ПАЛЕОНТОЛОГИЯ

Возникновение палеонтологии как науки – В.Смит, Ж. Кювье, Ж. Б. Ламарк, Э. Ф. Шлотгейм, А. Д. Броньяр и К. Штернберг

Возникновение палеонтологии как науки - додарвиновский этап ее развития

К концу XVIII - началу XIX в. в Европе сложились благоприятные предпосылки для возникновения палеонтологии как самостоятельной естественно-исторической дисциплины.

Зарождение палеонтологии в начале XIX в. принято связывать с именами выдающихся натуралистов - геолога В. Смита, палеозоологов Ж. Кювье и Ж. Б. Ламарка и палеоботаников Э. Ф. Шлотгейма, А. Д. Броньяра и К. Штернберга.

В. Смит (1769-1839) - английский инженер-изыскатель по прокладке дорог и каналов, спустя столетие после Р. Гука и на двадцать лет позднее, чем Ж. Сулави, впервые на конкретном материале обосновал возможность использования "органических ископаемых" для установления последовательности напластований горных пород. Он показал, что каждая формация ("слой", па В. Смиту) может распознаваться по содержащимся в ней ископаемым и что одна и та же последовательность формаций наблюдается повсеместно - не только на Британских островах, но и на континенте.

К этим выводам В. Смит пришел еще в конце XVIII в. В 1799 г. он подготовил стратиграфическую шкалу осадочных напластований Англии, охватывающую интервал разреза от карбона до мела включительно. Эта шкала распространялась среди геологов в рукописном виде и лишь в 1815 г. была опубликована составленная на ее основе геологическая карта Англии и Уэльса с объяснительной запиской.

В 1816 и 1817 гг. В. Смит опубликовал более полные сведения о результатах своих исследований. Работы эти были иллюстрированы таблицами изображений ископаемых, характерных для отдельных формаций ("слоев"). Широко распространено представление о том, что В. Смит пришел к своему открытию чисто эмпирически.

Однако, по мнению Г. П. Леонова, "создается впечатление, что в ходе исследования В. Смита в целом не последовательность слоев устанавливалась при помощи ископаемых, а, наоборот, различие ископаемых различных слоев было выявлено путем установления их последовательности методом геологического картирования" [575, с. 170].

Американский стратиграф X. Г. Шенк [2219] высказывал мнение о том, что для В. Смита ископаемые не были руководящими формами в современном понимании (т. е. определенным диапазоном стратиграфического распространения), а представляли лишь характерный признак горной породы (наряду с ее цветом и др.). X. Г. Шенк считает поэтому, что В. Смит ограничивал применение своего метода распознаванием лишь литостратиграфических подразделений ("слоев") для геологического картирования.

Для суждения о собственной оценке В. Смитом значения и области применения своего метода, так же как и о теоретическом его обосновании, мы считаем не лишним привести его собственные высказывания в работе "Стратиграфическая система органических ископаемых" [2219]: "Это особая отрасль геологии уже доказала, что значительная часть Земли некогда кишела жизнью и что животные и растения, так прекрасно сохранившиеся в твердых частях, земных недр, настолько существенно отличаются от ныне живущих, что они могут рассматриваться как новое творение, вернее, как необнаруженная часть более древнего творения. Они являются главным образом водными и так же, как они обычно отличаются от современных обитателей моря, так в отдельные периоды образования Земли они отличались друг от друга настолько, что каждый слой этих органических ископаемых должен рассматриваться как отдельное творение. Иначе как могла Земля образовать слой за слоем, каждый из которых содержит в изобилии различные расы животных и растений? Несомненно, эти бесчисленные и тонко устроенные ископаемые не являются игрой природы и не находятся там для возбуждения праздного любопытства, а как и все другие создания Великого Творца должны иметь свое назначение.

 Распознавание слоев при помощи органических ископаемых становится одним из важнейших современных открытий в геологии. Оно дает возможность геологу отличать одну формацию от другой в Британии, а также прослеживать связь с теми же формациями на континенте. Таким образом, оно (открытие - Д. С.) пригодно как для самого широкого, так и для наиболее локального использования.

Как далеко ведут эти факты к созданию некоторой теории, которая сможет претендовать на установление относительного возраста формаций по нахождению или отсутствию в них органических остатков, могут судить другие".

