КОСТЫЧЕВ - русский агроном Андрей Романович Власенко и Иван Александрович Стебут

Вся электронная библиотека      Поиск по сайту

 

Жизнь и биография почвоведа Павла Костычева

ЗА ОТЕЧЕСТВЕННУЮ АГРОНОМИЮ

 

Смотрите также:

 

Биография Костычева

 

Почва и почвообразование

 

почвы

Почвоведение. Типы почв

 

Химия почвы

 

Биология почвы

 

Круговорот атомов в природе

 

Книги Докучаева

докучаев

 

Криогенез почв  

 

Биогеоценология

 

Геология

геология

Основы геологии

 

Геолог Ферсман

 

ПАВЕЛ КОСТЫЧЕВ (1845—1895)

 

Черви и почвообразование

дождевые черви

 Дождевые черви

 

Вернадский. Биосфера

биосфера

 

Геохимия - химия земли

 

Гидрогеохимия. Химия воды

 

Минералогия

минералы

 

Происхождение растений

растения

 

Биология

 

Эволюция биосферы

 

растения

 

Геоботаника

  

Общая биология

общая биология

 

Мейен - Из истории растительных династий

Мейен из истории растительных династий

 

Биографии биологов, почвоведов

 

Эволюция

 

Микробиология

микробиология

 

Пособие по биологии

 

 «Все наши ошибки по части хозяйства происходят от того, что у нас наукою называют не науку, а собрание агрономических правил, выработанных для немецких и иных хозяйств, и считают ученым агрономом всякого, кто знает, как сеют и убирают клевер в Германии».

А. Н. Энгельгардт

 

Период начала семидесятых годов прошлого столетия не прошел для Костычева бесследно и в чисто научном отношении. Он продолжал работать в области теории агрономии, стремился сближать эту теорию с запросами и достижениями прежде всего русской сельскохозяйственной практики. Его критический ум мужал и все глубже проникал в наиболее жгучие вопросы агрономической науки.

 

Большое внимание привлекла к себе опубликованная в 1872 году статья Костычева «О жизни и возделывании красного клевера». В ней ученый обобщил большое количество практических наблюдений по выращиванию этого вида клевера в разных местностях России и в других странах земного шара.

Красный клевер, утверждал Костычев, можно с успехом возделывать в нечерноземных местностях с самой различной природой и на разных почвах. Но существует много сортов красного клевера, и для каждой местности, с учетом ее природных особенностей, должен быть выбран подходящий сорт, лучше всего туземный, приспособленный к здешней почве и климату. Костычев убедительно показывал преимущества местных сортов и высмеивал стремление многих русских помещиков обязательно покупать семена трав у заграничных фирм.

 

«Нужно заметить, — писал Костычев позднее в работе «Возделывание важнейших кормовых трав и сохранение их урожая» (1886), — что и посевной -красный клевер, происходящий из разных стран, имеет неодинаковое достоинство, представляя особые породы. В особенности следует указать на американский красный клевер, семена которого в последнее время привозили в Западную Европу, ожидая особенных выгод от этого сорта. Оказалось, однако, что американский клевер во всех отношениях хуже европейского».

Костычев предлагал некоторые новые приемы повышения урожайности красного клевера, показывал, какое огромное значение для этой ценной культуры имеет правильно организованная борьба с сорняками.

 

Но его занимали и другие проблемы агрономической науки и практики. Он всегда с большим вниманием относился к вопросам механизации сельского хозяйства, к применению машин в земледелии, он видел в этом один из путей избавления земледельца от изнурительного ручного труда.

В. И. Ленин в своей книге «Развитие капитализма в России» отмечал, что, в связи с разочарованием помещиков в применении заграничных машин, интерес к ним в середине шестидесятых годов упал и вновь проявился лишь в конце семидесятых годов. В период между этими двумя вспышками интереса к земледельческим машинам в журналах нередко можно было встретить статьи, вообще опорочивающие идею использования машин в сельском хозяйстве.

