Отводная книга. Княжение Василия 1. Политика правительства Ивана 3

 

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА ЗЕМЛЮ

 

 

О СТЕПЕНИ РЕЗУЛЬТАТИВНОСТИ БОРЬБЫ ЧЕРНЫХ И ДВОРЦОВЫХ КРЕСТЬЯН ЗА ЗЕМЛЮ. Отводная книга. Княжение Василия 1

 

Одну из кардинальных проблем в изучении борьбы крестьян за землю в феодальной России вообще и в период образования единого Русского государства, в частности, представляет оценка эффективности этой борьбы, ее ближайших и отдаленных результатов.

 

Между тем вопросы о результатах земельных конфликтов черных и дворцовых крестьян с феодалами, о соотношении выигрышей и проигрышей крестьянами этих конфликтов специально, с привлечением всех известных документов, пока не изучены.

 

В исторической литературе общим местом являются утверждения, что черные крестьяне очень редко, лишь в исключительных случаях оказывались победителями в земельных конфликтах с феодалами  . Исследователи довольно единодушно констатируют, что подавляющее большинство земельных тяжб, возникавших в XV — начале XVI в. между черными крестьянами и частными феодалами, феодальный суд решал в пользу феодалов  . Правда, при этом иногда делаются некоторые оговорки. Так, во-первых, отмечается, что данный вывод приходится делать на основе лишь сравнительно немногих сохранившихся документов того времени. Во-вторых, указывается, что главная масса актов XV — начала XVI в. дошла до нас в составе архивов духовных феодалов-монастырей и митрополичьей кафедры, хранивших, естественно, лишь те документы, которые удостоверяли их права на землю, и, следовательно, из правых грамот и судных списков монастыри и митрополичья кафедра хранили лишь те, которые фиксировали выигрыши ими земельных дел  , и что эти особенности источниковедческой базы надо иметь в виду, оценивая результаты крестьянской борьбы за землю.

 

Однако на практике эти обстоятельства обычно не учитываются при окончательных выводах, в которых отмечается, что обращения крестьян в суд были обречены на неудачу, так как феодальный суд тех времен, как правило, разрешал земельные споры не в пользу крестьян, а в пользу феодалов, что объясняется классовой природой этого суда.

 

При всей справедливости оценки феодального суда как одного из органов феодального государства, охранявшего права и привилегии класса феодалов, все же представляются заслуживающими внимания и учета при исследовании проблем борьбы за землю на Руси в XV — начале XVI в. как приведенные вполне справедливые оговорки источниковедческого характера, так и конкретно-историческая обстановка того времени, а также, разумеется, те фактические данные о результатах земельных конфликтов черных или дворцовых крестьян с феодалами, которые имеются в источниках. Под «результатами земельных конфликтов» следует понимать не только решения суда, но и результаты всех столкновений по земельным спорам, отраженные в актах.

 

 

Именно с этих известий актов целесообразно начать изучение результативности борьбы черных и дворцовых крестьян с феодалами за землю с тем, чтобы затем оценить полученные наблюдения в связи с конкретно-исторической обстановкой и общим состоянием источниковедческой базы.

 

Сначала рассмотрим данные правых грамот и судных списков по земельным тяжбам с участием в качестве истцов черных и дворцовых крестьян. Как уже говорилось, таких документов за 1463— 1505 гг. известно 104. Из них в 5 грамотах отсутствуют сведения о решении суда 63. В 4 случаях одной и той же тяжбе посвящено по 2 судебных документа64; поэтому из этих 8 актов здесь нами учитываются только 4 документа.

 

При сплошном просмотре остальных 95 правых грамот и судных списков обнаружилось, что в 11 актах содержатся свидетельства о полных или частичных выигрышах земельных дел черными или дворцовыми крестьянами. Вот эти свидетельства.

 

В 1462—1473 гг. состоялся суд между слугой Андроном и попом Сидором о земле Самонинской в Переяславском уезде. В ходе разбирательства в дело вмешался дворский Останя, указавший, что Андрон с Сидором спорят о земле, принадлежащей не им, а великому князю, добавив, что Андрон захватил и другие великокняжеские земли. Начавший было делить спорную землю разъездчик Микита доложил об этом великому князю. Возникло новое дело, закончившееся тем, что Андрон и его сын и шурин «земель великого князя дворскому Остане отступились» 65. Можно возразить, что это не типичное дело, так как проиграл тяжбу слуга, а не крупный феодал, а выиграл ее дворский, а не крестьяне. Первое возражение заслуживает внимания. Второе менее бесспорно. Хотя в литературе есть мнение, что дворские, как правило, принадлежали к детям боярским  , но в источниках имеются сведения, позволяющие думать, что дворские могли быть и из крестьян . Во всяком случае приведенный факт свидетельствует о заботе великокняжеской власти о сохранении фонда дворцовых земель.

 

Около 1465—1469 гг. состоялась земельная тяжба между Симоновым монастырем и волостными крестьянами Пехорской волости Московского уезда, которых представляли на суде сотник, десятский, бортный десятский, кузнец «и за всю волость Пехорскую». Иван III, которому было доложено дело, присудил спорные земли монастырю, однако, «оприче бортничьих деревень, что отнял» у монахов Василий II . Таким образом, крестьянам в этом случае удалось отстоять часть спорных земель.

 

Ивану III было доложено судебное дело о пожне, по поводу которой тягался в 1475/1476 гг. Кирилло-Белозерский монастырь с тремя братьями — тяглыми крестьянами деревни Фокинской (Дмитровского уезда). Кирилловский старец Симон жаловался, что крестьяне «косят... ту пожню сильно и лес... в болоте и на пожне, и межник высекли» и называют пожню —«великого князя деревни Фокинской своею землею тяглою». Крестьяне утверждали, что пожню косили их отец и дед еще за 20 лет «до Едегеевщины» (то есть еще в 80-е годы XIV в.). Симон предъявил на пожню документы (данную и отводную грамоты), на вопросы судьи отвечал, что ни свидетелей, ни дьяков, записанных в них, нет в живых, что сам он, Симон, «не здешний жилец», что недавно прислан игуменом «того села держати и з деревнями», что нет у него «знахарей никого на ту пожню, ведает бог, да князь великий». Крестьяне выставили двух свидетелей, подтвердивших их показания. Судья спросил старца Симона, почему до сих пор монахи не предъявили крестьянам грамоты. Тот ответил, что Настасья, жена дарителя, до своей смерти не отдавала монахам грамоты и что после Настасьи пожню косили крестьяне, а не монахи. Иван III, «выслушав суд», присудил пожню фокинским крестьянам  . Мотивировки решения в грамоте нет, но ничто не мешало (чтобы это показать, нами изложен весь ход разбирательства) Ивану III присудить землю на основании предъявленных документов монастырю, что не раз бывало в подобных случаях  .