Приведенные высказывания В. Смита в какой-то мере опровергают обвинения его в отношении к окаменелостям лишь как к маркирующим признакам горной породы. Мы видим, что В. Смит с полной определенностью рассматривал окаменелости как остатки древних животных и растений, а различия между комплексами ископаемых отдельных формаций ("слоев") объяснял повторными творениями. В. Смит подчеркивает, что его метод пригоден для установления относительного возраста формаций. Таким образом, он считал, что установленная им последовательность залегания формаций ("слоев") соответствует хронологическому порядку их образования, а смена комплексов ископаемых отражает формирование Земли. Следовательно, заслуги В. Смита как первооткрывателя палеонтологического метода в стратиграфии едва ли могут оспариваться.

Несомненно, что за долгие годы работы В. Смит хорошо овладел палеонтологией и особенно хорошо знал беспозвоночных юры и мела. Это позволяет считать В. Смита одним из основоположников стратиграфического направления в изучении ископаемых, которое нередко обозначается как стратиграфическая палеонтология.

Одновременно с В. Смитом, на рубеже XVIII и XIX вв., жил и творил выдающийся ученый, по оценке Л. Ш. Давиташвили [289], "один из крупнейших палеонтологов всех времен и всех народов" - Жорж Кювье (1769-1832) - общепризнанный основоположник палеонтологии. Вместе с геологом Александром Броньяром (1770-1847) Ж. Кювье в начале XIX столетия провел геологическое изучение Парижского бассейна, результатом которого явился их совместный труд "Минеральная география и органические остатки в окрестностях Парижа" (1807 г.). В этой работе авторы приходят одновременно с В. Смитом и, по-видимому, независимо от него к выводу о возможности использования ископаемых остатков животных и растений для стратиграфического расчленения и установления относительного возраста осадочных толщ.

В 1812 г. был опубликован фундаментальный труд Ж. Кювье "Исследование ископаемых костей четвероногих" - собрание его ранее опубликованных палеонтологических и сравнительно-анатомических работ. Дата выхода в свет этого труда может быть принята как веха, знаменующая рождение палеонтологии.

Уместно заметить, что Ж. Кювье не только не пользовался термином "палеонтология", введенным его учеником Дюкроте де Бленвилем в 1822 г., но и не выделял изучение ископаемых остатков организмов в особую дисциплину.

В первом издании названный выше труд Ж. Кювье был снабжен введением ("Предварительное рассуждение"), которое в дальнейшем превратилось в самостоятельное сочинение - "Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара". В этой работе Ж. Кювье уделяет большое внимание проблеме вида. При этом он не мог пройти мимо уже неоднократно высказывавшихся трансформистских идей, которые он решительно отвергает, указывая, что постоянство видов есть необходимое условие для существования естествознания как науки. По другому его утверждению, в известных фактах нет ничего, что могло бы подтвердить мнение, что новые роды, открытые или установленные в ископаемых остатках, могли быть прародителями некоторых ныне живущих животных. Решительно отвергая идею превращения одних видов в другие, Ж. Кювье придавал особое значение отсутствию следов этих постепенных переходов в виде остатков промежуточных или переходных форм в осадочных напластованиях.

В то же время Ж. Кювье не отрицал внутривидовой изменчивости и допускал существование видовых вариаций, вызванных климатом и другими условиями среды. Такими вариациями он считал расы, морфологически более или менее различные, но способные при скрещивании давать потомство. Эти внутривидовые вариации, которые Ж. Кювье называл "случайными подразделениями вида", по-видимому, ближе всего соответствуют современному понятию модификации.

Одним из важнейших положений сравнительной анатомии Ж. Кювье считал установленный им принцип корреляции органов. Согласно последнему, "всякое организованное существо образует целое, единую замкнутую систему, части которой соответствуют друг другу и содействуют путем взаимного влияния одной конечной цели. Ни одна из этих частей не может измениться без того, чтобы не изменились другие и, следовательно, каждая из них, взятая отдельно, указывает и определяет все другие" [556, с. 130]. Этот принцип являлся для Ж. Кювье ведущим при изучении ископаемых форм, "с его помощью каждое существо могло быть в крайнем случае распознано по всякому обломку каждой из его частей" [556, с. 129, 130].

