Земледелие в России 18 века. Ломоносов О слоях земных. Агроном М. Г. Ливанов. Радищев об удобрении и обработки почв

Вся электронная библиотека      Поиск по сайту

 

История почвоведения

ВЕК ЛОМОНОСОВА

 

Смотрите также:

  

Почва и почвообразование

 

Почвоведение. Типы почв

 

почвы

 

В.В. Докучаев

 

Павел Костычев

 

Д.Н. Прянишников

 

 Костычев. ПОЧВОВЕДЕНИЕ 

 

Полынов

 

Книги Докучаева

докучаев

 

Криогенез почв  

 

Биогеоценология

 

Геология

геология

Основы геологии

 

Геолог Ферсман

 

Черви и почвообразование

дождевые черви

 Дождевые черви

 

Химия почвы

 

Биология почвы

 

Круговорот атомов в природе

 

Вернадский. Биосфера

биосфера

 

Геохимия - химия земли

 

Гидрогеохимия. Химия воды

 

Минералогия

минералы

 

Происхождение растений

растения

 

Биология

 

Эволюция биосферы

 

растения

 

Геоботаника

  

Общая биология

общая биология

 

Мейен - Из истории растительных династий

Мейен из истории растительных династий

 

Биографии биологов, почвоведов

 

Эволюция

 

Микробиология

микробиология

 

Пособие по биологии

 

Восемнадцатый век в России отмечен взлетом науки: в Петербурге создается Академия наук, в Москве открывается университет, организуется Вольное экономическое общоство, все больше печатается светская литература. Это не могло не сказаться на развитии агрономических, географических и геологических знаний, вмещавших тогда сведения о почвах. Интерес к ним стимулировался расширением хлебной торговли, ростом производительных сил страны, значительным увеличением ее территории. Во второй половине XVIII в. появляются такие научные идеи, в которых уже угадывается будущая роль России в истории почвоведения.

 

Этот период освещен довольно полно в работах А. А. Ярило- ва (1916, 1937, 1940), Н. А. Качинского (1970), Д. Г. Вилен- ского (1958) и других (Бердышев, 1949; Крупеников, 1938, 1952, 1953а, 19536, 19746, 1977; Маракуев, 1877); писали о нем и иностранные авторы (Buber, 1910; Ehwald, 1964, 1968). Интересно, что исследования первых шагов Вольного экономического общества в изучении почв России провел австралийский почвовед Дж. Прескотт (Prescott, 1965, 1977).

 

Мало известно о состоянии агрономии в России в первой половине XVIII в. Сведения о сельском хозяйстве того времени можно найти в «Книге о скудости и богатстве» И. Т. Посошко- ва, датируемой 1724 г. Однако эта работа социально-экономическая и вопросы агрономии в ней почти не освещаются. Интересно сочинение, написанное в 1724 г., «Краткие экономические до деревни следующие записки». Оно принадлежит перу В. Н. Татищева (1686—1750 гг.)—известного государственного деятеля, историка и географа, автора «Истории Российской с самых древнейших времен». Он хорошо знал природу и сельское хозяйство страны: окрестности Петербурга и Москвы, Урал (в течение пяти лет управлял уральскими заводами), засушливый юго-восток (четыре года был астраханским губернатором). Груд Татищева по сельскому хозяйству при жизни автора был известен в рукописях, и лишь в 1852 г. он был опубликован. Вот название некоторых глав: «О разделении земли», «О збере- жении лугов», «О пашне», «О навозе», «О посеве», «О садах и пчелах», «О копании каналов и прудов» и др. Последовательность глав логически выдержана; примерно такой же порядок изложения мы находим и в более поздних отечественных агрономических трудах. О земле говорится, что ее «надлежит верно измерять» и разделять «на четыре части: первая будет с рожью, вторая с яровыми, третья под пар, четвертая для выгону скота». Надо ежегодно «оную землю переменять... по очереди». От такого севооборота «прибыль быть может и великий урожай хлебу». Навоз следует вносить под рожь, при этом почва «напитывается плодоносным соком».

 

Почвы В. Н. Татищев разделяет по плодородию на худые, средние и хорошие, следуя тому порядку, который существовал еще в «Писцовых книгах». Он указывает, что учитывать качество земли нужно даже при определении нормы высева семян: «На худой земле высевать две четверти ржи, на средней — полторы, на хорошей одну четверть». Для яровых культур он пропагандировал зяблевую вспашку, а для озимых — возможно более раннюю: «Под яровой хлеб пахать осенью, чтобы земля через зиму прозябла, а под рожь пахать надлежит ранее или где как климат позволит». Пахать надо по возможности глубоко «два или три раза». Это для того, чтобы почва «была гораздо мягка, чрез то будет плодоноснее». В записках находим самое раннее в нашей литературе указание на противоэрозионную роль обработки почвы: на склонах («на горах») автор советует «пахать и делать посевы поперек гор, и вдоль гор не пахать, за тем, что сок навозной будет стекать». Автор озабочен соблюдением правил хранения навоза. Он пишет, что навоз, который пересох и лежал на солнце, «силы не имеет понеже сок и влажность селитры высохнет».

 

В. Н. Татищев настаивает на рачительном использовании всех земель. В щ)дтверждеиие можно привести такую его мысль: «...во всех нолях, где есть низкие и болотные места, оные расчищать в пруды...», которые могут служить «для того, когда скотина в поле, ближе напоить можно, разводить рыб или удобнее мочить пеньку, чтоб праздно земли не было» (Татищев, 1852, с. 12—32).

 

Труд В. Н. Татищева читается легко, он конкретен, в удачной форме обобщает передовой для того времени опыт в сельском хозяйстве Нечерноземной полосы России. Однако никаких научных положений автор не высказывает, и его труд своим подчеркнутым практицизмом резко отличается от сочинений, появившихся в России двумя—тремя десятками лет (позднее. В то время как В. Н. Татищев завершил свои «Записки», выходят первое издание переведенной с немецкого «Флориновой экономии» и «Лифляндская экономия» Соломона Губера, в которых приводятся некоторые сведения о почвах (Крупеников, 1963). Автор одной из самых первых «Географий» на русском языке Г. В. Крафт писал, что Земля создана богом 5688 лет назад, признавал всемирный потоп, но уже указывал на роль растений и животных в образовании почвы (Крафт, 1739).

