Исторический ход подготовки ноосферы. Создание научного аппарата эмпирических фактов и обобщений. Рост современной науки с 15 по 20 века

Вся электронная библиотека      Поиск по сайту

 

Вернадский - химическое строение биосферы

Глава XIX. ЖИВОЕ ВЕЩЕСТВО БИОСФЕРЫ ЗЕМЛИ КАК ПЛАНЕТНОЕ ЯВЛЕНИЕ

 

биосфера

 

Смотрите также:

 

БИОСФЕРА. Следы былых биосфер

 

Вернадский Владимир Иванович

 

Вернадский. Ноосфера Вернадского. Биосфера планеты Земля

 

Владимир Иванович Вернадский. Основанные Вернадским ...

 

Биосфера. Вернадский. Дж. Мерей. Зюсс. Ламарк

 

ВЕРНАДСКИЙ. БИОСФЕРА. Представитель космизма ...

 

НООСФЕРА. ВЕРНАДСКИЙ

 

Вернадский. Какое вещество считается живым. Термин «живое ...

 

ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ ВЕРНАДСКИЙ. Биография и книги ...

 

ВЕРНАДСКИЙ. Биография и труды Вернадского. Вершиной его ...

 

Ноосфера. Вернадский. Пьер Тейяр де Шарден

 

Исторический ход подготовки ноосферы. Создание научного аппарата эмпирических фактов и обобщений. Рост современной науки с 15 по 20 века

 

Когда мы говорим о науке, мы должны иметь в виду, что в историческом ходе создания ноосферы, в котором проявляется наиболее резко биогеохимическая функция человечества, три исторических процесса имели наибольшее значение. С одной стороны, создание математики, уходящее в глубь веков, в Египет, к халдеям, больше 6 тысяч лет тому назад. Через несколько столетий первенство перешло к древним эллинам и независимо - к индусам. Но настоящий расцвет математики относится к XVII-XX вв. нашей эры. Темп этого роста все ускоряется. С другой стороны, создание научного аппарата системы природы и системы мысли из миллионов критически систематизированных научных фактов в области естественно-исторических и гуманитарных наук [63] - создание последних четырех столетий нашей эры (см. § 202). С третьей стороны, научное представление о положении человека в Космосе, окончательно сложившееся в конце XVII столетия и вновь мощно двинувшееся в XX в. (см. § 204).

 

Мне кажется, что до сих пор значение этих трех достижений точного знания недостаточно глубоко и полно оценивается в науке, и выводы, которые из этих достижений делаются, не доходят до научной полноты логического анализа. Но человек увеличивает свое влияние на все окружающее его живое вещество своей биогеохимической функцией 3-го рода (см. § 195), резко отличающей его с XVIII-XIX столетия от всех живых организмов. Эта биогеохимическая функция тоже может быть выражена геометрической прогрессией. В частности, это указано для роста машин в начале XX столетия. Этот рост выражается также геометрической прогрессией, как размножение человечества, но более мощной (см. § 200).

 

Дарвин ясно сознавал, что выражение одной и той же математической формулой размножения всех организмов в геометрической прогрессии возможно только в том случае, если есть какое-то единое глубокое условие, отделяющее живое от косного. Он думал, по-видимому, что эта связь заключается в кровном родстве поколений, в частности, общих предков животных и растений. Он говорит: "Поистине изумителен тот факт, хотя мы ему и не изумляемся, так он обычен, что все животные и растения во все времена и повсюду связаны в группы, подчиненные одна другой, как мы это наблюдаем на каждом шагу, и именно так, что разновидности одного вида связаны друг с другом всего теснее; менее тесно и неравномерно связаны виды одного рода, образующие отделы и подро- ды, еще менее близки между собой виды различных родов и, наконец, роды, представляющие различные степени взаимной близости, выражаемые подсемействами, отрядами, подклассами и классами.

 

Различные подчиненные группы в пределах одного класса не могут быть распределены в виде одного ряда, а скучиваются вокруг других точек, и так почти бесконечными кругами. Если бы виды были созданы независимо один от других, то для этой классификации невозможно было бы найти объяснение; но она объясняется наследственностью и сложным действием естественного отбора, влекущего за собой вымирание и расхождение признаков.

 

Сродство всех существ, принадлежащих к одному классу, иногда изображают в форме большого дерева. Я думаю, что это сравнение очень близко соответствует истине" [64].

 

В значительной мере это (недооценка значения указанных трех великих достижений. - Ред.) связано с тем, что сейчас недостаточно сознается тот примат науки в наше время, который с каждым годом все более становится явным. До сих пор, частью по привычке, выступает в жизненном обиходе примат философии, которая до сих пор не овладела тем быстро накапливающимся научным материалом, который характеризует наш XX в.

 

Особенно это сказывается в философском понимании значения математики и ее выводов, где все попытки философии XX в. помочь выяснить истинное значение достижений математики кончились или кончаются неудачей [65]. Еще более это относится к философии прошлых столетий (как, например, философия Канта), которая пыталась выяснить сущность математики и рассматривала ее с философски построяемым человеческим разумом. За последние три столетия история математики выяснила нам с достаточной точностью ход ее научного развития и с несомненностью указала, что все корни ее теснейшим образом связаны с изучением реальности окружающей нас природы и жизни и проверены бесчисленным количеством точно установленных эмпирических фактов.