 

В 1485—1490 гг. на суде по земельному делу между Симоновым монастырем и крестьянином И. Саврасовым в качестве свидетеля со стороны последнего выступал десятский Лучка Лазарев. Указав, что спорная земля —«великого князя черная», он добавил: «Да в той же, господине, Федоровской земле вышла полоса великого князя земли Еремкины, а пахали ее к Федотовской земле монастырьские крестьяне. И яз, господине, на ту землю... Ерем- кину полосу възводил судью великого князя тиуна Карпа Ховра- лева. И Карп, господине, ту полосу присудил мне, Еремкину, к великого князя земле, а грамоты ми, правые, господине, не дал»71. Здесь перед нами свидетельство о земельной тяжбе (она, судя по упоминанию тиуна Карпа Ховралева, произошла, вероятнее всего, где-то между 1462 и 1478 гг.72), выигранной у Симонова монастыря представителем черного крестьянства — десятским Лучкой Лазаревым.

 

Около 1492 г. крестьяне Волочка Словенского (в Белозерье) Савка Мандаков, Филиско Демехов и Макута Анфалов жаловались на суде, что «отвотчики кириловскиеж «отвели» у них к землям Кирилло-Белозерского монастыря: у Савки — починок, у Фи- лиска и Макуты — «дворы, наших деревень покосы». Судьи Ивана III «починок присудили и отвели к монастырю», но «пожни» «отвели по старым тесом» Филиску и Макуте73. И в этом случае, следовательно, черным крестьянам удалось отстоять, по крайней мере, часть волостных земель от захвата монастырем.

 

Выиграли земельную тяжбу в 1493 г. у Ферапонтова монастыря и крестьяне черной Южской волости (в том же Белозерье). Ферапонтовский монах Кирилл жаловался на суде, что двое крестьян этой волости покосили спорные «пустоши сего лета сильно». Крестьяне указали, что пустоши великокняжеские, их волости, и что «старцы сего лета» на одной из них «поставили избу да клеть силне». Старец Кирилл утверждал, что пустоши подарены монастырю землевладельцем Данилой Блином 8 лет назад, и монахи косят их 7 лет. Свидетели обеих сторон (от монастыря —монастырские крестьяне) подтвердили показания тяжущихся. В пользу монастыря выступил и Данило Блин: монастырем были предъявлены данная грамота Данилы и его купчая в списках (копиях). Судьи отметили, что в списках не указаны «послухи» и дьяки. Данило утверждал, что на оригиналах эти указания были. Здесь в дело вмешался слуга («человек») вотчинников Стогининых, утверждая, что спорные пустоши — земля его господ, и пообещал представить Стогининых суду вместе с документами на землю, но не выполнил это обещание. На новом «судебном заседании» Данило предъявил еще 2 грамоты в доказательство того, что «те земли истарины боярские», но и это не помогло. Иван III велел спорные пустоши присудить волостным крестьянам, обвинив Стогининых, так как они «оу доклада не стали», и обвинив старца Кирилла, потому что Данило «тех земель... по грамотам не очистил: оу княжи оу Михайловы грамоты оу жаловалные печять не княжа Михайлова » 1А.

 

Еще 2 земельные тяжбы у Ферапонтова монастыря выиграли крестьяне Волока Словенского. Одна из них возникла около 1499—1500 гг. по жалобе чернеца Ефрема, утверждавшего, что крестьянин— «Кирьян волочанин» косит «четвертой год силно» монастырские пожни, расчищенные монахами 20 лет назад. Кирьян показал на суде, что пожни — великокняжеские и косит он их 10 лет. Ефрем предъявил список с данной грамоты князя Михаила Андреевича монастырю на лес по реке Сусле. Свидетели обеих сторон подтвердили показания своих '«истцов». Свидетели Кирьяна «оболжывили» показания монастырских «знахарей» и вызвали их на судебный поединок. Старец Ефрем не велел «своим знахарям на поле лести битися». На этом основании «по слову» Ивана III пожня была присуждена крестьянину-волочанину Кирьяну  .

 

В 1504 г. с Ферапонтовым монастырем, как видно из судного списка этого года, тягались уже 10 великокняжеских крестьян волости Волока Словенского. Крестьяне жаловались судье, что фе- рапонтовский старец Феогност Батман вместе с судьей Михаилом Гневашем пытаются оттягать у них земли, причем Батман и Гне- ваш допустили ряд незаконных действий. Батман на вопрос судьи отвечал, что спорная земля — монастырская и предъявил на нее правую грамоту 1502 г., где был зафиксирован выигрыш Батманом у черных крестьян тяжбы о лесе между реками Суслой и Шелек- шей. Были зачитаны на суде и упомянутая правая грамота (около 1499—1500 гг.) о выигрыше земельной тяжбы волочанином Кирья- ном и разводная грамота на леса по этим рекам. Затем в судном списке 1504 г. идет запись о том, что («то слову» Ивана III «ищеи великого князя» — крестьяне Волока Словенского оправданы и земля присуждена им  . Если в предыдущем случае имелось очевидное основание для «оправдания» крестьянина Кирьяна (отказ противной стороны от «поля»), то здесь прямых (то есть таких, которые феодальному суду нельзя было бы обойти) показаний для присуждения земли крестьянам не было.

 

Известие о выигрыше земельного дела черными крестьянами у Кирилло-Белозерского монастыря имеется в правой грамоте 1505 г. по тяжбе с этим монастырем великокняжеского крестьянина Мити Климова, заявившего на суде: «Да и суд, господине, о той пожне был брату моему Малюте перед судьями перед Михаилом перед Шапкиным, да перед Иваном перед Головою, да перед За- харьею перед Микулнным, и доклад... брату моему... с ними учинили на Москве. И яз — в брата своего место у доклада на Москве перед князем Данилом Александровичем перед Пенком был. И князь Данило меня, в брата моего место, велел оправити; и они... у старцов посулы поимали, а нам... конца не доспели» . Таким образом, и данное дело, если бы оно шло законным порядком, крестьяне выиграли бы. Упомянутые судьи занимались на Белоозере земельными делами в 90-х годах XV в. . К этому времени, очевидно, надо отнести и данную тяжбу.

 

Интересное свидетельство имеется в правой грамоте (около 1495—1497 гг.) по тяжбе великокняжеского крестьянина Н. Лево- нова со Спасо-Ярославским монастырем. При разбирательстве дело для крестьянина осложнилось тем, что его «старожилец» отказался за неведением дать показания. Спасский старец Александр предъявил данную грамоту князя Семена Романовича (Ярославского) монастырю на 15 пожен. Свидетели Александра подтвердили принадлежность пожни монастырю. То же показал князь Семен Романович, оговорившись: «А боры и старые лесы — земли великого князя». Суд высшей инстанции не преминул учесть эту оговорку и, присудив спорную пожню (монастырю, предписал «судье отвести» «боры старые и лесы... к великого князя землям» .