 

В самом начале 50-х годов XVIII в. картина резко меняется, пи в какой другой стране не было такого лавинообразного нарастания числа публикаций, так или иначе связанных с освещением особенностей и роли почвы; можно выделить несколько групп важных в этом аспекте литературных источников: 1) работа М. В. Ломоносова «О слоях земных» и его труды по вопросам географии России; 2) издания созданного в 1765 г. Вольного экономического общества (далее ВЭО); 3) агрономические сочинения обобщающего характера выдающихся русских ученых XVIII в.— И. И. Комова, М. Г. Ливанова, М. И. Афонина, А. Т. Болотова; 4) географические и «хозяйственные» описания разных губерний и наместничеств; 5) описания нуте- шествий академиков И. А. Гюльденштедга, П. С. Палласа, И. И. Лепехина и других по Европейской и Азиатской России; 6) труды статистического, политического и социологического характера и среди них некоторые сочинения А. Н. Радищева. Существенное значение имело освоение западноевропейского научного «задела», но оно носило творческий и критический характер.

 

Интерес к почвам в это время диктовался уже известными причинами, связанными с улучшением земледелия, питанием растений и т. д., но в России возник еще один вопрос, усиливший этот интерес, а именно вопрос о черноземах, который в конце концов привел к возникновению генетического почвоведения. Уже в XV в. употреблялось в народе понятие «земля черная» (Кочин, 1937). В обиходном языке в России и на Украине слово «чернозем» широко бытовало и даже сложился особый, «народный взгляд» (по выражению В. В. Докучаева) на происхождение этой почвы от перегнивания многих поколений растений (Крупеников, 1974).

 

Первое упоминание о темных почвах юга страны мы находим в «Слове о плодородии земли», произнесенном 6 сентября 1756г. в Санкт-Петербургской Академии наук «профессором ботаники и натуральной истории» И. X. Гебенштрейтом, который совершил путешествие по Украине, «где земли одарены толиким плодородием, что самым нерадивым дают урожаи». Он замечает, что земля (почва) «есть тело натуральное, рыхлое, которое копать можно и которое воду делает мутною и в огне не возгорает», обладает плодородием, которое «в рассуждении степеней своих есть весьма различно». В перечислении «родов» земель имеется: «...земля черная природная, происшедшая из согнивших частиц животных и растений». Таким образом, хотя слово «чернозем» Гебенштрейт и не употребляет, «земля черная» ему идентична. Свои рассуждения автор обесценивает предположением, «что земной шар с начала сотворения света покрыт был везде такою плодоносною землею» (Гебенштрейт, 1756, с. 2, 3, 10, 12, 19). Напомним, что это была мысль Д. Вудворда, популярная в то время.

 

Крупный и оригинальный вклад в развитие знаний о почве внес М. В. Ломоносов (1711-—1765 гг.), что неоднократно отмечалось в литературе начиная с 1900 г. (Вернадский, 1901; Дик, 1976; Добровольский, 1973; Докучаев, 1900; Крупеников, 1963, 1974; Отоцкий, 1901; Ярилов, 1912, 1940; Buber, 1910; и др.). Его компендиум в этой сфере определялся рядом предпосылок: огромным интересом к природе и хозяйству России, вероятным знакомством с «разделением земель» и а «Двинском Севере», изучением трудов европейских ученых, своих наставников-—физика Хр. Вольфа, химика, геолога и металлурга И. Генкеля и других во время пребывания в Германии.

 

После возвращения из-за границы Ломоносов по просьбе князя Волынского перевел с немецкого языка на русский «Лифляндскую экономию» С. Губера -агрономическую энциклопедию, основанную на обобщении сельскохозяйственного опыта Прибалтики. Здесь были схематично рассмотрены некоторые почвы, правила их обработки и удобрения, вопросы земледелия и скотоводства. В отделе рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина хранится написанный рукой Ломоносова экземпляр «Лифляндской экономии» .

Проблемы почвоведения и сопряженных с ним наук затрагиваются в ряде сочинений Ломоносова и в наиболее обобщенном виде в трактате «О слоях земных», написанном в 1757—1759 гг. и опубликованном в 1763 г. Ломоносов — убежденный актуа- лист в объяснении перемен, происходящих на «лике земном». Это в равной мере относится к формам рельефа, поверхностным геологическим образованиям и почвам. Почва, по Ломоносову, «не первообразная и не первозданная материя», а особое геобиологическое тело. Она образовалась «долготою времени» в результате воздействия выветривания и живых организмов на горные породы, даже в том случае, если они представляли собой первоначально «каменные голые горы». Мнение Вудворда о первичном образовании почв «до потопа» Ломоносов объявляет «весьма с истиной не схожим».

 

Обращаясь к вопросу «о материальных качествах верхнего слоя, или земной наружности», Ломоносов замечает: «Великую часть оныя занимает чернозем». Что же он понимал под «черноземом»? По этому вопросу в литературе были расхождения. В. И. Вернадский, привлекший внимание к «забытым», по его мнению, ломоносовским трудам по геологии, минералогии и почвоведению (Вернадский, 1901), а вслед за ним П. В. Отоц- кий (1901) полагали, что в данном случае речь шла о черноземных почвах как таковых. А. А. Ярилов (1912) и другие считали, что под «черноземом» здесь подразумевался почвенный перегной. На самом деле термин «чернозем» Ломоносов понимал широко, с включением в него обеих трактовок. Обратимся к высказываниям автора «О слоях земных».

 

Важнейшая составная часть почвы—перегной — продукт биологических процессов: «Его происхождение не минеральное, а из двух протчих царств натуры, из животного и растительного, всяк признает». И далее: «От животных и растений умножение черной садовой и огородной земли известно; жилые места и навозом удобренные пашни в том везде уверяют». Приводятся рассуждения о накоплении «чернозема» в лесах--более значительном в листопадных, чем в хвойных, которые «на зиму листа не роняют». Слово «чернозем» в контексте этих цитат означает почвенный нерепюй. Но у Ломоносова есть и другие высказывания. Рассматривая чередование «слоев земных», т. е. геологический профиль, он замечает: «Следует изъяснить и показать по возможности подлинное происхождение слоев земных... и, во-первых, самого верхнего слоя земной поверхности. Следуя порядку... примем в рассуждение чернозем». На земной суше обширные пространства занимают «степи, где трава растет на черноземе». Таким образом, Ломоносов под черноземом понимал и почвенный перегной, и самый верхний ярус геологического разреза, и темную плодородную почву, не сужая ее до тех рамок, которыми ограничивается современный черноземный тип почвообразования (Ломоносов, 1949, с. 25, 67, 68).