В тесной связи с принципом корреляции находится сформулированный Ж. Кювье принцип условий существования: каждое животное обладает только теми органами и в таком соотношении, какие необходимы ему, чтобы обеспечить существование в определенных условиях природы. Оба рассмотренных принципа являются, по Ж. Кювье, доказательством неизменности видов, поскольку каждое изменение в строении животного должно приводить к нарушению его целесообразности и приспособленности, а тем самым - к гибели. Приспособленность организмов к определенным условиям Ж. Кювье трактовал как абсолютную целесообразность, данную богом.

Идеи Ж. Кювье о корреляции частей организма и адаптации живых существ к условиям среды имели прогрессивное значение и привлекли к явлениям адаптации внимание ряда ученых, предложивших для них новое истолкование.

На основании анализа данных о приуроченности отдельных групп организмов к различным уровням геологического разреза Ж. Кювье пришел к выводу о существовании определенной закономерности в последовательности их появления. Вот принадлежащая ему формулировка этой закономерности: "Таким образом, подобно тому как есть основания предполагать, что раковины и рыбы не существовали в эпоху образования первичных пород, точно так же нужно думать, что четвероногие яйцекладущие (рептилии - Д. С.) начались вместе с рыбами, с начала того времени, когда отлагались вторичные слои, тогда как наземные млекопитающие появились, по крайней мере в значительном количестве, много позже, когда грубые известняки, содержащие уже большую часть наших родов раковин, хотя в видах, отличающихся от наших, уже были отложены" [556, с. 139, 140]. Далее Ж. Кювье указывает, что неизвестные ныне роды млекопитающих приурочены к наиболее древним слоям из отложений, залегающих над упомянутыми выше "грубыми известняками". Известные в настоящее время виды млекопитающих, принадлежащие к современным родам, никогда не встречаются совместно с упомянутыми выше более древними родами, а находятся только в "наносных слоях" (четвертичных отложениях).

Таким образом, Ж. Кювье подметил определенный порядок в стратиграфическом распределении костных остатков в напластованиях земной коры и сделал правильный вывод о хронологической последовательности проявления отдельных групп позвоночных. Более того, он показал совершенствование организации животных в направлении от более древних фаун к позднейшим.

Установив факт неоднократного обновления сменявших друг друга во времени фаун, Ж. Кювье для объяснения этого явления привлекает теорию катастроф или переворотов на поверхности земного шара. По его представлениям, исчезновение фаун в истории Земли было полным, внезапным и вызывалось могучими геологическими переворотами - катастрофами, имевшими в значительной мере, хотя и не абсолютно, всеобщий характер. Сущность своей теории Ж. Кювье резюмирует следующим образом: "И так жизнь не раз потрясалась на нашей Земле страшными событиями. Бесчисленные живые существа становились жертвами катастроф: одни, обитатели суши, были поглощаемы потоками, другие, населявшие недра вод, оказывались на суше вместе с внезапно поднятым дном моря; сами эти расы навеки исчезли, оставив на свете лишь немногие остатки, едва различимые для натуралистов" [556, с. 83].

Что касается взглядов на причины и характер обновления фаун после катастроф, то вследствие недостаточно четкого и несколько противоречивого их авторского изложения в литературе не сложилось единого мнения на этот счет. Представление о том, что Ж. Кювье допускал полное уничтожение в результате катастроф животных и растений на всей земной поверхности, было впервые высказано П. Флурансом в 1834 г. С тех пор мнения ученых разделились. Многие, следуя П. Флурансу, считали Ж. Кювье сторонником многократных творческих актов - мультикреационистом. Другие, основываясь на высказываниях великого натуралиста, утверждают, что Ж. Кювье не приписывал катастрофам всеобщего и полного уничтожения животных и растений и не провозглашал идею повторных творений, а допускал возможность нового заселения Земли путем миграции из областей, не охваченных катастрофой.