 

Аналогичное решение было принято по тяжбе Новинского монастыря с крестьянами Арбужевской волости (Белоозеро) в мае 1505 г. о пустоши Степанищево. Новинский старец Васьян жаловался, что на этой монастырской пустоши «поставили дворы великого князя христиане сильно Арбужевские волости», да те же крестьяне «отъимали» у монастыря «пожни Хаиминские сильно... Поузду пожню да три остожья». Крестьяне утверждали, что все указанные земли — «великого князя... черные волостные Арбужевские». Васьян предъявил список с купчей на спорные земли. Выслушав список, судьи отметили, что в купчей названы не все спорные земли, и потребовали еще доказательств. Васьян отвечал, что он «в монастыре старец нов» и иных документов на спорные земли у монастыря нет. Судьи-писцы «взяли грамоту купчюю (оригинал представленной монастырем копии.— А. Г.) у великого князя диака..., а грамота купчая писана с списком слово в слово». Василий III, которому был доложен этот суд, '«велел присудити починок Степанищово своим Христианом к Арбужевской волости..., а пожню велел присудити митрополичю монастырю». Ниже приводится и мотивировка решения: «потому что в купчей грамоте... того селища нет» . Следовательно, и в данном случае великокняжеский суд использовал борьбу крестьян, направленную против захватов черной земли монастырем, для проверки его прав на спорные земли, а в результате часть их присудил черной волости.

 

Итак, 11 из 95, или 11,7% судебных актов содержат известия об окончаниях земельных тяжб целиком или частично в пользу черных или дворцовых крестьян  . Это и мало и много. Если взглянуть на дело чисто арифметически, мало: менее 7в всех судебных решений. Если учесть к тому же, что 6 из 11 актов содержат также известия о проигрышах крестьянами судебных дел целиком   или частично   и лишь 5 актов   (то есть несколько более 5% от 95 актов или 5% от 99 актов) свидетельствуют только о выигрышах земельных тяжб крестьянами, то доля земельных дел, в (которых победителями вышли крестьяне, покажется еще более незначительной. Однако, если учесть не раз встречающуюся в литературе оговорку, что следует иметь в виду хранение монастырями главным образом документов, фиксирующих решения суда в их пользу, то даже эти 5%, не говоря уже об 11%, представятся внушительной цифрой. И надо удивляться не тому, что известий о выигрышах дел крестьянами дошло до нас так немного, а тому, что они, эти известия, вообще до нас дошли. Кстати сказать, выигрыши черными и дворцовыми крестьянами земельных дел у духовных и светских феодалов известны и для более раннего   и для более позднего  времени.

 

Кроме того, следует обратить внимание на то, что указанные известия относятся к разным уездам (Белозерскому, Дмитровскому, Московскому, Переяславскому, Ярославскому) и касаются земельных тяжб крестьян с различными монастырями (Троице- Сергиевым, Новинским, Спасо-Ярославским, Кирилловым и Ферапонтовым). Это — косвенное свидетельство известной распространенности подобных решений земельных дел.

 

Аналогичные сведения о благоприятных для черных или дворцовых крестьян исходах земельных конфликтов с частными феодалами имеются и в других документах. Как уже отмечалось, кроме правых грамот и судных списков, известно 50 документов с теми или иными сведениями о борьбе черных или дворцовых крестьян за землю против духовных и светских феодалов.

 

Рассмотрим среди них те акты, в которых зафиксированы благоприятные для крестьян результаты земельных конфликтов.

 

Около 1474—1475 гг. два великокняжеских крестьянина «били... челом великому князю на троицкого крестьянина... о том... что покосил пожню великого князя Морозовскую сильно, да и свез... на монастырскую землю с тое пожни 20 копен сена, а называет... землею монастырскою ту пожню». Иван III велел размежевать Морозовскую пожню с монастырской землей. Разъездчик выслушал показания сторон и свидетелей, подтвердивших их показания, но в конце концов троицкий келарь Сава капитулировал и согласился, чтобы отвод был произведен по указаниям свидетеля Пар- фена, выдвинутого великокняжескими крестьянами. Обо всем этом говорится в разъезжей грамоте .

 

В разъезжей грамоте 1483—1485 гг. сообщается о земельной тяжбе между крестьянами Корежской волости Костромского уезда и Железноборковским монастырем. Поскольку представители монастыря трижды не явились на суд в назначенные «сроки», судья распорядился межу провести между монастырской и волостной землей согласно указаниям корежских волостных крестьян .

 

В другой разъезжей (1499 г.) сказано, что крестьяне митрополичьей Вяцкой волости Костромского уезда «посадили» 17 деревень на великокняжеской земле и «вступались» еще «в наволоки... да в... луг». Иван III, по словам этого документа, велел 3 деревни «отвести к Вяцку к митрополичю», а остальные земли — «к своей волости к Жарской»  . Вряд ли можно сомневаться, что о захватах великокняжеской земли (в том числе наволоков и луга) властям стало известно от крестьян Жарской волости.

 

По-видимому, в результате протеста волостных крестьян в 1499 г. Иван III возвратил «волости» Серебожу Дмитровского уезда луга, захваченные было вотчинником Яковом Козодавлем  .

 

О том, что крестьянам Волока Словенского удалось отстоять часть волостных земель от захвата Кирилло-Белозерским монастырем, говорится в отводном докладном списке, относящемся ко времени около 1492 г. .

 

В «Отводной описной книге» того же времени сообщается о нескольких случаях выигрышей крестьянами земельных конфликтов с Кирилло-Белозерским и Ферапонтовым монастырями .

 

Из двух жалованных грамот Ивана III (1484/1485 и 1490 гг.) видно, что великий князь удовлетворил просьбы волостных людей «пермяков» о защите многих их земель от расхватов людьми пермского епископа  .

 

Таким образом, в 8 из 50 актов   содержатся известия о более или менее благоприятных для черных крестьян результатах земельных конфликтов с частными феодалами. Следовательно, доля этих документов (16%) значительно больше, чем аналогичная доля (11,6%), определяемая по материалам правых грамот и судных списков. Эта доля еще более возрастет, если из 50 актов исключить 8 «заповедных» грамот , не содержащих сведения о конкретных земельных конфликтах, и 6 актов со сведениями о тех земельных конфликтах, которые отражены в других документах этого же комплекса в 50 актов, а также в некоторых правых грамотах и судных списках  , и если исключить из подсчетов еще 2 разъезжих, в оп,ной из которых говорится о совпадении показаний «знахорей» с обеих сторон при межевании, а другая не сообщает о результатах земельного спора  , то 8 от 34 остающихся актов составят уже не 16%, а почти XU всех актов. При этом мы не учитываем, что в белозерской «Отводной описной книге» содержатся сведения не об одном, а о нескольких конфликтах, выигранных крестьянами.

