Экспедиция Ферсмана в Хибины. Сульфидные руды. Открытие коренных месторождений апатита. Мончегорск. Научная станция Тиетта

ГЕОЛОГ АЛЕКСАНДР ФЕРСМАН

 

Экспедиция Ферсмана в Хибины. Сульфидные руды. Открытие коренных месторождений апатита. Мончегорск. Научная станция Тиетта

 

 

Хибинская эпопея

 

Среди всех переживаний прошлого, среди разнообразных картин природы и хозяйственной деятельности человека самыми яркими в моей жизни были впечатления от Хибин — целого научного эпоса, который почти 20 лет заполнял все мои думы, силы, владел всем моим существом, закалял волю, будил новую научную мысль, желания, надежды.

А. Е. Ферсман

 

До революции Русский Север почти не привлекал внимания властей. «Краем непуганых птиц» назвал Карелию писатель М. М. Пришвин, посетивший эту страну в 1906 г. Однако в годы первой мировой войны, когда Балтийское и Черное моря были блокированы Германией, вспомнили, что Баренцево море не замерзает у берегов Кольского полуострова, значит, можно снабжать русскую армию с севера. Но для этого необходимо было построить на Баренцевом море порт и провести к нему железную дорогу. Так появились в 1915 г. Мурманск и Мурманская железная дорога. Однако экономическое значение ее было невелико: она проходила по неосвоенным районам.

 

После освобождения Севера встал вопрос о развитии этого края и об использовании Мурманской железной дороги. Для ее обследования в мае 1920 г. Петроградский исполком создал комиссию в составе академиков А. П. Карпинского (президента Академии наук) и А. Е. Ферсмана, а также геолога А. П. Герасимова. Дорога была в неисправном состоянии, поезд тащился медленно, часто останавливался. Одна из остановок произошла на станции Имандра в районе Хибинского горного массива. Члены комиссии решили отправиться в небольшую экскурсию по склонам ближайших гор. Александр Евгеньевич обнаружил там выходы нефелиновых сиенитов с незнакомыми минералами. «Для меня сразу же стало ясно, что Хибины — это целый новый своеобразный мир камня и что углубленное изучение природы Хибин не может не привести к крупным открытиям новых полезных ископаемых»,— писал позднее ученый.

 

Возвратившись в Петроград, А. Е. Ферсман обратился к Р. Л. Самойловичу, крупному исследователю Арктики, возглавлявшему Северную научную промысловую экспедицию, в ВСНХ СССР и в Президиум Академии наук с просьбой поддержать его план изучения природы Хибин. Экспедиция помогла снаряжением, Академия наук снабдила продовольствием, и осенью 1920 г. небольшой отряд А. Е. Ферсмана (девять человек) отправился в путь. Началась знаменитая хибинская эпопея, сыгравшая огромную роль не только в развитии науки, но и создании нового промышленного центра за Полярным кругом.

 

«Почти без продовольствия, без обуви и без какого-либо специального экспедиционного снаряжения начали мы наши работы. На ноги подвязывали мешки, чтобы они не скользили по голым скалам, на сырых камнях. В ведре, которое несли на палке, варилась гречневая каша, сдабриваемая грибами или черникой. По оленьим тропкам, часто совершенно без карты пробирались мы постепенно от линии Мурманской железной дороги в глубь тундр, производя разнообразные наблюдения, исправляя карту и собирая коллекцию минералов. Все грузы продовольствия п камней переносились на спинах самих участников экспедиции: только на 8 дней хватало обычно продовольствия, надо было создавать промежуточные базы и многократно подносить снабжение. Ночами температура спускалась до 8—10° ниже нуля, днем доводили до исступления рои комаров и мошкары, от которых не спасали ни густые сетки, ни перчатки. Был конец сентября, у нас не было ни палаток, ни даже брезентов, но, несмотря на пронизывающий ветер и холод, мы шли и шли без дорог и троп. Назад к теплушке мы вернулись совершенно измученные, но горячо увлеченные Хибинами.

