БОРЬБА ЗА ЗЕМЛЮ во время образования Русского централизованного государства. Земельный конфликт светского феодала с черными крестьянами

 

БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА ЗЕМЛЮ

 

 

БОРЬБА ЗА ЗЕМЛЮ НА РУСИ В КОНЦЕ 20-х - НАЧАЛЕ 60-х ГОДОВ 15

 

Большую часть этого периода составляют годы феодальной войны (вторая четверть XV в.). Время феодальной войны было важным этапом в процессе образования Русского централизованного государства. Эта война оказала серьезное влияние и на положение крестьянства; во время нее резко усилился расхват волостных черных крестьянских земель. На середину XV в. приходятся существенные изменения в юридическом положении крестьян: именно к этому времени относятся первые известия об ограничении крестьянских переходов «Юрьевым днем». Поэтому важно выяснить, насколько позволяют источники, состояние крестьянской борьбы за землю в период феодальной войны и первых лет после ее окончания.

 

Первое для этого периода известие о конкретном земельном конфликте, относящееся к исследуемой территории Руси52, встречается в «Описи» хранилища Чудова монастыря 1755 г. Под № 54 в ней значится: «Судная грамота села Даниловского и Белей, 6937-го» 53. Как выяснено выше, термин «судная грамота» в этой «Описи» равнозначен «правой грамоте». Дата грамоты № 54 — 1428/1429 г. Село Даниловское и волость Бели (Московского уезда), в которую оно входило, находились к юго-западу от Троице- Сергиева монастыря, на р. Талице, правом притоке р. Вори54. Тягался и выиграл тяжбу Чудов монастырь (иначе в его архиве не было бы этой грамоты). Его противник неизвестен. Думается, что, как и в случае с упоминанием «судной грамоты» Дмитрия Донского, речь в грамоте шла о тяжбе с черными крестьянами. Более известный противник — другой монастырь или светский феодал, был бы назван. Неизвестно, кто чинил суд. Но, вероятно, тяжбу такого монастыря, как Чудов, разбирал сам великий князь55.

 

Следующее по времени известие о земельном конфликте содержится в грамоте 1432—1445 гг. Василия II, адресованной архимандриту суздальского Спасо-Евфимьева монастыря, монахи которого «отъимали» у своих троицких «собратьев» рыбные ловли в Суздальском уезде 56.

 

К 1435—1447 гг. относится наиболее ранняя (из сохранившихся в виде текстов) правая грамота по межфеодальной тяжбе. Это — подлинная правая грамота верейского и белозерского князя Михаила Андреевича Кирилло-Белозерскому монастырю на деревню Михалевскую Гаркавого (в Белозерье), бывшую в споре с вотчинниками Всеволожими. Тяжбу выиграл монастырь, предъявивший документы на спорную землю57.

 

 

В двух «судебных подписях», датируемых 1435—1447 гг.58, говорится о двух земельных тяжбах, выигранных Кирилло-Белозерским монастырем. Обе тяжбы судил белозерский князь Михаил Андреевич. Одну из них Кириллов монастырь выиграл у белозер- ского Никитского монастыря. Противник по второй тяжбе не назван. Скорее всего, это тот же Никитский монастырь, так как в том месте белозерской «Отводной книги», в которой помещены тексты обеих подписей, речь идет о размежевании земель Кириллова и Никитского монастырей.

 

В конце 30-х — начале 40-х годов XV в. состоялся суд по земельной тяжбе между Троице-Сергиевым монастырем и тремя крестьянами Бежецкого Верха. Троицкий посельский жаловался разбиравшему эту тяжбу галицкому «князю Дмитрию Юрьевичу» (неизвестно какому — Красному или Шемяке), что крестьяне «живут» в четырех деревнях, принадлежащих монастырскому селу Присекам. Крестьяне говорили князю: «Те, господине, земли под нами твои государевы княжи, а приданы были к святому Спасу на темьян в Новгород в Великой». Однако тяжбу крестьяне проиграли, так как не имели «грамот старых» на спорные земли; «люди старые», которые могли подтвердить их земельные права, «вымерли», и сами ответчики признали, что эти земли «тянули» (принадлежали по отбыванию тягла) к светским вотчинникам — Ю. В. Щеке и его внуку  .

