акхисари видел в том, чтобы направить деятельность султана и его министров на "восстановление правил относительно порядка в мире", раскрыть им "секретные причины волнений и беспорядка", приведших к ослаблению Османской империи. Сам автор говорит не столько о причинах, сколько о внешних выражениях упадка государства. Он подчеркивает отсутствие справедливости при назначении на высокие посты, когда люди несведущие предпочитаются знающим и опытным, пренебрежение к вопросам увеличения боеспособности армии и обучения солдат. Он порицает вмешательство султанских фаворитов и обитательниц гарема в вопросы государственного управления. В основе всех этих негативных явлений лежит, по его убеждению, коррупция, широко укоренившаяся в государственном аппарате. Одним из наиболее опасных последствий нарушения "мудрых" принципов Акхисари считает экономический хаос, отражающийся прежде всего в разорении крестьянства.

Трактат, по замыслу автора, должен представить квинтэссенцию опыта мусульманского мира в искусстве государственного управления. Излагая важнейшие, на его взгляд, правила, кади из Боснии особо подчеркивает необходимость поддержания уже сложившегося порядка в обществе, где каждый человек должен знать свое место и выполнять свои функции. Возродить подобный "справедливый" порядок можно лишь с помощью сильного центрального правительства, и Акхисари выступает убежденным сторонником деспотической власти османских султанов.

В первой половине XVII в. количество таких сочинений увеличилось. Большую популярность получили написанные видным сановником Айни Али в начале XVII в. трактаты о тимарной системе и причинах ее упадка и появившиеся в те же годы поэмы Вейси (1561-1628) "Книга сновидений" и "Увещевание Стамбулу". Их автор поплатился жизнью за протест против беззакония, взяточничества и казнокрадства, за сатирическое изображение государственных неурядиц, из-за которых "мастерская мира из конца в конец опустошена и разрушена, а внутренность народа от огня разбойничьих смут изжарилась, как кебаб"*.

В последующие десятилетия были созданы наиболее значимые работы, оказавшие особое влияние на османскую общественную мысль. Среди них - послания (рисале) Мустафы Кочибея, одно из которых автор представил в 1630 г. султану Мураду IV, а другое было написано в 1640 г. по указанию султана Ибрагима I. Следуя в основном уже сложившейся модели дидактического политико-экономического трактата, Кочибей усилил его не только за счет новых сведений об экономических трудностях, переживавшихся империей на рубеже XVI-XVII вв., но и более глубоким осмыслением их причин. Он прямо связал ослабление военного могущества Османской державы и разорение райи с упадком тимарной системы, показав, как условное ненаследственное землевладение постепенно вытесняется наследственным и безусловным. Те же идеи пронизывают трактат крупнейшего турецкого ученого XVII в. Кятиба Челеби (1609-1658) "Дастур-ал амал фи ислах-ал халал" ("Руководство по исправлению погрешностей"). Из более поздних сочинений такого же типа выделяется лишь труд историка Хусейна Хезарфенна (ум. 1691) "Телхис-ал беян" ("Краткое сообщение о законах Дома османова"), написанный в 1669 г. Хотя традиция составления политико-экономических трактатов прослеживается до конца XVIII в., но сами работы теряют оригинальность, становятся компилятивными как с точки зрения идей, так и с точки зрения использования фактического материала.

Значимость литературы конца XVI-XVII вв. о недостатках в управлении Османской империи и царившем в ней произволе определяется прежде всего тем, что ее авторы были придворными чиновниками, главным образом из финансового ведомства (Мустафа Али, Селяники, Кятиб Челеби), и потому хорошо чувствовали глубину и остроту кризисной ситуации. Приводимый ими обширный фактический материал о росте налогов, злоупотреблениях властей, продажности судей делает их суждения весьма достоверными и убедительными. Однако рекомендации авторов ясно показывают, что сами советники не смогли понять подлинных причин упадка империи, оставаясь в плену концепций и представлений, утвердившихся в османском обществе в XV-XVI вв. Суть происходивших процессов обозначалась ими как "состояние беспорядка", как нарушение тех норм, на которых должна основываться общественная жизнь. Для избавления от экономического кризиса следовало возвращаться к политическим и моральным стандартам, обозначенным "кругом справедливости".

