Экспедиция Ферсмана в Среднюю Азию. Геохимия пустынь. Статья О характере гипергенных процессов в местностях с пустынным климатом

ГЕОЛОГ АЛЕКСАНДР ФЕРСМАН

 

Экспедиция Ферсмана в Среднюю Азию. Геохимия пустынь. Статья О характере гипергенных процессов в местностях с пустынным климатом

 

 

Исследования в Средней Азии

 

Мы ждем создания в Средней Азии мощной химической индустрии. Ждем обуздания ее могучих рек и создания сети гидроэлектростанций. Мы верим в громадное промышленное будущее этого аграрно-индустриального края. Но мы прекрасно понимаем, что этой веры, надежды и уверенности еще недостаточно. Для того чтобы осуществились эти предположения, вошли в жизнь, необходима огромная исследовательская работа.

А. Е. Ферсман

 

Средняя Азия — страна высочайших гор, величайших пустынь, зеленых оазисов. Красные, черные, бурые, зеленые скалы в горах, серые и желтые песчаные пустыни, почти постоянно бледно-голубое небо, яркая зелень оазисов — таковы контрасты среднеазиатской природы. Тишина пустыни сменяется суетой и гомоном многолюдных оазисов с их пестрыми базарами, яркими одеждами узбеков, таджиков, туркмен. Жаркое летнее солнце учит в полную меру ценить тень и прохладу, а теплая звездная ночь, наступившая после дневного пекла, доставляет ни с чем не сравнимое наслаждение.

 

Среднеазиатская природа пленяла почти каждого исследователя, приезжавшего в Среднюю Азию, делала его горячим поклонником этого удивительного уголка земли.

В далеком прошлом в Средней Азии было развито горное дело, добывались различные металлы. Об этом говорят, в частности, географические названия: Хайдаркан (великая руда), Симоб (ртутный перевал), Канджол (тропа рудокопов) и т. д., многочисленные следы древних рудников.

 

Экономическая жизнь среднеазиатских областей оживилась во второй половине XIX в. после их присоединения к России. Было отменено рабство. С проведением железной дороги стали развиваться промышленность и торговля. Ученые России приступили к изучению природы. Однако прогресс осуществлялся медленно. Средняя Азия сильно отставала в своем развитии от Европейской России, основная часть населения по-прежнему жила в тисках невежества, бедности, бесправия, нещадной эксплуатации. Крайне плохо были изучены и природные богатства среднеазиатских областей.

 

Сразу после окончания гражданской войны началось планомерное изучение производительных сил этой части нашей страны.

 

Весной 1924 г. Высший Совет Народного Хозяйства направил в Среднюю Азию бригаду ученых для ознакомления с местными неметаллическими полезными ископаемыми. Возглавлял бригаду А. Е. Ферсман; в ее состав входили профессор H. М. Федоровский, Д. И. Щербаков (в дальнейшем постоянный спутник А. Е. Ферсмана в его экспедициях по Средней Азии), В. И. Крыжановский и А. А. Маму ровский. «Александр Евгеньевич был замечательным спутником,—вспоминал Д. И. Щербаков,— он увлекался осмотром каменоломен, разведочных канав, шурфов, ценил прекрасные ландшафты Средней Азии, гостеприимство ее населения, любил снимать красивые виды и был неутомим в маршрутах. И как-то очень легко и быстро установились между нами те дружеские отношения, которые помогают совместной работе и которые длились потом многие и многие годы» *.

 

В Ташкенте А. Е. Ферсман посетил недавно открытый университет. Об этом позднее вспоминал действительный член Академии наук Узбекской ССР А. С. Уклонский: «Так как мы, геологи, представляли как бы «подсобное хозяйство», то нас обделяли и в помещении, и в оборудовании, и в штате помощников. Но вот в 1924 г. академик А. Е. Ферсман с бригадой минералогов едет в Среднюю Азию. Для нас, геологов, это было радостным событием. Когда Александр Евгеньевич прибыл в Ташкент, он в первую очередь занялся нашей кафедрой минералогии (которой я до сих пор руковожу начиная с 1920 г.). Он посмотрел программы, коллекции, модели, библиотеку, сделал доклады студентам, преподавателям, партийному руководству. Словом, энергия Ферсмана захватила всех. Геологи начали «выходить в люди», а наша кафедра — процветать. Геологическая специальность стала популярной среди молодежи. Приезд А. Е. Ферсмана был поворотным пунктом и во взглядах местных властей на геологию — теперь геологи были уже не «подсобным хозяйством», а самостоятельной ветвью».