В. В. Докучаев, узнав в 1900 г. от Вернадского о книге «О слоях земных», заметил: «Ломоносов давно уже изложил в своих сочинениях ту теорию, за защиту которой я получил докторскую степень, и изложил, надо сказать, шире и более обобщающим образом» (Докучаев, 1953, с. 280). Здесь многое преувеличено. Тем не менее именно М. В. Ломоносов ввел в научный оборот термин «чернозем», пояснил его теоретический смысл, обратил внимание на его геологическое и агрономическое значение.

 

В. И. Вернадский считал Ломоносова не только первым русским почвоведом, но и первым почвоведом вообще (Вернадский, 1901). Национальный аспект этой мысли бесспорен, если же перенести ее на глобальный уровень, то тут могут быть и другие претенденты, например Колумелла, Альберт Великий. Следует подумать и о параллели Ломоносов — Валлерий. Последний тоже говорил о перегнойной почве, происшедшей после отмирания растений. Но труд Валлерия вышел в 1761 г., а «О слоях земных» написаны на 2—4 года ранее. Конечно, М. В.Ломоносов мог знать суждения о почве Кюльбеля (у него тоже растения находили приют на «голых скалах»), Вудворда, Ге- бенштрейта, Флорина, но ни у кого из них тезис о почве как особом «слое земном» не звучит так ясно и последовательно, как у него.

Придавая решающее значение воздушному питанию растений, Ломоносов подчеркивал роль почвы в их питании, значение органических удобрений. Он писал о почвах, которые «человеческими руками для плодоносил удобряются... таковую землю чем больше утучняют, тем толще черный слой становится». Ломоносову принадлежат высказывания о водной эрозии почв: «на низких и покатых местах вымывает легкие черноземные частицы дождями и вдаль сносит, а песок, садясь скорее на дно, остается удобнее на старом месте». С этим положением связаны попытки русских агрономов XVIII в. предложить некоторые методы борьбы с эрозией почв, в частности рекомендации А. С. Болотова, И. М. Комова и других о необходимости вспашки поперек склонов.

У Ломоносова мы находим мысли о зональности природы. Он характеризует природные области Европейской России: 1) степи, «где трава растет на черноземе»; 2) леса лиственные с более перегнойными почвами и хвойные на почвах, бедных перегноем; 3) тундры «мхами зарослые... простирающиеся иногда на несколько сот верст». Он отмечал различие этих «полос» не только по климату, растительности и почвам, но и по условиям сельского хозяйства в них. В книге «О слоях земных» находим также указания на зональный характер поверхностных солепроявлеиий — солончаков и солсных озер: «Солью поверхность земная немало изобилует. Известна в жарких краях самосадка, которая по местам берега занимает». Говорится о бесплодии злостных солончаков: «Многие места в Аравии покрыты селитряным иньем с солыо смешанным, так что от излишества их земля стоит бесплодна» (Ломоносов, 1949, с. 27—28).

Ломоносов долгое время руководил в Академии наук Географическим департаментом и Классом земледельчества. В них разрабатывались вопросы географии и экономики сельского хозяйства в связи с условиями отдельных губерний. Приступив к «поправлению российского атласа» и составлению «верной и обстоятельной российской географии», Ломоносов в 1759 г. разослал по губерниям специальный вопросник. В нем в числе тридцати вопросов был и такой: «Каких родов хлеб сеют больше н плодовито ли выходит, рассуждая общую перед посевом прибыль». Этот вопросник послужил основой для составления инструкций Т. И. Клингштедта по комплексному описанию отдельных местностей.

В ряде сочинений, в официальных обращениях к правительству Ломоносов настаивал на «учреждении государственной коллегии земского (сельского) домостройства», которая в России «всех нужнее», писал о необходимости «исправления земледелия», «сбережения лесов», «предзнания погод» для правильного ведения сельского хозяйства. Таким образом, не приходится сомневаться в большом значении Ломоносова в развитии знаний о почве и агрономии в широком смысле. Конечно, ломоносовская трактовка понятия «чернозем» особенно важна, если иметь в виду историю вопроса о нем в отечественной литературе.

 

После М. В. Ломоносова его современники и ближайшие последователи слово «чернозем» уже употребляют очень часто, сообщают много сведений о его распространении, свойствах, плодородии, способах обработки. Черноземная проблема трактовалась в отечественной научной литературе XVIII в. достаточно многогранно. На основе ломоносовской концепции шло накопление новых фактов, преимущественно по географии и агрономической оценке черноземов, но мысли отдельных авторов имели и теоретический характер.

 

XVIII век ознаменовался организацией в странах Западной Европы научных агрономических обществ — в Шотландии это произошло в 1723 г., в Швейцарии — в 1747 г., в Англии и Франции — в 1753 г. В 1765 г. в России тоже учреждается такое общество, получившее название «Вольное экономическое общество». Среди его инициаторов выделялся Т. И. Клингштедт, который в качестве главных задач ВЭО выдвигал развитие земледелия, увеличение производства пшеницы на экспорт и выявление лучших земель для этой культуры. Пшеница, по его словам, «ценный и наиболее употребимый иностранцами хлеб», но она «мало употребляема русским простонародьем, которое питается ржаным хлебом, употребляя пшеничный как лакомство, и, следовательно, вывоз его, даже усиленный, не может произвести опасной нужды в продовольствии русского народа» (Ярилов, 1937, с. 155).

Клингштедт разработал 65 вопросов, ответ на которые должны были давать губернаторы и другие лица, «команду имевшие». Первый вопрос был такой: «Какого рода земля в разных провинциях находится: тучная или легкая или болотистая, песчаная, иловатая... Много ли там сеется пшеницы... есть ли обыкновение делать рвы в низких местах», а также о применении навоза, паров и т. д. Ответы начали поступать очень скоро, их печатали в «Трутах» ВЭО и даже намеревались составить из них «Энциклопедию», но это не осуществилось. Выяснение, где есть какие почвы, преследовало вполне определенную хозяйственно-экономическую цель. И. Г. Леман, химик, член Петербургской академии, в своем ответе дал определение почвы естественнонаучного и агрономического характера: «смешанное из разных материй тело, которое все твердые части обитаемого нами земного круга покрывает... определена быть к произведению, рощению, умножению и питанию всяких вещей прозябающих». И далее: «Доброй пашней почитается та, которая состоит из тучного, однако не совсем иловатого, рухлого и смешанного с мелким песком чернозема, который не скоро сохнет... Сия земля почти под всякие домашние семена годится» (Леман, 1811, с. Ill—IV).