 

В конце шестидесятых годов русский агроном Андрей Романович Власенко сконструировал конную зерноуборочную машину типа . комбайна, названную изобретателем «жнея-молотилка». Официально было признано, что машина Власенко «вымолачивала зер- rio вполне удовлетворительно». Но одновременно многие агрономы из числа разочарованных в машинах высказывали мнение, что «машины зерноуборочные в дело не пойдут». Критики машинной уборки хлеба обосновывали свое мнение такими соображениями: хлеба надо убирать рано, до их полной спелости, ибо зерно должно дозревать в снопах, это будто бы повышает его качество. Но солома в это время еще не сухая, и машинная уборка затруднена. Позже солома «созревает», и уборка облегчается, но зерно безвозвратно теряет свое качество.

 

Костычев по литературе хорошо был знаком с новейшими русскими и заграничными научными работами о химических изменениях, происходящих в растениях при их созревании. В «Земледельческой газете» он публикует несколько полемических статей, в которых доказывает преимущества машинной уборки, заменяющей тяжелый ручной труд. «Общепринятое мнение, — писал он, — что при созревании зерен увеличивается количество клетчатки и уменьшается количество крахмала, несправедливо. Количество крахмала <в зернах увеличивается, а количество воды уменьшается до окончания их зрелости. Количество прочих веществ остается постоянным».

 

Костычев в своих статьях также настаивал на необходимости немедленного внедрения машины Вла- сенко в сельское хозяйство. Эта машина была сконструирована преимущественно из деревянных частей и состояла из режущего аппарата, молотилки и особого ларя, куда сыпались зерно и мякина. Машина приводилась в движение тремя лошадьми и обслуживалась двумя рабочими; дневная ее производительность составляла 4 десятины, тогда как для уборки хлеба с такой площади серпом понадобилось бы 20 рабочих дней.

Несмотря на высокую эффективность машины и энергичную поддержку, которую оказали Власенко передовые агрономы — П. А. Костычев, В. В. Черняев, А. П. Людоговский, зерноуборочная машина в царской России в дело не пошла. Спустя 11 лет после изобретения Власенко американские конструкторы создали комбайн такой же производительности, который, однако, был значительно менее экономичен: он приводился в движение 24 мулами и обслуживался семью рабочими.

 

Костычев хорошо владел немецким языком, он уже зарекомендовал себя как опытный переводчик немецких агрономических сочинений. В 1872 году крупный петербургский книгоиздатель Девриен поручил ему перевести книгу Натузиуса «Лекции о скотоводстве и познании пород». Костычев никогда специально не интересовался животноводством и эту работу согласился выполнить только потому, что сильно нуждался в деньгах.

Костычев взялся за дело и быстро его закончил. Книга Натузиуса не произвела на переводчика большого впечатления. Она была довольно посредственной и целиком предназначалась для условий Германии. Что могли почерпнуть здесь русские животноводы, Костычев не мог понять. Но издателю перевод понравился, и книга была напечатана.

 

Вскоре последовал новый заказ, на этот раз более интересный. Издатель предлагал перевести книгу известного немецкого ботаника и агронома Лан- геталя «Руководство к познанию и возделыванию сельскохозяйственных растений».

— Возьмитесь сначала за первый том, в котором описываются хлебные злаки. И точно придерживайтесь немецкого оригинала, — сказал Девриен переводчику.

Ознакомление с книгой Лангеталя показало Костычеву, что ее автор является большим знатоком немецкого сельского хозяйства. Сочинение было интересным, но для русских читателей его следовало переработать. Такое предложение Костычев и сделал издателю. Тот об этом не хотел и слышать, но потом согласился на небольшие изменения. Костычеву пришлось много поработать над переводом. Лангета ль описывал сорта хлебных злаков, культивируемые в Германии, переводчик заменил их русскими сортами. В 1876 году книга, снабженная хорошими рисунками, вышла в свет. Она имела большой успех у покупателей.

