ИСТОРИЯ РУССКОГО ПРАВА. Древняя Русь

ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ПАМЯТНИКИ ЗА ПЕРВУЮ ПОЛОВИНУ ВТОРОГО ПЕРИОДА. Устав Владимира о церковных судах и десятине

От первой половины второго периода до нас дошло несколько законодательных памятников. Замечательнейшие из них следующие: 1) устав Владимира Святославича «о судех церковных и десятине», 2) «Судный Закон людем» ~ его же, 3) устав Ярослава о судах, церковных и 4) Русская Правда разных редакций, представляющая целый кодекс. Есть еще несколько памятников за этот период, например, устав Всеволода Мстиславича, уставные и жалованные грамоты разных князей, но они не столь важны для нас и поэтому мы не будем говорить о них подробно.

Устав Владимира Св. о судах церковных и десятине, внешняя история устава

Первым но старшинству памятником во втором периоде является устав В. К. Владимира Святославича «о судех церковных и десятине».

Вот его подлинное заглавие: «Устав Св. князя Володимира, крестившаго Русьскую землю, о церковных судех». Устав Св. Владимира дошел до нас в одной кормчей XIII столетия, хранящейся теперь в Московской Синодальной библиотеке.

В это кормчей находится следующая приписка: 4 в лето 6790 написаны быша книгы сия повелением благовср-наго князя новгородского Дмитрия и стяжанием боголюбиваго архиепископа новгородскаго Климента, и положены быша в церкви Св. Софии на почитание священникам и на послушание крестьеном и собе на спасение души». Отсюда видно, что список Владимирова устава сделан никак не позже 267 лет по смерти Владимира, и следовательно старше 95 годами Лаврентьевского списка летописи, который считается древнейшим и почти не потерпевшим искажения, а тем менее мы можем подозревать в подделке или искажении текста переписчика, который был старше монаха Лаврентия.

Притом же устав был записан в книгу по приказанию самого князя, и именно для почитания и научения, т. е. руководства в делах, как памятник законодательный, официальный; поэтому переписка его, конечно, была сделала с большей тщательностью, нежели переписка какой-нибудь летописи. Мы также не можем предполагать, что устав был написан не Владимиром, а каким-либо монахом в лозднейшее время, т. е. в XI, XII или XIII столетии, для каких-либо выгод или привилегий, потому что о подделках и ложных актах такого рода в нашей древней истории нет и помину; они нисколько не подходили к характеру наших предков; даже в гражданском законодательстве того времени нет и вопроса о подложных актах; следовательно, и в жизни русского народа они тогда не встречались; притом подделка или сочинение подложных актов, подобных Владимирову, не могло доставить каких-либо выгод в то время, ибо, как мы уже виделн из сличения уставов, князи руководствовались соображением местных обстоятельств, а не следовали безотступно уставам своих предшественников, да и само отношение духовенства к княжеской власти, насколько мы его знаем, вовсе не нуждалось в додложных актах.

Притом десятина и суды церковные, главные привилегии, заключающиеся во Владимирове»! уставе, подтверждаются, во-первых, летописью, где при известии о построении десятинной церкви прямо сказано: «Владимир рек сице: даю церкви сей Святей Богородици от именья моего и от град моих десятую часть», а во-вторых, то же подтверждают последующие уставы: Всеволода, Святослава-Николая и Ростислава Мстиславича Смоленского. Наконец, язык Владимирова устава дышит неподдельной древностью, против которой не могли даже возражать и те исследователи, которые сомневались в подлинности устава; при сравнении языка, которым написан устав, с языком Русской Правды, мы не встречаем никаких подновлений в первом, ни грамматических, ни лексикологических; предположить, что кто-нибудь мог так подделаться в XIII или XII столетии нет никакой возможности. Тем не менее относительно этого устава в нашей ученой литературе было очень много споров. Многие, в том числе и Карамзин, считали его подложным.