 

В то же время состав математических наук резко отличается от того материала наук о природе и наук гуманитарных, которые составляют предмет научного аппарата, о котором я только что говорил, и в своих выводах и в развитии лежащих в основе математики принципов, человек может всегда выходить за пределы реальности, чего не может быть в научном аппарате.

 

Вследствие этого мы не всегда можем быть уверены в реальности всех тех возможностей, которые математики логически правильно выводят. У нас нет никакого другого пути для проверки, как путь обращения к научно точно установленным фактам и к таким же эмпирическим обобщениям. С одним из таких выводов мне пришлось иметь дело, с вопросом о существовании разных геометрических пространств, разных геометрий в окружающей природе и разных пространств-времен

 

Математика в ряде своих проявлений может делать построения, лежащие вне изучения реального мира, и создает символы и отвлеченные построения, которые сближают ее с логикой. Но так же, как логика, она не может входить в столкновения с научными выводами. Мир ее явлений может быть, по-видимому, ирреален, но решено это может быть только научным исследованием.

 

Так же, как музыка, математика может дать нам понимание реальности, не сталкиваясь с научными представлениями о структуре мира. Она достигла было расцвета в эллинское время, почти одновременно у эллинов и древних индусов, может быть независимо, но в Европе возродилась вновь в XVI-XVII столетиях, опираясь на вновь тогда найденные греческие рукописи, возбудившие научное творчество итальянцев, англичан и французов главным образом.

 

Мир математики так же бесконечен, как и мир окружающей нас природы, может быть даже больше. Он способен создать ирреальные миры, исходя из реального, и с помощью символов охватывать иначе не поддающееся научному пониманию. Новая математика, непрерывный расцвет которой начался с XVII    в., быстро оставила за собой в течение двух-трех столетий все то, что было добыто древними эллинами и индусами.

 

В третьем и четвертом веке до нашей эры, в эллинистическое время, в Афинах и Египте, были заложены Аристотелем, Феофрастом первые основы научного аппарата в области естественно-исторического знания и в Александрии первая точная методика исторической критики. К сожалению, они просуществовали только несколько столетий и восстановились только в XV в. в других местах. Они замерли при крушении эллинистической цивилизации. Много позже, почти через тысячу лет, они возродились в XVI, XVII и особенно XVIII в., когда окончательно установилась та форма научной работы с бесконечным количеством фактов, которая связана с систематикой и с гуманитарными областями знаний. От "Системы мира" Линнея (1707-1773), который в ней создал первый опыт возможности работать с тысячами видов растений, животных и минералов, который (опыт) и в наше время позволяет в новых формах охватывать научно и держать в уме миллиарды фактов.

 

То же самое явление, подготовленное в XVII в., произошло в том же

XVIII   в., с охватом исторических фактов, касающихся человека и всех наук филологических, экономических, статистических, касающихся человека. Этот научный аппарат фактов, охваченный все больше и больше математикой, есть то новое орудие, с которым человек входит в ноосферу (см. § 199).

 

Самым последним, ныне нами переживаемым, выявлением реальности было представление о положении человека в окружающем Космосе. Долгие смены тысяч поколений прошли, прежде чем появились первые проблески научного понимания человеком своего положения. Создано было огромное число веками передававшихся, изменявшихся религиозных и философских построений, в которых человек пытался ответить на эту поставленную жизнью перед ним проблему. Историю этих исканий мы знаем только в общих чертах на недостаточно критически переработанном материале.

 

Может быть, первым таким проблеском была мысль грека Аристарха, жившего на о-ве Самосе в середине третьего века до нашей эры, т.е. больше 2200 лет тому назад. Он первый, насколько мы знаем, пытался доказать, что Земля, на которой мы живем, вращается вокруг Солнца. С тех пор эта идея не исчезала с научного горизонта и о ней знал Коперник, который первый реально положил начало тому перевороту, который через несколько поколений после него окончательно вошел в научное мировоззрение.

 

В 1543 г. вышла в Нюрнберге на латинском языке книга каноника Нико* лая Коперника из Фрауэнбурга в Польше около Торуня (1473-1543) "De revolu- tionibus orbium caelestinum" (Об обращении небесных кругов).

 

Печатный экземпляр этой книги, плод многолетнего тяжелого труда, он увидал только на смертном одре. Две основные идеи вытекали из его открытия. Во-первых, идея огромности Космоса, бесконечности Вселенной. И, во-вторых, ничтожное место в Космосе нашей планеты и самого Солнца. Первая идея охватывала уже древнегреческих и индийских мыслителей и идеи эпикурейцев, и, в частности, Лукреция Кара [66]. В Европе первую идею находят за одно поколение до Коперника у кардинала Николая Креп- са, родом из деревни Куз на Мозеле в Германии - Николая Кузанского (1401-1464). Философски она была обоснована Джордано Бруно (1548-1600), который был сожжен в Риме.

