ИСТОРИЯ РУССКОГО ПРАВА

Дружина как орудие княжеской власти. Аскольд и Дир. Поход руссов на Каспийское море

Первой составной частью русского общества, с призванием варяжских князей, была дружина как орудие княжеской власти. До призвания Рюрика ни у одного из славянских племен не было и упоминания о дружине. Стало быть, дружина — элемент новый, выросший не на славянской почве; она пришла на Русь вместе со скандинавскими князьями, а поэтому и устройство ее было скандинавское. Стриннгольм1, скандинавский ученый позднейшего времени, так описывает скандинавскую дружину. Конунги содержали при себе собственный отряд бойцов и воинов, готовых во всякое время к исполнению военных поручений. Они принадлежали ко дворцу конунга и составляли его домашнее войско. Обязанностью дружинников было защищать владения конунга, сопровождать его в походах, приобретать добычу торговлей и войной, собирать дань с подчиненных племен, править посольства от имени конунга в чужие земли и исполнять другие поручения.

Одни из дружинников жили при дворе конунга и назывались Hirdmanner (по нашему — гриди); они получали от конунга все содержание, ездили с ним по селам для суда и расправы, из них конунг выбирал надежнейших мужей для управления областями и начальствования над другими дружинниками, не жившими при дворе; последние назывались младшими, а первые старшими. Почти то же устройство встречаем мы и у наших князей, впрочем, с некоторыми отличиями, согласно с тем условием, что у нас князья владели в чужеплеменной земле, где они поселились или по приглашению, или по соглашению с туземцами; этого важного условия не было в Скандинавии. Конунги там были свои, и дружина была для своих; здесь же напротив — и князь чужеземный, и дружина пришлая, стало быть само положение и отношения должны измениться. Поэтому, указав общий характер дружин в Скандинавии, мы должны также проследить и те отличия, которые обусловились самим положением русских князей и их дружинников в Новгородском крае и в Приднепровье.

Отношение дружины к земщине

По словам Нестора, Рюрик привел со своими братьями в новгородскую землю все племя Русь, которое по самому отношению своему к соплеменным князьям естественно составило княжескую дружину. Новгородцы уступили приглашенным известные области, где они и утвердились; но так как князья, естественно, не могли жить во всех им уступленных городах, особенно по смерти Рюриковых братьев, то некоторые отдельные отряды дружины под начальством вождей, назначаемых князем, завяли нерезидентные города. Так, в летописи читаем: «И прия власть Рюрик и раздал мужам своим грады, овому Полотеск, овому Ростов, другому Бедоозеро, и ао тем городам суть находници варязи. Кроме того, дружинники, пользуясь свободой не служить при князе, могли или воротиться в Скандинавию, или идти куда угодно; так и сделали Аскольд и Дир со своими товарищами.

Они отпросились у Рюрика в Константинополь, но не дошедши до него утвердились в Киеве, как независимые владельцы. Занятие городов варягами, казалось, должно было колонизировать их, подчинить их варягам или слить пришлый варяго-русский элемент с туземным, но этого не случилось, С одной стороны, этому воспрепятствовал чисто скандинавский характер дружинников, искавших войны и добычи; варяги постоянно были в походах, а остававшиеся в городах были слишком малочисленны для развития варяжского элемента. С другой стороны, устройство земщины было слишком прочно для того, чтобы поддаться влиянию варяжского элемента. Притом варяги и славяне стояли на одной степени развития, а известно, что одна нация может подчиниться ьлиянию другой только тогда, когда эта последняя обладает высшей цивилизацией. Особенно важным препятствием слития дружины с земщиной было движение на юг Рюрикова преемника Олега. Олег, ушедши из Новгорода и утвердившись в Киеве, естественно должен был ваять с собой как можно более дружииы, оставив в занятом прежде краю столько, сколько нужко было для поддержания там княжеской власти. Колонизация же края варяго-русским элементам вовсе была упущена из виду, и дружинники на севере Русской земли надолго остались дружинниками, жили отдельно от земцев, как представители или, скорее, органы княжеской власти, а не как члены одной общины с аемдами; сами жилища их, хотя были в городах, принадлежавших земской общине, но не сливались с жилищами земщины, а составляли особенные детинцы, кремли.

По большей части кремли эти строились в середине города, но в некоторых городах они находились и на довольно большой расстоянии от городов, как, напр., в Новгороде. На протяжении 700 лет сами князья жили не в предназначенном для них жилище — Ярославовом дворе, — а в так называемом городище. Но всего более слиянию двух племен препятствовало то обстоятельство, что дружинники не имели поземельной собственности; земля принадлежала земщине и если давалась, то князю, а не дружине. Таким образом, еще при Рюрике дружина была слаба, как физически, так и нравственно по своей цивилизации. По смерти Рюрика занятие Олегом Киева, усилив значительно власть князя, не только не изменило значение дружины, но даже еще более представило препятствий к соединению ее с земщиной. Олег, ослабив дружину на севере ради похода на юг, должен был постоянно ослаблять ее с занятием каждого нового города, ибо для поддержания своей власти всегда принужден был оставлять отряды дружинников1. Это необходимо вело к тому, что, вероятно, еще при Олеге княжеская дружина уже не состояла из одной Руси, приведенной Рюриком, но постепенно пополнялась вольными пришельцами из Скандинавии и разных славянских и других племен.