В 1766 г. в «Трудах ВЭО» публикуется статья о свойствах и доброте земли Каширского уезда, принадлежавшая А.Т.Болотову (1738—1833 гг.)—выдающемуся русскому агроному, оставившему литературное наследство в 350 томов «обыкновенного формата». В статье отмечается, что па севере уезда распространены «серые» малоплодородные земли, а на юге — черноземы— лучшие почвы. В дальнейшем в «Трудах ВЭО», а также в издававшихся им самим журналах «Экономический магазин» и «Сельской житель» Болотов часто говорит о черноземах. Он сообщает о том, что «чернозема есть разные роды»; сравнивая его с почвами более северных районов страны, отмечает: «одни только степные провинции в нашем государстве имеют то блаженное преимущество, что земли в них почти повсюду сами собою такой доброты, что никакого удобрения не требуют» (1766, с. 12, 16). Он дает сравнительную характеристику трех почв песчаных, глинистых и чернозема, подчеркивая, что именно на черноземе в отдельные годы получают особенно высокие урожаи, но «на пещаных пашнях хлеб родится чаще, нежели на черных и глинистых». В работе «Нечто о степных землях» Болотов подошел к пониманию значения комковатой структуры почв (1952, с. 12, 18). В статьях «Мысль о водо- роинах» и «О запашке ржи бороздами», он развивает ряд положений о борьбе с эрозией почв путем устройства водоотводных каналов, посева на склонах бобовых трав, применения посевов поперек склонов.

Болотов придавал большое значение удобрению почв навозом, золой, древесными листьями, гипсом, известью, селитрой, торфом, прудовой и болотной тиной, бобовыми растениями и др.; это было почерпнуто у зарубежных авторов, ибо некоторые из этих удобрений тогда в России не применялись. Пища растений «состоит в воде и некоторых особливых земляных или паче минеральных частичках, следовательно, надобно в той земле сим вещам в довольном количестве находиться» (Болотов, 1952, с. 461). Д. Г. Виленский (1958) считал, что Болотов за 70 лет до Либиха развил минеральную теорию питания растений, но надо скорее говорить о повторении им взглядов Туля. Вообще Болотов был настойчивым пропагандистом английской агрономии на русской почве.

Этим очень настойчиво и успешно занимался и другой видный русский агроном И. М. Комов (1750—1792 гг.), восемь лет проживший в Англии (1776—1784 гг.), а до этого участвовавший в течение семи лет в экспедиции академика С. Гмелина по юго-восточным районам страны и Кавказу. Книга Комова «О земледелии», выдержавшая подряд два издания (1788 и 1789 гг.), являлась подлинной энциклопедией земледелия и растениеводства, в которой сплавлены английский и русский опыт. Здесь очень ярко описываются общие особенности почвы, методы ее изучения путем выкоики ямы «глубиной в поларшина или глубже». О черноземе он пишет: «...добрая земля, бывает черна, или из черно сера, после дождя приятный запах испускает, на языке рассыпается и тает, и если потереть ее между пальцами, она к ним льнет ...мягка, жирна и слизка бывает».

В книге Комова описывается гранулометрический анализ почвы «перегиатой или переваренной водой» с отделением глины от песка путем декантации после предварительной обработки почвы соляной («морской») кислотой до того, пока она «кипеть перестанет»; сообщается также, как определять в почве количество воды, извести и «питательного сока». Последний выражается плотным остатком двух водных вытяжек из «пуда земли» на 2,5 ведра воды и при кипячении в течение часа. Интерес к этому анализу вытекал из взгляда автора на питание растений «питательным соком», который «приготовляется... гнилью» и «ничем не разнится от пищи животных». Поэтому Комов утвер-. ждал, что «без обилия навоза больших успехов иметь в земледелии не можно» (1789, с. 120, 132, 133, 170). Таким образом, он склонялся к воззрениям Кюльбеля (работа которого была в XVIII в. издана на русском языке), а не английских авторов, хотя со многими из них он был знаком.

 

Побывал в Англии и другой видный агроном — М. Г. Ливанов (1751 —1800 гг.), автор книги «О земледелии, скотоводстве и птицеводстве» (1799). Он жил и работал в Николаеве, т. е. непосредственно в черноземной зоне. Некоторые мысли у этого автора общие с мыслями И. М. Комова, но определение чернозема представляет особый интерес: «Чернозем есть род земли, происшедший от согнития разных растений и животных. Превосходство сей земли в том состоит, что она вся сложена из таковых начал, в которых всякого рода растения могут для себя найти без всякого препятствия довольно питательных соков: для сей причины по справедливости можно сию землю назвать маткою всех растений» (1799, с. 12).

Среди работ агрономов XVIII в. одна была посвящена непосредственно чернозему, и только ему. Мы имеем в виду «Слово о пользе, знании, собирании и расположении чернозему, особливо в хлебопашестве» профессора Московского университета М. И. Афонина (1739—1810 гг.). В торжественной речи, посвященной этому вопросу, он рассмотрел важные проблемы науки о почве, вплоть до организации почвенных коллекций и музеев, говорил, что почва «есть самое преизящнейшее всевышнего существа творение». Автор «Слова» дал определение чернозема, близкое к ломоносовскому, и добавил: «Он в хорошую погоду всегда рыхл и содержит в себе по большей части довольно жирности и несколько всегда солености. Он не твердеет и не засыхает так, как корка, чему подвержены другие роды земель... Он принимает удобно в себя воду и держит ее долго» (1771, с. 16).

По Афонину, такую характеристику имеет чернозем «лучший», но существуют и другие его виды: чернозем глинистый, каменистый, лесной, болотный и др. Как мы видим, Болотов, Комов, Ливанов, Афонин понимали под черноземом широкую группу почв, но и настоящий чернозем в современном понимании входил в нее. Они, вслед за Ломоносовым, признавали растительно-наземное образование гумуса и чернозема, верно описывали его физическую природу, подчеркивали величайшую ценность этой почвы. Афонин в течение ряда лет сведения о почвах сообщал в своих лекциях по «сельскохозяйственному домоводству», читавшихся в Московском университете (Качинский, 1970).

В агрономических сочинениях XVIII в. почти не содержалось данных по географии почв и, в частности, чернозема. Этот пробел частично восполнялся в описаниях отдельных губерний. Сведений о почвах здесь обычно было немного, но общую картину они давали. О том, где, в каких уездах, у берегов каких рек и т. д. встречаются «суглинки», пески, болотные почвы, черноземы или «черные почвы», сообщается в описаниях наместни- честв: Саратовского (1790) г., Курского (1786 г.), Тамбовского (1790 г.), Воронежского (1800 г.), Тобольского (1790 г.), Таврической области (1785 г.) и др. В «Топографическом описании Харьковского наместничества» (1788) имеются указания на распространение черноземов в разных его частях и, вероятно, впервые подмечено, что в прилегающей к рекам «нагорной стороне грунт земли состоит или из одного чернозема, или из чернозема с глиною и песком смешанного» (с. 57), а низкие берега рек покрыты более светлыми почвами. Известный грузинский географ и историк Вахушти Багратиони (1696—1784 гг.) сообщал о плодородии почв разных частей Грузии (Маруашвили, 1956). Дмитрий Кантемир в своем «Описании Молдавии» (1789) говорил, что «поля молдавские ...славные по своему плодородию, далеко превосходят сокровища гор» (с. 21).

