 |
|
|
История почвоведения |
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПОЧВЕННОЙ КАРТОГРАФИИ
|
Смотрите также:
Мейен - Из истории растительных династий
Биографии биологов, почвоведов
|
Первые попытки картографирования почв предпринимались еще в начале XVIII в. Па многих картах французских поместий 1715—1783 гг. выделялись особо почвы — «поля» для пшеницы, конопляников, виноградников; образцы таких карт опубликованы французским историком М. Блоком (1957). Некоторые элементы показа земельных угодий с отражением качества почв были на планах «Генерального межевания» в России в 60-х, 70-х годах XVIII в. Более точно и основываясь на давних традициях кадастра земель такие работы проводились в Эстляндии и Курляндии (Рубинштейн, 1957).
Многолистная карта части Восточной Европы («от Балтийского моря до Дуная и Днепра») была составлена в 1806 г. известным польским просветителем и геологом, главой Департамента промышленности и ремесел Станиславом Сташицем (1755—1826 гг.). Она хранится в библиотеке им. Салтыкова- Щедрина в Ленинграде и представляет собой любопытный образец комплексной геолого-геоморфолого-почвенной карты. Рельеф показан «курганчиками», минералы и горные породы — номерами (гранит, гипс и др.). Во многих местах, особенно на юге, имеется знак 134 — чернозем-—растительная земля («Terres vegetales»), самые южные места обозначены как «Camji deserti» (степи пустынные); есть знаки болотных и мергелистых почв (Staszic, 1806). Исторически такой этап картографии почв, когда они показываются совместно с рельефом и горными породами, неизбежен (Крупеников, 1974а).
Почвенную карту территории «от Прута до Ингула» (Бессарабия и Херсонская губ.) составил в 1856 г. А. И. Гроссул-Тол- стой. Она была разделена на четыре более или менее широтных полосы, сменявшие одна другую с севера на юг; это были: 1) «настоящая черноземная полоса»; 2) «супесчано-чернозем- ная полоса»; 3) «суглинистая полоса с более значительной примесью чернозема»; 4) «глинисто-известковая полоса с незначительной примесью чернозема» (Гроссул-Толстой, 1856). Научное значение этой карты подчеркивали Рупрехт (1866) и Докучаев (1883), знали ее в Западной Европе (Lorenz, 1866).
На 50 — 60-е годы приходится расцвет почвенной картографии в Германии, Франции, Австрии, Нидерландах, Бельгии, базировалась она целиком на идеях и классификациях агрогеологии. Во Франции в 1857 г. Сенармон выпускает карту департамента Сены и Марны; в 1862 г. известный инженер А. Деллес (1817—1881 гг.)— «агрономическую карту окрестностей Парижа». В 1852 г. в Бельгии принимается правительственный декрет о необходимости «издать земледельче* :кую карту, основанную на геологических данных и статистике земледелия», т. е. имелось в виду придать карте и кадастровую направленность. Дважды--в 1871 и 1889 гг.— такие карты издавались (Сибирцев, 1901). Некоторые отличия имела карта Австро-Венгрии Лоренца, на которой на Средне- дунайской низменности показан чернозем (Schwarzerde), в чем сказалось влияние знакомой автору карты Гроссул-Тол- стого. Лоренц дал почвам двойные именования — геологические и агрономические: ржаные, даже «рапсовые», пшеничные; к последним относились и черноземы.
В 1861 г. и вторично в 1867 г. Сельскохозяйственный союз округа Потсдам в Германии объявлял конкурс на лучшее сочинение по «земледельческой геогнозии» и лучшую агрогеоло- гическую карту. Премия была присуждена А. Орту (1835— 1915 гг.) за сочинение «Геолого-агрономическое картографирование» (Orth, 1875). В 70-х и 80-х годах для разных частей Пруссии составлялись карты детальных масштабов вплоть до 1 : 25 ООО. Началась такая же работа в Швеции. Аналогичный характер имели исследования почв Баната (ныне территория Югославии), песчаных областей Венгрии, других частей этой страны, района знаменитых Токайских вин и другие, проведенные в 1852—1880 гг. Р. Хауером, И. Мозером и более всего И. Сабо (Inkey Bela, 1914).