Первый шаг был сделан»,—писал А. Е. Ферсман о первой экспедиции в Хибины.

 

К работам Александр Евгеньевич привлек своих учеников и сотрудников из Минералогического музея Академии наук и Географического института. В основном это была молодежь, полная энтузиазма и веры в своего учителя. Для многих из них Хибины стали замечательной научной и жизненной школой.

 

Хибины до экспедиции А. Е. Ферсмана были изучены крайне слабо. Поэтому исследователям приходилось думать не только о минералого-геохимическом, но и вообще о географическом изучении края, о составлении обычной топографической карты. Многое приходилось делать впервые, открывать новые хребты и долины.

 

Работа в труднодоступной горной тайге и тундре без карты и дорог требовала четкой организации и почти военной дисциплины. Каждый участник отряда получал от А. Е. Ферсмана приказ и диспозицию «прибыть в такое- то время в определенное место», «принести продовольствие», «без цирконов не возвращаться» и т. д. Часто диспозицию сопровождала шутка, но тем не менее приказ полагалось выполнять. По словам Александра Евгеньевича, «это требовало часто огромного напряжения, даже самопожертвования». Друг и сподвижник А. Е. Ферсмана В. И. Крыжановский писал: «Я помню замечательный для меня, один из наиболее счастливых в моей жизни 1922 год. Я не был начальником экспедиции, я просто был в отряде. Я только исполнял распоряжения А. Е. Это было чудесное время. Это лучший год моей жизни. Я тогда просто получал военные диспозиции: в 6 часов пойти в таком-то направлении, в 9 часов быть на таком-то перевале. И никакого отступления».

 

Наибольшая нагрузка ложилась на начальника отряда, а он был неутомим и всегда бодр. Александр Евгеньевич в этих походах показал себя не только знатоком минералов, но и прекрасным географом, поражавшим своих спутников умением ориентироваться, географической интуицией. Компас и бинокль позволяли ему находить такие пути, открывать такие перевалы, которые, по словам В. И. Крыжановского, «лучший лопарский проводник не сыскал бы». «Внешний облик его в этих первых хибинских экспедициях был весьма колоритен: старая, видавшая виды, бывшая генеральская отцовская кожаная куртка на красной подкладке, обычно нараспашку, фотоаппарат, барометр-анероид, на поясе подвешен жестяной помятый чайник, в одной руке геологический молоток, в другой — самодельная большая палка, а на шее бинокль и на шнурках свисток и лупа, с которыми он не разлучался и в городе»,—вспоминала Э. М. Бонштедт-Куплетская3.

 

«Никто не представляет себе тех трудностей,— вспоминал В. И. Крыжановский,— которые надо было побеждать, и побеждены они были только благодаря энтузиазму Александра Евгеньевича, его какой-то сверхъестественной энергии и тому огромному обаянию его личности, которое оказывало на всех нас громадное влияние. У него была глубокая научная интуиция. Это была устремленность к поискам ни с чем не сравнимая» 4.

 

Первое же знакомство с Хибинами открыло перед А. Е. Ферсманом целый мир научных проблем — геохимию и минералогию щелочной магмы.

 

За 110 дней полевой работы в 1920—1922 гг. А. Е. Ферсман и его отряд прошли 1500 км и открыли около 100 месторождений минералов. В 1922 г. в Петрограде и Москве были организованы выставки по итогам хибинских работ. О них Александр Евгеньевич рассказал в книге «Хибинский массив» [1923].

 

На второй год работ между южными отрогами Кукисвумчорра исследователи обнаружили кусок апатитовой руды, а в 1923 г. на Расвумчорре — целое поле апатитовых глыб. К 1925 г. в Хибинах были найдены многочисленные россыпи апатита, летом 1926 г.— коренные месторождения минерала. А. Е. Ферсман в это время болел и не мог приехать на Кольский полуостров, но план полевых работ был согласован с ним в деталях. Исследования проводил отряд опытного минералога А. Н. Лабунцова, в течение ряда лет принимавшего участие в хибинских экспедициях. Вот что писал А. А. Сауков, коллектор отряда А. Н. Лабунцова: «По бездорожью, преследуемые тучами комаров и мошек, питаясь кое-как, тяжело нагруженные палатками, спальными мешками и прочим немудреным экспедиционным снаряжением, проделали мы путь от железной дороги до озера Вудъявр, переночевали на его берегу и оттуда начали поисковые маршруты. Довольно быстро, в августе 1926 г., нашему отряду удалось обнаружить первые крупные коренные месторождения апатитов на горе Расвум- чорр, а потом и на Кукисвумчорре <...)