 

О межфеодальном земельном конфликте сообщает докладная мировая грамота (около 1440—1444 гг.) Спасо-Евфимьева и владимирского Рождественского монастырей. До достижения соглашения рождественский архимандрит «искал пред» Василием II землю в Суздальском уезде .

 

Довольно острый конфликт, возникший между Троице-Сергиевым монастырем и шестью «усольцами», зафиксирован правой грамотой 1442—1462 гг. Ключник троицкого села Хупанского (в Переяславском уезде) Оксенко жаловался, что усольцы Дмитрок Щека и его товарищи «секли... и возили дрова к Соли... да и хоромные бревна» из монастырского Дубровинского леса, несмотря на его, ключника, предупреждения. «А зовут тот лес монастырской..., — показывал на суде ключник, — князя великого лесом, а молвят: Сечь нам его ежодень и возить из него дрова». Усольцы утверждали, что секли не Дубровинский лес, а «секли... дрова усольские за Черною речкою на болоте на великого князя». Оксенко предъявил купчую грамоту на спорную землю, представил в суд одного из свидетелей этой покупки. Показания Оксенка подтвердили также «люди великого князя» (три человека) — понятые, видевшие, что усольцы секут монастырский лес. Дмитрок С товарищами заявили, что Оксенко их «поклепал», а его послухи— лонятые — «опослушествовали» их «лживо в том лесе» и вызвали послухов на судебный поединок. Те приняли вызов. На докладе в суде высшей инстанции боярину Ф. М. Челядне усольцы заявили, что им «таков суд не бывал», и «послались» на судных мужей. Но затем, «сшед с суда», Дмитрок с товарищами сдали свои позиции, сказав Ф. М. Челядне: «Суд нам таков был, а на мужи на судные не шлемся, а виноваты есмя». «По слову» Василия II дело выиграл монастырь . Не очень ясна социальная принадлежность «усольцев», людей, живших «у Соли» Переяславской. Лес, которым они пользуются, они называют великокняжеским так же, как в те времена часто именовали черную землю и леса черные крестьяне. В одном месте правой грамоты усольцы названы «дровосеками усольскими». «Дровосеки» известны пэ актам XV в. как работники, заготовлявшие дрова для соляных варниц . Есть основания предполагать, что такими «дровосеками» могли быть и крестьяне . Поэтому, возможно, что под «усольца- ми», тягавшимися в 1442—1462 гг. с Троице-Сергиевым монастырем, надо разуметь великокняжеских крестьян.

 

К 1447—1455 гг. относится грамота с прочетом, направленная в Гороховец, которой Василий II запрещал некоему Иову Сырое- дову «вступаться» в троицкие «воды и в лесы и в их люди, и в их людей уходы». Сыроедов, конфликтовавший с Троице-Сергиевым монастырем, был каким-то должностным лицом (великий князь велит ему «ходить» «по старине, как было преж сего»), может быть, гороховецким волостелем  .

 

Вскоре после 1448/1449 гг. Василий II послал княгине Марии Суздальской грамоту с предписанием ее боярам «отвести» (отмежевать) землю села хЧикульского (в Суздальском уезде), которое было дано великим князем и его матерью Троице-Сергиеву монастырю. Отвод понадобился, «занеже деи их» (троицких монахов) «в землях обидят»  . Кто обижал монахов, в грамоте не сказано.