 

Рассматриваемые 8 актов относятся к территории Белозерского, Дмитровского, Костромского уездов и Пермской земле, и речь в них идет о конфликтах черных крестьян с Троице-Сергиевым, Кирилло-Белозерским, Ферапонтовым, Железноборковским монастырями, митрополичьей кафедрой, пермским епископом и светским феодалом.

 

Таким образом, территориально случаи выигрышей черными крестьянами земельных конфликтов представляются довольно распространенными. Если включить еще данные, полученные по материалам правых грамот и судных списков, то окажется, что такие случаи известны для 7 регионов: Белозерского, Дмитровского, Костромского, Московского, Переяславского и Ярославского уездов и Пермской земли.

Довольно разнообразны, а также нередко достаточно сильны, и противники, которым приходилось подчас уступать крестьянам в земельных конфликтах. Это — Троице-Сергиев, Симонов, Новинский, Спасо-Ярославский, Железноборковский, Кирилло-Белозер- ский и Ферапонтов монастыри, митрополичья кафедра, пермский епископ и светские феодалы.

 

Все это говорит о значительной активности крестьянского натиска в борьбе за землю, а также, разумеется, о бесспорной заботе московской великокняжеской власти о сохранении от расхвата черных земель частными феодалами и их крестьянами. Именно московскими великими князьями, а не удельными и не иными великими князьями были санкционированы все благоприятные для крестьян исходы земельных конфликтов с частными феодалами. В свете приведенных документальных свидетельств весьма симптоматичным представляется содержащееся в публицистическом памятнике начала XVI в.—«Слове ином», открытом Ю. К. Бегу- новым  , известие о присуждении Иваном III крестьянам-илемни- чам (волости Илемны Верейского уезда) земли, захваченной чернецом Троице-Сергиева монастыря.

 

Конечно, приведенные известия об исходах земельных конфликтов, о решениях великокняжеским судом земельных дел не в пользу частных феодалов — все это случайно сохранившиеся данные, хотя именно поэтому, на наш взгляд, они особенно весомы. Было бы, разумеется, важно проверить обнаруживаемую в них тенденцию на каком-то более систематическом материале какой- либо серии источников или источнике, содержащем целую серию максимально сопоставимых известий. К счастью, такой источник имеется в нашем распоряжении. Это — белозерская «Отводная описная книга» (около 1492 г.) Она представляет своего рода протокольную запись отмежевания земель Кирилло-Белозерского монастыря от великокняжеских земель. Хотя «книга» не имеет конца и не все ее сведения достаточно полны и ясны, она содержит систематизированные и одновременные сведения <по одному району. При этом «Отводная книга» сравнительно объективный документ: составлялась она по приказу Ивана III, сведения, заносимые в нее, проверялись опросом местных жителей и по представленным более ранним документам. В то же время сохранилась «книга» в монастырском (Кириллова монастыря) описке, так что скорее можно было бы ожидать устранения в этом списке каких-то невыгодных для монастыря мест ее текста, чем обратной тенденции в его редактировании (если оно проводилось). «Отводная книга> содержит 20 известий о земельных конфликтах. 15 из них—между черными крестьянами, с одной стороны, и Кирилловым (13) и Ферапонтовым (2) монастырями — с другой.

 

О деревне Мохиревской Вотине в «Отводной книге» сказано: «А искал тое деревни на старцех на кириловских Мелех Мохирев к Федосьину городку» (волость в Белозерье). «И князь Василеи Ивановичь в той деревне старцов кириловских оправил по грамоте по княже Михайлова Андреевича по ободной» . Монастырь, следовательно, выиграл тяжбу на основании предъявленного им документа.

 

Две деревни, мельницу и пожни на реке Уломе «искал» Не- стерик Еремин — староста Белозерской волости Итклы Бобровой. Тот же князь «старцов кириловских оправил, потому что за трит- дать лет хрестиане искали»  .

 

«А Лаврокова розсечь,— читаем несколько ниже,— была мо- настырьская, а отвели ее хрестияне великого князя к деревне к Кулиге, а старцы ся ея отступили»  . Это — указание на земельный спор, кончившийся на отводе около 1492 г. в пользу крестьян. Вот продолжение только что приведенного текста: «А от Лавровы розсечи по гранем лесом к Порееве россечи, а Пореева россечь была монастырьская же, а отвели ее хрестияне великого князя к деревне к Зуеве»  . Еще один выигрыш спора крестьянами.

26 деревень и пустошь «искали» 6 крестьян Волока Словенского на Кириллове монастыре. «И князь Василеи Ивановичь в тех землях... старцев кириловских оправил по грамотам по княжим Михайловым Андреевичя»  .

 

На основании представленных монахами документов «и потому, что хрестияне искали за старину за тритцать лет», тот же судья, князь Василий Иванович .«черньцов оправил» в тяжбе о двух деревнях и трех пустошах на Волоке Словенском. Во время этого же суда этот же судья «в деревне в Семкине да в Негодяевском крестьян оправил, а черньцов обинил. А князь великии Иван Ва- сильевичь всеа Руси велел те земли отдати черньцом потому, что искали хрестияне за сорок лет»  . Здесь интересен не только факт выигрыша тяжбы крестьянами, но и случай перерешения Иваном III данного дела в пользу монастыря.

 

Ниже в «книге» упомянуты пожни крестьянина Волока Словенского Алексея Кострова, «что вытягал Олексеико у старцов у кириловских»  .

 

«Искали хрестиане (Волока Словенского.— А. Г.) на старцох на кириловских» пожню Долгую на реке Порозобице, но «князь великии Василеи Ивановичь в той пожне старцов оправил». Зато на том же листе «Отводной книги» записано, что ;«Шевенкинскои наволок... вытягали хрестияне волочане оу ферапонтовских (Ферапонтова монастыря.— А. Г.) у старцов»  .

 

Крестьяне той же волости Волока Словенского выиграли было тяжбу о двух деревнях: Захарьине и Тимкине. Князь Василий Иванович «в тех деревнях хрестиян оправил, а черньцов обинил». Но Иван III «велел те деревни черньцом отдати потому, что хрестияне искали за старину за сорок лет»  .

 

То же самое произошло и с пустошью Кочевино Волока Словенского. Князь Василий Иванович присудил пустошь крестьянам, а Иван III велел отдать ее монастырю «потому, что хрестияне искали за старину за дватцать лет»  .

 

Исход подробно описанного в «Отводной книге» спора между черными крестьянами и представителями Кириллова монастыря о меже этой пустоши остается неясным. Рассказ о споре кончается заявлением кирилловского старца Мартемиана, сказавшего: «А чем государь пожалует, ведает бог да государь, а суда со государем не дръжим, ни поль с хрестияны великого князя не ставим», и сообщением об измерении спорной земли  .