 

Пристрастие к переводным агрономическим книгам было выражением того низкопоклонства и раболепия перед, всем иностранным, которые были свойственны правящим классам царской России, особенно дворянам-помещикам. Конечно, и в западноевропейских странах печатались в то время ценные для науки и практики сочинения по сельскому хозяйству, но в целом состояние агрономической науки за границей не было блестящим. Это была пора начавшегося кризиса некогда гремевших теорий Либиха.

 

Академик В. Р. Вильямс прекрасно охарактеризовал этот период истории западноевропейской агрономии:

«Появляется ряд сочинений, с непостижимой смелостью трактующих о предметах научного земледелия. Пародия на науку следует за пародией. Старые, как мир, советы, дававшиеся еще Катоном и Вергилием \ вновь выплывают наружу, облеченные в лож- нонаучную оболочку. Появляется целый ряд периодических изданий — календарей, стремящихся заменить собою отсутствие серьезных руководств для практиков и стремящихся из человека без всякой естественнонаучной подготовки образовать серьезного сельского хозяина, восполняя пробелы его образования кучами рецептов, и старающихся втиснуть широкое течение сельскохозяйственной жизни в тесные рамки расписания поденного, помесячного и годичного. Самые поверхностные наблюдения, чаще всего неточные и дополненные фантазией наблюдателя, обобщаются и возводятся на высоту научных теорий, наблюдение узких явлений ставится наряду с великими открытиями... Один рекомендует судить о времени посева по глубине погружения каблука в почву, другой судит о том же по фазисам луны...

 

Самым ярким представителем таких пародий на земледельческую науку является сочинение Розенбер- га-Липинского «Der Practische АскегЬаи»  .

Однако книга Розенберга-Липинского пользовалась большим успехом за границей. И Девриен решил ее перевести. А кто же может это сделать успешнее всего? Конечно, Костычев. Ему был выдан аванс, и он приступил к работе над переводом. Несколько раз он приходил в полнейшее уныние и готов был отказаться от этой работы, но был обязан ее выполнить. Костычев, однако, твердо заявил издателю, что в данном случае не может быть и речи о точном переводе: все должно быть переделано. Девриен уступал одну позицию за другой, и в конце концов от Розенберга-Липин- ского почти ничего не осталось. На обложке книги, когда она вышла в свет на русском языке, было написано: «А. Розенберг-Липинский. Практическое земледелие. Перевел с немецкого П. Костычев с изменениями и дополнениями в применении к России». Это было ценное сочинение, сыгравшее положительную роль в распространении агрономических знаний в России и выдержавшее пять изданий, из которых последнее вышло через 20 лет после первою, то-есть в 1893 году.

В. Р. Вильяме, давший уничтожающий отзыв о книге Розенберга-Липинского, замечал: «Я здесь говорю про немецкий подлинник, ибо русскому переводу ею придан настолько научный характер, что он более заслуживает названия самостоятельного научного трактата, чем перевода».

После выхода в свет «Практическою земледелия» Костычев стал признанным авторитетом и для ученых- агрономов и для практиков сельского хозяйства. Но он мечтал о другом: ему хотелось создать более -популярное руководство по сельскому хозяйству, рассчитанное на широкие слои русского крестьянства.

Надо сказать, что известный нам уже Ф. А. Баталии монополизировал фронт сельскохозяйственной литературы: кроме редактирования «Земледельческой газеты», наиболее объемистого научного агрономического журнала, он же каждый юд выпускал «Вспомогательную для сельских хозяев книжку». Издателем ее был Девриен. Постепенно эти книжки вырождались в повторение одних и -тех же положений и материалов, Баталии недостаточно трудился над их пополнением и обновлением. Спрос на «Вспомогательные книжки» начал падать. В 1873 юду Девриен предложил Ко- стычеву написать новую книжку на наступающий 1874 год. У этой книги был не только новый автор, но издатель решил дать ей и новое заглавие: «Календарь русского сельского хозяина на 1874 год».