 

В конце августа я выехал в Ленинград: с 1 сентября начинались занятия в институте. А. Н. Лабунцов отправил со мной подробное письмо А. Е. Ферсману и образцы апатитовой породы, взятой из коренного залегания на только что открытых месторождениях. Сразу же по приезде в Ленинград я отправился к Александру Евгеньевичу. Разыскал его в КЕПС (Комиссия естественных производительных сил России), передал ему письмо А. Н. Лабунцова, вынул из рюкзака и разложил образцы апатитовой породы и по просьбе А. Е. Ферсмана подробно рассказал о сделанных находках» 5.

 

Открытие коренных месторождений апатита явилось поворотным пунктом в истории освоения Хибин, апатитовая проблема приобрела практическое значение.

 

1926—1930 годы А. Е. Ферсман назвал периодом борьбы за апатитовую проблему. Поддержка Ленинградского обкома ВКП(б), во главе которого стоял С. М. Киров, позволила преодолеть многие трудности, возникшие на пути ее решения. В 1926 г. А. Е. Ферсман докладывал С. М. Кирову о проводившихся работах. Сергей Миронович проявил к ним интерес, поверил в огромные перспективы Хибин. В дальнейшем все исследования края находились в центре внимания обкома, С. М. Кирова, часто приезжавшего на место работ.

 

В 1928 г. Институт по изучению Севера провел успешную разведку одного из наиболее перспективных месторождений на плато Кукисвумчорр. На следующий год Комитет по химизации народного хозяйства при Совнаркоме СССР выделил ассигнования для продолжения исследований в Хибинах.

 

Летом 1929 г. под руководством А. Е. Ферсмана в Хибинах уже работало 11 партий, которые продолжали изучать геологию и геохимию района, детально разведывали апатитовое месторождение, проводили топографические съемки. В сентябре начальники партий съехались в поселок разведчиков Кукисвумчорр на совещание. Александр Евгеньевич с огромным пафосом рисовал будущее апатитовых разработок, рост промышленности, городов, населения, вспоминал позднее академик И. Г. Эйхфельд6.

 

Апатитовая руда содержала нефелин — минерал, который легко разлагается серной кислотой. Поэтому обычная технология получения суперфосфата из руды была неприемлема: на обработку апатитовой породы ушло бы такое количество серной кислоты, стоимость которой превысила бы стоимость полученного удобрения. Это дало повод для сомнений в практическом значении открытого месторождения.

 

В 1928—1929 гг. процесс переработки хибинских апатитов изучался в Государственном институте прикладной химии в Ленинграде (ГИПХ) и в Научном институте по удобрениям в Москве (НИУ). Была разработана технология обогащения хибинской руды. Впервые в мировой практике методом флотации удалось получить чистый апатит, отделив его от всех примесей, в том числе и от коварного нефелина. Благодаря энтузиазму и настойчивости Александра Евгеньевича и его последователей технологическая проблема была успешно решена. Началась постройка железнодорожной ветки к месторождению, активизировались исследовательские работы. Осенью 1929 г. был организован трест «Апатит». К 1 октября от станции Хибины к апатитовому месторождению была проложена автомобильная дорога, по которой началось энергичное движение. 28 декабря в полярную ночь в Хибины приехал С.М. Киров. Он посетил поселок разведчиков у горы Кукисвумчорр. На состоявшемся здесь совещании в канун 1930 г. было решено строить город и рудник, развивать горнохимическую промышленность. Освоению Хибин был придан небывалый размах.

