Глава первая. Историография русского летописания

А. Насонов

Смотрите также:

Русские летописи, сказания, жития святых, древнерусская литература

Повести временных лет

летописи и книги

Карамзин: История государства Российского

Владимирские летописи в составе Радзивиловской летописи ...

летописи - ипатьевская лаврентьевская новгородская ...

Древнерусские Летописи. Ипатьевская летопись

Древнерусские книги и летописи

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Любавский. Древняя русская история

НАЗВАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДОВ

Татищев: История Российская

Русские княжества

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

После смерти А. А. Шахматова В. М. Истриным и С. А. Бугославским были предприняты все же попытки искусственно истолковать отсутствие в Новгородской I летописи разнообразных вставок, взятых составителем Повести временных лет из одних и тех же источников, сокращением при составлении Новгородской I летописи младшего извода  .

Однако аргументация главного шахматовского положения осталась непоколебленной. Можно считать убедительными некоторые частные указания критиков: нет необходимости рассматривать как позднейшие вставки в текст Повести временных лет рассказы об отроке и печенегах под 968 г. и о трех первых местях княгини Ольги. Но это как раз те места, которые имеются и в Новгородской I летописи, и главное положение A. А. Шахматова остается в силе. Ссылка B.М. Истрина на Летописец Переяславля-Суздальского, где договоры с греками сокращены, не может служить доводом, так как в Летописце Переяславля-Суздальского упоминания о договорах все же сохранились, а в Новгородской I летописи их нет совсем. А авторитетные разъяснения В. М. Истрина о заимствованиях из Амартола свидетельствуют о том, что составитель летописного текста, вошедшего в начальную часть Новгородской I летописи, и составитель Повести временных лет пользовались в данном случае разными источниками: в Новгородской I летописи нет заимствований непосредственно из Амартола и вместе с тем есть хронографический рассказ о походе Игоря в Царьград в более древней редакции по сравнению с той, которой пользовался составитель Повести временных лет.

С. А. Бугославский предположил, что начальная часть Новгородской I летописи восходит к Повести временных лет, а не наоборот. Но разнообразные аргументы А. А. Шахматова остались им не рассмотренными, а чисто формальное сравнение ряда известий Новгородской I летописи с известиями Повести временных лет, сделанное в табличке, не может дать положительных результатов, так как материал, выбранный им, носит случайный характер, а сравнительного анализа содержания текстов не было произведено. Некоторые наблюдения над списками, сделанные С. А. Бугославским в той же статье, представляют интерес.

В 1930 г. вышла в свет книга академика Н. К. Никольского «Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры». Выдающийся знаток древнерусской книжности Н. К. Никольский посвятил свой труд выяснению истоков древнерусской культуры. Работа не может не вызывать и поныне интереса, поскольку автор собрал в ней материал, относящийся к мораво-паннонскому литературному и фольклорному наследию. Он показал, что немало сведений, включенных в летопись, пришло (или, во всяком случае, тем или иным путем могло прийти) на Русь со славянского Запада  , однако эти данные не дают нам основания умалять значение византийско-болгарского влияния на киевскую литературу  .

Иной вопрос — когда и как сведения эти проникли в летопись. Решение такого вопроса может быть только результатом текстологического исследования, и правильность этого решения зависит от того, насколько правильна текстологическая методика, которой пользуется автор.

Как ни привлекательны те идеи и то литературное построение, которое Н. К. Никольский приписывает древнейшему русскому летописцу, творцу древнейшего ядра Повести временных лет, научная совесть не позволяет согласиться с тем, что такая «стройная историографическая доктрина» лежала в основе древнейшего ядра русской летописи и что, согласно этой доктрине, некогда поляне (Русь) вместе с мораванами, чехами и ляхами составляли «одну семью или союз», что в основу древнейшего ядра летописи была положена якобы существовавшая Повесть о поляно-Руси.

Мне представляется, что только при сочетании и взаимопроникновении двух сторон анализа памятника — «формальной» и «идеологической» (конечно, когда это позволяет наличный материал) мы пойдем по правильному пути, и «формальная» сторона текстологического исследования перестанет быть формальной, а «идеологический» анализ не будет субъективен, произволен и в сочетании с «формальной» стороной исследования приведет (при правильном применении других методических приемов) к точному, по возможности, выводу, к чему должна всегда стремиться научная мысль.

Между тем Н. К. Никольский, в сущности, ограничивается в основном «идеологическим» анализом. Вот как он сам формулирует свое расхождение с А. А. Шахматовым: «Настоящая монография, не повторяя текстуального анализа летописей, опирается главным образом на наблюдения над литературно-идеологической основою легендарных сказаний, мало освещенных А. А. Шахматовым».

И действительно, он мало привлекает иной, по сравнению с Лаврентьевской летописью, летописный материал и считает даже возможным не привлекать для своего труда «начальную часть I Новгородской летописи (до 1015 г.), сохранившуюся в младших списках ее» 6. Он оставляет в стороне показания таких памятников, как «Память и похвала князю Владимиру», «Чтение» Нестора; едва касается таких памятников, как проложные сказания, «Слово о законе и благодати». Сравнительный, текстуальный анализ редакций, действительно, его мало интересует. Его построение покоится главным образом на наблюдениях «литературно-идеологического» характера. Его интересуют течения про-славянские и про-греческие.

 В основу своей реконструкции он кладет группировку материала по принципу тематическому и идеологическому. Он искал остатки древнейшего ядра Повести временных лет, исходя из текста так называемого «Сказания о переложении книг на словенский язык», но не всегда считался с тем, что текст источника комментировался составителем Повести временных лет: так, слова «еже нын-Ь зовомая Русь», относящиеся к слову «поляне», текстологи (А. А. Шахматов, Г. А. Ильинский) правильно объясняли как комментарий летописца, принявшего западных «полян» за русских. Примеры противоречий, возникших в результате комментирования древнейшего текста, будут мной указаны ниже. Отметим только, что, вопреки Н. К. Никольскому и в согласии с исторической действительностью, Древнейший свод не считал древних полян христианами.

Исследования последних десятилетий о русском летописании продвинули наши знания, наши представления о древнейшей поре русского летописания.

К содержанию книги: Арсений Николаевич Насонов. ИСТОРИЯ РУССКОГО ЛЕТОПИСАНИЯ 11- начала 18 века