Самой главной причиной сомнения было то, что в уставе Владимир говорит о себе: всприял есм св. крещение от грецькаго царя и от Фотил, патриарха царегородьскагоъ. В этих словах, по-видимому, заключается противоречие: известно, что патриарх Фотий был современником Рюрику, прадеду Владимира, и скончался в IX веке; во время же принятия Владимиром св. крещения в Константинополе был патриархом Николай Хризовергес; следовательно, Владимир не мог принять крещения от патриарха Фотия. Действительно, выражение устава: «всприял крещение от Фотия патриарха», по-видимому, указывает на позднейшее составление Устава, и притом человеком, не сведущим в византийской хронологии. Но сомнение, наводимое сим выражением на устав, уничтожается само собой, если мы вникнем в истинный его смысл и сообразим с историческими данными X века.

Истинный смысл выражения состоит в том, что Владимир Святой крещение и учение христианское принял в том самом виде, в каком оно содержалось православной церковью на востоке, и в каком оно утверждено Фотием после многих споров с римскими папами, т. е. выражение ввсприял есмь ее, крещение от греиьскаго царя и от Фотия, патриарха царегородъскаго означает не то, что Владимир крестился при Фотие, но что принял крещение и учение православной церкви, утвержденной Фотием. Болгары и греки в X столетии говорили обыкновенно: Наша вера — вера Фотиева, наше благочиние ~ Фо-тиево. Болгары и грека такими выражениями хотели представить, что они веруют православно, а не по учению Римской церкви. Точно ТЙК же и Владимир, современник болгар, называвших свою веру Фотиевой, и, вероятно, ученик болгар в христианстве, легко мог написать в своем уставе, что принятая им христианская вера — истинная, православная, восточная, именно та самая, которую исповедует византийский император и которую утвердил патриарх Фотий цареградский. В то время отделение западной церкви от восточной было еще очень свежо, и притязания пап на новопросвещенных греками славян были еще настолько сильны и настойчивы, что как болгары, так и руссы, свидетельствуя свое православие и принадлежность восточной, а не западной церкви, должны были говорить, что они приняли крещение от Фотия, г. е. ограждать себя Фотиевым именем от соединения с Римской церковью. Замечательно, что и само имя царя греческого не упомянуто, тогда как в предисловии к уставу по кормчей 1499 года прямо сказано, что Владимир принял крещение в 6490 году при царях Константине и Василии.

Таким образом, имя Фотия, по-видимому, наводящее сомнение в подлинности Владимирова устава, в сущности своей, по соображению с историей того времени, служит одним из сильнейших доказательств в пользу подлинности устава; позднейший составитель устава не мог здесь употребить Фотиева имени, как ничего не подтверждающего и не защищающего. Редакций устава пять: 1-я, найденная митрополитом киевским Евгением в одной новгородской кормчей; эта редакция, очевидно, сокращенная; в ней даже не упоминается Фотиева имени; 2-я редакция находится в степенной книге; здесь устав представлен в выписке, написан языком позднейшим и с новой расстановкой статей, приноровленной к летописному рассказу; 3-я редакция напечатана в 6-м томе Древней Российской Вивлиофики; здесь устав изложен с ясными переделками, вставками из летописей, с дополнениями и объяснениями позднейшего составителя и языком новым, вероятно XVI столетия и даже XVII. Вот образчик этого языка; в древнем уставе было сказано: «А се церковные суды: роспуст, смильное, заставанье, пошибанье, промежи мужем и женою о животе». Позднейший же составитель написал по своему мудрованию: «А се управа и разсужение и суды церковные, святительские. Венчания, молитвы, обручения и сих преобидения, разпущения, смильное, промеж мужем и женою нестроения и бранн, и о живо-тех и душах их». Наконец, 4-я редакция дошла до нас в списке кормчей ХШ столетия, о которой мы уже говорили выше. Эта редакция д по языку, и по содержанию явно принадлежит древности. Список этой редакции напечатан археографической комиссией в 1-м томе дополнений к Историческим Актам, и Карамзиным в 506 примечании к 1 тому Истории государства Российского. Еще есть 5-я редакция в одной кормчей 1499 года. Эта редакция весьма близка к 4-й, но имеет важное предисловие, в котором упоминаются имена греческих царей, при коих Владимир принял крещение.