 

Около 1448—1452 гг. чудовский архимандрит тягался с «Ва- шутой, да с его сыном с Васком, да с Лучкою с кузнецом, а за Василья за Олексина и за его человека Тимоню тягался зять Васильев Филипко». Архимандрит жаловался, что Вашута и остальные «вступаются... в озеро монастырское да в речку в Вашку, ловят... неводом и сетми и саки в речке сачат, а меня не докладая, ни моего поселского» . Судя по написанию имен первых двух ответчиков, их можно считать крестьянами. Лучка — кузнец. Но Василий Олексин и его зять Филипко, видимо, феодалы, так как грамота упоминает «его человека» Тимоню, то есть слугу, скорее всего, холопа. Не исключено, следовательно, что монастырь вел одновременно тяжбу с крестьянами, кузнецом (если это не прозвище) и посторонним этим крестьянам феодалом. Ответчики согласились, что озеро и речка — монастырские, и сказали, что ловили в них рыбу, так как архимандрит этого не запрещал, «а нынеча» добавили они, «не велит нам архимандрит ловити, и мы не ловим, а в озеро его, ни в речку в Вашку не вступаемся». Трудно сказать, насколько соответствовали действительности эти утверждения ответчиков, но факт их отступления перед нажимом монастыря налицо.

 

Случай земельного конфликта между митрополичьим слугой J1. Корытковым и митрополичьим Царевоконстантиновским монастырем зафиксирован в «грамоте», данной Корытковым митрополиту Ионе (1448—1461 гг.). Корытков сознавался в ней, что он и его «христиане» «поорали» землю этого монастыря, и обещал, что не будет «в ту церковную землю... вступатись» и что его крестьяне заплатят за пользование землей  .

 

Жалованной грамотой, выданной в 1448—1461 гг. митрополиту Ионе, Василий II запретил «своим рыболовам да и всем луков- шаном» (жители Луковского погоста в Белозерье) «ловли деяти, ни вступатись» в митрополичье озеро Святое. Очевидно, выдаче грамоты предшествовал конфликт: великий князь предварительно «обыскал», кому принадлежит озеро .

 

Тяжбе о земле Васильковской у села Мордаш Суздальского уезда посвящена правая грамота, около 1449—1450 гг. данная Спа- со-Евфимьеву монастырю. Она свидетельствует, что архимандрит этого монастыря вытягал спорную землю у архимандрита владимирского Рождественского монастыря.

 

О земельном конфликте сообщается в данной (около 1450— 1463 гг.) грамоте Чудову монастырю на село Торусинское (в Коломенском уезде). Вкладчик — «инок» Варсонофий упоминает о том, что «земли... того же села» «поорал Игнат Дворянинов» и «о той земли суд ми был, а соудил Стефан Захариин, да доложил Михаила Федоровича» . По-видимому, здесь отражена межфеодальная тяжба, но утверждать это нельзя, так как никаких данных для определения социальной принадлежности И. Дворянинова нет.

 

Об очень резком конфликте между белозерскими Кирилловым и Ферапонтовым монастырями по поводу рыбных ловель на Уломском озере в Белозерье сообщает жалованная грамота 1451 г. князя Михаила Андреевича, выданная Кириллову монастырю. Как видно из нее, ферапонтовский игумен кирилловские «хоромы» на спорной земле «исколов, сметал в воду»   и т. д.

 

В 1453—1462 гг. состоялся суд между бортником Василия II Фомкой Талшанином, тягавшимся «и в брата своего место в Се- менково», и князьями Ф. Д. и Ф. Ф. Стародубскими по спорному делу о пустошах и бортных лесах «на реце Вуготи» . Бортник предъявил жалованную грамоту Василия II на спорные земли, а князья заявили, что они у Фомки с братом эти земли «не отои- мывали» и «не вступаются» в них. Дело было решено в пользу великокняжеских бортников — дворцовых крестьян.

 

Полюбовным соглашением между Спасо-Евфимьевым и суздальским женским Александровским монастырями закончился около 1453—1455 гг. спор о трех «нивах», которые «преж сего» спасские монахи «не давали» игуменье Орине «с сестрами»  .

В 1454—1456 гг. боровский князь Василий Ярославич присудил Троице-Сергиеву монастырю ряд земель и водных угодий в Бежецком Верхе, о которых была у монахов тяжба с вотчинником Олфером Быком Борисовым сыном . О том, что Олфер — феодал, говорят значительные размеры его «отчины», в состав которой входили: 3 пустоши, половина озерка, половина речки, пожни, перевесья, езы.