В литературе по истории естествознания широко распространено мнение о Ж. Кювье как об авторе концепций катастрофизма и креационизма. Такое представление не вполне правильно. В действительности обе эти тесно взаимосвязанные концепции возникли задолго до Ж. Кювье. Как показала А. И. Равикович [849], элементы катастрофизма присутствуют в трудах многих натуралистов XVIII и XIX вв. Даже в работах одного из основоположников концепции униформизма в геологии Дж. Геттона и его последователя и комментатора Дж. Плейфера говорится о чередовании периодов покоя с повсеместными потрясениями или катастрофами. Таким образом, строго говоря, Ж. Кювье был не автором теории катастроф, а лишь ее сторонником. Однако его высокий авторитет обусловил признание его лидером учения о катастрофизме, оформившегося в первой половине XIX в. как научное направление. Напомним также, что Ж. Кювье был "умеренным" катастрофистом, принимавшим лишь три всемирные катастрофы и допускавшим при этом, что не каждая из них уничтожала все живые существа, часть которых могла сохраниться и после катастрофы.

Еще меньше оснований для того, чтобы считать Ж. Кювье автором концепции креационизма - веры в то, что все виды животных и растений возникли в результате божественного творческого акта. Эта концепция сформировалась как догма христианского вероучения уже в начале нашей эры. На позициях креационизма оставалось большинство естествоиспытателей, вплоть до середины XIX столетия.

С большим основанием можно говорить о Ж. Кювье как об авторе теории многократных творческих актов (мультикреационизм), хотя несомненно, что и в этом он имел предшественников. Одним из ранних мультикреационистов, допускавшим многократность творений, был, например, В. Смит, который пришел к этой концепции независимо и, возможно, раньше, чем Ж. Кювье. Необходимо отметить, что некоторые авторы применяют термин "креационизм" именно в смысле учения о многократных актах творения. Однако, как указывают Л. Ш. Давиташвили [289] и А. А. Борисяк (автор редакционного примечания к его книге), такое понимание термина неправильно. Для более четкого разграничения понятий креационизма как веры в возникновение живых существ в результате божественного творения, с одной стороны, и учения о многократности творческих актов, с другой, целесообразно с нашей точки зрения обозначать последнее особым термином - например, "мультикреационизм". Даже признавая Ж. Кювье основоположником мультикреационизма как стройного учения, нельзя не отметить, как и в отношении катастрофизма, его умеренности, далекой от крайностей ультрамультикреационизма, до которых оно было доведено его учениками и последователями. Наконец, Ж. Кювье не только установил последовательную смену ископаемых фаун, но и впервые отметил постепенное совершенствование строения животных (от более древних к позднейшим).

Подводя итоги оценки деятельности Ж. Кювье как основателя палеонтологии в целом, и в особенности палеозоологии позвоночных, можно признать, что он создал точный научный метод, который опровергал натурфилософские абстракции, готовил почву для современного естествознания и тем самым открывал пути к научному эволюционному учению. Развивая эту мысль, И. И. Канаев справедливо указывает: "Кювье своими трудами сделал для эволюционного учения больше, чем все его современники, увлекшиеся эволюционной идеей" [470, с. 195].

Хотя идеи креационизма и катастрофизма возникли задолго до начала исследований Ж. Кювье, они приобрели форму стройного учения или теории именно в результате его работ. Вот почему теория катастроф и последующих актов творения обычно связывалась с именем этого ученого, непререкаемый авторитет которого обеспечил этой теории в первой половине XIX в широкое распространение и почти всеобщее признание. Немаловажную роль в популярности теории катастроф сыграло и накопление обширного фактического материала, подтверждающего, казалось, идею многократных переворотов и последующих творений. Такими аргументами являлись свидетельства как геологического, так и палеонтологического характера: установление физических следов перерывов в осадконакоплении и явлений дислоцированности напластований, особенно резко выраженных в горных областях; разрывы или пробелы в рядах органических форм; прогрессирующее усложнение строения животных и растений (от более древних геологических эпох к более поздним).

Широкому признанию доктрин катастрофизма и мультикреационизма в первой половине XIX в. способствовала, по мнению А. И. Равикович, их философская сущность: "Гипотеза Кювье, казалось, спасала религиозный догмат о сотворении мира; она вводила "первичные причины" как важный рычаг, управляющий изменениями в природе, и тем самым возвела эти "первичные причины" в ранг закона" [849, с. 94].

Таковы главнейшие причины, обусловившие всеобщее распространение идей катастрофизма и то ожесточенное сопротивление, которое встретило эволюционное учение Ч. Дарвина в широких кругах естествоиспытателей и в официальной науке.