В Японию, где были сильны самобытные традиции понимания почвы (см. главу 5), в 1881 г. пригласили руководить почвенными исследованиями немца М. Феска, который до этого зарекомендовал себя знатоком картографии почв (Fesca, 1879). В 1885—1887 гг. он опубликовал агрогеологическую классификацию и схематическую карту почв страны.
Велико было влияние взглядов Рихтгофена, который на примере стран Дальнего Востока доказывал, что в результате усиленного выветривания, свойственного этому климату, почвы неизбежно теряют питательные вещества. В связи с этим в Японии приобрели популярность идеи, с одной стороны Либиха (полный возврат), а с другой Мальтуса (убывающее плодородие). К 1900 г. для значительной части страны были составлены агрогеологические карты уже при участии японских ученых (Попов, 1964). Японские почвоведы в 1964 г. так сформулировали недостатки «метода Феска» применительно к их стране: классификация почв и карта были чисто геологическими, почва делилась на 13 классов только «по текстуре», отсутствовала связь с практикой (Иваса и др., 1977).
Возвращаясь к наиболее детальным прусским картам, отметим их важные черты: число выделов было на них велико; например, «дилювий» («моренные почвы») делились на 14 категорий, а аллювий — на 32. Почвы как геологические образования (например, «долинный аллювиальный песок» или «мергель с супесчаной корой выветривания») обозначались цветом; гранулометрия— буквами: S—-песок, L — суглинок и т. д. Для показа строения почвы и ее физического состояния, важных для земледелия, применялись буквенно-чиеловые формулы, которые могли, например, означать: «гумозный песок с водопроницаемой песчаной подпочвой; близко грунтовая вода». На некоторых картах Орта, Креднера, Берендта, Бенигсен-Фердера условными знаками показывалась общая мощность почвы, чередование слоев, наличие извести, содержание мелкозема и др.
Метод формул получил распространение на французских и шведских картах. Конечно, эти карты были не генетическими, но определенная польза от них была; отдельные земледельцы и агрономы научились применять их в практических целях (Ве- rendt, 1877; Detmer, 1876; Fesca, 1879; Mcunicr, 1889). По некоторые «разочарованные» агрогеологн полагали, что составление карт стоит дорого, а польза их более чем сомнительна (Dafert, 1886). Знаток немецкого почвоведения Ярилов утверждал, что «усилия Берендта и других остались и не могли не остаться в конце концов напрасными: почвоведение не есть «неотделимая часть геогнозии» и не в «пределах этой последней» должно искать оно своего лучшего будущего» (1904— 1905, II, е. 216). Суровый приговор! Но он не вполне справедлив: агрогеологи разработали технические приемы оформления карт, пространственно изображали на них существенные, особенно физические свойства почв и подстилающих пород. Заслуживает внимания и то, что в ряде стран составление почвенных карт стало возводиться в ранг государственного мероприятия, финансировалось и служило основанием для взимания налогов. Что касается интереса агрогеологов к петрографии и минералогии почв, то он, правда уже на другой основе, возродился в наше время. Труды Фаллу, Зенфта, Берендта и других нельзя считать бесполезными.
В России задачи картографирования почв в додокучаевский период решались иначе, чем на Западе. Мы уже упоминали карты Генерального межевания. В 1797 г. в стране учреждается «Депо карт», в 1812 г. оно переводится в состав Военного ведомства, которое силами офицеров Генерального штаба приступает к составлению военно-топографических карт губерний и описаний к ним. Это были объемистые сочинения страноведческого характера, серьезные по содержанию, особенно для пограничных губерний. На военно-топографических картах точно наносились многие важные для ведения военных действий элементы почвенного покрова: песчаные почвы, болота и заболоченные почвы, солончаки, речные поймы, овраги, пашни, луга, лесные массивы (Быковский, 1923).