 

Неизвестен исход дела по иску, предъявленному на Никитский наволок старостой Федосьина городка. Тяжба была, по-видимому, с Ферапонтовым монастырем: наволок этот назван «ферапонтов- ской пожней» .

 

Во время отвода около 1492 г. не был еще решен и спор о пожне, которую «искали» на

Кирилло-Белозерском монастыре черные крестьяне Митя и Малюта Климовы: в «Отводной книге» сказано, что та «пожня в суде»  .

 

Своеобразно окончилась тяжба, возникшая по инициативе двух крестьян Волока Словенского, по поводу 15 деревень. 5 деревень названы в «Отводной книге» «кирилловскими», а о 10 других сказано, что их «черньцы на лесе ставили». После долгого разбирательства этой тяжбы, отраженного также еще в одном акте — «отводном докладном списке» ш, «по слову» Ивана III спорные деревни были отданы Кириллову монастырю, но часть спорных земель («пожни на реце на Шоше») было велено «отвести к великого князя волости к 'Волоку к Словенскому хрестьяном в тягль, потому что те пожни» в привлеченной при разборе дела документации «именем не написаны». Правда, Иван III «велел за те пожни старцем в монастырь дать денги...»  .

 

В «Отводной книге» есть и иные известия о земельных конфликтах. Говорится о том, что черные крестьяне оспаривали правильность межи, указанной «отводчиками» Кирилло-Белозерского монастыря  . О нескольких земельных участках глухо сказано, что- о них «суд был» или они находятся «в суде»  .

 

Мы столь подробно изложили известия «Описной книги» не' только потому, что эти известия о земельных конфликтах между черными крестьянами и монастырями и их результатах сами по> себе интересны, но и потому, что речь идет об одновременных (или близких по времени) конфликтах черных крестьян с двумя бело- зерскими монастырями (Кирилловым и Ферапонтовым) по поводу земель, расположенных в одном и том же районе, и разбиравшихся одними и теми же судьями (правда, последний из упомянутых конфликтов «досуживал» князь Д. А. Пенков).

 

Такое редкое в «нашем» комплексе документов «единство времени и места» и «действующих лиц» в серии земельных конфликтов позволяет проводить сравнения, не опасаясь возможной несопоставимости фактов из-за того, что они относятся к разным территориям и разновременны.

 

Материал «Отводной книги» интересен во многих отношениях. В некоторых случаях земельные конфликты Кирилло-Белозерского монастыря с черными крестьянами касаются весьма значительных по размерам (до двух с половиной десятков деревень) земельных владений. Главная ценность данного документа — в его сообщениях о значительном числе земельных дел и о случаях перерешения некоторых из них Иваном III. Из 12 упоминаемых «Отводной книгой» земельных конфликтов крестьян с Кирилловым и Ферапонтовым монастырями (речь идет лишь о тех конфликтах, исход которых известен) 5 сразу были выиграны Кирилловым монастырем,. 4 (один из этих конфликтов — с Ферапонтовым монастырем) окончились в пользу черных крестьян, 3 были первоначально целиком выиграны крестьянами, 1 конфликт закончился компромиссным решением: часть спорных земель отходила Кириллову монастырю, часть — черной волости.

 

Таким образом, стоило лишь обратиться к документу, более объективно отражающему положение с земельными конфликтами, чем правые грамоты и судные списки («необъективность» их сохранности уже не раз отмечалась), как соотношение между выигрышами и проигрышами земельных споров крестьянами и феодалами резко изменилось.

 

Можно возразить, что окончательно крестьяне выиграли, судя по «Отводной книге», всего 4 спора, «отведя» к великокняжеским землям 2 россечи, от которых, очевидно, «отступились» (об одной из них так и сказано) кирилловские монахи, и «выиграв» ранее наволок у Ферапонтова и пожни у Кириллова монастырей, да получили в результате еще одного конфликта несколько пожен, потеряв при этом 15 спорных деревень. Остальные 3 положительных для крестьян решения дел были отменены Иваном III.

 

Все это так. Но, во-первых, и 4 выигрыша (плюс один «частичный») земельных дел крестьянами из 12 «возможных» не так уже мало: это Ч3 всех данных дел. Во-вторых, знаменательны и сами факты первоначальных выигрышей еще 3 дел крестьянами.

Не будем гадать, чем руководствовался Иван III, отменяя благоприятные для крестьян решения. Во всяком случае, причина тут не в разных классовых позициях великого князя и «князя Василия Ивановича», вынесшего первоначальные решения по этим делам в пользу крестьян. Кем бы ни был князь Василий Иванович (некоторые исследователи считают его князем В. И. Голениным, С. М. Каштанов — сыном Ивана III ), эти 3 дела в пользу крестьян он решил отнюдь не из-за симпатий к ним и не из-за неведения о том, что крестьяне «искали» спорные земли спустя 20, 30 и 40 лет после того, как они их лишились, и не потому, что принципиально «расходился» с Иваном III в вопросах земельной политики.

 

О «крестьянских» симпатиях князя 'Василия Ивановича говорить не приходится. О возможности гибко использовать аргумент о запоздалости возбуждения земельного иска князь был осведомлен: используя именно этот аргумент, он дважды присудил спорные земли монастырю, а не крестьянам. Никаких оснований подозревать у князя Василия Ивановича принципиальные расхождения с Иваном III по проведению земельной политики нет. Действия князя Василия Ивановича в данном случае отвечали общей линии великокняжеской земельной политики, направленной во второй половине XV в. на ограничение церковного землевладения. Одним из проявлений этой политики была проверка владельческих прав Ки- рилло-Белозерского монастыря. Ясно, что эта проверка не имела целью расширение земельных владений кирилловских монахов: для этой цели не нужно было столь скрупулезное выявление права монастыря на его земли, которое пронизывает всю «Отводную книгу».

 

Вероятно, такая направленность земельной политики сказалась и на решениях упомянутых земельных дел князем Василием Ивановичем в пользу черных крестьян. Великий князь, по-видимому, в силу каких-то конъюнктурных соображений или уступая просьбам или нажиму кирилловских монахов перерешил эти дела в пользу Кирилло-Белозерского монастыря, использовав гибкий аргумент о давности захвата спорных земель монастырем.

 

Таким образом, из материалов белозерской «Отводной книги» — источника, повторяем, содержащего более или менее систематические сведения, и сравнительно объективного, вытекают два вывода. Первый вывод о том, что выигрыши земельных дел черными крестьянами во второй половине XV в., по крайней мере, в районе Белоозера, не были редкостью: из 12 таких дел (не считая закончившегося компромиссным решением) 7 выиграли первоначально (а 4 из них — окончательно) черные крестьяне.

 

Второй вывод о том, что великокняжеская власть проявляла определенную заинтересованность в контроле и охране фонда черных земель и использовала в этих целях борьбу черных крестьян за землю.

