КАБАЛЬНОЕ ХОЛОПСТВО. Насильственное закабаление. Боярский приговор 1606 года. Холоп мог принадлежать нескольким холоповладельцам

 

ХОЛОПСТВО В КОНЦЕ 16 НАЧАЛЕ 17 веков

 

 

КАБАЛЬНОЕ ХОЛОПСТВО. Насильственное закабаление. Боярский приговор. Холоп мог принадлежать нескольким холоповладельцам

 

Неволя кабального холопа после 1597 г. оформлялась, как и прежде, служилой кабалой. Несмотря на некоторые весьма значительные местные специфические отличия, их формуляры в начале XVII в. не претерпели сколько-нибудь существенных изменений и сохранялись в тех видах, которые они приобрели во всяком случае после 1586 г.  Обязательными их клаузулами были заем поступающим в холопы какой-либо суммы сроком на один год; служба во дворе за рост или деньги «по вся дни» либо до срока и «по сроце».

 

Это означает, что реформирование кабального холопства уложением 1597 г. не сопровождалось введением нового формуляра служилой кабалы, который бы содержал новые условия функционирования данного института — запрещение кабальным холопам покидать господина до его смерти, т. е. служба «по живот» господина.

 

Таким образом, формуляр служилой кабалы, по-прежнему предусматривавший возможность освобождения кабального холопа посредством выплаты долга, после 1597 г. оказался в значительной мере лишенным реального смысла.

 

Поскольку это несоответствие весьма очевидно и не могло оставаться незамеченным долгое время, возникает вопрос, не задумано ли было в момент составления уложения 1597 г. введение службы кабального холопа по смерть господина в качестве временной меры (наподобие запрещения крестьянского выхода) в ряду других попыток стабилизации хозяйства страны, переживавшей серьезный кризис. Правда, допустимо и другое предположение. Быть может, власти, отказываясь от введения нового формуляра служилой кабалы, рассчитывали на то, что основной контингент лиц, идущих в холопы, был незнаком с новыми законами, ввиду чего сохранение старого формуляра обеспечивало бы непрекращающийся приток людей в данную форму зависимости.

 

Если уложение 1597 г. не привело к изменениям в сфере актового укрепления кабальной неволи, то последствия реформирования им кабального холопства как формы зависимости имели принципиальный характер.

 

Источники конца XVI—начала XVII в., несмотря на их обилие и массовость, не сохранили сведений об освобождении кабальных людей из неволи посредством возвращения полученного ими в момент оформления служилой кабалы займа. Это обстоятельство позволяет утверждать, что предписание уложения 1597 г., касающееся запрещения кабальным холопам покидать своих господ путем выплаты кабальной суммы без согласия последних, выполнялось строго и повсеместно.

 

 

Следовательно, кабальные холопы лишались возможности не только получать свободу вопреки согласию их господ, но и являться объектом практики, сложившейся до 1597 г., когда за кабального холопа новый господин вносил деньги старому холоповладельцу. Эти операции, аналогичные вывозу крестьян, попадали теперь также под запрет. Таким образом, кабальная неволя по смерть господина (если холоп жил дольше него) либо по смерть холопа (если господин жил дольше холопа) стала теперь, после 1597 г., практически реализованной.

 

Исключение составляли те немногочисленные случаи, когда господа отпускали принадлежавших им холопов на волю  либо когда холопы кого-нибудь из господ по разным причинам освобождались распоряжением властей, но это не имеет принципиального значения и не подрывает вывода о закрепостительном характере замены службы кабального холопа до выплаты займа службой по смерть господина.

 

Сложнее обстояло дело с практической реализацией другого нововведения уложения 1597 г. — предписания отпускать на волю после смерти господина принадлежавших ему кабальных холопов и их детей, родившихся в холопстве.

 

Выяснить точно, сколь многочисленной была прослойка кабальных холопов, повседневно отпускаемых на волю после смерти кабаловладельцев, не представляется возможным, так как факт отпуска в этих случаях, по-видимому, как правило, не регистрировался.