 

Во время первой поездки по Средней Азии А. Е. Ферсман посетил месторождение плавикового шпата в Чаткальском хребте, агальматолиты Сайлыка, кремнистые сланцы в долине реки Исфайрам. На сланцевых скалах в долине Исфайрама в 1923 г. Д. И. Щербаков обнаружил пленки черных марганцевых и зеленых никелевых минералов. При осмотре скал А. Е. Ферсман нашел старый кокон бабочки, покрытый зелеными пленками. Находка натолкнула ученого на мысль о том, что эти минералы очень молодые, они образуются и в настоящее время. Через несколько месяцев в «Докладах Российской академии наук» появилась статья Ферсмана «О характере гипергенных процессов в местностях с пустынным климатом».

 

Геохимия пустынь глубоко заинтересовала Александра Евгеньевича, и весной 1925 г. он вновь в Средней Азии, на этот раз в Туркмении. А. Е. Ферсман посетил Репетекскую песчано-пустынную станцию в Юго-Восточных Каракумах, где познакомился с образованием репетекских гипсов, впервые описанных В. В. Докучаевым в 1899 г. «Краски пустыни, ее безмолвие и огромные барханные просторы глубоко запали в памяти Александра Евгеньевича, и впоследствии он не раз возвращался к изучению среднеазиатских равнинных пространств», — писал Д. И. Щербаков3.

 

Осенью того же года А. Е. Ферсман опять в Средней Азии. Он писал: «Мне хотелось после пестрых и ярких красок, богатства и плодородия очутиться в мире безлюдья и тишины пустыни. Мне хотелось понять во всей глубине величие среднеазиатских песков, понять их трудности и опасности, своеобразие их богатств. В Туркестане только пустыня в ее разнообразных проявлениях, в резкой смене с плодородными оазисами может пролить свет на то, как отвоевывал человек у природы ее богатства. Как химику, земли мне хотелось самому посмотреть на тот своеобразный мир солей и озер, мир выцветов и песков, защитных корок и пустынных загаров, которые характеризуют пустыню и составляют ее красоты» \

 

Вначале А. Е. Ферсман отправился в Ферганскую долину, где осмотрел серные и другие рудники в предгорьях Алайского хребта. С серной проблемой ученый столкнулся еще в годы первой мировой войны. А. И. Коншин, А. Д. Нацкий и другие геологи и путешественники писали о серных рудах в центре Каракумской пустыни. Исследователи полагали, что накопление серы обязано гейзерам и другим поствулканическим процессам. А. Е. Ферсман был знаком с этими трудами и решил организовать экспедицию в центр Каракумов — к таинственным Серным буграм. Со своим неизменным спутником Д. И. Щербаковым он выехал в Ашхабад. «Однако в самом Ашхабаде нас постигает некоторое разочарование. Никто ничего не знает о песках, все хотят помочь, но „пески“ и сами „люди песков“ — „кумли“ — кажутся чем-то неведомым и таинственным, — писал А. Е. Ферсман. — Но попасть в пустыню не так легко, надо пройти через всю школу Востока, надо терпеливо и спокойно научиться ждать. Часы нашей европейской жизни сменяются здесь длинными днями. Восток не спешит, и в мерном качании верблюда, и в тихом журчании вод арыка, и в бесконечно долгом разрешении любого вопроса отражается весь Восток с сонными, медленными темпами жизни (...)

 

Тот, кто не бывал на Востоке, не знает, что такое день и час. Жизнь в ее вековых условиях, созданных изнуряющим солнцем, научила Восток великому принципу —не спешить. И после бурных дней академических торжеств в Ленинграде и Москве, когда не часы, а минуты должны были выдерживаться с огромной точностью (...) мне здесь, в условиях Востока, все казалось бесконечно долгим и бесконечно медленным» 5. (Позднее А. Е. Ферсман смог убедиться, что и Восток может спешить,— там, где когда-то шел его караван, пролегла автомобильная дорога, стали летать самолеты.)