 

Среди документов, относящихся к Белозерскому краю, есть и другие акты, свидетельствующие о заинтересованности феодального государства в охране черных и тем более дворцовых земель. Только после расследования («обыска») был решен князем Михаилом Андреевичем (в 1471—1475 гг.) в пользу Кириллова монастыря конфликт его с крестьянами Волока Словенского о пожнях на реке Порозобице . По «слову» князя был произведен около 1475—1480 гг. разъезд «спорной земли», по поводу которой били челом князю «христиане княжи шьриярци» и крестьяне Кириллова монастыря  . Только после «обыска» и на основании соответствующей грамоты князя Михаила Андреевича в 1474—1482 гг. великая княгиня Марфа удовлетворила просьбу кирилловских монахов о запрещении крестьянам этой великой княгини «вступаться» в земли монастыря на реке Шексне  . Двумя своими грамотами (1488— 1490 гг.) на Белоозеро Иван III отложил решение по двум жалобам Кириллова монастыря на черных крестьян нескольких бело- зерских волостей, «вступавшихся» в некоторые монастырские земли, до расследования этих дел. Интересно, что при этом великий князь запретил «вступаться» в спорные земли не только черным крестьянам, но и монахам и их крестьянам  .

 

Из всех этих известий видно, что действия князей в отношении разрешения земельных споров далеко не всегда были прямолинейны. Казалось бы: черные крестьяне — классовые противники и монастыря-феодала и феодального монарха; монастырь пожаловался монарху на захватнические действия черных крестьян; «ясно», монарх должен немедленно пресечь эти действия. Тем более так должен был, казалось бы, поступить Иван III в недавно присоединенном Белозерском уделе, заинтересованный в том, чтобы заручиться поддержкой такого мощного, влиятельного в этом крае духовного феодала, как Кириллов монастырь. Кстати, Иван III так и сделал, когда дело коснулось подтверждения ограничения переходов кирилловских крестьян. В грамоте тех же лет (1488— 1490 гг.), идя навстречу просьбам монахов, Иван III не только подтвердил указанное ограничение, но и еще более осложнил условия и сузил возможности таких переходов для крестьян Кириллова монастыря  . Здесь обнаружилось полное единодушие монарха и феодала-монастыря.

 

Иначе поступил тот же Иван III, когда встал вопрос о разрешении земельных конфликтов. Конечно, земельные конфликты уже по самому своему характеру (например, из-за необходимости выяснения земельных границ) требовали подробного разбирательства (опроса «знахорей» и т. д.). Но главное, очевидно, не в этом Выяснение границ и действительной принадлежности спорных земель и вообще всякие формальности не имели бы, очевидно, какого-либо смысла, если бы результат рассмотрения земельных конфликтов не в пользу черных крестьян был заранее предрешен  .

 

Дело, очевидно, заключается в том, что именно в земельном вопросе действия феодального государства в рассматриваемое время, постоянно сохраняя свою классовую направленность против эксплуатируемых, могли в зависимости от различных обстоятельств (в частности от состояния борьбы внутри господствующего класса) приобретать самые разнообразные, внешне «прикрытые» формы, а указанная классовая направленность их могла проявляться опосредствованно и замаскированно.

 

Забота великого князя и удельных князей о сохранении фонда черных земель и стремление контролировать расходование этого фонда прослеживаются не только по белозерским актам. Большой интерес в этом плане представляют 2 грамоты Ивана III относительно взаимоотношений по земельным делам между Пермской епископией и волостными людьми Пермской, Вычегодской и Вым- ской земель.

 

Первая из этих грамот — жалованная подтвердительная — была в 1484—1485 гг. адресована жителям Перми. В ней сообщается, что Ивану III «били... челом... волостные люди пермяки Перми Вычегодские земли и месты вычегжаны, удорены, сысолены сотники», жалуясь, что «обиды деи великие чинятся волостным лю- дем пермяком от владыки пермскова и владычни слуги от межволостных людей; поймают у них сильно их дедины и отчины, печища, реки и озера и куньи участки». Иван III, «обыскав наперед сего Гаврилово письмо, что Ивашка Гаврилов писал Пермские земли за волостные люди и за владыку пермскова и за манастыри и за игумены и за попы», «пожаловал... свои волостные люди пермяки, вычегжаны и вымичи и удорены и сысолены и крещеные сиряне Ужговские землями и угодейными на Вычегде и падуны всея Пермские месты, реками и озерами с куреями и прочии уго- дии, которые были их дедины и отчины по всем по тому по письму Гаврилову» . «Намесником моим, князем вымским и волостным людем большим, — говорится далее в грамоте, — волостных деревень и рек, и озер, и иных угодий никоторых владыке и вла- дычны слуге и десятилником, и игумном, и попом не давати ни в закуп, ни по душе. Владыке Филофею, владычни слуге и ево десятильником в волостные дела не входити ни во что»  .

 

Вторая грамота, написанная в 1490 г. в форме жалованной грамоты Ивана III пермскому епископу Филофею, очень напоминает по содержанию белозерскую «Отводную книгу» и близка к ней по времени. В этой грамоте отражены земельные конфликты, возникшие у пермской епископии и игуменов с местным населением, в том числе с волостными людьми, земли которых тем или иным путем захватывали епископы и другие духовные феодалы. Иван III предписал большую часть захваченных волостных земель вернуть безвозмездно волостям (также «обыскав наперед Гаври- ловы отписи»), часть вернуть им за выкуп, часть обменять. В грамоте несколько раз повторены запреты «владыкам» «вступаться» в волостные земли. «А учнут у них владыки, — предупреждает грамота, — в те земли и в воды, и в угодья вступатися и в-ыные волосные земли и в воды и угодья, опричь тех земель, которые в сем списку владыце написаны, и их владыкам и их людем не давати вступатися»  . Таким образом, великий князь не только распорядился вернуть пермским волостным людям захваченные у них земли, но и прямо предписывал пермякам «не давати вступатися» духовным феодалам (даже епископам!) в черные земли  .

 

И так было не только в недавно присоединенных к Москве областях (Белоозеро) или на отдаленных окраинах (Пермь, Вычегда, Вымь) Руси, но и в центральных уездах.

И здесь ряд жалоб феодалов на «вступления» в их земли черных крестьян удовлетворяется князьями лишь после предварительного расследования (часто, если не всегда, с привлечением «людей добрых старожильцев», главным образом из крестьян) — «обыска» или «дозора» 128. И здесь черные крестьяне широко привлекаются к межеванию, к определению границ, причем не только между черными и вотчинными землями, но и между владениями различных, посторонних этим крестьянам феодалов129. Сохранились и грамоты, адресованные непосредственно черным крестьянам с предписанием им «межу указать» 130.

 

Нельзя не отметить, что с подобными свидетельствами крестьян относительно земельных границ считались великокняжеские «разъездчики», «дозорщики» и судьи. Известны случаи, когда по заявлениям этих крестьян межевание и даже судебное разбирательство приостанавливались и начиналось новое расследование.