По каким-то соображениям — может быть, опасаясь недовольства со стороны Баталина — Девриен решил издать «Календарь» анонимно, то-есть нигде не указывая автора. Костычев согласился на это, и работа закипела. Еще 1874 год не наступил, а новый «Ка- лендарь», оформленный в виде изящной недорогой книжечки, появился в продаже.

Костычев немало потрудился над «Календарем», но он прекрасно понимал, что хорошую популярную книгу по сельскому хозяйству написать очень трудно, особенно для России с ее в высшей степени разнообразными природными и экономическими условиями. «(Безукоризненный календарь можно составить не в один год, — писал Костычев в предисловии к новому своему сочинению, — и только при условии, если пользующиеся календарем будут сообщать свои заметки составителю календаря о недостатках его. Это в особенности относится к календарю, составленному для русских хозяев, которые ведут свои дела при разнообразных условиях и которые поэтому нуждаются в разнообразных указаниях».

«Календарь» содержал множество ценных сведений по земледелию, скотоводству, лесоводству, подсобным для сельского хозяйства технологическим производствам: пивоварению, мукомольному делу, обработке льна, винокурению. Не были пропущены таблицы мер и весов и другие справочные сведения. Написана была книжка простым, ясным языком, изобиловала она примерами из русской практики, хотя автор не чуждался и зарубежною опыта, если он был ценен и мог быть использован в отечественном сельском хозяйстве Сведения везде приводились самые последние, что выгодно отличало «Календарь» от баталинских «Вспомогательных книжек». В разделе «Календаря», посвященном навозу и искусственным удобрениям, впервые был представлен весь материал по русским фосфоритам из центральных губерний. В это время в России только началось применение суперфосфатов в качестве удобрений, и автор «Календаря» немедленно стремится обобщить имеющийся опыт по использованию этого нового ценного вещества. «Суперфосфаты, — было написано в «Календаре», — с большим успехом употребляются при разведении хлебов и корнеплодных растений... они оказались превосходными для сахарной свекловицы... Для хмеля и виноградной лозы суперфосфат также очень полезен, особенно при употреблении в одно время с калийными солями».

Костычев настойчиво пропагандировал применение извести для улучшения почв. Известкование было знакомо еще древним римлянам; особенно широко оно дстало применяться в Западной Евро-пе и в России в XVIII столетии, но теоретического обоснования этого метода улучшения почв не существовало. Поэтому наряду со сторонниками известкования имелись и ярые противники его, считавшие известь вредной и для почв и для растений. С разоблачением этих врагов известкования выступил еще в самом конце XVIII века выдающийся русский ученый — академик Василий Михайлович Севергин (1765—1826). В своей интересной «Общенародной книге», носившей название «Деревенское зеркало», он доказывал важность известкования северных «холодных и кислых» почв. Какую пользу приносит известь? На этот вопрос Севергин отвечал так:

«Она делает почву рыхлою и мягкою; почему пашня влажности... лучше в себя принимает...

Она доставляет почве большую степень теплоты...

Она дает нашим полевым плодам пищу. Ибо из чего состоят растения, оное споспешествует обыкновенно их произращению. А как в дятлине пшенице, рже находится известь, то по сему уже и вероятно, что она растению их помогает».

 

Труды Севергина содействовали более широкому внедрению известкования в русское сельское хозяйство. В XIX столетии этот прией стал применяться еще больше, и 1865 год Ознаменовался появлением нового важного сочинения, посвященного использованию извести в земледелии. Мы имеем в виду книгу видного русского агронома Ивана Александровича Стебута (1833—1923) «Известь как средство для восстановления плодородия почвы». Д. И. Менделеев своими опытами в Боблове еще раз подкрепил мысль о крайней важности известкования.