Осмысление перемен, вызванных изменившимися условиями общественной жизни, начинается в XVIII в., а завершается лишь в первые десятилетия XIX в. Состояние экономической мысли в это время можно представить по трактатам и запискам (ляиха) сторонников реформ в Османской империи, а также по свидетельствам и обозрениям европейских дипломатов и ученых, побывавших там. Они позволяют говорить о заметном влиянии на османское общество взаимоотношений Порты с европейскими державами. Быстрый экономический, политический и военный прогресс последних заставлял образованных представителей верхушки общества задуматься над причинами все более заметного отставания империи. Угроза потери суверенитета и распада османских владений делала необходимым обращение к европейскому опыту.

В начале XVIII в. более реалистический подход к оценкам возможностей Османской империи и стран Европы разделялся лишь небольшой частью правящей верхушки, состоявшей из образованных и дальновидных людей. Их идеологом стал виднейший турецкий историк Мустафа Наима (1655-1716). В своем сочинении по истории Османского государства он много внимания уделил состоянию экономики страны и тем мерам, которые принимались для ее улучшения. Взгляды, высказанные в "Тарих- и Наима" ("История Наимы"), по экономическим вопросам существенно отличались от представлений большинства османских государственных деятелей. Последние твердо придерживались мнения Ибн Хальдуна о том, что правители не должны искать увеличения своих доходов за счет прямого участия в торговле и сельскохозяйственном производстве, ибо лишь справедливое обращение с подданными способно умножить доходы казны. Наима отвергал традиционный подход, делавший ударение на увеличении эффективности системы распределения, и ратовал за активное вовлечение везиров и пашей в хозяйственную деятельность.

Знакомство с европейской литературой, контакты с европейскими дипломатами и учеными, опыт службы в финансовом ведомстве способствовали формированию у турецкого автора убеждения в необходимости преобразований в османском государстве по европейскому образцу. В частности, он предлагал такие меры для развития экономики, которые можно считать меркантилистскими. Призывая отказаться от традиционной несбалансированности внешней торговли, чтобы прекратить утечку ценных металлов, он писал: "Народ в нашей стране должен воздерживаться от употребления дорогих товаров из стран, враждебных Османской империи, и тем самым не допускать утечки монеты и товаров. Следует как можно больше пользоваться изделиями местного производства..."*

Лишь после сокрушительных поражений в русско-турецких войнах второй половины XVIII в. идея реформ обретает поддержку столичной бюрократии и улемов. Об этом можно судить по докладным запискам с предложениями о желательных преобразованиях, представленным султану Селиму III (1789-1807). Основное внимание в них, как и следовало ожидать, было уделено реформам в армии, экономические же проблемы по-прежнему оставались на втором плане. Тем не менее вопрос финансирования новых заведений в армии и государственном аппарате вынуждал авторов ляиха довольно ясно формулировать и свои экономические взгляды.

Османские бюрократы выступали за подъем производительных сил, быстрейшую разработку нетронутых естественных богатств, за освобождение страны от дорогостоящего импорта европейских и восточных товаров, особенно предметов роскоши, за упорядочение налоговой системы. Ведущую роль в реализации этих представлений должно было сыграть государство. Отдельные рекомендации, изложенные в ляихе румелийского казаскера (высшего военного судьи) Татарджика Абдуллы и главного казначея Шериф-эфенди, были, как отмечают советские историки, близки взглядам, высказывавшимся в то время европейскими буржуазными экономистами*. Однако в целом соображения авторов ляиха не противоречили концепции средневековой хозяйственной автаркии, примата политики над экономикой, они не оспаривали право султана распоряжаться жизнью и имуществом каждого подданного. Да и осуществление таких проектов при Селиме III и его преемниках не подорвало бы феодальных основ османского общества.