 

Однако в кабальных книгах, ведшихся на рубеже XVI и XVII вв., а также в начале XVII в., среди записей биографий кабальных людей имеется большое количество такого рода записей: «А в распросе сказал: родился на Москве; отца и матери нет. Грамоте умеет. А преж того служил у Степана Скобельцына по кабале, а кабала писана в Новгороде в дву рублех. И Степана в животе не стало, а после своего живота отпустил меня, Петрушку, на слободу. А ныне бил челом государю своему Некарю Девятого сыну Скобельцыну».  Эта запись кабалы на Петрушку Лукьянова, сделанная 23 мая 1602 г., представляет тем больший интерес, что в нашем распоряжении имеется еще одна кабала, датированная 28 января 1602 г. (и внесенная в другую книгу), на того же Петрушку Лукьянова, поступившего в службу к Степану Девятого сыну Скобельцыну: «В распросе сказал: родом московитин. Отец его жил на Москве на Покровке и промышлял маслом. Отца не стало с полгода, а матери не стало года з два. А после отца и матери жил у брата своево у двоюродново у Сенки у Тимофеева. А брат его сидит в бобровом ряду. И он, Петрушка, для голоду отшод от брата своего, бил челом Степану в службу».  Таким образом, Петрушка Лукьянов, поступив в кабалу к Степану Скобельцыну 28 января 1602 г., уже менее чем через четыре месяца дал на себя новую кабалу, так как соответственно уложению 1597 г. был отпущен на волю в связи со смертью кабаловладельца.

 

В судебных делах начала XVII в. также многократно идет речь об отпуске на волю кабальных людей после смерти их господ. Так, например, Тимофей Васильев, «Ивановской человек Козлова, и как де Ивана не стало, и он отпущен на волю». Другой кабальный человек, Назарка Макидонский, служил у Микиты Новокщенова, «и Микиты не стало, и он после Микиты свободной человек, и тому человеку Назарку Макидонскому з женою ево и з дочерью дана воля».  В судном приговоре по одному из дел прямо говорится: «.. .по государеву указу после смерти от- пущаютца кабальные люди».

 

Любопытные данные можно извлечь при подсчете количества закабалений одного, двух, трех и более людей и числа кабальных холопов, семьи которых увеличились после закабаления. Так, 10% служилых кабал, перерегистрированных в записных книгах старых крепостей, оформили зависимость кабальных холопов, у которых дети родились после похолопления родителей. Кроме того, в записных книгах имеется 50% кабал, оформивших закабаление целых семей, в состав которых входили малолетние дети. И, наконец, 12% кабал фиксируют зависимость холопов, вступивших в брак уже после похолопления.  Если же обратиться к кабальным книгам 1593—1609 гг., то окажется, что доля кабал, оформивших закабаление семей, колеблется в Новгороде от 5.5 до 22.3%, в Деревской пятине — от 31.6 до 70.3%, в Белозерской половине Бежецкой пятины — от 40.9 до 66.7%.

 

Во многих из этих случаев дети, попавшие в кабалу вместе с родителями и родившиеся в холопстве, весьма вероятно, пережили своих хозяев и подлежали отпуску на волю, как это предусмотрено уложением 1597 г. Таким образом, помимо кабальных холопов, отпуск которых на волю прямо фиксируется в кабальных книгах, можно выделить еще и таких, возможность отпуска которых на волю определяется предположительно, исходя из косвенных данных.

 

Уложение 1597 г. сформулировало норму об отпуске кабальных холопов и их детей, родившихся в холопстве, после смерти их господ лишь в общем плане, не выработав, однако, обязательной во всех случаях процедуры такого освобождения. Поэтому даже в одной местности не было сколько-нибудь унифицированной системы реализации данного предписания.

 

В некоторых случаях наследники умершего холоповладельца либо его душеприказчики давали оформленным на его имя кабальным холопам отпускные.  Если они регистрировались в кабальных книгах, то производился опрос лиц, выдавших отпускные, а с отпускаемых взималась пошлина (по 3 алтына «с головы»).  Впрочем, такого рода регистрация, очевидно, не была обязательной.

 

Практиковалась и выдача отпускаемому на волю взамен отпускной грамоты служилой кабалы, когда-то оформленной на него и теперь тем самым аннулируемой.  Наконец, имели место случаи освобождения из кабальной неволи без выдачи отпускной или служилой кабалы.