 

Наконец, о внимании великих и удельных князей к земельным конфликтам по поводу черных и дворцовых земель свидетельствует тот неоспоримый факт, что дела по земельным искам, возбужденные черными и дворцовыми крестьянами против частных феодалов, княжескими судами к производству, как правило, принимались. И в центральных уездах так же, как и в отдаленном Пермском крае, разбор дел не ограничивался только более или менее «беспристрастным» использованием «межевой» осведомленности черных и дворцовых крестьян. Вот полный текст одного из весьма показательных в этом смысле документов — посыльной (указной) грамоты от ноября 1491 г. (опять-таки 90-е годы), относящейся к одному из самых центральных, «старомосковских» уездов — Переяславскому: «От великого князя Ивана Васильевича всеа Руси в Переяславской уезд в Мишутино дворскому и всем хрестьяном.— Бил ми челом истобник Онтонко Гладкой, и сказывает, что деи из троицкого села из Бебякова хрестьяне пашут мои, великого князя, земли наездом — пустошь Кожевникове, да Федорково, да Ртищово, да Васисино, да Шуклино, да Гридино, да починок Са- рычкино; и вы б з Гладким за те земли стояли».

 

Великий князь прямо предписывает крестьянам отстаивать великокняжеские земли от захвата крестьянами частного феодала, да еще такого могущественного, как Троице-Сергиев монастырь.

 

Это известие напоминает великокняжеское предписание в «пермской» грамоте: «Владыкам и их людем не давати вступатися».

 

Правда, не исключено, что речь в переяславской грамоте идет о дворцовых землях и крестьянах (она адресована дворскому и крестьянам, а «челом бил» великому князю дворцовый слуга-истоб- ник), но так же, очевидно, обстояло дело и в отношении черных земель. Вот показание (на суде в 1498 г. в Костромском уезде) крестьянина Василия Роскоряки: «Яз помню, господине, за сорок лет, что те лузи... земля... и пожни великого князя изстарины, а тянет, господине, к Парашину, а то, господине, Иконниче земля митрополичя, а отец мой, господине, тогды жил за митрополитом в селе Куликовском, и яз, господине, с отцем своим и косил на тех лузех... и отец мой, господине, мне молвит так — нынечя мы те лузи косим за митрополичи, потому что еще не сел нихто на Парашине, а как на Парашине сядут люди жити, и они то у нас у митрополичих те лузи отъимут, занеж то земля великого князя Парашинская те лузи... а нынеча, господине, на Парашине тот Ивашко сел жити, и он, господине, те лузи... и покосил потому, что то земля великого князя..., а тогды, господине, те лузи косили митрополичи ис Куликова за пусто, а стояти, господине, было о тех лузех некому»

 

Черный крестьянин Ивашко Избин, упомянутый в этом тексте, проиграл в 1498 г. тяжбу посельскому митрополичьего села Куликовского, несмотря на поддержку своего свидетеля Василия Роскоряки. Но не это сейчас важно. Важно то, что в показаниях Василия очень ясно видна та роль, которую играла борьба черных крестьян против расхвата черных земель частными феодалами, за сохранение фонда черных земель или, по крайней мере, за ограничение произвольных захватов этих земель вотчинниками. В тех конкретно-исторических условиях для княжеской и великокняжеской власти не было иной возможности контролировать расходование фондов своих (то есть дворцовых и черных) земель, охранять их от самочинных захватов светскими и духовными феодалами, как используя в этих целях борьбу дворцовых и черных крестьян, предписывая им вести эту борьбу, даже если угодно, поощряя ее и словом («и вы б за те земли стояли», «владыкам и их людем не давати вступатися»), и делом (решая какую- то часть конфликтов и тяжб в пользу дворцовых и черных крестьян)

 

Но, может быть, приведенные факты: тщательное выяснение великокняжеской и княжеской властью принадлежности спорных между феодалами и черными крестьянами земель путем «обыска» или в ходе судебного разбирательства, присуждение в ряде случаев спорных земель черным крестьянам, «отводы» этих земель или части их к черным волостям и, наконец, прямые призывы великого князя к дворцовым и черным крестьянам «стоять» за дворцовую и черную землю, «не давати» ее захватывать частным феодалам, — может быть, все эти факты — аномалии, редчайшие исключения в действиях великокняжеской и отчасти княжеской власти?

 

Чтобы правильно оценить значимость этих фактов, необходимо иметь в виду, во-первых, состояние документальной базы, во- вторых, общие тенденции развития аграрной политики московских великих князей, в-третьих, особенности исторической обстановки на Руси во второй половине XV — начале XVI в.

 

Итак, можно ли считать указанные факты редчайшими исключениями? Думается, что нет. Хотя арифметически число подобных фактов действительно невелико, учитывая, что они все же дошли до нас и дошли в составе сравнительно немногочисленного комплекса «актов социально-экономической истории» и что главную массу этих актов составляют документы архивов феодальных духовных корпораций, никоим образом не заинтересованных в сохранении каких-либо нежелательных для них сведений, — учитывая все это, приходится признать, что факты противодействия государственной власти расхватам черных земель во второй половине XV — начале XVI в., по-видимому, были не так уж редки и не составляли какого-то из ряда вон выходящего исключения.

 

Более того, есть основания думать, что эти факты — свидетельство вполне определенной политики государственной власти по ограничению крупного феодального землевладения и защите фонда черных земель от дальнейшего освоения их в вотчину частными феодалами, политики, достаточно отчетливо проявившейся в изучаемый период, особенно во второй половине XV — начале XVI в., и прощупываемой в качестве тенденции уже в более ранние времена.

 

Сначала о только что упомянутой тенденции. Мы не случайно в главе II сделали экскурс в XIV и даже в XIII вв. о состоянии борьбы за землю. Произведенный разбор известий источников позволяет сейчас лишь напомнить приведенные там факты и наблюдения.

 

Первый факт, относящийся к XIII в. — решение Александром Невским в пользу псковских смердов-рожитчан их земельной тяжбы с монастырем — свидетельствует о принципиальной возможности подобных результатов земельных конфликтов уже в те времена. Второй факт, вернее, наблюдение о какой-то законодательной деятельности, в том числе и по земельному вопросу, во времена Ивана Калиты. Третье наблюдение — о стремлении Дмитрия Донского вернуть черные земли, перешедшие было в руки частных феодалов (договор 1389 г. с Владимиром Андреевичем Храбрым). Примечательно, что этот договор, заключенный Дмитрием незадолго до смерти, как бы подводит итоги разным направлениям его политики, в том числе земельной. Есть основания предполагать, что великий князь лично разбирал и разрешал земельные тяжбы.