Описания губерний основывались на обобщении материалов предпринятого по указу Екатерины II Генерального межевания. Так называлась начатая в 1766 г. общегосударственная инвентаризация земель, которая преследовала юридические цели, но оформлялась в виде планов, карт и атласов земельных «дач», уездов и губерний. Работа эта сопровождалась хозяйственным изучением страны. В «Наставлении землемерам», проводившим межевание, предписывалось собирать по «дачам» сведения о плодородии почв, средней урожайности, а для губерний устанавливать, «какое имеет вообще местоположение, гористое или ровное, и какой больше грунт земли, сухой или влажный, черноземный или'глииистый или песчаный» (Рубинштейн, 1957, с. 61). Межевание проводилось с большими нарушениями, но тем не менее был получен уникальный материал (карты, планы, записки землемеров и др.), насчитывающий около 200 тысяч единиц архивного хранения. Важно отметить, что учет площадей и качества почв явился предметом государственного акта.

Сочинения агрономов и тем более описания губерний мало затрагивали теоретические вопросы, хотя в них и повторялась ломоносовская трактовка происхождения гумуса и чернозема; при этом не забудем, что это было до появления концепции Тэера. Иной колорит имели «Дневные записки» академиков, путешествовавших по стране преимущественно в период с 1768 по 1774 г. В этих «записках» высказываются мысли о залегании и происхождении чернозема, послужившие началом дискуссий относительно образования этой почвы, развернувшихся позднее и охвативших несколько десятилетий XIX в., их отголоски слышатся сейчас.

Академик И. И. Лепехин (1740—1802 гг.) приводит много сведений о почвах и состоянии земледелия в разных частях страны. Ему принадлежит заслуга описания тундр русского Севера. О Прикаспийской низменности он говорил, что «самая большая отменность этой степи состоит в изобилии соли, которая ... по всей степи рассеяна». В верховьях р. Сока он описал почвенный профиль: сверху залегал «чернозем, происшедший от согнития растущих трав», затем шла суглинистая порода, а на некоторой глубине «дошли до слоя желтоватого песку» (Лепехин, ч. 3, 1795, с. 199—200).

Наиболее правильно образование чернозема объяснил уроженец Риги академик И. А. Гюльденштедт (1745—1781 гг.) — президент ВЭО. Он ехал из Москвы на юг и наблюдал смену ландшафтов: «Вскоре за городом Зарайском (к югу), в местности, расположенной по истокам Дона, страна изменяется совершенно, появляется необозримая степь или равнина, покрытая слоем совершенно черной, жирной земли толщиною в 2—4 фута [60—120 см], и эта равнина простирается далеко за Воронеж. Вероятно, можно объяснить происхождение ее так, что в этих издавна слабонаселенных местах растения, не поедаемые животными и беспрепятственно размножающиеся, могли ежегодно сгнивать и таким образом могли скопить значительное количество перегноя» (1791, с. 34). Здесь важна не только мысль о растительно-наземном происхождении почвы, богатой перегноем (она высказывалась и до этого), а то, что речь идет о черноземе в современном смысле, распространенном в характерном для

него районе. Впервые сообщается о мощности чернозема в цифрах, близких к реальным.

Гюльдепштедт рано умер, и его записки были изданы знаменитым географом и натуралистом, автором первой «Флоры России», академиком II. С. Палласом (1741-- 1811 гг.). Последний не согласился с приведенным выше объяснением происхождения среднерусского чернозема и сделал такое примечание: «С>дя по множеству следов, которые в некоторых местах степи заметны по скрытым (в земле) старым древесным пням и корчам степи эти, по-видимому, в незапамятные времена были покрыты лесом. Нужно полагать, что эти леса истреблены пожарами во время войн или пастушескими народами и оставили после себя эту перегнойную почву» (1791, с. 34). Это мнение Паллас относил к черноземам области верховий Дона. Сам же он заинтересовался черноземом в Ставропольской степи и, сравнив ее с «голой» Прикаспийской степью, задался вопросом: почему первая «покрыта толстым слоем черной, жирной земли»? В ответ было высказано предположение, что Ставропольская степь некогда была «неизмеримым тростниковым болотом» или представляла «низменность, но временам затоплявшуюся морем». Механизм образования самого чернозема рисовался так: «Под поверхностью моря отлагался ил, богатый солью, который при отступлении моря выступил на поверхность, где и образовался слой черной земли, вследствие гниения массы тростника и вообще растений. И действительно, эта черная земля более похожа на почву, происшедшую из морского ила, нежели из перегноя, образующегося в лесах; да и нет нигде ни малейших следов, указывающих на существование здесь когда-либо лесов» (Паллас, 1773, т. 4, с. 422).

 

Таким образом, лесной генезис чернозема, по Палласу, мог иметь альтернативой только генезис морской. Может показаться странным, что такого прогрессивного ученою, как Паллас, не привлекла идея растительно-наземного происхождения черноземов, тем более что у Гюльденштедта она была сформулирована для того времени безупречно. Причина этого, вероятно, связана с геологическими воззрениями Палласа, склонного больше к катастрофизму, чем к актуализму в объяснении геологических процессов, к которым он причислял и образование черноземов. В дальнейшем, однако, морская гипотеза сыграла положительную роль в изучении черноземов, привлекая к ним внимание геологов. У Палласа, которого считают предшественником А. Гумбольдта (Исаченко, 1971), было стремление рассматривать природу страны как целое, с установлением связей между отдельными явлениями. И. И. Лепехин видел зависимость облика растительности от климата и почвы. М. В. Ломоносов знал три полосы, идущие вдоль всей России, • - тундру, лесную область, «степь на черноземе». Еще раньше подобные мысли были у Ю. Крижанича. К концу XVIII в. это все привело к признанию существования таких «полос» в государственных документах и сочинениях официального характера.