 

Наконец приготовления закончились, и караван, состоящий из пяти верблюдов и четырех лошадей, выступил из Геок-Тепе на север, в неведомые Каракумы. Было начало ноября, ночи становились все холоднее, а перед самым отправлением прошел буран и все снаряжение экспедипии оказалось под снегом. К тому же А. Е. Ферсман был нездоров.

 

Д. И. Щербаков пытался отговорить его от поездки: «Очень рискованно, чувствуя себя так плохо, как вы, ехать в ненастную погоду в полную неизвестность. Ведь мы совершенно не подготовлены к зимним условиям работы, у нас нет ни теплой одежды, ни теплых одеял, ни хороших палаток.

 

— Все твои соображения существенны, но не решающие. Все-таки попробуем двинуться, нам никто не помешает вернуться, если будет очень трудно. Никогда не надо отказываться от намеченного, не испробовав все возможности» 6.

 

Походная жизнь началась. Мир пустыни был полон неожиданностей. Перед путешественниками раскинулось море песка с островами ровных глинистых такыров и сверкающих на солнце, как снег, солончаков — шоров. Всюду был саксаул. Его жаркое пламя обогревало путников в холодные осенние вечера и ночи, когда температура опускалась до 7—8° мороза (днем на солнце песок нагревался до 30° тепла).

 

Вспоминая первые дни похода, Д. И. Щербаков писал: «После перехода в 30 км мы разгружали поклажу, разбивали палатку и разводили костер — сухое топливо было всегда в изобилии <...>

 

Александра Евгеньевича, все еще плохо себя чувствовавшего, на этих остановках приходилось снимать с седла. С трудом добирался он до палатки, мы стлали около нее кошму и укладывали его на вольном воздухе, покрывая одеялом. Для придания бодрости давали ему стакан вина из небольшого бочонка, взятого с собой. Спустя некоторое время Александр Евгеньевич обыкновенно привставал, садился, доставал свою записную книжку и записывал в нее свои впечатления... А вечером, когда разводили большой костер, он подбирался поближе к огню и с помощью нашего переводчика Анна Кули заводил беседу с туркменами. Он очень любил эти тихие звездные вечера, эту мирную беседу, помогавшую нам познакомиться ближе с туркменами, с их бытом, с их представлением о природе и о пустыне Каракумы» 7.

 

Наконец на 11-й день экспедиция приблизилась к одному из Серных бугров — Чеммерли, возвышающемуся на 80 м над окружающей равниной. Позднее Александр Евгеньевич вспоминал: «А картина вокруг была замечательная. Куда ни посмотришь, валы и валы песка. Кое-где среди них огромные ровные черные площадки шоров, дальше — окаймленные венцом ярко-желтых сыпучих, подвижных песков красноватые площадки такыров, а вокруг, как вулканы Центральной Франции или окрестностей Неаполя, как кратеры Луны, десятки отдельных остроконечных вершинок, то мелких „вулканических“ конусов, то обрывистых скал. Далеко на севере и востоке рисовались новые группы бугров. Мы уже знали, что одни из них называются Дингли и в них имеется прекрасный „мыльный“ камень, а другие — Топ-Джульба, где-то не доходя до знаменитых колодцев Шиих» 8.

 

Участники похода собрали на Чеммерли хорошие образцы серы. Распаковывая их в Ленинграде, Александр Евгеньевич обнаружил, что бумажные этикетки на них разрушились и обуглились в результате действия серной кислоты, которой были пропитаны песчаники. Так был установлен новый минеральный вид — свободная серная кислота, которая образовалась за счет окисления серных руд. Она может сохраняться и накапливаться только в пустынях в условиях очепь сухого климата. Во всех других ландшафтах ее обязательно разбавят атмосферные осадки.

 

К своей главной цели — бугру Дарваза — экспедиция подошла на 14-й день. Всего два дня провели здесь исследователи, но даже беглое знакомство дало многое. Вскрылась несостоятельность старых представлений о происхождении серы в районе Серных бугров: следов вулканизма не было. Выяснилось, что образование серы обусловлено гипергенными (поверхностными) процессами.