Трудно установить, какая процедура отпуска кабальных холопов по смерти их господ была наиболее распространенной. Однако чаще всего поступавшие в кабальные холопы, если они и в прошлом были кабальными холопами и освободились в связи оо смертью их прежних господ, не предъявляли отпускные грамоты либо аннулированные служилые кабалы, а просто ссылались на факт их отпуска на волю.  Не свидетельствует ли это о том, что они их и не имели, а власти при оформлении новых кабал удовлетворялись всего только словесными заверениями закабаляемых?

 

И уж во всяком случае отпускные грамоты и аннулируемые служилые кабалы не выдавались кабальным холопам, когда после смерти их господ на них оформлялась новая служилая кабала, в которой в качестве холоповладельца выступали дети или жена умершего. Само собой разумеется, лицо, отпускающее на свободу оставшихся после смерти его родственников кабальных холопов и одновременно кабалящее их, получало широкие возможности для злоупотреблений и для фактического нарушения предписания, содержавшегося в уложении 1597 г.

 

Внешне, однако, все выглядело вполне законным, и лишь в некоторых случаях удается обнаружить насильственный характер нового похолопления людей родственниками умершего каба- ловладельца. Так, при опросе, зафиксированном в новгородской кабальной книге 1599/1600 г., Васьки Федорова сына, дающего на себя пятирублевую служилую кабалу Василию Иванову сыну Мотякину, поступающий в холопы сказал: «Наперед сего служил у Васильева отца у Ивана у Мотякина по кабале лет з дватцать, а кабала на него была в пятинатцати рублех, и Ивана деи не стало, и он, Васка, бил ч§лом в службу сыну его Василью Мотякину».  Сама по себе такая операция не являлась противозаконной. Власти заботились лишь о том, чтобы новая кабала давалась не в результате принуждения, а добровольно, почему и был предусмотрен обязательный опрос похолопляемого с выяснением того, идет ли он в холопство «своей волею».

 

Однако в данном случае настораживает уже одно то обстоятельство, что Васька Федоров служил у господина-отца по 15-рублевой кабале, а поступал к его сыну по пятирублевой. Этим, впрочем, дело не ограничивается. Через два года, в новгородской кабальной книге 1602 г. была зарегистрирована служилая кабала на сына Васьки, Федота Васильева, данная все тому же Василию Мотякину. Федот Васильев, рассказывая свою биографию, изложил обстоятельства похолопления его отца Василием Мотякиным совсем не так, как было зафиксировано тогда: «Наперед сего служил у Ивана у Мотякина добровольно и с отцом своим Ваською, а служил де отец его... у Ивана по кабале, и отходя сего света тот Иван Мотякин его Федоткова отца Ваську да и его Федотка приказал сыну своему Василью Мотякину, и ныне отец его Федотков Васька служит у Василия во дворе, а он Федотка бил челом Василию Мотякину в службу волею».

 

Оказывается, таким образом, что Васька не добровольно поступил в кабалу к Василию Мотякину, а по завещанию его господина, и здесь за внешне законной формой отношений между господином и поступающим в кабалу скрыта фактическая передача кабального холопа по наследству, что, как известно, было запрещено.

 

Подобным образом и Титко Кузьмин, который прежде «служил по кабале» у Василия Опсеитова, в 1602 г. после смерти господина «бил челом в службу волею» одному из его сыновей Елиза- рию Опсеитову. Тем самым предписание уложения 1597 г., казалось бы, было не нарушено, но здесь же выясняется, что «после Василия дети его Офонасей, да Арист, да Степан, да Елизарей отца своего Васильевых людей и живот меж собою поделили», и поступление Титки в кабалу именно к Елизарию явилось результатом такого раздела. Как видим, и здесь кабальный холоп фактически наследуется сыном господина.