 

В 1454—1463 гг. полюбовным соглашением закончился конфликт между Троице-Сергиевым монастырем и вотчинником Василием Шитым, который отступился от еза, забитого им «на заповедном на монастырском» плесе р. Мологи, а монахи вернули Шитому его «ниву»  . О принадлежности В. Шитого к феодалам свидетельствует уже тот факт, что он забил «ез». В одиночку создать такое устройство для рыбной ловли, тем более на такой крупной реке, как Молога, было невозможно. Это было под силу или крестьянской волости или феодалу, использовавшему труд зависимых крестьян.

 

Подробно излагает разбор конфликта, возникшего между представителем княгини Евфросиньи Дмитровской Микулой Парфень- евым и ее крестьянами — «илемничами», жившими на Илеменской земле княгини, и великокняжескими крестьянами, докладная разъезжая грамота, «по слову» Василия II составленная около 1455— 1456 гг. Грамота начинается с сообщения, что великокняжеский разъездчик Василий Андреевич «розъехал... землю княгинину... Илеменьскую с великого князя землями, з Боболью, с Турьими горами, с Ловышиною» (Боболья земля — Верейского, а Турьи горы — Малоярославецкого уездов; Ловышинская волость — Верейского уезда). «И въезъехав на Ловышинскую землю на Захарову деревню, и Микула Паръфеньев княгинин Офросиньин, да с ним илемничи поимался за Захарову деревню и за землю, да за Микулина Чиркова новины, да за Чепелеву поляну, а зовучи те земли княгиниными Офросиньиными землями Илеменьскыми лет за тритцать, и дерн резал и за люди дал, и воимяновал на те земли знахори», «а сотник ловышинской Оульян с своею братьею Гавш... (в рукописи разорвано. — А. Г.) Карпом с Масягиным и с своими товарищи с Захаром и с иными ловышинци зовут те земли великого князя землями Ловышинскою и воимяновали на ту землю знахарей... что то земля Ловышинскаа за сорок лет».

 

Свидетели той и другой стороны подтвердили показания своих «истцов» (грамота справедливо употребляет этот термин: разъезд превратился в разбор земельной тяжбы) «и за поле поимались». Дело было доложено Василию II. Обе стороны на докладе «так- нули» (подтвердили верность доложенного). Великий князь «велел» разъездчику «присудити им поле». Но княгиня «Микуле Парфенье- ву и своим илемничом на поле лести не велела битися, ни их знахорем, а отступилась тех земль... великому князю, а положила... на душах на тех сотницех и на хрестьянех на тутошних ста- рожилцех, которые в тех землях живали, на Боболском сотнице... да на Туреиском сотнице... и на их товарищех, да на ловышинском сотнике на Ульяне и на его братье — на Гавше и на Карпе на Масягине и на Курьяне на Зернове... И те сотникы и те старо- жилцы... отвели... Илеменскую землю к Илеменьской земле, а великого князя земли к великого князя землям». После этого снова были доклад и «таканье» перед Василием II, который велел дать одну «разъезжую» грамоту «илемничом», а другую трем сотникам 7G„

 

В этой грамоте отражен земельный конфликт светского феодала с черными крестьянами. В конфликте участвовали владельческие крестьяне, выступавшие формально в качестве истцов; последовательно вплоть до «поля» (судебного поединка) они отстаивали земельные интересы своей госпожи. В этом конфликте участвовало много черных крестьян в качестве истцов и свидетелей и разъездных мужей во главе с сотниками. Упорно, вплоть до «поля», боролись и черные крестьяне за свою землю. Интересен также факт капитуляции светского феодала в земельном конфликте с черными крестьянами и выигрыш ими этого спора.