 

Обратный путь до Геок-Тепе путешественники проделали за восемь дней. Возвратившись из Каракумов, А. Е. Ферсман вновь окунулся в привычную атмосферу кипучей деятельности. В Ашхабаде он доложил о результатах экспедиции. Основной вывод — пустыня вполне доступна, она населена, вода есть почти всюду и недалеко от поверхности. Серные бугры таят огромные богатства, которые должны стать достоянием промышленности.

 

Первая Каракумская экспедиция привела к важным географическим и геохимическим результатам. Однако собранных данных было недостаточно для практического освоения серных месторождений, поэтому Александр Евгеньевич организовал новую экспедицию. Осенью 1926 г. к Серным буграм отправилась вторая Каракумская экспедиция под руководством Д. И. Щербакова. Из-за болезни Александр Евгеньевич в ней не участвовал, но по-прежнему являлся научным руководителем работ. Участники похода должны были собрать данные о природных условиях пустыни, изыскать возможные пути через пески, выбрать место для будущего серного завода, определить запасы серы в месторождениях. Вместе с Д. И. Щербаковым в пустыню отправились астроном, химик, ботаник, метеоролог, горный техник, проводники-туркмены. В караване было уже двадцать верблюдов и три лошади.

 

Экспедиция установила, что запасы серы позволяют строить завод для ее выплавки в центре пустыни. Открыли и другие полезные ископаемые — «мыльный» камень, целестин, кварциты, квасцы, известняки и т. д.

 

Участник похода химик П. А. Волков убедился, что обычные способы извлечения серы неприменимы для каракумской руды. Он показал, что в процессе кипячения в автоклаве сероносных песчаников, загруженных в воду, песок всплывает наверх, а расплавленная сера опускается вниз. Опытная переработка серной руды увенчалась успехом — сера из автоклава вытекала чистая, пригодная для использования. Экспедиция доставила сотни пудов серной руды в Ашхабад, чтобы повторить опыты в крупном масштабе.

 

А. Е. Ферсман был убежден в необходимости строительства в Каракумах серного завода. Опытные плавки руды по методу П. А. Волкова дали хорошие результаты. Весной 1927 г. началась переброска оборудования в пустыню. Каждый котел весил 1,65 т, его грузили на фургоны, запряженные лошадьми. 38 дней понадобилось каравану, чтобы преодолеть 250 км — расстояние между Ашхабадом и Серными буграми. Много сложностей доставила погрузка на верблюдов труб, железа и других предметов (погонщики боялись, что необычный груз испортит «корабли пустыни»).

 

В конце августа около бугра Зеагли началось строительство завода, в ноябре он дал первую продукцию, караваны с серой потянулись к железной дороге. Еще один,, более мощный завод вырос в Дарвазе. В центр Каракумов пришла новая жизнь. Опыт добычи серы в Каракумах помог в дальнейшем при освоении более крупных серных месторождений в других районах Средней Азии, в Поволжье, Прикарпатье.

 

Со строительством серного завода возникла проблема его транспортных связей с Большой Землей. Верблюды не справлялись с перевозкой серы. Встал вопрос об использовании автомашин и о транспортировке серы не на юг — к Ашхабаду, а на север — в долину Амударьи.

 

С этой целью весной 1929 г. А. Е. Ферсман организует третью Каракумскую экспедицию. Предполагалось на автомашинах пересечь Каракумы с юга на север — от Ашхабада через Серный завод до низовий Амударьи. Позднее Александр Евгеньевич вспоминал: «Тогда это путешествие казалось безумием или просто авантюрой: сделать на машине через пески, без дорог, 600 километров от Ашхабада до Хивы мог задумать только такой неразумный человек, как Ферсман; и даже в ночь перед отъездом много горьких слов выслушал я от своих спутников по путешествию, обвинявших меня в затее, которая через день должна обязательно провалиться» 9.

 

В путь отправились два автомобиля, специально приспособленные для путешествий в песках. Не без приключений, но все же довольно быстро путешественники добрались до Серного завода.

 

«Как не похожа была окружающая нас обстановка на ту, в которой мы проводили наши дни и ночи при первом объезде бугров! — писал А. Е. Ферсман. — Сейчас в нашем распоряжении был великолепный домик из фанеры, с хорошими койками, столами, скамейками <...) Баня, кооператив, амбулатория, метеорологическая станция — все было к нашим услугам <...)