 

В 30-х годах началось строительство крупного промышленного центра за Полярным кругом. За три года выросли город Хибиногорск (с 1935 г.— Кировск), рудники, пролегли железная и шоссейная дороги. А. Е. Ферсман по- прежнему много внимания уделял Хибинам. Он приезжал сюда почти каждый год. Его идеи о «геохимических дугах Хибин» позволили целеустремленно развивать поиски руд.

 

«Со сказочной быстротой были хозяйственно освоены самые центральные части Кольского полуострова,—писал А. Е. Ферсман,— а изучение производительных сил края сделало огромный скачок вперед. И за каждым шагом этих успехов следил С. М. Киров, то спрашивая меня по телефону о последних достижениях поисковых партий, то изучая отчеты исследовательских институтов.

 

Мурманские богатства поражают своей неиссякаемостью и многогранностью. В сочетании с неисчерпаемым запасом гидроэнергии они открывают грандиозные перспективы для электрометаллургии и электрохимии. Промышленные возможности здесь поистине безграничны.

 

Теперь академические отряды уже смогли развернуть свои работы в новых масштабах и темпах, а к отрядам Академии наук присоединились отряды многих десятков других научных учреждений Советского Союза. В дальнейшие годы одно открытие сменялось другим в быстром темпе, как в кинематографе. Не успевал химик-аналитик за открытиями геологов и геохимиков, не успевали технолог и обогатитель за анализами химика, не успевал строитель в своем промышленном строительстве» 7.

 

В 1930 г. из района Монче-Тундры А. Е. Ферсман привез первые образцы сульфидных никелевых руд, в 1931 г. там работал специальный поисковый отряд. А. Е. Ферсман видел большое будущее Монче-Тундры. В «Воспоминаниях о камне» Александр Евгеньевич посвятил ей отдельную новеллу.

 

Отряд геохимиков обнаружил в Монче-Тундре бурые пятна на скалах — предположительно результат окисления сульфидных руд. «И мы пришли, увидели и, как нам показалось, победили!—писал А. Е. Ферсман.—Здесь были уже не отдельные блестки, а настоящие сульфидные руды; правда, они тоже были рассеяны в темной породе, но все же казалось, что найдена настоящая руда.

 

Однако, когда мы привезли ее в Хибины, наши товарищи стали подсмеиваться над нами; они привыкли, что руда только там, где она лежит целой горой, вроде апатита, а эти блестки содержат небольшой процент металла. Тщетно я уверял, что и небольшой процент никеля и меди —это целое богатство, никто с нами не соглашался, и мы были жестоко разочарованы.

 

А все-таки руда там была: анализ подтвердил наше предположение. Никеля было около 1%, химики нашли даже немного платины.

— Это руда того же типа, что в Норвегии,— говорил я.

— Но это не достоинство ее, там никелевые рудники давно уже закрыли.

— Ведь я-то взял с поверхности, а в глубине, где руда не окислена, там ее, наверное, больше.

— Ну, что вы, там, конечно, ее меньше. Здесь металл при окислении накопился.

Сомнения мучили. Недоверие со стороны росло, цифры анализов колебались, колебался и я сам.

 

И я просто пришел тогда к С. М. Кирову, рассказал откровенно обо всем, и он отдал приказ начать разведки.

 

Глубоко запали в душу его слова: «Нет такой земли, которая бы в умелых руках при Советской власти не могла быть повернута на благо человечества».

Начались разведки, зашумели моторы буровых станков. В тихом старом заповедном лесу, где еще ходили дикие олени и лоси, стали прокладывать дороги, рубили деревья, взрывали камни, строили землянки, дома <...>

 

Началась новая жизнь — предвестник будущей стройки.

Первые найденные точки не оправдали надежд. Больших скоплений не было, сомнения усиливались. Потом вдруг повезло на том самом Нюдуайвенче, под скалой, где были найдены первые куски с блестками меди и никеля, штольня совершенно неожиданно врезалась в сверкающую никелевую руду; весь забой во всю его ширину и высоту состоял из руды <...)