 

Считаю возможным трактовать данный земельный спор, как спор великокняжеских, черных крестьян, «ловышинцев», с частным феодалом — княгиней Евфросиньей, интересы которой во время разбора этого дела представляли ее приказчик (?) Микула Пар- феньев и «илемничи» — крестьяне ее села (или волости) Илемна, а не как земельный конфликт между волостными, черными крестьянами великокняжескими, с одной стороны, и волостными, черными удельнокняжескими крестьянами удельной княгини — с другой. Основания к этому следующие. Княгиня-«инока» Ефросинья (мирское имя Евпраксия), дочь московского боярина По- лиевкта Васильевича Вельяминова, была с 1406 г. замужем за удельным князем Петром Дмитриевичем. По духовной своего отца, Дмитрия Донского, он получил в удел «Дмитров со всеми волостми, и селы», два «московских» села и одно село в Юрьевском уезде. Илемна, находившаяся в Верейском уезде, в эти владения, естественно, не входила и, по-видимому, являлась приданым Евпраксии Полиевктовны. В 1428 г. Петр Дмитриевич умер, не оставив мужского потомства. Вымороченный удел его (Дмитров) перешел сначала к его брату, Юрию Дмитриевичу, а затем к Василию Темному .

Следовательно, вдова Петра Дмитриевича, постригшаяся в монахини, к моменту рассматриваемого земельного конфликта уже фактически не была владетельной, суверенной удельной княгиней, так как не унаследовала от мужа удела, и оставалась, по-видимому, владелицей лишь земель (в том числе — Илемны), полученных ею в приданое. Характерно, что данный земельный конфликт разбирался не смесными судьями — представителями этой княгини и великого князя, а великокняжеским («по слову» Василия II) разъездчиком. Княгиня Евфросинья выступала в конфликте (через своих представителей Микулу Парфеньева и «илемничей») так же, как это было обычно в то время для титулованных и нетитулованных частных феодалов, — лишь в качестве одной из спорящих сторон.

 

Два межфеодальных конфликта отражены в «правой бессудной грамоте», выданной около 1461 —1462 гг. Савво-Сторожевскому монастырю по тяжбе его с посельским Крутицкого монастыря Да- выдом о рыбных ловлях в озере Полецком и в верховье р. Нары  . Давыд сообщил на этом суде о более ранней, но состоявшейся не прежде 1425 г. тяжбе, выигранной Крутицким монастырем у вотчинницы Софьи Гавшиной. Предметом спора был рыболовный участок.

 

Таким образом, с 1426 по 1462/1463 г. известно 22 акта, содержащих сведения о земельных конфликтах и дошедших до нас в виде текстов  . К этому же периоду, как справедливо отмечена

 

JI. В. Черепниным и JI. И. Ивиной, можно отнести земельный спор, на который ссылались крестьяне-«числяки» во время своей тяжбы около 1463 г. с Симоновым монастырем. Указав, что монахи «лет с пятнадцать как пашут» их землю (в Московском уезде), числяки заявили: «Как почали они пахати силою, и мы... били челом на них великому князю... И князь великий... послал на землю Михаила Карпова. И Михайло... на ту землю възъезжал, да ялся... ска- зати великому князю, да... не сказал, а нам волочил, а им норовил, а нам не учинил ничего. И мы... опять били челом великому князю Василью ж. И князь великий... послал Григорья Васильевича Морозова. И Григорей... также на ту землю възъезжал, да по тому же нас перед великим князем не поставил, а исправу нам не учинил»80. Следовательно, первоначальный разбор спора чис- ляков с монахами приходится примерно («лет с пятнадцать») на конец 40-х годов XV в.81. Текст о судебных мытарствах крестьян в комментариях не нуждается.

 

Еще об одном земельном конфликте известно из показаний крестьян Родионовых, тягавшихся около 1470 г. с Троице-Сергие- вым монастырем о землях в Бежецком Верхе. «Был... о тех землях суд отцу нашему Родивону Рылу с посельским троецким... перед Федором перед Васильевичем перед Басенъком, и Федор... отца нашего... оправил и грамоту дал правую отцу нашему на те деревни». С. М. Каштанов датирует эту раннюю тяжбу, выигранную крестьянами, 1456—1460-ми годами.

 

Итак, за 1426—1462/1463 гг. сохранилось значительно больше актов со сведениями о земельных конфликтах, чем за предыдущий период 1390—1425 гг. Комплекс актов 1426—1462/1463 гг.