 

Конечно, в таком стремлении холоповладельцев обойти предписание уложения 1597 г. об освобождении кабальных холопов после смерти их господ нет ничего удивительного. Традиция, согласно которой кабальные холопы передавались по наследству, сложилась в XVI в. и укоренилась в сознании как холоповладельцев, так и холопов. Уложение 1597 г. вошло в противоречие с этой давней традицией, и потому тенденция, ему противоречащая, проявляется достаточно явственно. Интересно, что даже в тех случаях, когда наследники холоповладельцев не имели намерения принуждать оставшихся после них холопов к оформлению новых кабал и давали им отпускные, сила привычки вела к тому, что в отпускную грамоту могла быть вставлена фраза о свободе выбора нового господина именно из числа наследников,  поскольку холоповладельческому сознанию трудно было представить другую возможность.

 

Конечно, у наследников умерших холоповладельцев имелось много возможностей принудить холопов, которых по закону полагалось отпускать на свободу, продолжать службу у них, оформив это посредством составления новых служилых кабал. Некоторые из кабальных холоцов, не будучи осведомленными о новых законах, могли уступить нажиму и дать на себя новые кабалы, полагая, что они обязаны были это сделать. Другие задолжали умершему холоповладельцу, и его наследники под видом взыскания долгов оформляли на свое имя служилые кабалы на суммы, как раз соответствующие величине долга. Третьи просто не помнили, какого рода крепостной документ привязывал их к холоповладельцу,  а это открывало возможность перед наследниками холоповладельцев для разного рода злоупотреблений.

Таким образом, не вызывает никаких сомнений, что, несмотря на опрос поступающих в кабалу специально на то уполномоченными представителями местных или центральных властей для предотвращения насильственного похолопления, на практике такая процедура не всегда гарантировала добровольность при оформлении служилой кабалы.

 

Определить количество принудительно взятых служилых кабал наследниками холоповладельцев на лиц, которых они должны были отпустить на свободу, невозможно. Однако, по всей видимости, их число было сравнительно небольшим. Во всяком случае по новгородским кабальным книгам число служилых кабал, оформляемых женами или сыновьями умерших холоповладельцев на принадлежавших последним холопов, распределяется по годам следующим образом: 1599/1600 г. — 7 служилых кабал; 1600/01 г.-4; 1601/02 г.-11;  1603/04 г.-1; 1607/08 г. - 2; 1608/09 г. — 8 служилых кабал (см. табл. 24). Следует, однако, учитывать, что не все эти служилые кабалы могут быть охарактеризованы как принудительно взятые. Ведь часть из лиц, соблазненных посулами новых хозяев либо находившихся в безвыходном положении, давала на себя служилые кабалы действительно добровольно.

 

Впрочем, приведенные цифры не вполне характеризуют количество кабальных холопов, фактически переходящих по наследству, поскольку отражают лишь один путь к этому. Но был и другой путь. Достаточно часто в кабальных книгах встречаются случаи, когда кабальные холопы умерших холоповладельцев задерживались их наследниками в качестве добровольных холопов, и лишь впоследствии, по истечении срока, превышающего 6 месяцев, на них принудительно оформлялись служилые кабалы. Если принять во внимание это последнее обстоятельство, то число принудительно наследуемых кабальных холопов окажется значительно увеличенным.

 

Особенно участились случаи задержания кабальных холопов детьми их владельцев в период гражданской войны начала XVII в., характеризующейся не только антифеодальной борьбой восставших крестьян и холопов, но и безудержным крепостническим произволом представителей господствующего класса, в результате чего установленный в конце XVI в. крепостнический правопорядок оказался расшатанным и во многих отношениях подорванным. О том свидетельствует указ от 21 мая 1609 г. царя Василия Шуйского, в котором констатируется, что «дворяне, и дети боярские, и всякие люди держат у себя людей по отцов своих крепостям, по кабалам и по докладным, а отцов их не стало».

 

Это не означает, однако, что нажим наследников умерших холоповладельцев на оставшихся после их смерти кабальных холопов всегда приводил к оформлению новых служилых кабал. Наоборот, в некоторых случаях холопы уходили, не дождавшись выдачи им душеприказчиками отпускных грамот либо служилых кабал («в отпускной место»). Вступали они и в конфликты с наследниками холоповладельцев, и тогда власти, следуя предписаниям уложения 1597 г., отпускали холопов на свободу вопреки нажиму наследников.