Содержание устава

По содержанию своему устав Владимира делится на 4 отдела. В первом изложено правило о сборе десятины для церкви. По правилам устава для церкви предоставлялось в десятину: 1) десятая часть судебных доходов князя, 2) десятая неделя или десятая часть торговых пошлин, собираемых в казну князя, 3) десятая часть доходов от княжеских домов, стад и земли. Вот подлинные слова устава: .,.от всего княжа суда десятую векшу, из торгу десятую неделю, a us домов на всякое лето, от всякого стада и от всякаго жита Чудному Спасу и Чюдней Богородицы. Эти правила для церковной десятины послужили образцом и для следующих князей, которые, впрочем, в своих изданиях церковных уставов не строго следовали Владимирову уставу, а изменяли его по обстоятельствам и по своим отношениям к церкви. Так, Ростислав Смоленский дал в десятину Смоленской церкви десятую долю от всех своих доходов, не исключая даже и полюдья, и сверх того подписал ей несколько сел. Но, как известно из истории, положение Ростислава было совсем другое, чем Владимирово. Ростиславу хотелось округлить свои владения, но этому много препятствовало положение духовенства в его владениях: в Смоленске ие было своего епископа и смоленское духовенство зависело от епископа черниговского, а так как Ростислав был вовсе не в ладах с князем черниговским, то поэтому употреблял псе меры устроить так, чтобы в Смоленске был свой епископ. Чтобы легче привести в исполнение свой план, Ростислав вошел в сделку с черниговским епископом и предложил епископскую кафедру в Смоленске его племяннику, обещаясь назначить ему и всему смоленскому духовенству самую значительную десятину. Напротив того, Андрей Боголюбский дал в десятину церкви хотя и более того, что дал Владимир, ко все-таки гораздо менее Ростислава. Боголюбский дал Владимирской церкви десятину от судных и торговых пошлин и от сел своих. А в некоторых владениях и Десятина от судебных доходов ккязя не отделялась в пользу церкви. Из всего этого видно, что устав Владимира вовсе не был непреложным законом для последующих князей.

Второй отдел, в котором заключаются правила о церковных судах, составлен но византийскому Номоканону. (О десятине в византийском Номоканоне нет и упоминания, и Владимир, вероятно, заимствовал правила о церковной десятине из узаконений засадной церкви).

Церковному суду по уставу Владимира подлежали:

1)        Все преступления и тяжбы по делам семейным: рзздоры, похищения, разводы, споры между мужем и женой, дела по наследству, опеке и т. п.

2)        Чародеи, колдуны, составители отрав и т. п.

3)        Христиане, не оставлявшие языческих суеверий и обрядов.

4)        Оскорбители Церкви, церковные тати и гробограбигсли.

5)        Все дела, писавшиеся людей, состоявших в ведомстве церкви.

Суд по большей части этих дел был отделен на церковь, СОГЛАСНО С

греческим Номоканоном. Но Владимир не удовлетворился греческим Номоканоном, а желая как можно резче отделить своих подданных-христиан от подданных-язычников, узаконил, чтобы во всех, даже и в светских судах, вместе с княжескими судьями участвовал в суде и митрополит или его наместник, который бы пояснял то или другое дело в духе христианского учения. В уставе сказано так: А тиуном своим приказываю суда церковнаго не обидити, ни судити без владычня наместника».

Впрочем, пошлины со всех судов Владимир представил себе, а церкви определил выделять только десятую часть. В уставе его говорится: И своим тивуном приказываю судов церковных не обидетц и с суда давати девять частей князю, а десятая часть святей церкви. Таким образом, по уставу Владимира суд церковный и суд светский только обозначались, но еще не были разделены; Владимир еще не мог или, по крайней мере, не хотел решиться разделить их.