Для князя было все равно, кто бы ни служил ему; для него даже выгоднее была разноплеменность дружинников, потому что она более привязывала их к князю и его службе. Разноплеменность делала дружинников слугами князя; она НИ дозволяла им ни соединиться с общиной, ни жить самостоятельно, без службы князю. Потеряв свою цельность и одноплеменносгь, дружина, естественно, не могла оказывать сильного влияния на земщину; но кроме разноплеменности дружина много потеряла тем, что не имела земли и не заботилась об этом. Военные походы, обогащая дружинников добычей, отбивали у них всякую охоту к мирным занятиям земледелием и другими промыслами, кроме торговли, которая и в Скандинавии, и у нас на Руси уважалась дружинниками в одинаковой степени с военным ремеслом. Все это делало дружинников беспечными в отношении к приобретению поземельной собственности1; они беззаботно жили на княжеских землях, как княжеские слуги, и получали от него содержание; к тому же свобода дружинника переходить от одного князя к другому делала его характер подвижным и еще более отделяла от земщины.

Дружинники по отношению к последней являются только или правителями областей, или судьями и сборщиками разных податей и оброков. Других отношений, прав и привилегий они в общине не имели. Они не были завоевателями, а потому у общинников осталось их старое внутреннее устройство; общинники имели свое начальство — старост, сотских, десятских, тысяцеких, даже в суде и управлении дружинники не могли действовать иначе, чем через посредство и при помощи самих земцев, что мы ясно увидим впоследствии2. Единственной точкой сближения друживников с земцами была торговля, особенно заграничная, которую особенно любили дружинники, потому что она, в своем роде, была военным походом. Здесь дружинники и земцы тесно сближались друг с другом; но эта связь была очень незначительна, потому что не все земцы занимались заграничной торговлей.

Слабая связь дружины с земщиной лучше всего выразилась по смерти Олега. Пока он был жив и обогащал дружину воинскими походами, дружинники стекались к нему со всех сторон и жили в Русской земле. Но в первый же год княжения Игоря, не ознаменовавшего себя воинскими предприятиями и, может быть, скупого, большая часть дружинников оставила князя и в качестве повольников, в числе 50 000 на 500 лодках поплыла Днепром, Черным морем, Азовским и Доном в хозарскую землю, а оттуда Волгой спустилась в Каспийское море и, как свидетельствует тогдашний арабский историк Массуди, в продолжение нескольких месяцев опустошала там все приморские страны до Азербайджана и на возвратном пути погибла, разбитая хозарами после трехдневного боя.

Об этом походе дружинников в наших летописях нет никаких известий, потому тао он был не по княжескому приказанию, а собственно по воле дружинников. В другой раз дружинники сделали то же в 944 году; когда они шли с Игорем на Царь-град, то на Дунае им встретилось посольство и предложило дань с тем, чтобы они ушли назад. Игорь, по обыкновению, созвал дружину и сообщил ей предложение императора. Старшая дружина согласилась принять это предложение, и таким образом поход не состоялся; младшая же дружина не была этим довольна и, оставив князя и старшую дружину, ушла старым путем по морям Черному и Азовскому и рекам Дону и Волге и опять появилась на Каспийском море.

По свидетельству арабских писателей — Якути, Абульфеды и др., Руссы из Каспийского моря рекой Курой проникли до Берды, столицы Аррана, нынешнего Карабага, заняла этот город и, оставшись там жить, делали набеги до Тебриза, но излишнее употребление плодов произвело среди них заразительную болезнь, от которой многие из них погибли, остальных же мусульмане успели вытеснить. В оба набега на прикаспийские земля дружинники ясно показали, что кроме службы князю их ничто не удерживало на Руси. Особенно ясно это из того, что в последнем набеге они надолго хотели остаться в Берде и удалились только по необходимости.

Новое доказательство непривязанности дружинников к Русской земле мы встречаем при Святославе, который со своей дружиной вовсе хотел было оставить Приднепровье и думал утвердиться в Болгарии на Дунае. Все это показывает, что у дружинников Игорсвых и Святославовых не было поземельной собственности в Приднепровье, что они, как и дружинники Рюрика и Олега, жили на княжеских землях, получали содержание от князя и все обеспечение свое полагали в княжеском жалованьи и военных добычах. Тот же характер имела и дружина Владимира, и только под конец его княжения стала в другие отношения к земщине1 . Рассмотрев отношение дружинников к земле и земщине, обратимся к отношениям их к князю.

Дружинники Владимира, приведенные им из Скандинавии, считали Приднепровье своей военной добычей и требовали выкупа с самого Киева, как с неприятельского города, добытого боем: град наш и мы прилхом е, да хочем имати окуп на них по две гривне от. человека (Лавр. сп.т стр. 42). Но Владимир, хорошо понимавший, что его собственная сила, как государя, состоит сколько з пришлой дружине, столько же, или и больше, а туземной земщине — успел удалить буйных дружинников, лучших же оставил при себе и, как кажется, первым из русских князей начал давать дружинникам поземельные владения, может быть на поместном праве. По крайней мере, в саге ОлаваТрягвессоиа, писанной Оддом, мы встречаем древнейшее и первое свидетельство о наделении иных дружинников поаемельными владениями на Руси. В саге сказано, что Олавов дядя Сигурд, состоя на службе у Владимира, получил от него большие земли во владение.