 

Так, 4 апреля 1600 г. кабальным холопом подьячего Петра Аисина Нечайкой Труфановым была подана челобитная, в которой содержалась жалоба на жену Петра Аисина — Анну. Из челобитной выясняется, что Нечайка Труфанов с женой и детьми служил у Петра Аисина «и Петра деи не стало в 108 г., а Петрова деи жена Анна после смерти Петра его Нечайка не поит, не кормит, не одевает, не обувает, а морит их голодом и от себя их не отпущает». Анна Аисина была вызвана на очную ставку, но не явилась, сославшись на болезнь, а выдала Нечайке кабалу, писанную на имя ее. мужа, которая и была зарегистрирована в «отпускной место».  Можно указать на подобную же челобитную, поданную 3 мая 1601 г. кабальным человеком Тимошкой Яковлевым, который после смерти его господина, Микиты Кропотова, оказался в затруднительном положении: жена Микиты «Офимья с своими пасынки хотят его у себя охолопить в неволю насил- ством». Однако по требованию новгородских властей «того же дни» кабала была доставлена сыном Кропотова и подобно случаю с Нечайкой Труфановым записана в книгу вместо отпускной. Попытку насильственного закабаления двух кабальных холопов (Карпа Иванова сына с сыном Федотом), принадлежавших убитому под Тулой в 1607 г. Якову Мордвинову, предприняла его жена Устинья, которая хотя их и «отпустила на волю» «после Якова», но «кабалы им не выдала и отпускной не дала» и даже — более того—«хотела сильно к себе охолопити». Нажим наследницы холоповладельца был столь энергичным, что Карп с сыном, спасаясь от ее притязаний, вынужден был, «не хотя ей дати на себя крепости в службу», оформить на себя порядную крестьянскую запись другому лицу.  Регистрация этой порядной в кабальной книге свидетельствует о том, что с точки зрения властей выдача служилых кабал или отпускных при предоставлении свободы кабальным холопам после смерти холоповладельцев была хотя не обязательной, но желательной. В данном случае конфликтная ситуация привела к тому, что порядная запись официально подтверждала факт освобождения холопов.

 

Таким образом, и факты насильственного закабаления наследниками холоповладельцев кабальных холопов, которым по закону они должны были предоставлять свободу, и случаи, когда кабальным холопам удавалось отразить поползновения оформить на них новые служилые кабалы, свидетельствуют не только о том, что кабаловладельцы были существенно затронуты отменой уложением 1597 г. наследственности кабального холопства, но и о предпринимаемых ими попытках обойти этот закон и на практике сохранить наследственный характер данной формы холопства. Тем самым можно констатировать, что это предписание уложения 1597 г. строго соблюдалось лишь формально, а по существу нарушалось неоднократно.

 

В противоречие с ним вступала и практика оформления таких служилых кабал, по которым холопы оказывались собственностью нескольких холоповладельцев — отца с сыновьями либо братьев. Впрочем, их появление непосредственно не связано со стремлением обойти предписание уложения 1597 г. И действительно, в записных книгах старых крепостей  имеется 10.3% служилых кабал второй половины XVI в., владельцами которых было несколько человек. В абсолютном значении это выражается следующими цифрами: из 963 служилых кабал 79 принадлежали двум холоповладельцам, 19 — трем холоповладельцам, 1 — четырем холоповладельцам.  В кабальных книгах по Новгороду и новгородским пятинам за 1591 — 1596 гг.  из 379 служилых кабал 36 принадлежали двум холоповладельцам. Это означает, что 14.5% служилых кабал, зарегистрированных в книгах, принадлежало нескольким холоповладельцам.  Особенно много таких служилых кабал было в кабальных книгах по Новгороду (1594/95 г. — 17.5%; 1595/96 г.— 13.3%) и Белозерской половине Бежецкой пятины (1593/94 г.— 16.7%); несколько меньше — в кабальных книгах по Деревской пятине (1593/94 г.— 10.5%; 1595/96 г.— 5.6%) (см. табл. 14—16).

 

В свете приведенных данных оказывается ошибочным утверждение И. И. Смирнова, по мнению которого даже «не может быть сомнения» в том, что «форма кабалы», характеризующаяся внесением в нее двух заимодавцев (отца и сына), «была явлением новым и возникшим как результат действия закона» (уложения 1597 г.),  ибо «во второй половине XVI в. писать такие кабалы не было никакой надобности».