В 1838 г. Министерство государственных имуществ приступило к кадастровым работам для «уравнения денежных сборов с государственных крестьян». Была проведена налоговая реформа, подати и оброки снова стали собирать с земли: подушная подать изжила себя, стоял вопрос об «уравнивании наделов». Это очень усилило интерес правительства к качеству земли, к почве (Ключевский, 1923, с. 225—227). Были созданы особые кадастровые отряды, которые на местах разделяли почвы на группы, наносили их на карты: эти данные обобщались по губерниям. С 1838 по 1867 г. были составлены кадастровые почвенные карты по 16 губерниям Европейской России. Докучаев в 1879 г., ознакомившись с этими картами, сказал, что это «богатейший, единственный в своем роде материал для изучения наших почв» (Докучаев, 1879, с. 38). Конечно, земли оценивались в сравнительном аспекте: лучшие, худшие и т. д., но уже применялись такие понятия, как суглинок, глина, чернозем.
В 1843 г. министр государственных имуществ П. Д. Киселев предписал собрать через чиновников, «наиболее подготовленных в естественных науках», сведения по географии, почвам, сельскому хозяйству для составления «хозяйственного атласа России». Активными участниками этой работы были А. П. Заблоц- кий-Десятовский, Н. А. Жеребцов, К. С. Веселовский. Одна из карт предназначалась для показа «хозяйственных растений с разделением на шесть полос и с обозначением восьми разрядов почв» (Вальская, 1976).
Первая почвенная карта Европейской России в масштабе 200 верст в дюйме была составлена экономистом и климатологом К. С. Веселовским (1819—1901 гг.) и издана в 1851 г., без изменений перепечатана в 1853 г. Затем карта была дополнена и исправлена «сообразно имевшимся тогда новым сведениям» и издана в 1857 г. в Хозяйственно-статистическом атласе Европейской России. В 1869 г. Министерство государственных имуществ под руководством Вильсона переиздало почвенную карту, исправленную по материалам кадастровых отрядов, Генерального штаба, по описаниям губерний, по географическому словарю, изданному Русским географическим обществом (Соболев, 1945). На картах 1851, 1853, 1857 и 1869 гг. «изображены только главные, преобладающие в каждой местности виды почв», а именно: «1) чернозем, 2) глина всех цветов, 3) песок, 4) суглинок и супесок, 5) ил, 6) солончак, 7) тундры и болота, 8) каменистые места» (Докучаев, 1879, с. 39). Одна из этих карт была отправлена в Англию вместе с образцами русского чернозема и вручена русским посланником президенту Лондонского географического общества Р. Мурчисону, который оценил этот дар «как одно из самых замечательных и полезных произведений новейшего времени» (Вальская, 1976, с. 15).
В 1873—1879 гг. было предпринято издание новой почвенной карты Европейской России (без Финляндии и Кавказа) в более детальном масштабе — 60 верст в дюйме. Эту работу провел известный экономист и статистик В. И. Чаславский (1834—1878 гг.), которому на последнем этапе помогал В. В. Докучаев. Карта была составлена по многим новейшим работам, которые касались географии почв; были использованы карты, составленные местными управлениями государственных имуществ, статистическими комитетами, лесничествами, различными экспедициями, описания и съемки Генерального штаба, а также карты ученых: Рупрехта, Борисяка, Леваков- ского, Богданова и первые земские работы. Чаславский лично посетил центральные, приволжские и юго-западные губернии, а также Сербию и Румынию.
В отличие от ранее изданных почвенных карт, на карте Час- лавского имеются уже не 8, а 32 условных знака для изображения различных почв. Так, например, чернозем впервые разделен на песчаный, супесчаный, суглинистый и глинистый. Впервые выделены «подзол», «серая земля (переход к чернозему)», чернозем «тучный» и «известковый», солончаки и др. Карта имела большой успех и ее рукописный экземпляр в 1873 г. экспонировался на всемирной выставке в Вене. Карта была издана с пояснительным текстом В. В. Докучаева в 1879 г., уже после смерти Чаславского. Докучаев очень критически оценивал эту карту, но, несомненно, знакомство с ней явилось для него, а также для Н. М. Сибирцева, А. Р. Ферхмина, П. А. Земятчен- ского и других одной из побудительных причин интереса к почвам и их географии.
|
|
|
|
К содержанию книги: Крупеников И. А. «История почвоведения (от времени его зарождения до наших дней)»
|
Последние добавления:
Жизнь и биография почвоведа Павла Костычева
Виноградский. МИКРОБИОЛОГИЯ ПОЧВЫ
Ферсман. Химия Земли и Космоса
Перельман. Биокосные системы Земли
Вильямс. Травопольная система земледелия