ПАЛЕОНТОЛОГИЯ ПОЗВОНОЧНЫХ

ВЕРХНЕТРЕТИЧНЫЕ МЛЕКОПИТАЮЩИЕ ПРИИШИМЬЯ. Раковины моллюсков позднеплиоценового возраста

В июне 1925 г. я выехал из Ленинграда в Петропавловск на Ишиме и пересел там на поезд, уходивший на юг, на Акмолинск. Железная дорога тогда до него не доходила; насыпи во многих местах еще не было, шпалы лежали кое-где прямо на земле, и вагоны так качало, что некоторых пассажиров мутило от «морской болезни». Глядя на неуклюже бежавших от поезда верблюдов, я подумал: вот таких ископаемых разыскать бы! Я никак не ожидал, что найду их, притом вскоре.

От станции Алексеевка (она же Азат) я проехал на лошадях в живописное Боровое, на базу экспедиции. По неопытности все девяносто километров ехал с непокрытой, коротко остриженной головой, и так сжег себе кожу солнцем, хоть и едва светившем сквозь облака, что два дня не знал, куда деваться... Вскоре после моего приезда экспедиция выехала на лошадях на запад, через г. Кокчетав, на Ишим.

В Кокчетавском музее среди обычных костей и зубов мамонта, зубра и других млекопитающих четвертичного периода оказались остатки эласмотерия — редкого, очень крупного носорога с огромным бугром на лбу. Но особенно заинтересовали меня неожиданные для окружавшей' Кокчетав сухой степи остатки бобра, который обычно обитает в богатых влагой лиственных и смешанных лесах и перелесках с проточной водой.

Осмотр оврагов и берегов речек по дороге к Ишиму не дал ничего утешительного. Небольшие обнажения, по-видимому, третичных глин и песков были «немые». От местного населения удавалось слышать только о «рогах» (бивнях) мамонта и его будто бы целых скелетах, найденных при рытье колодцев или вымытых половодьем из берегов речек, но столь же неизменно не сохранившихся. Одно останавливало внимание: кости мамонта (и, судя по описаниям, волосатого носорога) были встречены в синевато-серой илистой глине с остатками тальника (ивы) и раковинами двустворчатых моллюсков. В налегающих на эту глину рыжих лёссовидных суглинках, подстилающих непосредственно современную почву, ни мамонта, ни других ископаемых млекопитающих не встречалось.

Наступила июльская жара. Марево заливало степь огромными озерами «воды», из нее островками поднимались большие курганы.

Мы сбились с пути и к вечеру выехали на заросшее камышами озеро Ала-Куль — настоящий птичий заповедник. Здесь мы заночевали. На рассвете я пошел посмотреть и послушать, как просыпается пернатое население озера, и стал свидетелем нападения трех волков на стадо овец, которое мальчик-пастушок выгонял верхом на лошади из деревни Беспаловки. Женщины, сгонявшие овец в общее стадо, подняли крик; из домов выскочили несколько человек, кто-то побежал за ружьем. Волки скрылись в соседнем леске, успев задушить несколько овец. Все произошло в течение нескольких минут.

Днем снова наступила жара; опять пошла степь с несуществующими «озерами»....

Наконец, показался острый, дрожащий в мареве шпиль деревянной мечети маленького аула Селим-Джевар на берегу речки Бетекей — пересыхающего летом правого притока Ишима. На левом берегу стояло несколько огромных старых берез — остатки лесов недавнего прошлого; их свидетели — большое число лесных видов травянистых растений в приишимской степи, о чем мне сообщил побывавший здесь томский ботаник П.Н. Крылов (1850—1931).

Пробыв несколько дней на Ишнме для сбора археологических материалов, я вернулся в Селим-Джевар для осмотра берегов Бетекея.