Акты 1426—1462 гг. показывают, что объектами борьбы были не только земельные участки, как правило, не очень крупные "(«земли», «жеребей», «нивы», деревни), но и водные угодья.

 

Разбор великим князем или удельными князьями многих зе мельных конфликтов этого времени или доклад им о решениях по таким спорам свидетельствуют о серьезном значении, которое придавали князья подобным делам.

 

В борьбе за землю участвуют в это время монастыри: Троице- Сергиев (5 актов), Чудов (2), звенигородский Савво-Сторожев- ский (1), суздальские Спасо-Евфимьев (4) и Александровский (1), владимирские Рождественский (1) и Царевоконстантиновский митрополичий (1), Крутицкий (1), белозерские Кириллов (4), Ферапонтов (1) и Никитский (1), митрополичий Воскресенский череповецкий (1), а также светские феодалы и среди них довольно крупные. В двух конфликтах участвовали в качестве сторон владельческие, в четырех — черные крестьяне, в одном — бортники (дворцовые крестьяне) и в одном — «усольцы», среди которых тоже могли быть и крестьяне.

 

Акты свидетельствуют об активности и упорстве крестьян в борьбе. Так, четыре из пяти земельных конфликтов с участием черных крестьян были вызваны тем, что эти крестьяне «вступались» в земельные и водные угодья частных феодалов   (в одном случае неясно, кто был инициатором конфликта)  . По крайней мере, один из двух конфликтов владельческих крестьян был вызван запашкой ими земли соседнего феодала  . Другой формой борьбы крестьян за землю было обращение в суд с земельным иском. Так поступил великокняжеский бортник Фома Талшанин, возбудивший тяжбу против князей Стародубских  .

 

Об упорстве, с которым подчас шла борьба против частных феодалов, пытавшихся присвоить себе различные земельные угодья, можно получить представление на примере действий «усольцев», конфликтовавших в 1442—1472 гг. с Троице-Сергиевым монастырем по поводу пользования лесом  . Они секли лес, несмотря на предупреждение монастырского посельского, отрицали на суде все обвинения, утверждали, что монастырские свидетели дают ложные показания, вызвали их на судебный поединок и отказались было «такиуть» в суде высшей инстанции. Обращает внимание факт, что из 11 межфеодальных земельных конфликтов этого времени 4 закончились мирно, взаимными уступками или отступлением одной из сторон  . Видимо, здесь накал борьбы был слабее.

 

За землю боролись и отдельные крестьяне и группы черных крестьян, иногда довольно значительные. Но всегда борьба их направлена лишь против отдельных феодалов-захватчиков. Кроме того, крестьяне не всегда достаточно последовательно ведут эту борьбу, например, отступают перед нажимом своих противников во время судебных разбирательств 8Э.

 

Из актов видно, что были случаи, когда крестьянам удавалось отстоять свою землю. Так было во время спора черных крестьян— ловышинцев и крестьян княгини Евфросиньи Дмитровской. Выиграл тяжбу у князей Стародубских бортник Фомка Талшанин, а бежецкие крестьяне Родионовы оттягали свою землю у Троице- Сергиева монастыря.

 

Из 22 рассмотренных документов (имеются в виду акты, дошедшие до нас в виде текстов) половина (в том числе один акт о конфликте с участием владельческих крестьян) посвящена межфеодальным конфликтам. В 4 случаях неизвестно, кто по социальной принадлежности был соперником феодалов. В 7 актах одной из сторон в земельном споре названы: черные крестьяне (в 4 актах), «усольцы» (в 2 актах), бортники. Возникает вопрос, чем объяснить количественное преобладание в 1426—1462/1463 гг. сведений о земельных конфликтах между различными вотчинниками над известиями о таких же конфликтах черных и дворцовых крестьян с феодалами в последующем периоде?