 

Судя по новгородским кабальным книгам, после 1597 г. доля служилых кабал, принадлежавших двум и более кабаловладель- цам, уменьшилась (1599/1600 г.— 7.9%; 1600/01 г. — 5.6; 1601/02 г. — 0; 1603/04 г.— 3.2%) (см. табл. 14). По-иному дело происходило в новгородских пятинах. Здесь имело место увеличение доли служилых кабал, принадлежавших двум и более ка- баловладельцам (Белозерская половина Бежецкой пятины: 1602/03 г. —24%; 1603/04 г.— 17%; Деревская пятина: 1601/02 г.-14.9%; 1602/03 г.-17.1; 1603/04 г.-12.6%) (см. табл. 15 и 16).

 

Приведенные данные, несмотря на противоположные процессы, происходившие в Новгороде, с одной стороны, и в пятинах — с другой, не свидетельствуют о каком-либо количественном переломе в этой сфере под влиянием уложения 1597 г. Зато принципиально изменился смысл такой сделки,, при которой в качестве закабали- телей выступали два лица или более: если до 1597 г., когда кабальная неволя была наследственной по закону, подобная сделка просто заранее определяла линию наследования кабального холопа, то после уложения 1597 г., запретившего передачу кабальных холопов и их детей, родившихся в холопстве, по наследству, она могла быть легальной (поскольку уложение не признало служилую кабалу, в которой в качестве закабалителей выступали два лица, противоправовой) формой одноразового наследования при двух владельцах кабалы и соответственно двух- и трехразового наследования при трех и четырех владельцах кабалы.

 

В этой связи обстоятельства появления 7 января 1606 г. боярского приговора о служилых кабалах, написанных на двух господ,  представляются не вполне ясными.

 

Во-первых, новгородские материалы не свидетельствуют о том, что накануне его обнародования повсеместно в стране произошел сколько-нибудь значительный количественный взрыв в практике оформления служилых кабал, написанных на нескольких господ, который мог бы потребовать принятия действенных мер, направленных на ее прекращение.

 

Во-вторых,  уложения 1597 г. о холопстве прошло уже 9 лет, и за это время власти давно могли обнаружить противоречие между его предписанием о службе кабальных холопов до смерти холоповладельцев и отмеченной практикой, тем более что она была достаточно широко распространена и до 1597 г.

 

В-третьих, указ был принят в период правления Лжедмитрия I и всего только через полгода после его прихода в Москву, но исходил не от царя, а от Боярской думы.

 

Следовательно, боярский приговор 7 января 1606 г. мог быть вызван либо резким ростом количества служилых кабал, оформленных на имя нескольких господ, непосредственно в Москве и непосредственно в период правления здесь Лжедмитрия I (или незадолго до его воцарения), либо какими-то обращениями московских холопов к правительству с требованием прекратить практику, ведшую к фактическому превращению кабального холопства в наследственную неволю, либо, наконец, стремлением новых московских властей в условиях начавшегося уже брожения привлечь на свою сторону кабальных холопов, проживавших в Москве. Не исключено, что предложенные здесь возможные причины принятия боярского приговора действовали в совокупности или в каких-то сочетаниях.

 

Если обстоятельства принятия боярского приговора представляются загадочными или во всяком случае неясными, то его непосредственный смысл вполне очевиден. Боярский приговор (или, как его часто называют, закон Лжедмитрия I) 7 января 1606 г. запретил оформление* таких служилых кабал, в которых в качестве холоповладельцев выступает более одного человека, и ввел санкцию за его нарушение посредством запрещения удовлетворять иски по ним и отпуска на волю кабального человека. на Людей кабалы, а в кабалах напишут: занял у него да у сына ево денги, и кабалу им на себя дает, и тех кабал отцу с сыном писати и в книги записывати не велети, а велети писати кабалы порознь, отцу опроченная кабала, а сыну опришенная кабала, и сыну с отцом, и брату з братом, и дяде с племянником на людей писати и в книги записывати не велети. А которые люди, отец с сыном, или брат з братом, на которых людей по служилым кабалам учнут холопьства поката, и тем исцом по тем кабалам отказывати, а тех людей, на кого они кабалы положат, освободити от них на волю. И сесь свой приговор в Верху бояре приказали Ивану Васильевичу Милюкову да дьяку Пешку Жюкову в Приказе Холопья суда в Судебник приписать» (ПРП, вып. 4, с. 376).