 

После открытия Коперника движение мысли шло непрерывно. Иоганн Кеплер (1571-1630) сделал основной шаг к пониманию Солнечной системы, открыв первые эмпирические законы движения планет вокруг Солнца. Галилео Галилей (1564-1642), профессор в Пизе и Падуе, с помощью телескопа и блестящих теоретических исследований сделал планетный мир научно реальным. Его младший современник голландец Христиан Гюйгенс (1629-1695) шел по тому же пути. И, наконец, Исаак Ньютон (1642-1727) дал первую научную точную картину Вселенной, открыв основные законы Солнечной системы, их единство в Космосе (см. § 119). Принципы, установленные Ньютоном, охватили весь Космос, но не давали понятия о его реальной величине. Это было дано Вильгельмом Гершелем (1738-1822), немцем, переселившимся в Англию.

 

Он дал картину звездных миров, столь полную и точную, что она в основных чертах сохраняется и до сих пор, поскольку это касается механического ее проявления. В XIX столетии открытие спектрального анализа Бунзеном и Кирхгофом оживило этот такой нам чуждый по своей грандиозности мир и дало понятие о его химическом составе.

 

Век атомизма, который мы переживаем в XX столетии, внес новые черты, которые сделали его еще более чуждым, но в то же самое время неразрывно связали его как с нашей Землей, так и с нашим существом в единое целое.

 

Будет удобно сделать некоторое отступление, считаясь с тем, что в широких слоях нашей страны под влиянием школы существует совершенно превратное понятие о реальном ходе истории научного знания.

 

После падения Римской империи и варваризации Европы, западной и восточной, в течение нескольких столетий господства варварских завоевателей традиция научной работы в странах древней цивилизации западной и восточной Европы на несколько столетий прекратилась или замерла. Это - наши средние века. Интересы религии и связанные с ней философии господствовали, когда через несколько столетий началось Возрождение.

 

В то же самое время медленный глубокий упадок в творческой научной работе к XV-XVII столетиям, когда научная мысль вновь возродилась в Западной Европе, охватил центры древних цивилизаций Индии и Китая.

 

Получалось впечатление, что века упадка научного знания и творческой научной работы были не местным явлением, а общечеловеческим.

 

Большой заслугой Г. Сартона была попытка проследить фактически, не мудрствуя лукаво, ход научной мысли и научного творчества, начиная от древнейших веков и захватив в этом обзоре не только корни западноевропейской культуры, но и работу, шедшую в Азии и Африке. Из этого фактического обзора ясно стало, что хронологически с точностью до одного-двух поколений не было единовременного упадка, хотя несомненно кое-что из того, что было человеком огромным трудом найдено, терялось, и потом вновь открывалось несколько поколений спустя. В общем итоге эти потери исчезали, и реально человеческая мысль неуклонно шла вперед с остановками, но не уменьшая существенным образом высоты своего уровня. Упадка научного творчества и научного знания для всего человечества не было.

 

Но центры научной мысли и работы в эпохи глубокого упадка варвари- зированной Европы создавались в арабской и сирийской цивилизациях, в Индии и Китае. Этот фактический синтез Сартона все-таки до сих пор является неполным и не дает нам полного впечатления, так как работа китайских и дальневосточных государств не была достаточно принята им во внимание, и с этой поправкой картина непрерывного, хотя временами и замедленного, роста научного знания в мировом масштабе является нам все более и более ясной . За последние три столетия научная мысль охватила все человечество, и восточная Европа - наша страна, и новый мир - Америка, заняли в ней видное место. Со второй половины прошлого столетия Индия, Китай и Япония вошли в это общее движение и создались было большие международные научные организации, сила которых продолжала расти до мировых войн XX в., в которых мы теперь живем.

 

Мне кажется ясно, что и сейчас ослабленная и отчасти приостановленная в военное время, начавшаяся складываться во второй половине XIX в. международная всемирная научная организация должна быстро развиваться и восстановиться в небывалых раньше рамках, так как без этого невозможно быстро восстановить безумно разрушенные культурные ценности. Это невозможно без организованной мировой научной единой организации вне всяких государственных, расовых и религиозных ограничений.

 

С биогеохимической точки зрения важны, конечно, не научная мысль, не научный аппарат, не орудия науки, но тот реальный результат, который сказывается в геологических явлениях, вызванных мыслью и работой человека в новом состоянии биосферы, которое им создается, - в ноосфере.

 

 

 

 

К содержанию книги: Академик Владимир Иванович Вернадский - Химическое строение биосферы Земли и ее окружения

 

 

Последние добавления:

 

Тайны ледниковых эпох

 

ЭВОЛЮЦИЯ ПОЧВ В ГОЛОЦЕНЕ

 

Тимофеев-Ресовский. ТЕОРИЯ ЭВОЛЮЦИИ

 

Ковда. Биогеохимия почвенного покрова

 

Глазовская. Почвоведение и география почв

 

Сукачёв: Фитоценология - геоботаника