 

Дело, видимо, не в том, что до нас дошли не все источники. Неполнота сохранившегося документального материала — общая черта едва ли не всего фонда источников по истории средневековой России, а не только комплекса актов конца 20-х — начала 60-х годов XV в. Кроме того, этот комплекс, как было отмечено, довольно разнообразен и по видам входящих в него актов, и по территориальной их принадлежности, и по участникам описанных в них конфликтов, что дает основания надеяться на определенную представительность этого комплекса, а следовательно, на отражение им (хотя бы в общих чертах) действительности. Поэтому надо попытаться выяснить причину преобладания в актах 1426— 1462/1463 гг. известий именно о межфеодальных земельных конфликтах.

 

Дело, видимо, и не в недостаточной активности крестьян: большая часть конфликтов с их участием, как мы видели, возникла в результате их попыток явочным путем вернуть захваченную у них феодалами землю  .

 

Причина преобладания в актах известий о межфеодальных конфликтах, очевидно, коренится в тех общих неблагоприятных условиях для борьбы крестьян за землю, которые сложились в период феодальной войны, когда создалась обстановка в известной мере аналогичная первым десятилетиям монголо-татарского ига. В этой обстановке произвола, феодальной анархии происходил массовый расхват черных крестьянских земель, росли повинности, все более ограничивалось право крестьянского «отказа», а в судах, даже в далекой от центра этой войны Новгородской земле, распространились «шемякинские» порядки . В такой обстановке крестьянам, особенно черным, было, очевидно, трудно вести активную борьбу, особенно через суд, за отбираемую у них землю.

 

Представление об условиях, в которых оказались черные крестьяне в период феодальной войны, могут дать показания крестьян Ликуржской волости (Костромского уезда) на суде около 1501 —1502 гг.: «Волость, господине, Ликуржская запустела от великого поветрея, а те, господине, деревни и пустоши волостные разоймали бояре и митрополиты, не ведаем которые, за собя лет с сорок, а волостных, господине, деревень Ликуржских тогда осталось одна шесть деревень с людьми, и нам, господине, было не до земель, людей было мало, искати некому» . Таким образом, во времена феодальной войны  или вскоре после ее окончания («лет с сорок» назад от 1501 —1502 гг.) крестьянам снова было «не до земель» и опустошенные эпидемией деревни беспрепятственно расхватали соседние феодалы. Около 1463 г. состоялся суд по иску двух крестьян Московского уезда, утверждавших, что симоновские монахи «наехали... и почали... пахать» спорные пустоши «лет с пятнадцать» назад. На вопрос судьи, почему они не заявили об этом, тогда же, пятнадцать лет назад, крестьяне отвечали: «Нам, господине, было не до земель» . И здесь, следовательно, «не до земель» крестьянам было где-то в конце 40-х годов XV в., то есть в разгар феодальной войны, причем крестьянам именно Московского уезда, находившегося в гуще событий этой войны. Л. И. Ивина справедливо пишет, ссылаясь на показания этой грамоты, что во время феодальной войны захват земель черносошных крестьян «часто не вызывал сопротивления»  .

 

Конечно, не везде и не всегда дело обстояло именно так: выше отмечались случаи успешного сопротивления крестьян захватам феодалов, но в общем обстановка для борьбы крестьян за землю через суд в это время была крайне неблагоприятной. Л. В. Черепнин отмечал, что попытки крестьян во время феодальной войны «добиться подачи жалобы в суд на узурпаторов» по земельным искам «обычно не давали никаких результатов» . Это как будто подтверждается преобладанием известий о попытках крестьян явочным порядком, силой, а не через суд решать земельные споры с феодалами.

 

Вместе с тем, совершенно очевидно, что феодальная война, массовый захват феодалами черных земель во время нее, в небывалой степени усилили недовольство, возмущение крестьян, породили у них ненависть к феодальному разгулу, феодальному «беспорядку». Эта нараставшая ненависть к феодалам-захватчикам волостной земли с особой силой проявилась во второй половине XV —начале XVI в.