 

С гордостью осматривали мы наше детище и убеждались в правильности тех предположений, которые были выдвинуты второй Каракумской экспедицией <...)

 

Развитие серного дела не является, однако, только промышленным предприятием. Создается серьезнейший культурный центр в самом сердце самых Центральных Каракумов, и уже сейчас мы видим, какую крупную историческую роль он призван выполнять: прекрасный кооператив обеспечивает не только рабочих завода, но и туркмен, временно приезжающих на заработки или занятых перевозкой серы <...> Организуется фельдшерский пункт, намечено устройство школы.

 

Наконец, при нас было положено начало организации радиостанции» 10.

А. Е. Ферсман и его спутники ознакомились с окрестностями завода, собрали богатые коллекции минералов. Немного отдохнув, они двинулись дальше, по неизведанным путям к Хиве. Это путешествие вполне могло лечь в основу сценария приключенческого фильма. Было все — и поломка автомашин, и нехватка воды (по пиале в день!).

 

Но трудности не остановили путешественников. Они достигли Ташауза — города, расположенного недалеко от Хивы. Цель экспедиции была достигнута: автомобиль впервые пересек Каракумы!

 

Из Ташауза А. Е. Ферсман на самолете перелетел в Чарджоу, а оттуда поездом —в Ашхабад. Здесь он доложил о результатах экспедиции. Исследования ученого в Туркмении имели очень большое значение, их высоко оцепил туркменский народ, избравший Александра Евгеньевича членом ЦИК Туркменской ССР.

 

Этот край все больше привлекал А. Е. Ферсмана. Он видел здесь грандиозные возможности для химизации народного хозяйства. Ученый посетил Кара-Богаз-Гол, где велась добыча глауберовой соли, витеритовые жилы в Сум- барской долине Копетдага. Особенно заинтересовал его остров (ныне полуостров) Челекен — настоящая природная химическая лаборатория. Нефть, углеводородные газы, озокерит, термальные воды, поваренная соль, сульфиды железа и других металлов создают здесь неповторимый геохимический комплекс. Большое значение придавал А. Е. Ферсман геохимическим исследованиям, направленным на развитие производительных сил Челекена. В 1929 г. А. Е. Ферсман составил записку о необходимости разработки озокерита, в том же году началась разведка месторождений. Позднее на Челекене были установлены запасы озокерита, созданы горнодобывающие и перерабатывающие предприятия.

 

Весной 1927 г. А. Е. Ферсман и Д. И. Щербаков в сопровождении студентов А. А. Саукова и А. Ф. Соседко посетили ртутно-сурьмяные месторождения Южного Тянь- Шаня. А. Е. Ферсман и Д. И. Щербаков намечают про-, грамму работ и, «что самое важное, зажигают энтузиазмом, сознанием большой важности порученного мне дела. Вообще умение зажечь, вдохновить — один из характерных и особенно ценных даров, которым так щедро был от природы наделен Александр Евгеньевич»,—вспоминал позднее А. А. Сауков и. В дальнейшем оба студента стали выдающимися исследователями Средней Азии.

 

Еще во время третьей Каракумской экспедиции, пролетая из Ташауза в Чарджоу, А. Е. Ферсман заинтересовался пустыней Кызылкумы, простирающейся к востоку от Амударьи. Из отчетов путешественников было известно, что Кызылкумы — это не сплошные пески, в центре пустыни встречались небольшие горные массивы. В древности здесь добывали бирюзу и другие полезные ископаемые, отдельные горки носили заманчивое название Алтынтау (Золотая гора). По предложению А. Е. Ферсмана в 1931 г. в Кызылкумы направилось несколько отрядов Каракалпакской экспедиции Академии наук СССР.

 

Ее участник А. Ф. Соседко рассказал Александру Евгеньевичу о пегматитовых жилах, обнаруженных в центре пустыни. У А. Е. Ферсмана сразу же возникла мысль о геологических связях Урала и Тянь-Шаня через Кызылкумы. Его вновь манят неизученные просторы. «Где я не был, туда-то меня и тянет»,— заметил как-то Александр Евгеньевич.

 

И вот весной 1932 г. маленький отряд исследователей во главе с А. Е. Ферсманом высадился из поезда на станции Кермине. Отсюда они предполагали пересечь Кызылкумы и добраться до низовий Амударьи с востока. Участникам экспедиции была выделена грузовая машина КАО-1, хорошо известная в дальнейшем как «полуторка».