 

Интерес к «степным землям» определялся стремлением расширить производство пшеницы, для которой черноземные почвы больше всего подходили. В 80—90-х годах XVIII в. стала рассматриваться возможность заселения южных степей, незадолго до этого присоединенных к России; в 1798 г. ВЭО предложило даже «конкурсную задачу» по этому вопросу. На нее откликнулись многие. Одни из ответов принадлежит В. А. Левшину - широко образованному агроному. Он указывал, что в наших степях нередко имеется «на целый фут плодоносного чернозема и дерна». Эти почвы хорошо подходят для выращивания пшеницы, кукурузы, а в юго-западных районах и винограда. Черноземы распространены не везде, а только в «южной полосе» России, в северной и «средней» полосах их нет. Объясняется это следующим образом: «...чем меньше в году дно земное пребывает замерзлое, тем больше состоит отвергнуто и удобно к принятию плодотворных влияний воздушных. Отсюда происходит, что страны, ближе к югу уклоняющиеся, представляют нам кряжи, с поверхности покрытые очень глубоким слоем чернозема, или земли, селитрою и другими солями напитанной, произ- ращающей травы тучные во множестве» (Левшин, 1801, с. 204, 205, 248). В последних словах видны зачатки правильного взгляда на зональную приуроченность чернозема, влияние на него климата, попытку объяснить его плодородие с химических позиций.

Вице-адмирал С. И. Плещеев (1752- 1802 гг.)—автор известного «Обозрения Российской империи», выдержавшего несколько изданий, разделял ее территорию на ряд «полос» (зон) и указывал, например, чго северная часть степной полосы, особенно вокруг Воронежа, Тамбова, Пензы и Симбирска, равнинна, «в общем очень плодородна и состоит из чернозема» (Плещеев, 1787, с. 4). Эта работа была опубликована полностью также на немецком (1790 г.) и французском (1796 г.) языках.

 

Несколько позднее X. Шторх в статистическом обзоре провинций России, изданном в Риге, сообщал, что чернозем распространен в наместничествах Курском, Орловском, Харьковском, Пензенском, Казанском, Воронежском, Подольском, в южных частях Тамбовского и Рязанского, местами в Калужском, Таврическом и др. Шторх не дал никакой характеристики чернозема, но отмечал, что это самая плодородная почва в стране (Storch, 1795). Включение в одну из первых общерусских статистических сводок данных о черноземе подчеркивает его экономическое значение. Несколькими годами позднее материалы Шторха были повторены в статистической сводке академика И. И. Георги (1729 — 1802 гг.). Сведения о почвах, их плодородии, о черноземе сообщались и в школьных учебниках географии, географических «лексиконах» и научно-популярных сочинениях Ф. А. Полунина (1773 г.), С. Ф. Наковальнина (1758— 1772 гг.), В. Н. Татищева (1793 г.), X. Чеботарева (1776 г.) и др., обзор их'был сделан Л. П. Весиным (1876 г.).

Возникает вопрос, насколько сведения о почвах России, а значит, и русские почвенные идеи были известны за рубежом? Дать на это обстоятельный ответ трудно. Во всяком сл\чае, труд Ломоносова «О слоях земных», описания путешествий Лепехина, Палласа, Гюльденштедта, книга Плещеева были изданы на немецком, а некоторые и на французском языках. Напомним сообщение о черноземе Украины во «Флориновой экономии». В 1803 г. в Париже увидело свет сочинение видного французского просветителя и философа К. Ф. Вольпея (1757- - 1820 гг.) «Картины климата и почвы Соединенных штатов Америки», в котором и на приложенной карте много параллелей с Россией. Канада именуется американской Сибирью (Siberie americaine), о прериях сказано, что это «мощные степи, на манер татарских». Местная почва — чернозем (terreau noire) толщиной в «20 пальцев»; в других случаях говорится о трех футах (Volney, 1803). О почвах юго-запада России и Бессарабии было известно Наполеону через Талейрана, который совеювал своему императору не отдавать эти места России, так как «их почва в общем превосходна» (Bertrand, 1889).

Великий мыслитель и революционер А. Н. Радищев (1749— 1802 гг.) интересовался производительными силами России — се недрами, почвенным покровом, растительностью. Изучение почвы привлекало его прежде всего потому, что она служит основой земледелия — главного промысла русского крестьянства, а борьбе за его освобождение от феодально-помещичьего гнета Радищев посвятил свою жизнь. Он не был профессиональным агрономом или почвоведом, но поэтому особенно интересно познакомиться с его «почвенными» и агрономическими взглядами. Это покажет, как учение о почве еще в период своего становления было использовано Радищевым для подкрепления философского материализма и передовых социально-экономических взглядов. Справедливость требует отметить, что в воззрениях Радищева на почву и земледелие было так много оригинального, что его правомерно считать выдающимся представителем русской агрономии XVIII в.

Представление о почве Радищев, несомненно, воспринял от М. В. Ломоносова. В 1780—1788 гг. было написано радищевское «Слово о Ломоносове» . Отметим ту часть его, где комментируется работа Ломоносова «О слоях земных». Здесь Радищев прибег к метафорическому приему, изобразив Ломоносова в виде «подземного путешественника». Что же увидел этот «подземный путешественник» в самом начале своего пути через слои земные? «Проходя первый слой земли, источник всякого прозябания, подземный путешественник обрел его не сходственным с последующими, отличающимся от других паче всего своею плодоносного силою. Заключал, может быть, из того, что поверхность сия земная не из чего иного составлена, как из тления животных и прозябаний, что плодородие ее, сила питательная и возобновительная, начало свое имеет в неразрушимых и первенствепных частях всякого бытия, которые, не переменяя своего существа, переменяют вид только свой.» (19526, с. 206).

 

При рассмотрении этой образной и яркой характеристики почвы отметим следующее: 1) почва существенно отличается от всех других «слоев земных», т. е. от горных пород; 2) «плодоносная сила» — вот ее главный специфический признак; 3) в образовании почвы принимают участие организмы; 4) в основе плодородия лежит круговорот веществ, которые, «не переменяя своего существа, переменяют вид только свой». Таким образом, и в почве конкретизируется, по Радищеву, закон сохранения и превращения материи, открытый Ломоносовым. Определение почвы, данное Радищевым, не было простым повторением мыслей Ломоносова; оно развивало их дальше. «Слово о Ломоносове» является прекрасным опровержением тех недавно еще господствовавших мнений, будто бы представления Ломоносова о почве остались неизвестными его современникам и не оказали влияния на дальнейшее развитие науки.