 

5 актов с известиями о земельных конфликтах своими датировками выходят за принятую в данной главе хронологическую грань— 1462/1463 гг. Один из них — правая грамота (с датой около 1456—1464 гг.) съезжих судей: тиуна суздальского наместника и старца Спасо-Евфимьева монастыря Иова. Спор шел между этим монастырем и крестьянином князя С. Б. Горбатого-Суздальского Степаном Норою, покосившим эту пожню. Степан ссылался на то, что пожню ему дал косить князь и обещал «поставить» его перед судьями. Но тот на суд не явился, и монастырь выиграл дело  .

 

Три остальных акта связаны между собой упомянутыми в них лицами. Два акта: судебная подпись и правая бессудная грамота 1455—1470 гг. сообщают о земельных конфликтах или, возможно, об одном и том же конфликте, но отраженном в двух актах", между белозерскими вотчинниками Афанасием Внуковым и Уша- ком Арбужевским. Афанасий Данилов Внуков — довольно крупный белозерский вотчинник, вкладчик, а впоследствии старец Кирилло- Белозерского монастыря 10°. Ушак, очевидно, тоже землевладелец феодального типа: он имел земельные владения и был зятем Ни- кифора Горбова — представителя рода землевладельцев Горбовых . Разбиравший эти тяжбы (или тяжбу) белозерский князь Михаил Андреевич присудил спорные земли А. Внукову.

 

К этим двум актам примыкает еще одна «судебная подпись» на купчей XIV в. Дата купчей, в которой речь идет о селе Вашки на северо-восточном берегу Белого озера — «около 1340—1370-х гг.». В подписи сказано: «По сей грамоте князь Михайло Андреевич Микифора Горбова справил (надо читать «оправил». — А. Г.), а Митю Горкина, старосту городцкого, обвинил, а землю присудил Микифору Горбову»  . Митя Горкин (чтение В. Б. Кобрина) или Митя Юркин (так читает А. И. Копанев  ) — «староста городц- кой» упомянут в отводной грамоте (около 12 марта 1455 г.) бе- лозерского князя Михаила Андреевича, посвященной отводу земель поблизости от села Вашки у р. Вашкийцы и озера Вашкийского: «А на отводе были: Микифор Горбов... А городских мужей на отводе были... староста Митя Юркин» . Территориальная близость судебной подписи и отводной грамоты, в которых упомянут «городцкой староста» Митя, причем оба раза вместе с Н.Горбовым (упоминается еще в двух актах: 1455—1470 гг. и около 1474— 1480 гг.)  , позволяет считать, что в обоих актах речь идет об одном и том же старосте. Поэтому, очевидно, судебная подпись близка по времени к отводной, Митя Горкин, видимо, был старостой волости Городок (позже Федосьин Городок): в хронологически близкой (1448—1470 гг.) жалованной грамоте князя Михаила Андреевича говорится, что князь «пожаловал старосту городецько- го и всех хрестьян» выкупить у монастыря две пожни «к волости»  .

 

Следовательно, эту судебную подпись можно датировать примерно 1455—1470 гг. Она свидетельствует о земельном конфликте между светским феодалом и представителем крестьянской черной волости.

 

Эти 5 актов, к какому бы периоду мы их ни отнесли: к 1426— 1462 гг. или к 1463—1505 гг., не изменят общей картины борьбы за землю. Так же, как и акты 1426—1462 гг., они большей частью (в 3 из 5 случаев) отражают межфеодальные конфликты о земле. Общее число этих хронологически «промежуточных» актов столь невелико, что даже если бы их все вместе отнести к последующему периоду — второй половине XV — началу XVI в., они не могли бы ни структурно, ни по существу серьезно повлиять на значительный по количеству и насыщенный по содержанию комплекс документов о борьбе за землю в 1463—1505 гг.

 

 

К содержанию: Горский "Борьба крестьян за землю на Руси в 15 - начале 16 века"

 

 Смотрите также:

 

Борьба крестьян за землю  Борьба крестьян против помещиков феодалов

 

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО В РОССИИ   Сельское хозяйство в средневековой Руси

 

Борьба крестьян с крепостничеством  Новгород и Новгородская Земля

 

 Последние добавления:

 

Лишайники  Кремний  Следственная ситуация   Конституционное государственное право  Геология Новгорода