 

Следующее звено в этой цепи наблюдений и фактов — княжение Василия 1, во время которого известны бесспорные факты разбора и решения земельных дел «на высшем уровне» самим великим князем или митрополитом как регентом, а также введение Василием I 15-летнего срока (искового?) судов по земельным делам. С именем Василия I связана также Двинская уставная грамота 1397 г., один из пунктов которой предусматривает ответственность— штраф за нарушение границ земельных владений, причем особо высокий за нарушение межи княжеской земли . Хотя этот документ касается территории, не исследуемой специально в настоящей работе, однако, как уже говорилось, в нем отражена попытка обобщения норм права, действовавших в Московском великом княжестве. Поэтому и пункт о сугубой охране княжеской земли по сравнению с другими категориями земель., содержащийся в уставной грамоте, вряд ли относится лишь к Двинской земле.

 

Обращаясь к следующему периоду, к 1426—1462 гг., нельзя не отметить, что из 8 известных нам земельных конфликтов, относящихся к этому времени, между черными или дворцовыми крестьянами и феодалами   3 конфликта закончились победой крестьян  . Конечно, сравниваемые здесь числа весьма малы, но тем не менее даже они не противоречат прощупываемой тенденции охраны великокняжеской, а следовательно, дворцовой и черной земли.

 

Основные факты, характеризующие земельную политику правительства Ивана 3, являющуюся прямым и непосредственным продолжением и усилением тенденций, существовавших в предшествующее время, давно привлекли внимание ученых. Особенно подробно изучена как в дореволюционных, так и новейших исследованиях политика великокняжеской власти во второй половине XV — начале XVI в., направленная на ограничение церковного землевладения   и вообще привилегий церковных учреждений как крупных вотчинников. Поэтому мы только перечислим важнейшие факты, характеризующие эту политику.

 

К ним относятся прежде всего неоднократные (с конца 70-х годов) конфискации земель новгородских монастырей и архиепископа. Есть известия об отписке «к городу» части монастырских владений в Белозерье. В конце XV в. в ряде случаев монастырские слободы и дворы отписывались на великого князя, очевидно, на основании несохранившегося указа Ивана III с предписанием отбирать на государя все не подтвержденные его жалованными грамотами городские и подгородные владения бояр и монастырей. Имеются сведения о попытках запретить светским феодалам тех территорий, которые были вновь присоединены к Московскому великому княжеству, отдавать свои земли монастырям. Есть основание предполагать, что существовало запрещение некоторым монастырям вновь присоединенных княжеств приобретать земли за пределами этих княжеств (например, Спасо-Ярославскому монастырю— за пределами бывшего Ярославского княжества), а также намерение Ивана III запретить княжатам отдавать землю «по душе» в монастыри без доклада великому князю.

 

Исследователи, например, С. Б. Веселовский, отмечают почти полное прекращение — примерно с 80-х годов XV в. — земельных пожалований монастырям, даже самым крупным, и проведение московской великокняжеской властью тщательной проверки прав некоторых монастырей на их земельные владения. В литературе обычно ссылаются на такую проверку владений Кирилло-Белозерского монастыря, иногда и Ферапонтова. Но в актах имеются сведения о том, что в великокняжеской казне оказывались земельные документы и Троице-Сергиева монастыря, очевидно, затребованные в нее тоже для какой-то проверки 138. Проверка земельных прав монастырей и митрополичьей кафедры, вероятно, была одной из задач писцовых описаний конца XV — начала XVI в.139.

 

Для всего XV и начала XVI в. нет известий о пожалованиях земель митрополичьей кафедре; все более входит в практику во второй половине XV в. передача ряда митрополичьих земель (нередко, по-видимому, по указанию великого князя) в пользование, держание великокняжеским слугам.

 

Оценивая политику московской великокняжеской власти по ограничению церковного землевладения во второй половине XV— начале XVI в., надо, кроме перечисленных мер, иметь в виду то сочувствие и поддержку, которые находили нестяжательские идеи, распространившиеся в это время, и в правительственных кругах и даже лично у Ивана III.

 

Наконец, необходимо учитывать потребности централизующегося феодального государства в материальных ресурсах, в первую очередь в черной земле, населенной крестьянами. Эта земля нужна была великокняжеской власти как фонд для поместных раздач , а ее население служило источником получения податей и несения прочих государственных повинностей, от которых частично или полностью были освобождены многочисленные вотчины феодалов- иммунистов как светских, так и духовных.

 

В свете всех этих фактов, характеризующих как общую «аграрную» обстановку на Руси второй половины XV — начала XVI в., так и направленность политики великокняжеской власти на ограничение церковного землевладения, представляются не такими неожиданными и исключительными случаи выигрышей черными и дворцовыми крестьянами земельных конфликтов у духовных феодалов. Тем самым подтверждаются мнения А. А. Зимина, Я. С. Лурье, Л. И. Ивиной об известном совпадении в рассматриваемое время по своей направленности интересов волостных крестьян и великокняжеской власти против распространения церковного землевладения, о «сочувственном» или, по крайней мере, «снисходительном» отношении великих князей к выступлениям черных, а тем более дворцовых крестьян против захватов духовными феодалами волостных земель, об известном смыкании интересов великокняжеской власти и этих категорий крестьян. Конечно, причины и цели борьбы против роста церковного землевладения у великокняжеской власти и черных дворцовых крестьян были принципиально различными.

 

Крестьяне, черные и дворцовые, боролись против монастырей и митрополичьей кафедры как против захватчиков волостной земли, как против феодальных эксплуататоров, а великокняжеская власть и поддерживающие ее слои феодалов видели в церковных вотчинах лишь феодального конкурента светского (особенно условного, служилого, поместного) землевладения, видели в церковных землях один из резервов для испомещения на них служилых людей.

 

Свидетельства о «секуляризационной» обстановке второй половины XV — начала XVI в. подтверждают предположение о том, что в действительности доля земельных конфликтов, закончившихся победой черных и дворцовых крестьян над церковными феодалами, была, вероятно, не меньшей, а, может быть, даже большей, чем полученная в результате подсчетов сохранившихся известий о таких конфликтах.

 

Но является ли это предположение, весьма, на наш взгляд, вероятное по отношению к земельным конфликтам черных и дворцовых крестьян с духовными феодалами, столь же вероятным по отношению к таким же конфликтам тех же категорий крестьян, но со светскими феодалами? Этот вопрос, почти не затронутый в литературе, требует специального рассмотрения.

 

 

К содержанию: Горский "Борьба крестьян за землю на Руси в 15 - начале 16 века"

 

 Смотрите также:

 

Борьба крестьян за землю  Борьба крестьян против помещиков феодалов

 

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО В РОССИИ   Сельское хозяйство в средневековой Руси

 

Борьба крестьян с крепостничеством  Новгород и Новгородская Земля

 

 Последние добавления:

 

Лишайники  Кремний  Следственная ситуация   Конституционное государственное право  Геология Новгорода