 

Наконец нашли! Но недолгой была наша радость. Плоская линза руды очень скоро выклинилась, и забои, проведенные во все стороны, врезались в темную пустую по- - роду.

 

Одни искали на границах тех расплавов, которые вынесли с собой руду из глубины, другие считали, что главные руды накоплены в глубинах, третьи признавали существование огромных запасов лишь рассеянных бедных РУД. Одни хотели искать только у Мончи, другие тянули к Нотозеру, третьи — на юго-восток, туда, где на юг от Ло- возерских тундр были открыты тоже блестки руды.

 

Сколько новых буровых, сколько надежд и разочарований, сколько грандиозных, но бедных запасов, сколько геологических и технологических трудностей, сколько упрямых идей, сколько фантазии и увлечения!

 

А между тем все новые и новые буровые появлялись в тундре, отдельные отряды рассеивались по всему Кольскому полуострову, радость сменялась разочарованием, а медлить было нельзя — надо было строить завод, фабрики, город, железную дорогу. Надо было верить, что богатая руда будет найдена.

 

И снова делились мы своими заботами и своей верой в окончательную победу с С. М. Кировым, и снова его спокойное деловое слово подбадривало нас, охлаждало пыл чрезмерной фантазии, внушало волю и веру в дело.

 

Действительное знание и упорство победили, богатые руды были найдены, наконец, в глубинах Кумужьей вара- ки, и уже сейчас первые шахты достигли этих прекрасных руд — настоящих богатств Монче-Тундры.

 

Сомнения остались в прошлом. Растет красивейший город Союза — Мончегорск, между тремя озерами, в прекрасном сосновом лесу, среди шума бурных рек, у подножья остроконечной вершины Ниттиса и горных хребтов Мончи.

 

<...> новый, самый молодой город Советского Союза вырастает там, где на курьих ножках стоял сарайчик старого саами Архипова, где на Лумболке имела свою избушку его сестра Матрена, где нетронутой белела целина сплошного ягельного мха» 8. Размах работ на Кольском полуострове, по мнению А. Е. Ферсмана, требовал создания там собственной постоянной базы.

 

Вернувшись в Ленинград в 1929 г. из экспедиции в Каракумы, Александр Евгеньевич энергично взялся за организацию в Хибинах такой станции.

 

Сама жизнь диктовала потребность в этом учреждении. Начавшееся большое строительство в Заполярье ставило перед наукой множество вопросов: что представляют собой горные породы и минералы, ежегодно привозимые со всех концов тундры разведчиками недр, каков их химический состав? Как улучшить технологию производства апатита и других минеральных богатств, как быстрее преодолеть трудности, возникающие у обогатителей и технологов? Как бороться со снежными лавинами, откуда провести воду и на какой глубине закладывать водопроводные трубы, чтобы они не промерзали, как велика опасность снежных заносов на дорогах? Эти и многие другие вопросы интересовали покорителей Хибин. Их надо было решать с наименьшей затратой средств и оперативно: производство не могло ждать. Для этого требовалось проводить исследования здесь же, в Хибинах.

 

Место для станции А. Е. Ферсман выбрал около озера Малый Вудьявр. Александр Евгеньевич предложил назвать ее красивым именем «Тиетта», что по-саамски означает «наука», «школа», «знание». Первое здание Тиетты было готово уже в 1930 г., а еще через два года закончили строительство нового большого здания, в котором сразу же провели первую полярную конференцию по проблемам производительных сил Кольского полуострова. Вскоре была организована метеорологическая станция, создан Заполярный ботанический сад. На станции имелась библиотека А. Е. Ферсмана (более 10 тыс. томов), были оборудованы лаборатории, создан хороший минералого-петрографический музей.

 

В 1934 г. горная станция Тиетта превратилась в Кольскую базу Академии наук СССР. С 1935 г. она носит имя Александр Евгеньевич почти ежегодно проводил на Кольской базе совещания специалистов. Они помогали ученым знакомиться с работами своих коллег, поднимали уровень научной работы и, как отметил помощник А. Е. Ферсмана по хибинским экспедициям Б. М. Куп- летский, всегда вносили оживление в общественную жизнь Хибиногорска.