Обобщая работы русских ученых, Костычев писал в своем «Календаре»:

«Известь часто оказывает необыкновенно благоприятное действие на все разводимые растения — при самых разнообразных климатических условиях, преимущественно во всех тех случаях, когда ее нет в почве, или когда она содержится в весьма малом количестве.

...Сильное известкование чрезвычайно содействует произрастанию клевера и стручковых растений; от известкования на многих почвах стал хорошо родиться клевер, значительно возвысились урожаи.

На лугах, если они не слишком мокры, известкование тоже на своем месте; в таком случае исчезает мох (если он есть) и роскошно развиваются питательные лиственные травы».

В «Календаре» не только пропагандировались удобрения как средство повышения урожайности, но и новые, улучшенные способы обрабЬтки почвы, травосеяние, севообороты, лучшие сорта хлебных, масличных и других культурных растений. Список литературы, которую автор рекЪмендовал своим читателям, состоял почти исключительно из лучших агрономических сочинений отечественных авторов: А. В. Совето- ва, А. М. Бажанова, И. А. Стебута, Д. И. Менделеева и других. Автор «Календаря» много раз подчеркивал своеобразие русского сельского хозяйства, его непохожесть на заграничное.

Книжка Костычева была встречена очень сочувственно. Она пополняла собой скудный перечень популярных русских книг nQ сельскому хозяйству. Однако Баталин, узнав о выходе в свет нового «Календаря», разъярился. Чрезвычайно быстро в «Земледельческой газете» появилась ею погромная рецензия на «Календарь»; называлась она «Суррогат Вспомогательной для сельских хозяев книжки». Прежде всего рецензент обвинил автора «Календаря» в... плагиате, в сятисыва- вии из предыдущих книжек, принадлежавших его перу. Доказательства приводились довольно шаткие: «списаны» были главным образом некоторые таблицы разных мер, весов, сведений справочного характера.

Не видя в этом явного противоречия, Баталин считал одновременно, что «Календарь» переполнен всевозможными ошибками и содержит множество недочетов. Баталин негодовал, что в книге Костычева слабо отражена иностранная литература. Некоторые обвинения, высказанные в обычной для Баталина резкой и оскорбительной форме, звучали, однако, просто комически. Чего, например, могли стоить такие обвинения: «О новых прусских мерах в «Календаре» не упомянуто вовсе!», «Духов день не значится в числе подвижных праздников» или «Календари католические и протестантские имеются... но читатель тщетно будет в них искать, когда будут Пасха, Вознесение, Троица».

 

Из своих в большинстве нелепых и даже смешных обвинений рецензент сделал, однако, очень ответственный вывод. Он писал: «Полагаем, что на основании всего изложенного мы имеем полное основание посоветовать хозяевам: остеречься пользоваться «Календарем», так как сведения, им сообщаемые, более чем сомнительной ценности. Лучше пользоваться прошлогодней «Вспомогательной книжкой». Своей рецензией Баталин стремился сократить спрос на новый «Календарь». Но этого не случилось. «Календарь» был дешев, и именно сейчас, после напечатания рецензии, он раскупался особенно охотно. «Календарь» приобрел большой успех, но в какой-то степени это был «успех скандала».

«Произведение» Баталина было в доме Костычевых прочитано вслух. Авдотья Николаевна, Ге, Лачинов и сам пострадавший автор «Календаря» много смеялись, признавая рецензию вздорной, но всем им было понятно, что Костычев должен ответить на нее. Ведь многие читатели, особенно провинциальные, будут о новой книжке судить только по рецензии.

 

Костычев отправился к Девриену и сказал ему, что вынужден будет отвечать на рецензию печатно и, следовательно, откроет свое авторство. При создавшемся положении издатель тоже был заинтересован в этом, и поэтому он дал свое согласие на раскрытие авторства Костычева.

И вот спустя несколько дней, разбирая почту в редакции «Земледельческой газеты», редактор обнаружил ответ на свою рецензию.