 

Что же касается предписания «писати кабалы порознь, отцу оприченная кабала, а сыну опришенная кабала», то, по нашему мнению, следует согласиться с М. Ф. Владимирским-Будановым, выразившим сомнение в возможности по закону единовременного заключения двух кабал на одного холопа, так как «это было бы пустою формою, не ведущею к цели, которую преследовал закон». В нем имелось в виду «последовательное заключение двух актов, из которых второй мог быть заключен по уничтожении первого, т. е. холоп отца по освобождении от этого последнего мог дать на себя служилую кабалу сыну своего господина или другому его родственнику».

 

И. И. Смирнов, однако, не принял данный комментарий М. Ф. Владимирского-Буданова как противоречащий «точному смыслу текста закона 7 января 1606 г.» и противопоставил ему утверждение, что закон этот разрешает одновременное оформление двух служилых кабал на одного холопа.  А. А. Зимин первоначально поддержал это мнение И. И. Смирнова,  однако вскоре высказался по-иному и вступил с ним в полемику, справедливо отметив, что «законодательство о холопах категорически не допускало существования нескольких документов разных лиц на одного кабального человека», и сославшись на указ 21 мая 1609 г., «где говорится о том, что кабалы дети боярские брали „после ... отцов своих"».

 

К этому необходимо добавить, что если бы приговором 7 января 1606 г. разрешалось брать на одно лицо два крепостных акта, то данная мера, будучи реализованной, означала бы разрушение всей сложившейся веками системы отношений внутри господствующего класса в области владельческих прав на холопов. Кроме того, в многочисленных кабальных книгах XVII в. никому еще не удавалось обнаружить даже единичные примеры одновременного оформления разных служилых кабал двумя родственниками на одного холопа.

 

Представление о неясности обстоятельств принятия боярского приговора 7 января 1606 г., о которой шла речь выше, усугубляется отсутствием данных о его практической реализации. Более того, в кабальных книгах по Новгороду и пятинам уже за 1607/08 г. было зарегистрировано достаточно большое количество служилых кабал, оформленных на имя двух и более холоповладельцев (Новгород 1.3%, Деревская пятина 23.3%) (см. табл. 14 и 16), как и в следующем 1608/09 г. (Новгород 2.3%) (см. табл. 14). Это означает, что боярский приговор 7 января 1606 г., не будучи официально отмененным, не принимался все же во внимание новгородскими властями на огромных просторах Новгородской земли.

 

Разумеется, основываясь на приведенных фактах, нельзя утверждать, что боярский приговор 7 января 1606 г. вовсе не применялся, но во всяком случае они ставят под сомнение возможность его практической реализации. В этой связи мнение А. А. Зимина о том, что приговор «освобождал значительное число кабальных холопов, находившихся в зависимости от нескольких родичей — холоповладельцев»,  нуждается в существенных коррективах и не может быть принято без дополнительной аргументации.

 

Что касается общей оценки боярского приговора 7 января 1606 г., то и сами его предписания, и характер их реализации не дают оснований для суждений ни о прохолопской его направленности,  ни «о тенденции усилить крепостнический гнет»,  ни о какой-то особой линии, отражающей интересы в первую очередь южного дворянства.  Просто в 1606 г. практика оформления служилых кабал на двух и более холоповладельцев была признана московским правительством противоречащей тому правопорядку в сфере отношений между холоповладельцами и холопами, а также статусу кабального холопства, которые были установлены уложением 1597 г. Впрочем, как оказалось, приговор этот в условиях быстро меняющейся политической конъюнктуры не был реализован в полном объеме, а возможно, и в целом.  Очевидно, опыт применения уложения 1597 г. до 1606 г., а также впоследствии и без запрещения оформлять служилые кабалы более чем на одного холоповладельца показал, что незначительное количество такого рода актов при отсутствии тенденции к его росту не грозило подорвать ненаследственный характер кабальной зависимости в целом.