В ряду крупнейших последователей Ж. Кювье первое место, несомненно, принадлежит его соотечественнику, известному палеонтологу и стратиграфу Альсиду д'Орбиньи (1802-1857). Он является автором восьмитомной "Палеонтологии Франции" (1840-1850 гг.), составленной на основании изучения свыше 100 тысяч экземпляров ископаемых. Главное внимание А. д'Орбиньи уделял изучению фауны и стратиграфии юры и мела.

Теоретические воззрения А. д'Орбиньи, изложенные в его "Элементарном курсе стратиграфической палеонтологии" (1849 г.), представляют собой доведенные до крайности взгляды Ж. Кювье. Суть этих воззрений можно ясно представить по приводимому ниже его собственному высказыванию: "Первое творение относится к Силурийскому ярусу. После уничтожения этой фауны по той или иной геологической причине, по истечении значительного промежутка времени имело место новое творение в девонском ярусе. Двадцать семь раз один за другим подобные отдельные акты творения заселяли всю Землю, всякий раз после геологической катастрофы, которая совершенно истребляла всю живую природу. Таков факт, факт достоверный, но и непостижимый, который мы можем только констатировать, не пытаясь проникнуть в окружающую его сверхчеловеческую тайну" [313, с. 14-15]. В этих словах подлинное кредо А. д'Орбиньи. В отличие от осторожных и умеренных высказываний Ж. Кювье, А. д'Орбиньи уверенно ставит точки над i. Одновременное творение новых фаун и флор после быстрого и полного уничтожения предшествующих не вызывают у него сомнений, хотя механизм этого явления остается непостижимым.

Каждый из 27 ярусов, по А. д'Орбиньи, характеризуется самостоятельной фауной и флорой, отличными как от предшествующих, так и последующих. Эти различные фауны и флоры не связаны между собой переходными формами. Фауна и флора одного яруса исчезает в его кровле, а в основании следующего яруса появляется уже новый, совершенно иной комплекс животных и растений. В то же время, будучи добросовестным и точным наблюдателем, А. д'Орбиньи не мог игнорировать факты существования отдельных форм, переходящих из одного яруса в другой.

Присутствие таких единичных форм, переходящих из одного яруса в другой ("транзитных"), А. д'Орбиньи был склонен объяснять вторичным посмертным заносом раковин, что казалось ему особенно вероятным для головоногих моллюсков. Впрочем, он не исключал, по крайней мере для некоторых случаев, нахождения идентичных форм в составе фаун двух ярусов, их повторное сотворение. А. д'Орбиньи был наиболее убежденным и последовательным выразителем катастрофизма и мультикреационизма.

Другой видный представитель этого направления - Луи Агассиц (1807-1873), швейцарский естествоиспытатель, вторую половину своей жизни работавший в США, - наиболее известен в палеонтологии исследованиями ископаемых рыб, а также как автор монографий о морских ежах и моллюсках. В своем труде "Опыт классификации" (1858 г.), опубликованном за год до выхода в свет основного труда Ч. Дарвина, Л. А. Агассиц выступает как убежденный сторонник неизменяемости видов, каждый из которых является воплощением творческой воли божества. При этом каждый геологический период характеризовался своим растительным и животным населением, которое полностью уничтожалось всеобщей геологической катастрофой в конце периода. Ни один представитель его фауны и флоры не продолжал существовать в последующем новом периоде. Органический мир создавался внезапно божественным актом творения. Общее число катастроф и творческих актов, по мнению Л. Агассица, достигало 80. Эти ультракреационистские и неприкрыто теологические представления он отстаивал до конца жизни, резко выступая против эволюционного учения Ч. Дарвина. Однако это не помешало ему одним из первых (еще до Ч. Дарвина и Э. Геккеля) подметить параллелизм, существующий между индивидуальным развитием и исторической последовательностью возникновения видов.

Идеи катастрофизма и мультикреационизма господствовали среди палеонтологов вплоть до 60-х годов XIX в. Основные положения этой школы изложены швейцарским зоологом Ф. Пикте в его "Курсе элементарной палеонтологии" (два издания: 1844 и 1857 гг.). Специальная (пятая) глава этой книги посвящена вопросам распределения ископаемых в различных формациях и последовательности появления животных на земной поверхности.