 

«Что касается полярных совещаний,— писал Б. И. Коган,— то они являлись подлинными праздниками для научной общественности и работников Кольской промышленности. В их работах участвовали не только кольчане, но и представители разных городов Советского Союза <...)

 

Работа совещаний длилась, как правило, 5—6 дней. Рассматривались разнообразные проблемные и отдельные вопросы, в частности много внимания уже тогда уделялось редким элементам. Очень активными бывали прения и дискуссии. Ни одно из этих полярных совещаний не проходило без творческого горения, энтузиазма, высоких устремлений. Чувствовался общий подъем, окрыление успехами, зарождавшимися новыми замыслами, вера в большое дело. Это была эпоха творческой романтики, и главным ее вдохновителем оставался А. Е. Ферсман» 9.

 

Обширные знания о богатствах этого края, многолетний опыт, раздумья о будущих задачах А. Е. Ферсман обобщил в монографии «Полезные ископаемые Кольского полуострова. Современное состояние. Анализ. Прогноз», которая была опубликована в 1941 г. Используя геоэнергетическую теорию и другие положения геохимии, ученый показал, как распределяются элементы в Хибинах, объяснил причины их концентрации, тесно связал теорию с практикой.

 

Трудно переоценить роль А. Е. Ферсмана в открытии, строительстве и развитии первого промышленного заполярного района в нашей стране. Его заслуги были оценены и научной общественностью, и трудящимися Заполярья, которые избрали Александра Евгеньевича депутатом Хибино- горского горсовета.

 

Хибинская эпопея — это, несомненно, научный подвиг, в котором воплотились замечательный талант ученого, его интуиция, вера в науку, несгибаемая воля в достижении целей. А. Е. Ферсман писал о Хибинах: «И все это уже не фантазия, не сказка — это реальный результат той действительности большевистской стройки, которая опережает все мечты и превращает фантазию прошлого в реальную быль сегодняшнего дня.

 

С гордостью может оглянуться назад рабочий, исследователь, хозяйственник, пришедшие сюда на голое место и в борьбе с природой построившие близ берегов Баренцева и Белого морей новый промышленный центр страны.

 

Так был побежден Мурман — побежден «край непуганой птицы» с его природой, засыпавшей в долгие полярные ночи, с неумолкающим шумом его бурных, необузданных горных рек, с бесконечным простором молчаливых, застывших в тишине веков полярных тундр, белых зимой от снега и летом от ягеля.

 

И разбужен он к жизни не кузнецом Илмариненом из песен Калевалы, не мечом и огнем воинственных «шве- тов»— нет, он побежден трудом, этой величайшей силой мира»

 

Ныне, как отметил член-корреспондент АН СССР Г. И. Горбунов, Кольский полуостров стал одним из минерально-сырьевых районов нашей страны, на базе некоторых месторождений работают промышленные комбинаты. Рабочие поселки «Апатиты» и «Молодежный» объединились в город Апатиты, расцвет которого А. Е. Ферсман предвидел еще в 40-х годах. В городе сооружены прекрасный Дворец культуры, кинотеатр, построена апатито-нефелиновая фабрика. Скромная Тиетта выросла в крупный научный центр Заполярья — Кольский филиал Академии наук СССР им. С. М. Кирова. Он объединяет геологический, горный и другие институты, где трудятся сотни научных сотрудников.

 

 



 

К содержанию книги: Биография и книги Ферсмана

 

 

Последние добавления:

 

ИСТОРИЯ АТОМОВ  ГЕОХИМИЯ ВОДЫ  ГЕОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОШЛОЕ ПОДМОСКОВЬЯ 

 

  КАЛЕДОНСКАЯ СКЛАДЧАТОСТЬ     Поиск и добыча золота из россыпей    ГЕОЛОГИЯ КАВКАЗА    Камни самоцветы