 

Сначала путь лежал в аул Тамды, затем к пегматитовым полям у аула Джиланды и наконец через сплошные пески в город Турткуль на Амударье.

Началось путешествие хорошо: к северу от оазисной полосы лежала ровная полынная пустыня, по которой машина шла очень легко, развивая скорость до 50 км/ч. Песков не было. Вскоре показались небольшие скалистые горки, но и они не представляли серьезного препятствия. Большое впечатление на путешественников произвела «пустынная столица»—аул Тамды, расположенный в 250 км от железной дороги. «Мы приехали в первый день съезда Советов Тамдынского района,— писал А. Е. Ферсман,— и когда мы выехали на площадь и остановили свою КАО-1, то неожиданно увидели пестрые группы каракалпаков, казахов, узбеков (...) Почти весь день провели мы в Тамдах. Выступали на съезде. Наши молодые исследователи с увлечением рассказывали о тех богатствах, которые имеются в районе Тамдов» 12.

 

Путь к Алтынтау оказался тяжелым. Впереди лежали Джаманкумы (плохие пески) — труднопроходимая полоса песков. Преодолев ее, машина с путешественниками остановилась у гранитного массива. Здесь А. Е. Ферсман смог увидеть интересовавшие его пегматиты, проверить свои предположения о связях Урала и Тянь-Шаня.

 

Но впереди была непреодолимая преграда: по рассказам местных жителей, далее к западу простиралась сплошная полоса песков. Мысль о Турткуле пришлось оставить. А. Е. Ферсман решил повернуть назад и новой дорогой пробираться на юг, в Бухару. Однако этот короткий путь оказался более трудным, но все окончилось благополучно. Через несколько дней А. Е. Ферсман п его спутники увидели древние минареты Бухары.

 

На этом кызылкумское путешествие не закончилось. Поездом А. Е. Ферсман отправился в Чарджоу, оттуда самолетом — в Турткуль, затем совершил маршрут к невысоким горам Султануиздаг на окраине пустыни. Здесь его внимание снова привлекли пегматиты, а также месторождения талька, мрамора, фосфоритов. Во время этих поездок А. Е. Ферсман наметил основные пути развития производительных сил Каракалпакии.

 

В 30-х годах в Средней Азии развернулись широкие исследовательские и поисковые работы, были созданы местные геологические учреждения. На территории Таджикистана и смежных республик начала работать крупная комплексная Таджикско-Памирская экспедиция (ТПЭ), сначала находившаяся в ведении Совнаркома СССР, а позднее переданная Академии наук. Начальник этой экспедиции, секретарь В. И. Ленина, Н. П. Горбунов привлек к работам большие силы ученых. Научным руководителем ТПЭ являлся А. Е. Ферсман. Отряды ТПЭ пробирались в самые труднодоступные ущелья Западного Памира, обследовали рудный Карамазар, интересовались солями и другими нерудными ископаемыми, изучали фи-’ зическую географию края, его гидроресурсы и т. д. Экспедиция много сделала для познания природы Средней Азии.

 

В Карамазаре были открыты рудные месторождения. На Карамазарском съезде геологов, проходившем осенью 1931 г. в Ходженте (Ленинабад), был поставлен вопрос о необходимости развития этой новой рудной базы страны. (Съезд проходил без участия А. Е. Ферсмана. Видную роль в его работе играли Д. И. Щербаков и В. Н. На- следов.)

Однако о промышленных перспективах Карамазара и всей рудной базы Средней Азии высказывались разные суждения. Одни указывали на огромное количество древних выработок в Карамаза- ре, на то, что в прошлом это был крупный рудный район, другие из этих же фактов делали выводы о его бесперспективности (древние рудокопы все выбрали). Выдвигались и теоретические обоснования: недостаточное развитие рудоносных гранитов, неблагоприятная тектоно- магматическая обстановка, плохой литологический контроль и т. д.

 

Естественно, что геологи Карамазара с нетерпением ждали авторитетного заключения А. Е. Ферсмана. Ученый приезжал в Карамазар весной 1932 г., он ознакомился со многими объектами и оценил перспективы рудного Карамазара. А. Е. Ферсман также посетил сурьмяно-ртутный пояс Южной Ферганы.