В этой главе Ф. Пикте формулирует законы распределения ископаемых. В первом издании мы находим пять таких законов. Первый закон говорит о специфичности фауны каждой геологической эпохи и отсутствии связей между фаунами формаций различного геологического возраста. Во втором законе устанавливается, что различия между древними и современными фаунами тем значительнее, чем древнее сравниваемая фауна. С этим положением близок вывод, сформулированный в пятом законе: фауны древних формаций состоят из животных с несовершенной организацией; степень совершенства организмов возрастает по мере приближения к современной эпохе. Таким образом, в этих законах говорится о прогрессивном характере изменений животного мира. В третьем и четвертом законах Ф. Пикте подчеркивает влияние климатических условий на особенности древних фаун и сходство в этом отношении с распределением животных в наши дни, что следует рассматривать как один из элементов актуалистического подхода.

Во втором издании своего курса Ф. Пикте приводит уже 10 законов. Особый интерес представляет шестой закон - порядок появления типов животных напоминает порядок возникновения эмбриональных стадий. Это одна из наиболее ранних формулировок "биогенетического закона" Э. Геккеля. В десятом законе говорится, что вымершие животные построены по тому же плану, что и современные, а их жизнь характеризовалась идентичной физиологической деятельностью. Ф. Пикте утверждает, что "теория трансформации видов для нас совершенно неприемлема и встречает серьезные возражения в данных зоологии и физиологии" [2087, с. 86]. Далее следует вывод - "теория последовательных творений остается единственно вероятной и эффективной, хотя она также вызывает серьезные возражения" [там же, с. 91].

Немецкий палеонтолог Георг Брони (1800-1862) стоит несколько в стороне от ортодоксального катастрофизма и мультикреационизма. В своем многотомном труде "Lethaea geognostica", представляющем собой сводку по стратиграфической палеонтологии, он признает, что далеко не все ископаемые в своем вертикальном (стратиграфическом) распределении ограничены пределами лишь одной формации, как этого требует концепция катастрофизма. Г. Брони выделил для каждой формации характерные "отличительные ископаемые" (руководящие, по современной терминологии), критиковал представления о резкости границ между формациями и допускал постоянное появление новых видов и вымирание старых. Эти суждения вызвали резкую оппозицию со стороны ортодоксальных катастрофистов, в частности Л. Агассица. Не порывая с катастрофизмом, Г. Брони близко подошел к идеям трансмутации видов [1136]. Отвергая катастрофы в понимании школы Ж. Кювье, Г. Брони взамен их допускал существование эпох "перечеканки", характеризовавшихся ускорением темпов видообразования.

Таким образом, на примере Г. Бронна можно видеть назревающий кризис катастрофизма и мультикреационизма, вызванный накоплением фактов, противоречащих этим концепциям.

Оценивая историческую роль катастрофизма и мультикреационизма, нельзя забывать, что время господства этих идей совпало с "героической эпохой" в развитии геологии, в частности с "великим стратиграфическим двадцатилетием" (1822-1842 гг.), в течение которого были заложены основы общей (международной) стратиграфической школы [982]. Это совпадение неслучайно - палеонтология с самого начала обогащала геологию духом историзма. Как показала А. И. Равикович [849], причиной этого был прогрессионизм многих палеонтологов-катастрофистов, утверждавших, что после исчезновения в результате катастроф прежних видов животных и растений на смену им приходили виды, характеризовавшиеся более высокой организацией, чем исчезнувшие. Соответственно катастрофисты-прогрессионисты усматривали в разрезе напластований земной коры ряды последовательно усложнявшихся во времени форм. Хотя палеонтологи-катастрофисты и отвергали трансмутацию видов, установление ими прогрессивных рядов животных и растений явилось одной из благоприятных предпосылок для торжества эволюционизма.

Почти одновременно со становлением палеозоологии как научной дисциплины произошло становление палеоботаники. Ее основателями можно считать Э. Ф. Шлотгейма (1764-1821), К. М. Штернберга (1761-1837) и Адольфа Броньяра (1801-1876) - сына Александра Броньяра. В 20-30-е годы прошлого века эти ученые выпустили капитальные сводки по ископаемым растениям. Они положили начало применению для них бинарной номенклатуры, широко использовали современные растения для интерпретации морфологии и систематики ископаемых форм, впервые установили в наиболее общем виде последовательность флор Земли, связав их изменение с климатическими переменами, показали возможность использования ископаемых растений для целей стратиграфии.