 

И действительно, большей частью оформление служилых кабал на двух и более холоповладельцев носило случайный характер, и лишь иногда холоповладельцы целенаправленно шли на оформление подобных актов, имея в виду обеспечить наследственное владение кабальными холопами. Так, например, Тимофей Яковлевич Обутков с 8 сентября по 25 декабря 1607 г. оформил неволю холопов по трем служилым кабалам, владельцем которых был он совместно с сыном Борисом — в одном случае, совместно с сыном Федором — во втором и совместно с сыном Леонтием — в третьем случае."

 

В связи с тем что проблема наследственных прав холоповладельцев на кабальных холопов была решена уложением 1597 г. вполне определенно, возникает вопрос, в какой мере это сказалось на других формах распоряжения холоповладельцев судьбой принадлежавших им кабальных холопов.

 

Выше было отмечено, что в XVI в., помимо практики передачи кабальных людей по наследству, имели место их продажа, дарение, раздел при дележе имущества, передача в качестве приданых, обмен и т. д. Хотя законодательно эти операции (кроме передачи по наследству) не были поставлены под запрет непосредственно, сложилось мнение, что вследствие отмены в 1597 г. наследования кабальных холопов, и другие формы распоряжения ими оказались косвенным образом также отмененными.

 

Это представление о характере зависимости кабальных холопов основывалось главным образом на том, что в исторической литературе отсутствовали данные, свидетельствующие о праве распоряжения холоповладельцев кабальными холопами после 1597 г., тогда как для периода, предшествующего 1597 г., такие факты приводились в большом количестве. Однако если бы для времени, следующего после уложения 1597 г., действительно не удалось бы обнаружить случаев распоряжения кабальными холопами, то даже и это обстоятельство не давало бы оснований для противопоставления в данном аспекте указанных двух периодов. Дело в том, что материалы, свидетельствующие о праве холоповладельцев продавать кабальных холопов, дарить их, передавать в качестве приданого и т. д., содержатся в подавляющем большинстве случаев в записных книгах старых крепостей 1597—1598 гг., в которых не только перерегистрировались в срочном порядке все старые холопьи крепости и в том числе служилые кабалы, но и фиксировались изменения в судьбе холопов с момента составления акта до времени перерегистрации его в книге.  Однако подобной перерегистрации впоследствии не проводилось, и потому у нас нет возможности сравнивать в указанном аспекте на однородном материале периоды до и после уложения 1597 г.

 

Но даже и при столь существенных различиях в оснащенности источниками можно указать на несколько случаев распоряжения судьбой кабальных холопов холоповладельцамн после 1597 г.

 

Так, В. И. Корецкий обнаружил в составе новгородской записной книги старых крепостей данную грамоту, по которой Мурат Гаврилов сын Мордвинов отдал в январе 1598 г. двух своих кабальных людей в приданое: «Дал есмя за сестрою за своею за Федосьею за Гавриловой дочерью Мордвинова Безсону Ондрееву сыну Неелову в приданые людей своих крепостных и кабальных Сенку Борисова сына да сына его Тишку».

 

В промежутке между январем 1598 г. и февралем 1603 г. кабальный холоп Григорий Ларионов сын стал объектом раздела между братьями Богданом и Иваном Кунщиковыми: «А в рас- просе Гришка сказал перед губным старостою, перед Юмраном Нарбековым, что он был Богдановский да Ивановский послужилец и на делу по кабале достался Богдану, и Богдан меня, Гришку, отпустил на слободу и служивую кабалу мне выдал». Можно, таким образом, констатировать, что после уложения 1597 г. право распоряжения кабальными холопами хотя и было существенно ограничено отменой наследственных прав на них, но не аннулировалось вовсе и продолжало оставаться важной чертой юридического положения кабальных холопов.

 

 

К содержанию:  Виктор Моисеевич Панеях «Холопство 16 начало 17 века»

 

Смотрите также:

 

ИСТОРИЯ РУССКОГО ПРАВА   Холопство. Отличие холопов от крепостных    Законы о холопах 

 

  Закабаление –кабального холопства   Кабальное холопство    Кто такой холоп    о холопстве  Холопы