В третьем отделении Владимирова устава находятся правила о надзоре церкви га торговыми мерами и весами. Эта часть устава взята прямо из византийского законодательства, которое поручало епископам смотреть за торговыми весами и мерами в хранить образцы их в притворах церковных; епископ же отвечал в за их исправность. Это узаконение долго существовало на Руси во всей своей силе и несколько раз было возобновляемо уставами XIV и XV вв. Оно существовало в Смоленске, Новгороде, Пскове и других городах. Так, в Смоленске торговые весы и меры находились в притворе церкви Пресвятой Богородицы на горе, в Новгороде, по свидетельству грамоты Всеволода, в притворе церкви Иоанна Предтечи на Опоках, в Пскове — в церкви Св. Троицы. Порядок этот был общим во всей Европе: во всех европейских государствах духовенство наблюдало за весами и мерами, образцы которых находились в притворах церковных. Из договорных грамот Мстислава Давидовича с Ригой и Готским берегом и новгородцев с Гамбургом видно, что немецкие купцы, проживавшие в Смоленске и Новгороде, нмели также в своих церквях образцовые весы и меры.

В четвертом отделении говорится о людях церковных, т. е. о лицах, находившихся в ведомстве церкви. По уставу Владимира к церковному ведомству принадлежали: 1) все духовенство, т. е. все лица, служащие церкви с их семействами; 2) паломники и рабы, отпущенные на волю на помин души, пока они не приписывались ни к какой общине. Церковь, исходатайствовавшая вечную свободу рабам, брала их и под свое покровительство, когда они оставались вне законов; они селились, большей частью, на церковной земле и для них не было обязательным приписываться к какой-либо общине, потому что они на всю жизнь могли оставаться в церковном ведомстве.

Так, в Новгороде были целые улицы, населенные изгоями, т. е. лицами, не принадлежавшими ни к какому из светских обществ и состоявшими в ведомстве церковном. 3) Все престарелые, вдовы, сироты, хромцы, слепцы и т. п. и 4) гостиницы, странноприимные дома, больницы и лекаря; последние были причислены к церкви потому, что они прежде лечили волшебством и призыванием нечистых духов, церковь же дозволяла лечить только естественными средствами. Все вышепоименованные лица и учреждения были в полном ведении церкви и все дела, касавшиеся их, какого бы рода они ни были, решались епископом или судьями, поставленными им. В уставе сказано: «Митрополит, или епископ, ведает межи ими суд, или обида, или котора, или вражда, или задница. Аже будет иному человеку с тым человеком речь, то обчий суд. Таким образом, дела, касавшиеся веры и нравственности, а также и все дела лиц, находившихся в церковном ведомстве, судились чисто церковным судом; но если в каком-нибудь деле был замешан с церковным человеком и нецерковный, в таком случае они судились общим, смешанным судом, в котором вместе с церковными судьями присутствовали и светские.

Значение устава

Владимиров устав оставался во всей своей силе на Руси в продолжение долгого времени. Хотя он и подвергался в разное время различным изменениям и сокращениям, но тем не менее в основных своих чертах оставался одним и тем же. Как первый устав, определивший отношения русской церкви к обществу, он в основных своих положениях считался образцом для всех уставов последующего времени: на него ссылается Московский собор 1556 года; мало того, даже патриарх Адриан, современник Петра Великого, ссылался на устав Владимира как на один из основных законов русской церкви. Действительно, устав этот имеет весьма важное значение, потому что он обозначил тот путь, которому и следовало новообращенное русское общество и князья в своих отношениях к Греции. Отношения эти были совершенно отличны от тех, в какие становились к римской церкви западноевропейские государства, получившие от нее христианство. Вместе с христианской верой они получают от Рима и гражданские законы, точно так же и все церковные законы, как определяющие отношения церкви к обществу, так и чисто Церковные. У нас же, напротив, с введения христианства из Греции князья по-прежнему издают законы и от Греции заимствуют одви только законы церковные. Но из этих они берут целиком только законы чисто церковные; те же, которые определяют гражданские отношения церкви, наши князья издают сами. Поэтому между греческим Номоканоном и Уставом Владимира существует значительная разница. Номоканон был взят Владимиром только как образец для его устава. Таким образом, отношения русской церкви к греческой, определившиеся уставом Владимира, были совершенно свободны.