Свои теоретические представления о почве Радищев конкретизировал в «Описании Петербургской губернии», составленном им в конце 80-х годов XVIII в.: «Земля, или пошва С.-Петербургской губернии вообще болотистая, легкая, иловатая, во многих местах смешанная с булыжником и хрящем. Без большого удобрения родить не может... Плодородная поверхность земли не глубже простирается, как на пять или шесть вершков». Он отмечал связь, которая существовала между почвой и употреблявшимися орудиями, описывал климат, состояние земледелия, лугов, считал, что характерными чертами губернии являются «худая пошва и малой урожай з хлебе». Последнее, однако, определяется не только природными условиями, но и социально-экономической обстановкой, ибо «действия хорошего... дворянство на земледелие и на участь крестьян не производит» (19526, с. 129, 132).

С замечательным присутствием духа Радищев на пути в сибирскую ссылку «на десятилетнее безысходное пребывание» взялся за изучение природы края. В его «Записках путешествия в Сибирь» содержится множество ценных замечаний об устройстве поверхности, растительности, почвах и земледелии различных местностей. Он кратко описывает почвы районов Пред- уралья, Урала, Западной и Восточной Сибири. «По Ишиму земля чернозем... За Артыком в 20 верстах начинается степь Бараба, сперва места ровные, потом пригорки и между ними озера, болота и луга, роши частые, иногда места прекрасные... Пашни по пригоркам».

Результатом пребывания Радищева в Тобольске явилось «Описание Тобольского наместничества», «положение» которого «есть плоское и во многих местах низкое болотистое». Он отмечал наличие «солончаков в округе Енисейской» и останавливался на описании вечной мерзлоты: «Места, ближайшие к Ледовитому морю, неудобны совсем к обрабатыванию... в Березове земля никогда более четверти аршина не растаивает, так что тела, в опой погребенные, подобно египетским мумиям, невредимы пребывают во веки» Описывая огромные пространства хороших пахотноспособных почв, Радищев в заключение говорит: «...страна сия могла изобиловать всяким хлебом не менее прикосновенных земель к Украине. Почва всего сего края есть наилучшая. В редких местах нужду имеют в удобрении земли и навозу не знают» (19526, с. 134, 135, 261, 262).

При возвращении из ссылки Радищев ведет «Дневник путешествия из Сибири», из которого видно, что за годы ссылки он стал более сведущим в вопросах естествознания и агрономии. Он старается для окрестностей каждой деревни отметить особенности почвы, количество пашни, ее достоинства; «пашни много» —почти на каждой странице отмечает путешественник. «Красноярская округа изобилует хлебом... Около Красноярска находятся большие степи и места, удобные к хлебопашеству. Хотя снегу падает мало, но озима не вымерзают». В районе южнее Томска путешественник отмечает распространение очень тучных черноземов, которые «навозить нельзя... Посельщики пониже Ташеры делали всякие опыты неудачно».

Описание Барабинской стени является более метким по сравнению с тем, которое занес Радищев в свой дневник 6 лет назад: «Земля везде равна и доказывает несомненное пребывание на ней тихих вод. Дабы иметь понятие о Барабе, представь себе обширнейшую долину, местами усеянную то мелким, то высоким, то редким березняком, редко где есть осина, и того реже—маленький сосняк. Ельнику не видел, во многих местах находятся озера, которые от нескольких сажен в диаметре бывают до многих верст». Радищев отмечает усыхание озер и зарастание их камышом, указывает на распространение солончаков. На Урале культура земледелия была выше, чем в Сибири: «около Камышлова верст около ста в ту и другую сторону озими зеленелися, земля была под яровые вспахана осенью, и ее сеяли и боронили везде железными боронами» (19526, с. 271, 276, 285).

Особенно интересным для истории почвоведения является неоконченный труд Радищева «Описание моего владения». Написанное в последние годы жизни великого мыслителя, это сочинение в наиболее полной мере отражает его взгляды на почву и сельское хозяйство. «Описание» основано не только на обобщении многих достижений естествознания, русского и зарубежного сельскохозяйственного опыта, но и на полевых и лабораторных исследованиях самого Радищева. В этой работе он стремился обосновать экономическую невыгодность крепостного права, хотел с этой стороны подойти к своей главной идее о необходимости его уничтожения.

 

«Владение» находилось под Москвой, в нечерноземной полосе, но для сравнения он говорит и об условиях сельского хозяйства в черноземной зоне. Последняя была ему известна из его исследований, проведенных в конце XVIII в. в''имении его отца на р. Тютнаре Саратовской губернии (ныне Кузнецкий район Пензенской области). Природа и земледелие Подмосковья описаны на основании опыта ведения сельского хозяйства в с. Немцове, неподалеку от Малоярославца. Из слов Радищева видно, что он подробно изучал черноземы на Тютнаре, интересовался их распространением, плодородием, физическими свойствами, мощностью и даже характером подстилающих пород. Тютнарский чернозем является «отменно к плодородию способным», он «лежит очень толстым слоем, и когда глубже аршина, под ним глина, а чаще охра желтая, оранжевая, местом опока или мергель песчаный, песок, еще ниже к водяному горизонту слои разной толщины глины».

Исследователи того времени почти никогда не давали описания иочвенно-грунтового профиля и подстилающих пород, чаще всего ограничиваясь характеристикой лишь пахотного горизонта, не связывая его с нижележащими слоями. Очевидно, и здесь Радищев идет по стопам Ломоносова, который считал особенно важным при изучении слоев земных прежде всего описать «самой верхний слой, как покрышку всех протчих... Ибо она есть часть нижних, и по смежеству много от них заимствует, уделяя им и от себя взаимно».

Пользуясь методикой отмучивания почвы, заимствованной у Комова, Радищев установил большое содержание песчаных частиц («половину почти») в тютнарских черноземах, обнаружил он в них также «несколько селитры и железной соли». Было замечено, что черноземы обладают хорошей водопроницаемостью, являются «рыхлыми». Пахотные подзолистые («серые») почвы Радищев противопоставляет черноземам: «Земля видом сера», в сухом состоянии — «почти бела» и становится очень плотной. «Слоем на поверхности лежит тонким, не более шести вершков; под ним глина желтая, которая иногда с песком, иногда без песку». «...Вода в нее не так скоро проходит, как в тют- нарский чернозем, ибо сей проницаем бывает мгновенно». В связи с такими резкими различиями в окраске, мощности и физических свойствах неодинаковым является и плодородие этих почв: «Чернозем тютнарский не требует для произведения навожения: иногда оно нужно, а во многом количестве вредит. Серая же земля без навозу дает редко что-либо, опрнчь соломы, барыша» (19256, с. 425, 446). Таким образом у Радищева мы находим одну из самых ранних правильных сравнительных характеристик чернозема и подзолистых почв.