Спустившись в извилистый овраг, по которому протекала речка, я пошел вниз по течению и на одном из поворотов остановился как вкопанный: в отвесном обрыве берега на глубине нескольких метров виднелось множество раковин двустворчатых моллюсков, ослепительно белых на ярком солнце ( II). Под обрывом лежали кости каких-то ископаемых млекопитающих, кое-где торчавшие из самого обрыва. Кости, темные, окаменевшие и тяжелые, звонкие при постукивании друг о друга, уже по характеру своей сохранности должны были быть более древнего возраста. Да и по форме некоторые зубы и кости копытных явно не могли принадлежать млекопитающим четвертичного периода; млекопитающие третичного периода, притом различные, найдены!

Сильно минерализованы были и раковины моллюсков, двустворчатых и брюхоногих.

При осмотре правого берега бросилась в глаза залегавшая под «немыми» рыжими суглинками глинисто-песчанистая пачка слоев общей вертикальной мощностью до 8 м с характерным чередованием мелкозернистого песка, обладавшего горизонтальной слоистостью, и косослоистых с крутым падением слоев, с гальками и известковыми конкрециями. Все это говорило об отложении толщи временными сильными потоками, которые чередовались с периодами относительного покоя и отложением мелкозернистых песков и глинистых осадков. В грубозернистых прослоях залегали, кроме многочисленных известковых конкреций, раковины пресноводных двустворчатых моллюсков с толстыми створками и брюхоногих моллюсков, а также разрозненные кости млекопитающих (моллюски встречались и в мелкопесчанистых прослоях). В грубозернистых прослоях с конкрециями все было окрашено в бурый цвет окислами железа; на костях, долгое время пролежавших на дне оврага, был характерный черный «загар пустыни». В песке на дне оврага попадались зубы акул, как выяснилось позднее, принесенные с верховьев речки, где зубы «вываливались» из слоя песков морского происхождения. Кости млекопитающих частью сохранились целиком, частью же явно подверглись переносу водой, так как были сильно окатаны.

Предстояло собрать все это «палеонтологическое добро», разобраться в местонахождении, небольшом, но интересном. Позднее мне помог в этом Е.Д. Шлыгин, а само местонахождение недавно детально изучила Э.А. Ванген- гейм.

Осмотр р. Бетекей и его левого маленького пересыхающего притока р. Кызыл-Айгыр дал только разрозненные остатки млекопитающих разного геологического возраста. Часть материала на этих речках происходит из упомянутой глинисто-песчанистой толщи, где многие кости находятся во вторичном залегании. Пачка слоев с костями и толстостенными раковинами моллюсков в нижней части разреза позднеплиоценового возраста, выше — четвертичного.

В этом случае она, видимо, замещает собою верхи той самой зеленовато-серой, синеватой четвертичной глины, в которой, по рассказам местных жителей, встречаются остатки мамонта. Действительно, эта глина с костями мамонта, сибирского носорога, ископаемого зубра, лошади, болынерогого оленя и других млекопитающих четвертичного периода выходит на дневную поверхность в верховье р. Кызыл-Айгыр и из-под уреза воды по р. Бурлук, впадающей в Ишим ниже Бетекея. Кости, залегающие в глинисто-песчанистых слоях с конкрециями, принадлежат млекопитающим различного геологического возраста. Из них жирафа, гиппарион, носорог, мастодонт (правда, их остатков найдено очень мало) — в общем однородной сохранности, очевидно, принадлежат фауне гиппариона (см. ниже, глава IV) и скорее всего имеют раннеплиоценовый возраст. Другой сохранности верблюды, некоторые грызуны,саблезуб, крупная сухопутная черепаха и ряд не имеющих определения костей: они скорее всего позднеплио- ценового возраста. Наконец, сами четвертичные слои, по данным, полученным Э.А. Вангенгейм, относятся к разным этапам плейстоцена.

В сборах мне деятельно помогали ребятишки. Особенно старался сын моего гостеприимного хозяина Латфуллы Селим-Джеварова пятилетний Галюлла. Он прославился незадолго до моего приезда тем, что съел по ошибке целую баночку прописанной ему цинковой мази...