«Итак вы, милостивый государь, думаете, — писал Костычев в своем возражении, — что «Календарь» никуда не годен, и предпочитаете ему «Вспомогательную книжку», несмотря на то, что «Календарь», по вашему мнению, целыми отделами перепечатан из той же «Книжки». Далее Костычев остроумно замечал, что если бы в «Календаре» все действительно б1ыло заимствовано из сочинений Баталина, то очевидно, что и ошибки тоже попали бы в «Календарь» из «Вспомогательной книжки».

 

В своем ответе Костычев признавал, что в его «Календаре» есть недочеты, опечатки, но он категорически опровергал обвинение в плагиате.

Автор «Календаря» убедительно показал, что большинство якобы критических замечаний Баталина на самом деле является мелкими придирками, свидетельствующими о его беспринципности. Призывая рецензента к деловой критике, Костычев закончил свой ответ такими словами: «Для меня гораздо приятнее прочитать дельную рецензию на «Календарь», и я вам буду очень благодарен, если вы укажете на действительные ошибки в «Календаре»: чем больше вы укажете их теперь, тем меньше их будет в следующем году».

Костычев свел на нет рецензию Баталина. Но что тот мог сделать? Он через несколько номеров вынужден был напечатать ответ в «Земледельческой газете».

 

Победа осталась за молодым автором нового «Календаря». Все увидели, что Костычев себя в обиду не даст. В конечном счете, вся эта полемика по поводу «Календаря» содействовала укреплению научного авторитета Костычева. Еще большую известность приобрел Костычев после опубликования своей статьи «Возделывание картофеля».

 

В России картофель стали возделывать в XVIII столетие сначала как огородное растение, и только постепенно он перешел и на поля. К 1766 году в Новгородской и некоторых других северных губерниях уже выращивалось довольно много картофеля, но в других местах ею почти не знали. Первой русской научной работой, осветившей отечественный опыт выращивания картофеля, была небольшая статья А. Т. Болотова «О заведении, сажании и размножении картофеля», напечатанная в одной из книжек «Трудов Вольного экономического общества» за 1770 год.

 

Несмотря на известные практические успехи, разведение картофеля в России расширялось очень слабо. И лишь после 1861 года начался более быстрый рост площадей под этой культурой. Своих хороших книг о картофеле в России не было. Костычев, который еще в .Земледельческой школе написал небольшое сочинение о возделывании картофеля под Москвой, решил восполнить этот пробел. Его работа о картофеле, 'печатавшаяся в нескольких номерах журнала «Сельское хозяйство и лесоводство» за 1877 год, была основана на обобщении русской и зарубежной практики.

 

Костычев подробно описывал сорта картофеля, наиболее пригодные для различных местностей России, говорил о приемах ухода за растениями и способах обработки и удобрения почвы, которые обеспечивали большую урожайность картофеля и его высокое качество. Ученый советовал сажать картофель на песчаных землях, а также в долинах рек, где, благодаря обилию в почве питательных веществ и влаги, будут получаться особенно высокие урожаи.

Костычев настаивал на расширении площадей под картофелем, подчеркивал, что эта культура имеет не только огромное пищевое значение, но и дает ценное сырье для промышленности и хорошие корма. Работа молодого агроно-ма о картофеле была важным и ценным вкладом в агрономическую литературу.

 

 

 

К содержанию книги: ЖЗЛ. Игорь и Лев Крупениковы "Павел Андреевич Костычев"

 

 

Последние добавления:

 

 Б.Д.Зайцев - Почвоведение

 

АРИТМИЯ СЕРДЦА

 

 Виноградский. МИКРОБИОЛОГИЯ ПОЧВЫ

 

Ферсман. Химия Земли и Космоса

 

Перельман. Биокосные системы Земли

 

БИОЛОГИЯ ПОЧВ

 

Вильямс. Травопольная система земледелия