 

Радищев уделял большое внимание удобрению и обработке почв. Но и правильная обработка почв, и их обильное удобрение зависят от характера и размеров скотоводства. Радищев настаивает на том, что в каждом хозяйстве, в том числе и крестьянским, должна соблюдаться правильная «соразмерность нашего скотоводства к земледелию». Однако в России мало держат скота; крестьяне, которые «в законе мертвы», не могут расширять животноводство, следствием чего является «бедственное хлебопашество».

Радищев — естествоиспытатель и экономист — подошел к важнейшему положению агрономии о закономерном сочетании главных отраслей сельского хозяйства — земледелия и животноводства, причем и здесь он увидел связь между научной и экономической сторонами этого вопроса. Мысль о необходимости «великого союза» земледелия и животноводства владела тогда умами русских агрономов — Болотова, Комова и других, но Радищев выразил ее наиболее ярко. Отзвук этой идеи мы находим в трудах ученых первой половины XIX в., особенно М. Г. Павлова и Я. Л. Линовского.

Радищев писал, что «по свойству земли надлежит употреблять и земледелательные орудия». Мощные черноземы—-целину и перелоги — «лучше поднимать плугом». На севере, где перегнойный горизонт невелик, допустимо употреблять и соху, так как здесь глубокая пахота может быть и вредна. Радищев резко выступает против широкого распространения сохи в России, считает необходимым заменить ее плугом: «сохи все истреблю»,—говорится в «Описании моего владения».

Радищеву были известны разработанные русскими агрономами, его современниками — Болотовым, Комовым, Друков- цовым, способы борьбы с эрозией почвы на пашнях, и он пропагандирует эти способы: «Если пашня лежит по отлогому косогору, то нужно борозды делать поперек оного, дабы снеговая вода и дождевая бороздами была сдерживаема».

Радищев считал, что воздух и вода играют роль в питании растений, но главное значение имеет перегной, навоз, а также «соляные и тучные частицы». «Сии части, водою растворенные, входят в корень и питают растения; следовательно, плодородная земля есть та, которая оные части содержит, а бесплодная — которая их не имеет, а может оные получить через искусство». Перед нами формулировка процесса питания растений.

Радищев рекомендовал в зависимости от свойств почвы применять для увеличения ее плодородия навоз и «другие утучнения, например лист древесный, кожевенную кору, ил прудовой и золу», а также мергель, известь и мел. Следуя за Ломоносовым и другими русскими учеными, Радищев уделяет большое внимание окультуриванию почв, главным образом путем систематического их унавоживания. Он пишет: «Земля не вся одинакового качества: земля огородная и конопляники лучше всех, ибо навозится лучше других; за нею следуют полосы издревле крестьянского владения; сия земля, исключая конопляников, лучше других, ибо она унавоживается через два года в третий, или когда пашется под пар... Всех хуже почитают пашни отдаленные, на которые навоза не кладут никогда по причине их отдаленности» (19526, с. 426, 432, 445, 451).

 

Радищев рассматривал вопросы преобразования природы: нужно уничтожить чересполосицу, которая ставит непреодолимые преграды правильной организации хозяйства; все почвы должны быть окультурены улучшенной обработкой и удобрением. Для этого один путь — установление должной «соразмерности» скотоводства с земледелием. Им ставился вопрос о расширении «огородного земледелия» и развитии орошения, о полной замене сох плугами, широком использовании минеральных удобрений, введении новых культурных растений. Если бы все это сделать, то «великая бы произошла в земледелии перемена». Но почему же она не происходит? Главная причина — экономические и политические условия, существование крепостного права. Обращаясь к крестьянам, Радищев говорит: «Блаженны, блаженны, если бы весь плод трудов ваших был ваш. Но, о горестное напоминание, ниву селянин возделывает чужую и сам, сам чужд есть, увы».

Радищев верит в возможность переделки всех почв в лучшую сторону: «Если кто искусством покажет путь легкий и ма- лоиздержестный к претворению всякой земли в чернозем, тот будет... благодатель рода человеческого», но он понимал, что крепостническое государство не сможет и не захочет внедрить передовые достижения науки в практику. И как бы намекая на свою собственную судьбу, он продолжал: «...но хотя бы он и явился благотворный сей гений, правительства наши не уважут его трудов, и сей жизнодательный новый Ираклий [Геракл] проживет неуважаем, презрен, в изгнании» (1952а, с. 422, 447).

 

Мы уделили так много внимания Радищеву потому, что он с чрезвычайной концентрированностью выразил все то лучшее и оригинальное, чего достигла к тому времени русская наука в понимании почв (Крупеников, 1953а). Самым главным в научном отношении надо считать развитие Радищевым ломоносовского взгляда на почву как на особое образование, обладающее «плодоносного силою», конкретизацию им закона сохранения и превращения материи при расшифровке образования почвы как процесса вечного круговорота веществ. Из русских он первый заговорил о том, что только после уничтожения «крепостного состояния» возможен истинный прогресс в окультуривании почв и научном преобразовании земледелия. В статье «О национальной гордости великороссов» В. И. Ленин, перечисляя великих борцов за свободу, па первое место ставит Радищева! А. С. Пушкин писал: «Как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? Кого же помнить будем...» Следует сказать, что забвение имени Радищева для почвоведов и агрономов тоже было бы непростительным.

 

Завершая главу, можно с полным основанием говорить, что русское почвоведение сравнялось с зарубежным уже в XVIII в. Русские ученые выработали свое понимание почвы как геобиологического тела природы, ввели в научный оборот понятие «чернозем» и начали дискуссию по поводу его образования, нащупали идею зональности почв, подошли во многих аспектах к их оценке, обработке, удобрению, роли в экономической жизни государства. Надо напомнить слова В. И. Вернадского о том, что идеи Ломоносова и его современников несомненно «влияли на ход научной мысли в России... Корни успехов естествознания XIX в. и всей научной работы современного натуралиста лежат

глубоко в XVIII веке» (Вернадский, 1901, с. 143, 146).

 

 

 

 

К содержанию книги: Крупеников И. А. «История почвоведения (от времени его зарождения до наших дней)»

 

 

Последние добавления:

 

Биография В.В. Докучаева

 

Жизнь и биография почвоведа Павла Костычева

 

 Б.Д.Зайцев - Почвоведение

 

АРИТМИЯ СЕРДЦА

 

 Виноградский. МИКРОБИОЛОГИЯ ПОЧВЫ

 

Ферсман. Химия Земли и Космоса

 

Перельман. Биокосные системы Земли

 

БИОЛОГИЯ ПОЧВ

 

Вильямс. Травопольная система земледелия