 

Александр Евгеньевич отметил большое значение района, рудные ресурсы которого, по его мнению, еще полностью не выявлены. Все руды Карамазара представляют различные фазы единого геохимического процесса. Ученый указывал на важность комплексного подхода к извлечению металлов из руд. Старая примитивная металлургия здесь не подходит, необходима особая «химизированная металлургия».

 

Большое внимание А. Е. Ферсман обращал также на разработку вспомогательного сырья — огнеупоров, кисло- тоупоров, флюсов, различных строительных материалов, сырья для химической промышленности.

 

А. Е. Ферсман высказал идею о развитии науки на местах. Он говорил о создании исследовательской ячейки в Ходжентском районе, призванной помочь развитию тяжелой промышленности в Северном Таджикистане. (Вскоре такой центр — Ходжентский геолого-геохимический сектор был создан. Им руководил Д. И. Щербаков.) Четкие мысли и планы ученого помогли развитию горного дела в Карамазаре.

 

В 1933 г. Ферсман участвовал в отчетной конференции ТПЭ в столице Таджикистана и на обратном пути заехал в Гаурдак. Он первый предсказал практическое значение Гаурдака, который в то время еще не был разведан. Ученый поднял вопрос о комплексном использовании этого месторождения (сера, поваренная соль, сильвинит), о создании особого Гаурдакского комбината. Прогнозы А. Е. Ферсмана оправдались: в наши дни Гаурдак стал горнопромышленным районом Туркмении.

 

В 1940 г. Александр Евгеньевич в последний раз посетил Среднюю Азию — Ферганскую долину, Самарканд, Северную Киргизию.

 

Почти 20 лет был связан А. Е. Ферсман со Средней Азией. Он много сделал для познания этого края. Ученый указал на древний (палеозойский) возраст основных эндогенных рудных процессов, хотя и отметил развитие здесь молодых наложенных явлений. Он привлек внимание геологов к мезокайнозойским отложениям Средней Азии, перспективы которых в то время недооценивались.

 

Так же как и в трудах о Хибинах, в своих среднеазиатских работах А. Е. Ферсман выступал не только уче- ным-теоретиком, но и крупным организатором народного хозяйства. Он предостерегал против одностороннего направления поисковых работ и считал, что поисками должна быть охвачена вся территория Средней Азии. «Главные точки», возможно, еще не обнаружены, строительство ведется не на основных объектах, указывал ученый, отмечая, что даже под Ташкентом хребты Тянь-Шаня почти не изучены.

 

Александр Евгеньевич любил Среднюю Азию и верил в ее большие возможности. «Я посвящаю эти последние, строки очерков моих многолетних странствований по Средней Азии молодым геологическим силам молодых советских республик — Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана, Казахстана и Киргизии,— писал А. Е. Ферсман.— Мне хотелось бы призвать молодые силы этих республик к упорной исследовательской работе на своей родной земле.

 

Мне хотелось бы, чтобы они поняли, что Средняя Азия — это часть неповторимых богатств всей нашей Родины, что ее ископаемые, как и ее хлопок, принадлежат всему народу и что в борьбе за свои родные недра они положат не только начало национальной культуре и промышленности, но и тысячами нитей свяжут их в единое мощное целое с культурой и промышленностью великого Советского Союза».

 

Жизнь подтвердила смелые прогнозы ученого. И совершенно прав был крупный узбекский ученый геолог X. М. Абдуллаев, когда писал: «А. Е. Ферсман —один из создателей горной промышленности в Средней Азии. Чем больше геологи изучают Среднюю Азию, тем больше убеждаются в правоте А. Е. Ферсмана в отношении основных вопросов перспектив развития горной промышленности, в научной обоснованности его выводов».

 

 



 

К содержанию книги: Биография и книги Ферсмана

 

 

Последние добавления:

 

ИСТОРИЯ АТОМОВ  ГЕОХИМИЯ ВОДЫ  ГЕОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОШЛОЕ ПОДМОСКОВЬЯ 

 

  КАЛЕДОНСКАЯ СКЛАДЧАТОСТЬ     Поиск и добыча золота из россыпей    ГЕОЛОГИЯ КАВКАЗА    Камни самоцветы